Диплом: Происхождение восточных славян

развернувшимися на той же территории”.10

Представления Б.Д. Грекова о процессе восточнославянского этногенеза были

исключительно близки взглядам Б.А. Рыбакова, ранние работы которого

способствовали окончательному оформлению этногенетической позиции

Б.Д.Грекова.

Прародина, по Б.А. Рыбакову, это условная, с сильно размытыми рубежами

территория, на которой проходил необычайно запутанный и трудно определимый

этногенетический процесс. В бронзовом веке ее пределы доходили до Одера и

Варты, проходили севернее Припяти, охватывали земли по Днепру с устьями рек

Березина, Сож, Десна, Сейм, а с юга были ограничены течением Роси и Тясмина,

затем граница пересекала в верхнем течении Южный Буг, Днестр и Прут и шла по

северному склону Карпат.11 Разработанная Б.А. Рыбаковым

концепция происхождения и древнейшая история славян основана на совокупности

данных разных наук, приведенных в общую систему и взаимно подкрепляющих друг

друга. Основой концепции является совпадение ареалов археологических культур,

прослеженное на протяжении трех хронологических периодов, в общей сложности

охватывающих около тысячи лет, что отвечает существованию определенной

этической общности.12 Совпадают ареалы тшинецко-комаровской

культуры XV-XII вв. до н.э., раннепшеворской и зарубинецкой культур II в. до

н.э. – II в. н.э. и славянской культуры VI – VII вв. н.э. типа Прага-Карчак

(карта 2. приложение). Область тшенецко-комаровской культуры, по мнению

Б.А.Рыбакова, можно признать первичным местом объединения и формирования

праславян, отпочковавшихся от массива индоевропейских племен, что автор

подтверждает мнением лингвистов о времени обособления праславян в середине II

тыс. до н.э.13

Вторая составная часть концепции Б.А. Рыбакова сводится к выяснению причин

прерывистости процесса единообразного развития археологических культур в

пределах намеченной территории. Первый интервал на протяжении около тысяч лет

был связан, по его мнению, как с переменами в хозяйственном и социальном

развитии внутри славянского мира, так и с вовлечением западной части праславян

в сложный процесс формирования лужицкой культуры, основа которой, по всей

вероятности, была кельто-иллирийской. В восточной половине славянского мира

развитие шло более спокойно, и здесь на месте тшеницкой культуры образовались

белогрудовская (XII-IX вв. до н.э.) и чернолесская (VIII-первая половина VII в.

до н.э.) культуры.14 Последняя распространилась на левый

берег Днепра в долину Ворсклы. Ареал чернолесской культуры полностью совпадает

с областью распространения архаичной славянской гидронимии по О.Н. Трубачеву,

что подтверждает, по мнению Б.А. Рыбакова, славянскую принадлежность населения,

создавшего эту культуру.15

Третье звено концепции Б.А. Рыбакова составляет вычленение праславянской зоны из

обширной области скифской культуры. Отождествление праславян с земледельческими

племенами, подпавшие под сильное влияние скифской культуры. Анализ данных

Геродота, сведенных в единую систему и сопоставленных с археологическими

картами, физико-географическими условиями и сведениями о хозяйственной жизни

племен Скифии, привел Б.А.Рыбакова к выводу, что именно потомки носителей

чернолесской культуры – праславяне, жившие на Днепре, - во времена Геродота, в

отличие от скифов-кочевников, занимались земледелием и были объединены в союз

под именем “сколоты”.16 К этому времени относится иранизация

праславянского языка и религии, показательны параллели скифским мифам в

волшебных позднейших восточнославянских сказках. Падение лужицкой и скифской

культур привело к возникновению славянского единства, проявившегося в близости

зарубинецкой и пшеворской культур. Изменение исторической ситуации, завоевании

римлянами Дакии во II в.н.э. вызвали усиления влияния Римской империи, создали

благоприятные условия для развития хозяйства и торговли, что способствовало

возникновению высокоразвитой черняховской культуры, занимавшей восточную часть

славянского мира.17 Лесостепная часть ареала черняховской

культуры почти совпадает, по данным Б.А. Рыбакова, с древнейшим сколотским

союзом и была заселена славянами, тогда как молдавско-приморская зона этой

культуры принадлежала, по всей вероятности, готам. В то же время западная часть

общего славянского мира испытывала влияние со стороны германских племен, что

привело во II-V вв. к нарушению единства славянской культуры, которое

возобновилось еще раз лишь в VI-VII вв. после падения Римской империи.

Т.Н. Третьяков, подчеркивая сложность процесса славянского этногенеза, в который

на разных этапах вовлекались многие племена, считал, что предки славян теряются

в среде древних европейских земледельческо-скотоводческих племен. Начало

этногенеза славян, балтов и германцев, по его мнению, восходит к племенам

культуры шнуровой керамики конца III-начала II тыс. до н.э. в бронзовом веке

массиву праславянских племен принадлежала тшинецко-комаровская культура, к

которой восходят чернолесские и белогрудовские памятники, оставленные

населением, этнически родственным лужицко-поморским племенам.18

Рассматривая территорию занятую соседними племенами - балтийскими, германскими,

кельтскими, фракийскими, восточно-иранскими, с которыми контактировали древние

славяне, исследователь выделяет земли, где возникли и обитали славяне до своего

расселения в I тыс. н.э. – это пространство между средним Днепром и Верхнем

Днестром, охватывающее северное Прикарпатье бассейн Вислы и, возможно

доходящее до верхнего течения Одера и Эльбы. Основную роль в истории славянских

племен на территории Восточной Европы. П.Н. Третьяков отводил зарубинецкой

культуре, которая сложилась, вероятно, на основе чернолесских и белогрудовских

памятников, впитала в себя элементы лужицко-поморские, отчасти милоградские и

скифские.19 Дальнейшая история зарубинецких племен выглядит,

по мнению П.Н. Третьякову следующим образом. На рубеже нашей эры началось их

продвижение к северу и северо-востоку по Днепру и в поречье Десны и Сомы, чему

способствовало давление скифо-сарматских племен и затем готов. На Десне

складывается позднезарубинецкая культура, в которой лишь минимально отразились

местные юхновские черты, тогда как зарубинецкое влияние распространилось в

балтийской среде на широких пространствах лесной полосы Восточной Европы,

вплоть до Верховьев Днепра и Оки.20 По основным признакам к

зарубинецким примыкают, по П.Н. Третьякову, памятники киевского типа открытые в

окрестностях Киева по Днепру и его притокам и относящиеся ко II-IV вв. При

дальнейшем развитии на основе позднезарубинецких памятников образовалась

колочинская культура, принадлежавшая, по мысли автора, к одной из группировок

восточных славян, а при расселении позднезарубинецких племен к югу на бывшую

черняховскую территорию сложились раннесредневековые славянские памятники типа

Пеньковки. Не верхнеднепровское, а более западное происхождение имели только

славянские памятники типа Корчак. Черняховская культура распространилась в

разноплеменной среде и не имела прямого отношения к восточнославянскому

этногенезу, лишь южная часть зарубинецкого населения могла оказаться отчасти

под черняховской “вуалью”.21

Зарубинецкая линия развития славян, намеченная П.Н. Третьяковым, находит сейчас

широкую поддержку среди археологов, занимающихся культурами рубежа и первой

половины I тыс. н.э. Работу в этом направлении продолжил Е.А.Горюнов, но на

новом материале его выводы оказались более осторожными, чем у П.Н. Третьякова.

Е.А. Горюнов считал, что памятники киевского типа имели особый характер, и в

них есть лишь отдельные элементы, близкие к зарубинецким, поэтому их нельзя

назвать позднезарубинецкими.22 В дальнейшем на основе

киевской складываются колочинская культура, но последнюю сменяют славянские

памятники VII – VIII вв., не связанные эволюционным развитием с колочинской

культурой, как предполагал П.Н.Третьяков. Появление в Верхнем Поднепровье

славянских памятников (VII-VIII вв.), по мнению Е.А. Горюнова, вероятно, было

вызвано отходом на север под нажимом хазар части пеньковского населения. В

связи с этим этническое лицо колочинской и киевской культур не поддается

четкому определении., но “некоторые данные позволяют считать, что обе культуры

в своей основе являлись славянскими”.23

Р.В. Терпиловский, непосредственно занимающийся киевской культурой,

подчеркивает ее перерастание в колочинскую, и при этом отмечает значительную

роль киевской культуры в сложении банцеровских и тушемлинских древностей

Верхнего Поднепровья и Подвинья, родственных колочинским. Он считает

возможным и существование определенных генетических связей киевских

памятников Среднего Поднепровья с пражской культурой. Киевская культура

послужила основой возникновения и пеньковских памятников в Днепровском

лесостепном побережье, что было связано, по мнению Р.В. Терпиловского, с

продвижением на юг в середине I тыс.н.э. скорее всего около V в., части

деснинских племен. Этнос носителей пеньковской культуры идентифицируется со

славянами-антами, наблюдается взаимопроникновение элементов пеньковской и

колочинской культур образующих широкую смешанную зону в левобережной

лесостепи и Подесенья, поэтому колочинские памятники, как и пеньковские, и

общую для этих культур подоснову-киевскую культуру – автор расценивает как

славянские. Таким образом, киевская культура оказывается исходным пунктом

возникновения всех раннесредневековых славянских группировок.

Концепцию западной прародины славян, охватывающей бассейн средней и отчасти

верхней Вислы, достигавшей на западе среднего течения Одера и на Востоке –

Припятского Полесья и Волыни, отстаивает В.В. Седов. В работе, посвященной

происхождению и ранней истории славян, он излагает историю изучения проблемы

происхождения славян и дает обзор современных лингвистических,

антропологических и исторических данных по этой теме.24

В.В.Седов строит свою концепцию на археологических материалах, придерживаясь

ретроспективного метода25 исследования, который он считает

единственно удовлетворительным путем для археологического изучения этногенеза,

и лишь затем пытается сопоставить свои выводы с данными других наук. Он исходит

из того, что археологические культуры соответствуют этническим общностям, хотя

при некоторых условиях, миграциях и взаимопроникновениях могут складываться и

полиэтнические культуры. В отличие от польских автохтонистов, связывавших

лужицкую культуру (конец II середина I тыс. до н.э.) с праславянами, В.В.Седов

относит эту культуру к одной из диалектных группировок древне европейского

населения (предков кельтов, италиков, германцев, славян и, возможно, некоторых

других европейских этносов).26 При ретроспективном подходе к

археологическим материалам самой ранней славянской культурой, по его мнению,

следует считать подклешевую V-II до н.э. (часто объединяемую с поморской, но

имевшую специфические черты и занимавшую особую территорию). По времени

культура подклешевых погребений соответствует первому этапу развития

праславянского языка и ее славянская принадлежность подкрепляется или, во

всяком случае, не противоречит другим приведенным в работе лингвистическим

данным.

На основе подклешевой культуры с конца II в.до н.э. складывается пшеворская, на

развитие которой оказала влияние кельтских и германских племен, что привело к

неоднородности культуры и населения. По мнению исследователя, в ареале

пшеворской культуры выделяются два региона, отличающихся друг от друга деталями

погребального обряда, набором инвентаря и типами керамики. Восточный,

Висленский, регион сформировался непосредственно на основе подклешевой культуры

и эволюционно связывается со славянской раннесредневековой культурой пражского

типа, тогда как западный, Одерский регион, был заселен в значительной степени

восточными германцами.27 На востоке славянская территория на

рубеже нашей эры, возможно, достигла Среднего Поднепровья, куда доходила

зарубинецкая культура, население которой родственно пшеворскому, но в тоже

время в ней были сильны местные балтийские элементы. Южная часть населения

зарубинецкого ареала приняла в дальнейшем участие в генезисе славянского ядра

черняховской культуры. В сложении черняховской культуры определенный вклад

внесло местное скифо-сарматское население, а в западных областях – карпатские и

дакийские племена. Существенную роль в сложении черняховской культуры сыграло

также пришлое пшеворское население.28 Все это привело к

этнической пестроте Черняховского населения, но разноэтничные элементы

концентрируются на территории неровномерно. На этом основании В.В.Седов

выделяет Подольско-Днепровский регион, охватывающий Средние Приднепровье,

верхнее и средние течение Южного Буга и область Верхнего Поднестровья (см.

карта 4.). Для этого региона, по мнению автора, характерна концентрация

зарубинецких и пшеворских особенностей, привнесенных славянами, постепенно

ассимилировавшими местное скифо0сарматское население. Благодаря процессу

ассимиляции в культуре, языке и верованиях юго-восточной части славян явственно

прослеживается иранское воздействие.29 О славянской

принадлежности населения Подольско-Днепровского региона свидетельствует, по

В.В.Седову, генетические связи его культуры со славянскими древностями V-VII

вв. типа Праги-Пеньковки.

Линия развития славянской культуры от подкиешевых памятников к пшеворским, а

затем к раннесредневековым пражским поддержана И.П.Русановой.30

Она попыталась выделить из разнородного материала пшеворской культуры отдельные

компоненты, каждый из которых имеет свои особенности в погребальном обряде,

характере домостроительства, в наборе инвентаря и типах посуды. Путем

корреляции материалов поселений и могильников ей удалось обособить комплексы,

относящиеся к трем группам пшеворской культуры: первая из них характеризуется

чертами, близкими подклешевой и раннесредневековой пражской культурам, и

принадлежала славянскому населению; вторая, имеет соответствие в кельтских

памятниках и, вероятно, связана с проникновением в Висло-Одерской междуречье

кельтского населения; третья, оставлена германскими племенами,

распространившимися с севера и северо-запада и принесшими свои культурные

особенности. Разноэтничное население жило, по наблюдениям автора, чресполосно

на пшеворской территории и оставило смешанные памятники.31

В последние годы распространилась точка зрения, возрождающая представление о

сложении славян на востоке, в Поднепровье. Д.А.Мачинский, рассматривая

письменные источники о венетах, пришел к убеждению, что со II в.до н.э. до

середины IV в.н.э. они обитали на территории охватывающей средний Неман,

среднее и верхнее течение Буга, доходящей на востоке до верховьев Псла и Оки и

ограниченной на севере средним течением Западной Двины и ситоками Днепра.

32 На этой территории жили праславяне, балты и “балтопраславяне”, при

этом славянам принадлежала культура штрихованной керамики (VI в. до н.э. – IV

в.н.э.), имевшая “общий облик” с культурой пражского типа. В середине I в. н.э.

славяне двинулись к югу и западу, вытеснив зарубинецкое население (по мнению

автора дославянское). На занятой венетами земле неизвестные памятники конца

I-II вв., они вероятно, археологически трудноуловимы, во всяком случае, сейчас

эта зона “археологической пустоты”.33 В дальнейшем на основе

памятников киевского типа и при сильном влиянии черняховской культуры

формируется пеньковская культура, хорошо увязываемая с антами – юго-восточной

группой славянства.

Развивая положения Д.А. Мачинского, М.Б. Щукин подчеркивает отличие “структуры”

черняховской и пшеворской культур позднеримского времени, для которых

характерно распространение мисок и фибул, от раннесредневековых славянских

культур, которым в основном свойственны горшки.34 По мнению

ученого, к востоку от Вислы и к северу от Клевщины, складывается складывается

зона лесных культур, в которые попадает носители культуры штрихованной

керамики, среднетушимлинской культуры и горизонта Рахны-Почел (последние

включает элементы зарубинецкие – “бастарнские”, юхновские и сарматские). Эта

зона может быть сопоставлена с венедами Тацита. В результате бурных событий и

передвижений I-II вв. складывается киевская культура, являющаяся, по

М.Б.Щукину, балто-славянской.35 После гуннского нашествия и

начавшегося передвижения населения из венедского “котла” создаются близкие

между собой раннеславянские культуры: колочинская на основе киевской,

пеньковская из киевских, черняховских и кочевнических элементов, пражская,

происхождение которой пока не ясно, но возможно, она сложилась на левобережье

Днепра или в “белом полесском пятне”, где до сих пор нет памятников II-IV вв.

36

Все различные мнения о путях сложения славянских раннесредневековых

группировок объединил В.Д.Баран, по его представлениям, при возникновении

славянских группировок интегрировались разные культуры римского времени –

киевская и пшеворская. В зависимости от удельного веса каждой из этих

культур возникли отдельные славянские группы: в сложении пражской культуры

принимали участие все перечисленные культуры римского времени, но основу

составляли черняховские памятники западного Побужья и Верхнего Поднепровья:

пеньковская культура складывалась при соединении киевских, отчасти

черняховских и кочевнических элементов : колочинская культура в Верхнем

Поднепровье возникла на основе балтского субстрата, зарубинецких и киевских

древностей, в результате чего здесь “наметилась тенденция славянизации”. В

свою очередь славянский компонент черняховской культуры, в целом

полиэтничной, по В.Д.Барану, сложился на территории западного Побужья и

Верхнего Поднестровья при соединении элементов пшеворской и киевской культур.

Следовательно, при сложении всех перечисленных группировок раннесредневековых

славян, ведущая роль принадлежала киевской культуре, которая, по-видимому, и

придала единообразный характер славянским культурам V- VII вв. в Восточной

Европе. Западные славянские группы этого времени, распространенные между

Вислой и Одером, несмотря на общие черты с пражскими памятниками более

восточных районов, возникли и развивались самостоятельно.

В 1972г. вышла в свет книга украинского археолога В.П.Петрова, в которой

этническая история древних славян трактуется весьма своеобразно.37

Автор полагает, что начинать эту историю можно с трипольской культуры, хотя

языковая принадлежность ее носителей остается нам неизвестной. Согласно Хвойке

В.В., отмечает исследователь, с трипольского времени вплоть до исторической

эпохе на Украине наблюдается беспрерывное развитие земледелия, а следовательно,

трипольцы были предками славян, т.е. протославянами. В дальнейшем в Северном

Причерноморье сменилось много археологических культур, менялся и язык. В период

раннего железа здесь жили скифы (не иранцы, а особая индоевропейская языковая

группа). На зарубинецком этапе язык скифов – борисфенитов, модернизировался в

славянский.38 Однако еще в Черняховское время это был такой

язык, который нельзя отождествлять с языком раннесредневековых славян.

Следующая точка зрения советского исследователя в области языкознания и

лингвистики Ф.П.Филина, также отличается некоторым образом от других.39

Он отрицает гипотезу о существовании в древности балто-славянского языка.

Ф.П.Филин полагает, что в эпоху индоевропейской языковой общности предки балтов

и предки славян находились в длительном контакте между собой, не сливаясь в

единое целое (в языковом отношении). Время формирования общеславянского языка

он определяет I тыс. до н.э.40 На основе анализа славянской

лексики исследователь показывает, что славянская прародина находилась в дали от

моря, в лесной равнинной полосе изобиловавшей болотами и озерами. Подобный

ландшафт обычен для многих регионов Центральной и Восточной Европы. Для более

конкретной локализации праславян он использует ботанические аргументы

ростафинского, пополняя их новыми примерами. В результате он ограничивает

славянскую территорию рубежа нашей эры между Бугом и Средним Днепром.41

Сказать где размещалась прародина славян в более ранние время на основе

лингвистических данных, он считает пока невозможным.

Следует так же указать исследователя, занимающегося изучением этнической истории

славян, М.И. Артамонова42, развитие взглядов которого

отразило тот теоретический рост, который пережила славистика, изучающая ранние

этапы этнической истории в целом. Начав свою деятельность в стенах марровской

школы, М.И. Артамонов вобрал в себя основные теоретические положения

этногенетической схемы Н.Я.Марра и до начала 50-х годов явился одним из

виднейших представителей марровской школы в археологии. С середины 50-х годов

взгляды М.И. Артамонова стали меняться, постепенно он перешел на позиции

миграционизма. Критический анализ археологических данных и сопоставление их с

данными письменных источников привели его к выводу о том, что наиболее ранними,

бесспорно славянскими памятниками на территории Поднепровья и Прикарпатья

являются памятники VI-VII вв., содержащие керамику пражского типа. Что же

касается ранних археологических культур, то М.И. Артамонов в конце 60-х гг.

вынужден был отметить, что “несмотря на большие успехи в деле

методологического перевооружения и изучения прошлого своей страны, советская

археология не добилась решения вопроса о происхождении раннеславянской культуры

и не выяснила этапов заселения славянами Восточной Европы”.43

Монография И.И.Ляпушкина, изданная в конце 60-х гг., представляет собой

естественное завершение его многолетней работы по изучению археологических

источников периода образования Древнерусского государства. Исходной позицией

всей этногенетической концепции И.И.Ляпушкина стало признание восточных славян

“ветвью одной большой семьи славянских народов, связанной общностью

происхождения и языка”. Попытку рассматривать восточных славян как особую

этническую группу, определившуюся аз долго до образования Древнерусского

государства, И.И.Ляпушкин считает ошибочной. Выделение восточной славянской

общности он вслед за лингвистами относит только к концу I тыс. н. э., по его

мнению, началось сложение древнерусской (восточнославянской) народности. В

отношении истории формирования древнейшей славянской этнической общности

И.И.Ляпушкин оказался на еще более пессимистических позициях, чем

М.И.Артамонов. “Почти нечего сказать о формировании славянской этнической

группы в целом, - писал он, - неясной остается территория, на которой протекала

их древнейшая история”.44 Процесс славянского расселения

И.И.Ляпушкин предпочитает реконструировать на основе письменных источников. При

этом он возвращается к летописному сообщению о заселении Поднепровья

славянскими переселенцами, вышедшими из Подунавья.45 Подлинно

славянскими считал памятники типа Корчак и полагал, что они заполнили

необитаемые с конца IV в. территории к югу от Припяти и далее на запад до

Карпат и Дуная. Колонизация Восточной Европы, шедшая с юго-запада, сочеталась с

колонизационной волной, шедшей с запада (радимичи и вятичи). Этническая

консолидация славянских племен на территории Восточной Европы, образования

восточнославянской ветви славянского этнического массива происходит с VIII-

первой половине IX в., в период вызревания древнерусской государственности. К

этому периоду на всей территории Восточной Европы складывается выявляемая

археологией культурно-этническая общность, представленная памятниками типа

роменско-боршевских. Оказавшись на территории Восточной Европы, славяне попали

в разноэтническую среду, “и их общественная жизнь, как это можно заключить по

данным письменных и археологических источников, тесно переплетались с жизнью

окружающих их народов”.46

Как показывает приведенный выше обзор, в советской науке проблема

восточнославянского этногенеза вышла из круга тем, решаемых исключительно на

материале скудных письменных источников и лингвистических данных. С конца

30-х гг. она стала одной из ведущих тем советской археологии. Бурное

развитие археологических изысканий, особенно в послевоенные годы, привело

впервые к созданию прочной источниковедческой базы. Безусловно, тормозящую

роль в развитии представлений о ранних этапах восточнославянской этнической

истории сыграла яфетическая теория Н.Я.Марра. Продолжение марристского

схематизма в начале 50-х гг. интенсифицировало разработку проблем

восточнославянского этногенеза, повлекло за собой расширение археологических

работ и завершилось открытием подлинно славянских памятников. Они досконально

изучались, и на основе этих исследований выдвигалась новые теории для

построения единой этногенетической системы славян.

Примечания.

К главе II.

1. Марр Н.Я. Яфетические зори на украинском хуторе. – Избранные работы. Т

5. – М-Л., 1935.- с.47.

2. Там же, с.333.

3. Советская историография Киевской Руси. – Л.,1978.-с.16.

4. Там же.

5. Готье Ю.В. Железный век в Восточной Европе. – Л.,1930.-с.16.

6. Там же.

7. Греков Б.Д. Киевская Русь. – М.,1953.

8. Там же, с.35.

9. Там же, с.35-37, 376-383.

10. Там же, с.429.

11. Рыбаков Б.А. Первые века русской истории. – М.,1964. – с.84.

12. Там же, с.87.

13. Там же.

14. Там же, с.91.

15. Там же, с.98.

16. Там же, с.114.

17. Там же, с.171.

18. Третьяков П.Н. Северовосточные славянские племена. – МИА,1941., №6, с.21-22.

19. Третьяков П.Н. У истоков Древнерусской народности. - М., 1970.-с.20.

20. Там же, с.28.

21. Там же, с.33.

22. Горюнов Е.А. Ранние этапы истории славян Днепровского левобережья. –

Л.,1981. –с.48.

23. Там же, с.75.

24. Седов В.В. Происхождение и ранняя история славян. – М.,1979.-с.7-16.

25. Ретроспективный метод – исследование связей этнически известных культур с

более ранними, применяемый археологами при определении этнической

принадлежности древних культур.

26. Седов В.В. Происхождение и ранняя история славян. – М.,1979.-с.7-16.

27. Седов В.В. Истоки славян.// Родина. №1,2., 2001.

28. Там же.

29. Седов В.В. Происхождение и ранняя история славян. – М.,1979.-с.16.

30. Русанова И.П. Славянские древности VI-VII вв. Культура иранского типа. –

М., 1976.-с.98.

31. Там же,(т.ж. смотрите примечание, карты составленные РусановойИ.П.) с.115.

32. Мочинский Д.А. Территория славянской прародины в системе географического

и историко-культурного членения Евразии в VIII до н.э.-IX в. н.э./ Славяне.

Этногенез и этническая история. Межвузовский сборник. – Л.,1989.-с.154.

33. Там же, с.158.

34. Щукин М.Б. Семь миров древней Европы и проблема этногенеза славян./

Славяне. Этногенез и этническая история. Межвузовский сборник. – Л.,1989.-

с.112.

35. Там же, с.115.

36. Там же, с.116.

37. Петров В.П. Этногенез славян. – Киев, 1972.-с.148.

38. Там же, с.151.

39. Филин Ф.П. Образование языка восточных славян. – М.-Л.,1962.-с.69.

40. Там же.

41. Там же, с.70.

42. Артамонов М.И. Вопросы расселения восточных славян и советская

археология. – В кн.: Проблемы всеобщей истории. – Л.,1967.-с.62.

43. Там же.

44. Ляпушкин И.И. Славяне Восточной Европы накануне образования

Древнерусского государства: МИА, 1968, №152.-с.5.

45. Там же, с.175.

46. Там же.

Глава III. Зарубежная историография происхождение славян.

Изучение тысячелетней предыстории и истории Древней Руси до монгольского

времени зиждется на двух основных видах источников: древнерусских письменных

памятниках и археологического материалах. Однако археологические материалы в

силу своей специфики могут рассказать нам о хозяйственном укладе общества,

так же и культурных традициях, времени происхождении и характере поселения и

т.д. Историческая интерпретация памятников материальной культуры позволяет

делать некоторые выводы о социальной структуре общества, наконец,

восстановить его международные связи (в основном правовые), но ни

политическая, ни социальная история общества в полном объеме не могут быть

воссозданы с помощью только археологии.

Письменная же культура пришла на Русь довольно поздно – лишь в конце X в., и

литературное творчество на Руси, насколько мы можем судить по сохранившимся

памятникам, началось не ранее середины XI в. Первые опыты летописания (время

создания, характер и содержание древнейших памятников остаются предметом

дискуссии), дошли до нас в редакциях начала XII в., но в рукописях конца

XII-начало XV вв. Богатые сведения о событиях начиная со второй половины XI в.,

летописи все более скупо и фрагментарно освещают события по мере удаления в

глубь веков. Более того, рассказывая об истории Руси X в. и предшествующих

столетий, летописец не имел других источников кроме византийских хроник и

местных преданий, дошедших до него в устной форме. Поэтому реконструкция

политической истории восточного славянства, поскольку именно в эти века

зарождается и формируется Древнерусское государство – ненадежна и спорна: ведь

таковы сами источники, на которых она строится. Совершенно очевидно, что в этих

условиях любая дополнительная информация о народах Восточной Европы, о

восточных славянах, о Руси, бесценна для историка. И крупицы, а не редко и

целые пласты такой информации находили мы в сочинениях, созданных в странах

соседствовавших с восточноевропейским регионом и издавна обладавшим

письменностью и литературой.1

По мере укрепления Древнерусского государства все больше число народов вступает

с ним в разнообразные контакты, торговые, военные, политические,

конфессиональные. И чем интенсивнее становились такие контакты, тем больше

сведений о Руси проникало на страницы хроник и аналов, писем и документов,

географических сочинений и литературных произведений, тем шире был круг стран и

народов, а соответственно и письменных традиций, в которых отражены сведения о

Руси. В IX в. к античным и византийским источникам присоединяется арабская

историко-географическая литература, а так же ранние латиноязычные памятники

Восточно-Франкского королевства (позднее Германия). С самого начала

распространение письменности в Скандинавии с XI в., восточноевропейские сюжеты

и темы насыщают памятники древнескандинавской литературы. Наконец с этого же

времени сведения о древней Руси и связях с ней распространяются по всей Европе

и Ближнему Востоку и обнаруживаются в итальянских, английских, французских,

армянских, грузинских и многих других источниках. Разнообразие, подчас

уникальность и огромный объем информации о Восточной Европе и Руси в зарубежных

памятниках письменности, делает их ценнейшим источником по древнейшей истории

нашей страны, многие страницы которой остались бы просто неизвестны, не прояви

к ним интереса византийский монах или арабский путешественник. Так в

“Бершинских аналах“, написанных в IX в. на территории современной Германии, под

839 г. впервые упоминается этноним рос и т.д. Древнерусский летописец

часто знал больше, чем считал нужным или возможным сообщить, и нередко

зарубежные источники раскрывают то, о чем он умалчивал.2

Именно поэтому важность собирания, издания и исследования источников по

истории Восточной Европы того времени, когда на ее просторах складывались

основные этносы, когда возникали первые государства, когда возникло и

распространилось христианство, была осознана историками еще на зоре

исторической науки в России, в XVII в.

Особое значение византийских источников для русской истории было по-настоящему

оценено, а начале XVIII в. С 1726 г. Академией наук был немецкий филолог и

историк Г.З.Байер (1694-1738гг.) со специальной целью собрать и исследовать

античные и средневековые источники по русской истории. Хотя его занятия

завершились публикацией только ряда статей, они заложили основу критического

использования зарубежных источников в исторических целях. В 1764г. А.Л.Шлёцер

(1735-1809гг.), представил в Академию наук записку “Обзор русских древностей в

свете греческих материалов”, в которой обосновал необходимость создания свода

древнейших иностранных свидетельств по истории Руси для сравнения и проверки

летописных данных. Результатом предложения Шлёцера была публикация выдержек из

византийских источников, подготовленная И.Штриттером (пять томов, вышедших в

1771-1779гг., на латинском языке и практически сразу же переведенные на русский

язык). Вместе с переводами на русский язык большого числа произведений античной

литературы (Овдия, Юстина, Тацита, Сенеки, Боэция и др.) своды Штриттера и

И.Потского создали базу зарубежных источников по ранней истории Восточной

Европы и Древней Руси.3 Использование зарубежных источников

представляет большую сложность – и далеко не только из-за языка. Дело прежде

всего в специфике отражения событий, происходивших в чужом, подчас чуждом для

их авторов мире. Интерес к народам Восточной Европы, бесспорно, существовал в

окружающих ее странах, но далеко не всегда он носил целенаправленный и

систематический характер. И поэтому, сообщения о них, а так же о Древней Руси

нередко случайны (но от того не менее ценны). Более того, они отягощены

сложившимися в каждом регионе стереотипами описания Восточной Европы: как

“варварского мира” в античной и византийской литературе и т.п. Следовательно

использование зарубежного источника без глубокого исследования его контекста,

как правило, ведет к его неверной интерпретации и созданию историографических

мифов. Исследуемые в своей совокупности, зарубежные источники освещают

кардинальные вопросы отечественной истории и помогают воссоздать целостную

картину зарождения и становления Древнерусского государства.

Именно в зарубежных источниках, немецких и византийских встречаются впервые

названия русь, которое в силу его формы не может быть исконно

славянским. Подавляющее большинство исследователей возводят его к

древнескандинавскому корню rop-, производному от германского глагола rowan,

“грести, плавать на весельном корабле”, слово rop(e)r (др. исл. Roor) означало

“гребец, участник похода на гребных судах”, а так же сам поход (в последнем

значении это слово встречается в самых ранних скандинавских письменных

памятниках – шведских рунических надписях XIв.). Так предполагается, называли

себя скандинавы, совершавшие плавания в Восточную Прибалтику и в глубь

Восточной Европы, в Приладожье, населенные римскими племенами в VII-VIII вв.

4 Включившиеся в финоскандинавские контакты восточные славяне

заимствовали местное обозначение скандинавов, которое приобрело в

восточнославянском языке, форму русь. Однако далеко не сразу оно стало

названием Древнерусского государства и восточных славян. Его значение

претерпело длительную эволюцию, занявшую около столетия.

Первоначальное значение “скандинавские воины в Восточной Европе” (ср.

определение в сказании о призвании в варягов тех, кого взял с собой Рюрик:

“всю русь” – в “Повести временных лет” и “дружину многу” – в Новгородской I

летописи) сменилось обозначением военной знати во главе с князем и

профессиональных воинов, по преимуществу скандинавского происхождения (именно

это значение мы находим в трактате византийского императора Константина

Багрянородного в сер. X в.), развилось далее в наименовании земель и народов

(славяжских и финских), подвластных “русскому” князю и, наконец, стало

обозначением Древнерусского государства и восточных славян как доминирующего

в нем этноса. Приведенная выше форма rhos является, очевидно, отражением

византийского имени rus, которое впервые встречается в византийских

источниках засвидетельствовано в связи с нападением “северных варваров” –

россов на Константинополь в 860г. (время их упоминания в “Житии Георгия

Амастридского”, спорно: оно может относиться к 40-м гг. IX в. или к сер. X

в.).

Со второй половины IX в. название все шире встречается в немецких, византийских,

а с X в. и в арабских источниках народ (ар-рус). Разумеется, происхождение

названия русь отнюдь не идентично возникновению восточнославянской

государственности (как представлялось историками XVIII-XIX вв., и

представляется некоторыми современными исследователями) - длительного

процесса, в котором восточные славяне активно взаимодействовали с окружающими

народами. Однако развитие формы названия pops > русь в различных традициях и

его распространении является важным показателем процессов становления

государства у восточных славян. При крайней ненадежности хронологии “Повести

временных лет” для IX в. фиксация названия точно дотируемых немецких и

византийских источниках позволяет говорить о существенно более раннем, нежели

указанная в ПВЛ дата (882г. – Приход князя Олега в Киев, после чего, его

полиэтническая дружина “прозвавшаяся русью”) распространение в Среднем

Поднепровье наименовавшейся Русь, т.е. о смене – в южном очаге

восточнославянской государственности местной родовой знати скандинавской

военной аристократией о начале нового этапа на пути становления Древнерусского

государства.5

В зарубежной историографической науке большое значение уделяется изучению

истории происхождения славян, на основе вышеперечисленных источников. Которые

являются неотъемлемой частью исторического исследования. Проблема этногенеза

славян имеет за собой долгую историю, наполненную различными теориями,

взглядами античных, средневековых историков и этнографов.

Так к средневековью восходит так называемая скифо-сарматская теория

происхождения славян из Передней Азии, продвинулись вдоль Черноморского

побережья на север и осели в Южной части Восточной Европы. Древним авторам

славяне были известны под именем (этнонимом) – скифы, сарматы, аланы,

роксаланы. Постепенно с течением времени, славяне из северного Причерноморья

расселились на запад и юго-запад. Отождествление славян с различными

этническими группами, упоминаемыми древними авторами, характерно для

средневековья и первого этапа нового времени. В сочинениях западноевропейских

историков можно встретить мнение, что славяне в древности назывались

кельтами. Среди южнославянских книжников было распространено, что славяне и

готы один и тот же народ. Довольно часто славян отождествляли с фракийцами,

даками, иллирийцами.

В настоящее время, как и прежде идет полемика по “норманнской” теории. В

трудах ученых, занимавшихся этой проблемой можно выявить те исторические

процессы, которые нас интересуют, а именно этногенез славянских племен.

Было сделано немало попыток представить цельную картину этой научной борьбы,

но, несомненно, лучшим остается до сих пор обзор В.А.Мошина опубликованный в

1931 г. В пражском журнале “Slavia”. Автор резюмирует обзор истории

варяжского вопроса, выделяя все рассмотренные им теории зарубежных историков,

“в две главные группы: норманнскую и антинорманнскую”. Представители первого

направления сходятся в вопросе о скандинавском происхождении Руси, но

расходятся:

1. В вопросе о древнейшей родине Руси: 6

а) большинство норманнистов признают летописную традицию истинной и ищут

родину призванной Руси а приморской шведской области Упланде;

б) другие полагают, что Русь – норманнское племя, которое задолго до 860г.

переселилось на южный берег Ладожского озера и отсюда было позвано славянами;

в) третьи, примыкают ко вторым, но местом первоначального поселения норманнов

в Восточной Европе считают берега Немана или Западной Двины.

2. В вопросе о хронологии:

а) одни верят летописи;

б) другие, предполагают более раннее появление Руси в Восточной Европе.7

3. И, наконец, расходятся в лингвистическом толковании имен “русь” и “варяги”.

8 Много больше несогласий существует между антинорманнистами:

а) одни отвергая вообще всякую историческую ценность летописной традиции,

считают русь автохтонным славянским народом южной России;

б) другие, точно так же считают русь славянами, но, уважая авторитет

летописца, допускают возможность призвания и под призванными варягами

разумеют балтийских славян;

в) третьи, видят в руси - финнов с Волги, и из Финляндии.

Следующие выводят русское имя от литовцев, мыдьяр, хазар, готов и даже от

евреев.

Вот так выглядит картина этой научной борьбы.

В кратком обзоре дискуссии на Международном симпозиуме по варяжской проблеме

(Орхус, Дания, 1968г.) К.Рабек Шмидт, отметил, что, к сожалению, научные

противники принадлежали к разным политическим системам, что придавало их спорам

ненужную политическую окраску. Шведский археолог Х.Арбман, норманист по сути

своих взглядов, подверг сомнению многие из норманнских догм и пришел к выводу,

что археологические материалы не позволяют говорить об “основании государства

на Руси варягами”.9

Влияние советских теоретических и конкретно-исторических исследований в

значительной мере сказалось и на выступление бельгийского ученого Ж.Бланкова на

IX Международном съезде славистов (Киев, 1983г.) назвавшего норманнскую

проблему “мнимой”: скандинавы не могли основать государство, поскольку этот

процесс никак не зависел от воли предприимчивых воинов и купцов.10

Научные изыскания по проблеме славянского этногенеза начинается с 30-х гг. XIX

в., когда появляется книга П.Н.Шафарика “Славянские древности”. В основе его

построений лежит анализ сведений античных авторов о венедах и данных Иордана.

Шафарик П.Н. попытался доказать, что славяне исконно заселяли обширные

территории Средней Европы. Славянский язык, по его мнению, впервые “зазвучал” к

северу и северо-востоку от Карпат, т.е. на территории Галиции, Подолии и

Волыни. Сформированная Шафариком прикарпатская теория происхождения славян была

весьма популярна в XIX в.11

В те же годы лингвист Ф.Болл, установил, что язык славян наиболее ближе

балтам и германцам. А так же определил родину славян между балтами,

германцами и иранцами. Скорее всего они так же соседничали и с кельтами,

фракийцами и иллирийцами. Была предложена схема.

Анализом водных названий в связи с локализацией славянской прародины, много

занимался польский ученый, лингвист Я.Разводовский. Его выводы менялись.

Сначала древние славянские земли были определены исследователем в пространстве

между Неманом и Днепром, а в последней работе от Вислы до Днепра.12

Для первой трети XX в. наиболее значительными в области славянского этногенеза

является исследования Л.Нидерле, в которых были обобщены достижения различных

наук истории, лингвистики, этнографии, антропологии и археологии. Согласно

Л.Нидерле проиндоевропейский язык распался на отдельные языки в начале II тыс.

до н.э. Народу с другими индоевропейскими языками в течении II тыс. до н.э.

существовал балто-славянский язык, в результате членения которого в I тыс. до

н.э. образовался славянский язык. 13 Имеющиеся данные

привели Нидерле к утверждению, что прародина славян находилась к северу от

Карпат, была ограничена с запада Вислой (или Эльбой, если будет доказана

славянская принадлежность полей погребений лужитской культуры), а с востока –

средним Днепром, включая Березину и Десну14 (см. приложение.

Карта 1). Судя по сообщениям Геродота Волынь и Подолия, заселенные

скифами-земледельцами, ведущими совершенно иной образ жизни по сравнению с

подлинными скифами-кочевниками, должны были быть, по мнению Л.Нидерле,

славянскими территориями. В тоже время Нидерле отмечал, что нельзя проследить

славянскую культуру от исторической эпохи до тех времен, когда славяне не

формировались, и в представлениях археологов о славянских древностях до V в.

н.э. царит полная путаница.15

В 1908г. Польский ботаник Ю.Ростафинский предпринял попытку выявить древнюю

славянскую территорию на основе флорентийской лексики славянского языка.

16 Исследователь исходил из того, что название дерева бука не

является исконно славянским, название граба, тиса и пмоща – славянского

происхождения. Исходя из этих данных, Ростафинский определил прародину славян.

Такой областью было Припятское Полесье и Верхнее Поднепровье.17

В 20-е гг.XX в. мысли о припятско-среднепровской прародине славян попытался

аргументировать известный славист М. Фасмер. Помимо ботанических доводов

Ю.Росташевского и данных сравнительно-исторического языкознания исследователь

широко использовал материалы гидронимики. Анализ вводных названий Западной

Европы выявил древние ареалы кельтов, германцев, иллирийцев и фракийцев, после

чего славянам не осталось здесь места. Поэтому славянскую прародину М. Фасмер

локализовал в бассейне Припяти и Среднего Днепра, где имеется несколько

десятков рек со славянскими названиями.18 М. Фасмер полагал,

что на этой территории славянский язык выделился из балто-славянской общности и

начал самостоятельное развитие. Общеславянский период он определял между 400г.

до н.э. и 400г. н.э., а балто-славянскую общность – более ранним временем.

19

20-30-е гг. характеризуются бурным развитием славистики в Польше. Почти все

польские исследователи этого времени отстаивали западное происхождение

славян, полагая, что их прародина находилась в междуречье Вислы и Одера

(Одры). Мысль о западном происхождении славян зародилась еще в конце XVIII в.

по 20-е гг. XX в. она оставалась неаргументированной. В период между первой

мировой и второй мировой войнами польские и некоторые чешские археологи

(Козловский Л., Кострзевский Я., Филин Я.) настойчиво стали связывать с

ранними славянами лужитскую культуру, распространенную в период поздней

бронзы и раннего железа в бассейнах Одера и Вислы и в верховьях Эльбы.

Наибольшую роль в развитии концепции этногенеза славян от лужитских племен

сыграл польский археолог Ю. Костшевский. По его мнению, в конце I тыс. до н.э.

в области расселения лужитских племен распространяются носители поморской

культуры, в результате чего в междуречье верхней Вислы и Эльбы формируется

пшеворская культура, связанная с историческими венедами.20

Верхней хронологической границей пшеворской культуры Ю.Костшевский считал IV в.,

когда в результате великого переселения народов облик славянской культуры

претерпел существенные изменения.21

Эту позицию поддерживал и развивал тогдашний глава польской антропологии

Я.Чекановский. К тому времени работы по палеоботанике показали, что растения,

на основе названий которых строились гипотезы о локализации ранних славян

восточнее линии Калининград - Одессы, в древности имели иные ареалы,

позволяющие включать междуречье Вислы и Одера в территории славянской

прародины.22 Придавая большое значение древним

славянско-германским языковым взаимоотношениям Я. Чекановский проводил западную

границу ранних славян по Одеру.

В тоже время польские лингвисты пересмотрели топонимические материалы и

пришли к выводу, что в верховьях Вислы и Одера, т.е. в ареале лужицкой

культуры, многие водные названия имеют славянский характер.

Наиболее обстоятельно вопросы славянского этногенеза были разработаны

крупнейшим польским славистом Т. Лер-Сплавинским. В основе его

этногенетических построений лежат материалы различных наук – языкознания,

гидронимики, археологии и антропологии.

Суть его теории заключается в следующем. До 2000г. до н.э. Северо-Восточная

Европа (вплоть до Силезии и Померании) была заселена финно-угорами, оставившими

культуру гребенчатой керамики, от 2000г. до н.э. из Центральной Европы в

восточном направлении происходит миграция носителей культуры шнуровой керамики.

23 На востоке эти племена достигают Северного Кавказа. Это была одна

из групп индоевропейцев. В результате их взаимодействия с финно-угорским

субстратом на территории между Одером и Окой формируется балто-славяне

24 (или прибалты, включавшие племена, диалекты которых позднее

развились в славянский язык). Лужицкую культуру он относил к индоевропейцам –

венедам. Расселение их в междуречье Вислы и Одера (1500-1300гг. до н.э.)

привело к отделению части прибалтов, это было первым шагом к образованию

славян.25

Окончательно славяне сложились к сер. I тыс. до н.э., после расселения носителей

поморской культуры из Нижнего Повисленья в южном направлении. Следствием этого

было формирование в Висло-Одерском междуречье пшеворской культуры и

оксывской, которые рассматривались Т. Лер-Сплавинским как раннеславянские.

26

В польской историографии особняком стоят гипотеза историка и этнографа

К.Мошинского. Его построения покоятся прежде всего на предположении о древнем

языковом контакте славян с тюрками. Исследователь предположил, что до VII-VI

вв. до н.э. славяне жили где-то в Азии27, их соседями на

востоке были тюрки, на западе – угры, на юге скифы. В последней своей работе

К.Мошинский утверждал, что славяне пришли в Поднепровье за несколько веков до

н.э., откуда-то из пограничья Европы и Азии. Для обоснования этого тезиса

исследователь много внимания уделил аргументации гипотезы о заселения славянами

приднепровских территорий раньше, чем Повисленья.28

Польский исследователь В.Гензель связывает кристаллизацию славян со временем

тшинецкой культуры. Но, по его мнению, нельзя отождествлять культуру и этнос.

Народы развивались не изолированно друг от друга. С одной стороны, культурные

влияния и без непосредственного участия чуждых этнических элементов могут

создавать новые формы культуры, а с другой стороны – одну и ту же культуру

могут иметь разные народы. Так на территорию праславянской лужицкой культуры в

разное время проникали иллирийцы, балты, кельты, а начиная с III в. до н.э.

германские племена. В связи с этим В.Гензель не придает большое значение

непрерывности культурного развития и считает необходимым привлекать другие

данные. Так как праславяне в древности соседничали с прагерманцами,

пракельтами, иллирийцами, прафракийцами, прабалтами, угро-финнами, иранцами, то

на этом основании можно определить территорию прародины славян между Одером и

средним Днепром29 (карта 3.). На рубеже нашей эры славянам

принадлежали пшеворская, оксывская и зарубинецкая культуры.30

По мнению, польского исследователя К.Годловского, нет доказательств соответствия

археологических культур этническим группам, и при поисках источников славян в

первой половине I тыс. н.э. важны не типологические сопоставления

археологических признаков, а общая модель культур и уровень

социально-экономического развития населения. Культуры славян VI-VII вв. –

пражская, пеньковская – характеризуются простотой и бедностью инвентаря,

неразвитостью социально-экономической структуры, и это резко отличает их от

культур римского времени – пшеворской, вельбарской и черняховской, входивших в

общую культурную среднеевропейскую провинцию. Вместе с тем модель

раннесредневековой славянской культуры близка уровню социально-экономического

развития племен лесной зоны Верхнего Поднепровья, где были распространены

позднезарубинецкая и киевская культуры и где следует искать предков

исторических славян.31 Отсюда, по мнению К.Годловского,

начиналось расселение славян, а их культуры – пражская и пеньковская –

кристаллизировались не раньше V в. н.э. на новой территории между Карпатами и

Днепром и впитали в себя элементы местных культур римского времени, в том числе

пшеворской (тип сосудов) и черняховской (жилища). На территорию Польши

славянская культура проникает около середины V в. н.э. Большое единство

славянских языков позволяет, по мнению К.Годловского, предположить позднее

формирование славянской языковой общности, приблизительно одновременно созданию

их культур в середине I тыс. н.э.

Такова общая характеристика трудов зарубежных ученых, посвященных этногенезу

славянских племен.

Примечания.

1. Древняя Русь в свете зарубежных источников / под ред.

МельниковойЕ.А. – М., 2000. – С.4.

2. Там же. С.5.

3. Там же. С.6.

4. Там же. С.12.

5. Там же. С.15.

6. ДжаксонГ. Варяги – создатели Древней Руси? // Родина. 1993. № 2.

С.82.

7. Там же.

8. Там же.

9. Там же. С.83.

10. Там же. С.84.

11. Шафарик П.И. Славянские древности. – М., 1897. С.49.

12. Славяне и их соседи в конце I тыс. до н.э., пер. пол. I тыс. н.э. –

М., 1993. С. 7.

13. Нидерле Л. Славянские древности. – М., 1956. С.78.

14. Там же. С.80.

15. Там же. С.84.

16. Славяне и их соседи. C. 8.

17. Там же.

18. Фасмер М. Этимологический словарь русского языка. – М., 1986. С.45.

19. Там же. С.48.

20. Славяне и их соседи . С.9.

21. Там же.

22. Там же.

23. Лер-Сплавинский Т. К современному состоянию проблемы происхождения

славян // Вопросы языкознания. 1960. № 4. С.67.

24. Там же. С.68.

25. Там же.

26. Там же.

27. Славяне и их соседи . С.9.

28. Там же. С.10.

29. Там же.

30. Там же. С. 11.

31. Там же.

Заключение.

Итак, рассмотрев историографию дореволюционную отечественную, советскую и

зарубежную, по данной теме, мы можем подвести итог под теми точками зрения,

теориями, которые были выше изложены.

Славяне, выделившись из индоевропейской семьи, составили некий массив

родственных племен, выделяющихся прежде всего в языковом отношении. Но нельзя

считать, что этот массив был изолирован от других этносов, развивался сам оп

себе, пока не сложились славяне. На самом деле процесс этногенеза гораздо

труднее и противоречивее.

Древнейшие праславяне занимали довольно значительную площадь и контактировали

с населениями разных культур, смешивались с разными племенами.

Некоторые исследователи уже в этом склонные видеть будущее, то что славяне с

самого начала были отнюдь неоднородны, с глубокой древности шли чуть-ли не

разными путями. Но на самом деле этот долгий подготовительный процесс

завершился образованием племенных групп или союзов племен. Действительно в

VI-VII вв. у славян было несколько больших группировок и множество малых

племен, но главное, что у них было единое самосознание. К тому же в это время

шло активное перемещение славян по обширной территории.

С одной стороны – это вело к смешиванию славян различных регионов и усиления

сознания единства во всем славянском мире. Но с другой, именно в это время

славяне начинают продвигаться на новые территории и смешиваться с разными

иноязычными группами.

Это привело к дальнейшему (VIII-IX вв.) разделению славянской общности на три

ветви: западную, восточную и южную.

Но несмотря на противоречивость изложенных точек зрения на начало

формирования славянской общности и этническую принадлежность отдельных

культур, почти все исследователи единодушно сходятся в том, что в первой

половине I тыс. н.э. территория между средним Днепром и Бугом были заняты

славянскими племенами. С ними отождествляют населения зарубинецкой, киевской,

отчасти пшеворской и северной лесостепной части черняховской культуры.

Этнические процессы происходят непрерывно, и все археологические культуры,

оставленные славянским или неславянским населением, имели больше или меньше

отношения к сложению славянских раннесредневековых общностей, внеся при этом

свой определенных вклад в создание физического типа славян, в развитие их

материальной, духовной и производственной деятельности.

И в заключении хочется отметить факт, что эта тема- происхождение славян,

остается еще не до конца раскрытой в мире науки. Еще сохраняется масса “белых

пятен”, противоречий и несоответствий.

Будем надеяться, что в скором будущем, мы будем знать – “Откуда есть пошла

Русская земля?”.

Библиография.

Дореволюционная литература.

1. Карамзин Н.М. История государства Российского. Т. 1. – М., 1955.

2. Ключевский В.О. Сочинения в 8 томах. Т.1. – М., 1959.

3. Ломоносов М.В. Полное собрание сочинений в 10 т. Т. 6. – М.-Л., 1952.

4. Платонов С.Ф. Курс лекций по Русской истории. – М., 1988.

5. Соловьев С.М. История России с древнейших времен. Кн. 1. Т. 1. – М.,

1959.

6. Шахматов А.А. Древнейшие судьбы русского племени. – Пгр., 1919.

7. Шафарик П.И. Славянские древности. – М., 1897.

8. Погодин А.А. Из истории славянских передвижений. – Спб., 1901.

Современная литература.

1. Артамонов М.И. Вопросы расселения восточных славян и советская

   археология. – В кн.: Проблемы всеобщей истории. – Л.,1967.

2. Готье Ю.В. Железный век в Восточной Европе. – Л.,1930.

3. Греков

   Б.Д. Киевская Русь. – М., 1953.

4. Ляпушкин И.И. Славяне Восточной

   Европы накануне образования Древнерусского государства.- М., 1968.

5. Мочинский Д.А. Территория славянской прародины в системе географического и

   историко-культурного членения Евразии в VIII до н.э.-IX в. н.э./

   Славяне. Этногенез и этническая история. Межвузовский сборник. – Л.,1989.

6. Марр Н.Я. Яфетические зори на украинском хуторе. – Избранные работы. Т 5. –

   М-Л., 1935.

7. Нидерле Л. Славянские древности. – М., 1956.

8. Петров В.П. Этногенез славян. – Киев, 1972.

9. Русанова И.П.

   Славянские древности VI-VII вв. Культура иранского типа. – М., 1976.

10. Рыбаков Б.А. Первые века русской истории. – М.,1964.

11. Седов В.В.

    Происхождение и ранняя история славян. – М.,1979.

12. Славяне и их

    соседи в конце I тыс. до н.э., пер. пол. I тыс. н.э./под ред. Русановой

    И.П. – М., 1993.

13. Советская историография Киевской Руси. –

    М., 1978.

14. Третьяков П.Н. У истоков Древнерусской народности. -

    М., 1970.

15. Горюнов Е.А. Ранние этапы истории славян Днепровского

    левобережья. – Л.,1981.

16. Филин Ф.П. Образование языка восточных

    славян. – М.-Л.,1962.

17. Фасмер М. Этимологический словарь русского

    языка. – М., 1986.

18. Щукин М.Б. Семь миров древней Европы и

    проблема этногенеза славян./ Славяне. Этногенез и этническая история.

    Межвузовский сборник. – Л.,1989.

Периодические издания.

1. ДжаксонГ. Варяги – создатели Древней Руси? // Родина. 1993. № 2.

2. Седов В.В. Истоки славян.// Родина. №1,2., 2001.

3. Третьяков П.Н. Северовосточные славянские племена. – МИА,1941., №6.

4. Лер-Сплавинский Т. К современному состоянию проблемы происхождения

славян // Вопросы языкознания. 1960. № 4.

5. Мартынов В.В. Глоттогенез славян: опыт верификации в компаративистике.

// Вопросы языкознания. 1985. № 6.

6. Седов В.В. Славяне среднего Поднепровья (по данным палеоантропологии)

// Советская этнография. 1974. № 1.

7. Трубычев О.Н. Ранние славянские этнонимы – свидетели миграции славян.

// Вопросы языкознания. 1974. № 6.

8. Филин Ф.П. О происхождении праславянского языка и восточнославянских

языков. // Вопросы языкознания. 1980. № 4.

Страницы: 1, 2