германской экономической модели и даже поручил экспертам заняться ее изучением

на предмет возможного заимствования. Но заказанный «товар» так и остался

невостребованным. В России в усеченной форме была реализована американская

модель рыночной экономики.

По мнению профессора Юрия Юданова (долгие годы работавшего по линии

ИМЭМО РАН в Германии), российские «младореформаторы» не учли тогда реалий нашей

страны. Нам, считает Юданов, больше подходит «рейнская (то бишь герман-

ская. — „Эксперт") модель предпринимательства», нежели ее в определенном

смысле антипод, основанный на британском либерализме и «ковбойских»

традициях американской действительности. Немцы, как и мы, цивилизационно в

большей степени ориентированы на патерналистскую модель общества и

государства, их предпринимательская культура включает гораздо больше

«олигархических» элементов, чем англо-американский мир. Отсюда больший

упор на прямые инвестиции и выстраивание с другими субъектами рынка

стратегических партнерских отношений, нежели на портфельные инвестиции и

фондовые биржи.

«Германская страница» в биографии президента Путина —

первого после Петра и Ленина российского лидера, кому довелось длительное

время пожить в Европе, — вкупе с его известными политическими предпочтениями,

несомненно, будет способствовать переориентации России на германскую

экономическую модель. И эта ориентация, очевидно, усилится по мере

превращения двух государств в стратегических экономических партнеров.

Во всяком случае, такие суждения неоднократно звучали в ходе петербургских

дискуссии частности в рамках группы «Экономика и бизнес». По свидетельству

представителя правления Сбербанка РФ Андрея Казьмина , наши и германские

предприниматели сошлись в том, что «в разработке планов дальнейшего развития

российской экономики правительство должно шире использовать опыт ФРГ после

1948-го и1990 годов». Иными словами, нам следует воспринять многое из

германской философии и практики преодоления послевоенной разрухи и

масштабного выправления (в бывшей ГДР) последствий социалистического

хозяйствования.

Проведению реформ по германским «лекалам» будут способствовать и другие

объективные предпосылки. Германия — наш крупнейший торговый партнер;

двусторонний товарооборот составил в прошлом году 41 млрд марок, почти вдвое

увеличившись по сравнению с предыдущим годом (21,6 млрд), что, правда, во

многом достигнуто за счет возросших цен на энергоносители. Масштабы

межчеловеческих и культурных обменов тоже впечатляют: еженедельно между

различными городами двух стран совершается около ста авиарейсов, в Германии

проживают свыше двух миллионов бывших (и не только бывших) наших

соотечественников, регулярно выходит около 30 периодических изданий на

русском

языке. Их, кстати, читают и выписывают не только русские. Многие немцы,

особенно в восточной части страны, знают наш язык, два миллиона германских

школьников участвуют в ежегодных олимпиадах по русскому языку. Нельзя

забывать и о том, что в России все еще сохранилась значительная немецкая

диаспора.

Утром долги, вечером — инвестиции

Несмотря на все желание российской стороны «открыться» Германии, принципиаль-

ного продвижения по части нахождения развязок в комплексе вопросов, связанных

с инвентаризацией наших долгов и идеей их частичной конвертации в германские ин-

вестиции в российскую экономику, достигнуто не было. Весь узел соответствующей

проблематики по завершении Петербургского форума вновь переведен на обсужде-

ние в так называемую стратегическую группу (СГ), которая с момента своего

создания в июле прошлого года этим как раз и занималась.

Представители российских правительственных ведомств, входящих в СГ, будут в

течение остающихся до официального визита Путина в Германию месяцев продол-

жать трудный поиск компромиссов с германскими чиновниками. Последние же от-

личаются не только упорством в скрупулезном отстаивании своих позиций, но и, как

заявил один причастный к переговорам российский дипломат, «очень часто свои

недоработки выдают за нашу неготовность».

Словом, в Санкт-Петербурге так и не удалось объявить о запуске хотя бы одного

из крупных инвестиционных проектов, которые прорабатывались с лета прошлого

года в «стратегической группе». О значимости проектов говорит хотя бы тот

факт, что общий объем предусматриваемых по ним инвестиций (8 млрд марок)

превышает накопленные за три десятилетия суммарные капиталовложения Германии

в российскую экономику.

Закрытый формат дискуссий, проходивших в секциях «открытого» форума, не

позволяет точно сказать, произошли ли какие-то существенные изменения в

позициях сторон. Речь, в частности, идет о различиях в подходах к тому, как и

какие российские долги и финансовые обязательства перед Германией (а они, по

разным оценкам, составляют от 16 до 35 млрд долларов) конвертировать в

инвестиции. Берлин выступает за то, чтобы финансовое покрытие участия

германских фирм в намечаемых проектах осуществлялось за счет «двустороннего

долга», в том числе той его части, которая была унаследована от ГДР.

Российская сторона считает, что это следует делать за счет нашего долга

Германии в рамках Парижского

клуба.

Изнанка спора очевидна. В то время как по части «парижских» долгов наша

страна начала — и обязалась продолжать — выплачивать долги в полном объеме и

в срок, «гэдээровские» долги (которые наши чиновники предпочитают называть

накопленным за 1990 год «сальдо по платежам») остаются еще вещью в себе. Для

того чтобы — в случае согласия на германский вариант — открыть дорогу

масштабным германским инвестициям, надо определиться с размерами

«гэдээровского» долга; но как раз вокруг этого и продолжается спор.

Российская сто-

рона считает, что «переводной рубль», на основе которого велись взаиморасчеты

с бывшей ГДР, немецкой стороной сильно завышен, что приравнивать его к

доллару некорректно, а посему оспаривает ту сумму долга, которую подготовило

на подпись министерство финансов Германии (около 6,3 млрд долларов).

Остается только верить оптимистическому настрою Герхарда Шредера, по

завершении саммита заявившего о стремлении германской стороны уже в ближайшее

время найти «решение, которое не будет дискриминационным ни для одной из

сторон». Судя по всему, оно будет во многом результатом политического, а не

экспертного компромисса, ведь реальных механизмов измерения такого

уникального платежного инструмента, как «переводной рубль», особенно с учетом

реалий последнего года существования соцлагеря, не существует. Если измерить

тогдашние товарные потоки между СССР и ГДР в ценах мирового рынка, то, скорее

всего, получится совсем иная картина торгового баланса.

Другой проблемой является определение конкретных форм и объектов

инвестиционного участия немецких фирм в намечаемых проектах. К. примеру,

германский филиал концерна IКЕА выразил намерение активно участвовать в

реализации схемы «долги в обмен на инвестиции». Конкретно, поясняют эксперты,

речь идет о вложении приблизительно 200 млн долларов в деревообрабатывающие

предприятия России. Предполагается, что IКЕА выплачивает в германское

казначейство в счет согласованной суммы долга означенные деньги, а взамен

получает адекватной стоимости контрольные пакеты акций своих российских смеж-

ников, которые уже сейчас поставляют ей свыше 15% полуфабрикатов для продавае-

мой москвичам мебели.

Но тогда, поясняет профессор Юданов, примерно полсотни уже облюбованных IКЕА

в качестве объектов экспансии российских предприятий ждет не только смена

собственника, но, скорее всего, замена менеджмента. С сопутствующим

сокращением персонала, инвентаризацией активов, наведением порядка в

бухгалтерии, ликвидацией «серых» схем ведения бизнеса и т. д. В принципе в

приходе реального инвестора должны быть объективно заинтересованы местные

власти: все-таки начнется реальная модернизация производства, повысятся

налоговые поступления в бюджет. Однако это вовсе не обязательно понравится

нынешним собственникам предприятий, которые, естественно, имеют своих

лоббистов в местных властных структурах. В силу этих же причин наталкиваются

на сопротивление и планы германского концерна Ferrostaal AG, намеревающегося

прикупить контрольные пакеты акций российских производителей труб большого

диаметра.

Конечно, отмечают эксперты, немцы вовсе не против покупать пакеты акций

«голубых фишек»: это безопасно в плане инвестиционных рисков; такие акции

вполне ликвидны. Но ведь во всей России таких предприятий не более трех

десятков, и среди них большинство таких (например, «Газпром»), которые

законодательно отнесены к стратегическим отраслям, а значит, не подлежат выкупу

иностранными инвесторами. Предприятия же с неликвидными акциями, которые

предлагаются российской стороной в качестве объектов инвестиций (из числа тех,

что пока не встроены в кооперационные цепочки с германскими концернами),

большого энтузиазма у германского бизнеса не вызывают.

И все же основания для оптимизма есть.

Они базируются не только на возросшей заинтересованности германского капитала в

инвестициях в Россию, но и на твердо обозначенной решимости российской стороны

исправно платить долги Германии по Парижскому клубу и тем самым, как выразил-

ся вице-премьер Алексей Кудрин, «расчищать площадку» для реализации крупных

совместных проектов.

Кстати, как водится, главную новость Кудрин приберег для зарубежной

аудитории. В Лондоне, куда он прилетел прямо из Санкт-Петербурга, чтобы

поучаствовать в международном экономическом форуме «Россия-2001», Кудрин

сообщил журналистам о достижении договоренности с Германией о возможности

отсрочки — «в случае необходимости» — выплаты части платежей в рамках

Парижского клуба в 2003 году. Тот факт, что договоренность об отсрочке была

достигнута, говорит о многом; ведь накануне встречи Шредер не давал твердых

обещаний на этот счет.

Закрыть прошлое и открыть будущее

Петербургский форум состоялся в канун 60-й годовщины нападения гитлеровской

Германии на СССР. И это обстоятельство само по себе предоставляло шанс

воспользоваться им, чтобы, как выразился в своей время Дэн Сяопин, «закрыть

прошлое и открыть будущее».

Переговоры по политическим и военным вопросам показали, что России и

Германии предстоит еще многое сделать для того, чтобы формирующееся

стратегическое партнерство органично отвечало национальным интересам двух стран

и, с другой стороны, не вносило дисгармонию в отношения каждого с собственными

союзниками. Речь в данном случае прежде всего идет о США и НПРО.

В канун саммита немецкая Die Zeit назвала канцлера новым «привилегированным

адвокатом России», намекая, что он как бы перехватил эстафетную палочку

«наводящего мосты» между Европой и Россией у британца Тони Блэра. Однако

Герхард Шредер в интервью этой газете постарался успокоить своих европейских

друзей, дав понять, что его страна не вступает в «привилегированные

отношения» с Россией. То есть Германия будет координировать свою политику на

восточном направлении с другими странами ЕС, а также — и это было вновь

подчеркнуто в Санкт-Петербурге — с Соединенными Штатами.

Шредер и министр иностранных дел Иошка Фишер явно разочаровали (хотя это с

большой долей вероятности прогнозировалось) своих российских собеседников,

которые все-таки надеялись на нахождение какой-то конкретной общей почвы по

проблематике НПРО. Стало окончательно ясно, что «адвокатом» Москвы перед

Вашингтоном по данному сюжету Берлин становиться не собирается.

Впрочем, это не помешало сторонам найти общие точки соприкосновения и даже

наметить программы совместных мероприятий по целому ряду других вопросов.

Взаимопонимание наметилось в проблемах оценки главами внешнеполитических

ведомств ситуации на Балканах и на Ближнем Востоке. А министры обороны не

только обсудили вопросы возможного участия России в

создании европейских сил быстрого реагирования, но и договорились о первых во

всей послевоенной истории — что уже само по себе сенсация — совместных

воинских учениях с участием подразделений ВДВ.

Ну и, конечно, подписание двух соглашений — о сотрудничестве в космосе и о

подготовке российских управленческих кадров в Германии — также приносит очки в

общую «копилку» достижений форума. «Уроки немецкого» на родине одной из самых

успешных экономик прошли уже полторы тысячи наших управленцев, менеджеров и

экономистов, и это, несомненно, повлияет на общую ситуацию в контексте

перенесения германского опыта на российскую почву.

Среди неприятных и, судя по всему, обреченных на дальнейшее дискутирование

тем остаются проблемы реституции, соблюдения свободы слова в России, Чечня и

Калининградская область.

Поиск места последней в контексте приближения единой Европы к Москве

потребует принципиального роста взаимного доверия между Россией, с одной

стороны, и Западом, в том числе Германией, — с другой. Возвращение Германии в

бывшую Восточную Пруссию в качестве стратегического инвестора, по мнению

многих российских политиков и экспертов, приведет к «экономической оккупации»

области, переориентации ее экономики с преимущественного обслуживания нужд

ВПК (прежде всего строительство и ремонт кораблей ВМС) на создание и

обслуживание экспорториентированных отраслей. Что, естественно, будет

встречать мощную оппозицию внутри России.

В этом контексте, отмечает руководитель Центра европейских исследований ИМЭМО

РАН Владимир 1Угник, Москве еще предстоит стратегически определиться:

превращать Калининградскую область в «окно» в Европу либо укреплять ее в

качестве форпоста российского влияния в регионе.

Российский «хинтерланд»

Парадокс истории состоит в том, что «жизненное пространство», которое в

прежние времена государства пытались заполучить в войнах с соседями, в эпоху

глобализации обретается иными, экономическими, методами.

60 лет спустя объединенная Европа с Германией в первых рядах ведет «мирное

наступление» на Восток. Немцам как наиболее рационально действующим на

российском рынке инвесторам, создающим реальные, устойчиво работающие

производства, как воздух нужен российский «хинтерланд» - этот огромный рынок

потребителей и природных ресурсов. Россия нужна им еще и как евразийский

транспортный мост, который свяжет Европу и Германию с бурно развивающимися

странами АТР.

Их — европейцев вообще и немцев в частности — экономические интересы,

направленные на «инвестиционное освоение» нашей территории, по большому

счету, совпадают с жизненными интересами России. Которая явно не может

справиться с этим своими силами. Как выразился мой собеседник из научных

кругов, «им нужно нас освоить, а нам нужно, чтобы нас освоили».

Эта взаимная и искренняя заинтересованность будет явно стимулировать

дальнейшее совершенствование российского законодательства и выработку таких

правил игры на нашем рынке, которые бы, с одной стороны, не ущемляли интересы

эффективных российских производителей, а с другой — не девальвировали бы

конкретные договоренности по экономическим вопросам на высшем уровне.

Список литературы:

1. Журнал «Эксперт» 16 апреля 2001 №15 стр. 66-68 Евгений Верлин.