Доклад: Город Уфа

Доклад: Город Уфа

Экскурсия по городу.

На знамени столицы Советской Башкирии — орден Октябрьской революции. Уфа была

награждена в 1974 году в дни своего четырехсотлетия за большие успехи в

хозяйственном и культур­ном строительстве, за заслуги в революционном

движении. Знать свой город, его историю—почетная обязанность гражданина. С

любви к родному краю, к его природе и истории, к его людям начинается любовь

к Родине.

Уфа — замечательный город, с благоустроенными кварталами жилых домов и

зеленью парков, широкими площадями и заводами-гигантами.

В столице живет четвертая часть населения Башкирии — бо­лее миллиона человек.

Нёфтеперерабатывающие, химические, машиностроительные заводы города за один

день вырабатывают промышленной продукции в полтора раза больше, чем за целый

1 год до революции. На долю Уфы приходится почти половина объ­ема продукции

промышленности, около четверти государственных капитальных вложений Башкирии.

В городе семь высших учебных заведений, около сорока двор­цов, домов культуры

и клубов, много кинотеатров, работают теат­ры, филармония и цирк.

В нашем городе около тысячи улиц — больших и малых. Главная магистраль Уфы —

проспект Октября — уникальный. Ас­фальтовой лентой протянулся он почти

на десять километров. Проспект проложен по той дороге, где слышался когда-то

кандаль­ный звон—, шли политкаторжане в далекую Сибирь.

Биография других улиц начиналась раньше. Считается, что в XVII веке за

оградой крепости появилась первая улица — Посад­ская. Она сохранилась до

нашего времени, прилегая к холму, где высится Монумент Дружбы. Как и во

всяком русском “посаде” XVII века, жили здесь торговцы и ремесленники.

Другая улица носила название Большой Московской (Старая Уфа), потому что

селились на ней московские стрельцы. Улицы в то далекое время возникали очень

просто: дома раз­мещались вдоль дорог. В начале существования города у него

было две главных дороги: Казанская и Сибирский путь. В ста­ринной Уфе они

образовали Большую Казанскую улицу (ныне Октябрьской революции) и Большую

Сибирскую (ныне улица Мингажева). Этим улицам примерно по триста лет. - В 1803

году город получил проект-планировку. Строился он медленно. “Город был тогда...

— писал С. Я. Елпатьевский, — тихий, задумчивый, ласковый. Тянулись улицы,

заросшие травой, и было видно поле, куда выходили они. И на улице домики

одно­этажные, реже двухэтажные, с садами и садиками, где пышно росли сирень,

жасмины, георгины — низенькие домики с окнами, запиравшимися на ночь ставнями с

железными болтами”. Устоявшимися и, казалось, вечными были для обывателей

названия тогдашних улиц: Жандармская и Тюремная, Каретная и Лазаретная,

Никольская и Ханыковская, Казарменная и Возд­виженская, Бурлацкая и Кузнецкая,

Конюшенная и Кишечная, Старокладбищенская и Соборная... Особенно повезло

церквям и соборам— их имена были в названиях многих улиц города. Наступил

двадцатый век.. Коренной поворот в истории Уфы, как и всей страны, произошел в

результате победы Великого Октя­бря. Эти перемены отразились и на названиях

улиц. Появились улицы Социалистическая, Первомайская, Революционная, поз­же —

Коммунистическая, Интернациональная, Индустриальное шоссе, еще позже, как

символ братской дружбы трудящихся Башкирии и ГДР, улица Галльская улица

Ленина. В начале века дважды побывал в Уфе Влади­мир Ильич Ленин. Здесь создал

он опорный пункт “Искры”, гото­вил кадры революционеров. Имя вождя революции

носит одна из старейших улиц столицы Башкирии, бывшая Центральная. Победивший

пролетариат увековечил имена борцов, отдавших жизнь за Советскую власть. Мы

идем по городу и видим улицы имени Ивана Якутова — председателя первого Совета

рабочих депутатов, большевиков П. Вавилова, Я. Ахметова, П. Зенцова, братьев

Кадомцевых, П. Морякова, Б. Яуриманова, Б. Шафиева, Ш. Худайбердина... На

табличках улиц — имена людей, биографии которых свя­заны с Башкирией. Это

представители ленинской гвардии: М. И. Калинин, Я. М. Свердлов, Артем (Ф. А.

Сергеев), А. Д. Цю­рупа, А. И. Свидерский, Н. И. Подвойский, полководцы М. В.

Фрунзе, В. К. Блюхер, В. И. Чапаев, революционеры А. В. Ухтомский,. И. П.

Павлуновский. В Башкирии жили и работали писатели С. Т. Аксаков, М. Гафури, Г.

Ибрагимов, Н. А. Крашенинников, А. А. Фадеев, Ярослав.

Грач—птица весенняя

Грач — птица весенняя, но в Уфу “Грач” (такой псевдоним был у революционера

Николая Эрнестовича Баумана) прибыл глубокой зимой 1902 года. Прибыл не в

комфортабельном вагоне, а по этапу, в сопровождении конвойных.

Перед тем, как поместить его в тюремной замок, жандарм еще раз проверил

сопроводительные документы с такими приме­тами, по которым можно было

разыскать арестанта в любом мес­те. России: “Роста 2 арш. 6 3/4 вершка,

телосложение хорошее;

плотный, белокурый; борода рыжеватая, глаза серые, размером. 3 сантиметра,

носит очки темного цвета; лицо овальное; цвет кожи белый с легким, румянцем,

нос с небольшим горбом, размер его 6 1/2 сант., на переносье рубец; голос

баритон; походка ско­рая, слегка развалистая...”

О том, что Н. Э. Бауман был в Уфе, мы узнаем из заметки, опубликованной в

двадцатом номере газеты “Искра” за 1902 год. “Нас просят огласить следующий

позорный факт”, — сообщает газета и рассказывает о провокаторе, который выдал

революцио­нера Н. Э. Баумана полиции. В то время, когда агенты и

корреспонденты ленинской “Искры” еще только набирались опыта, та­кие заметки,

а порой просто опубликованные списки провокато­ров и тайных осведомителей

охранки имели большое значение. Они предостерегали революционеров о возможной

опасности. Эту цель преследовала и заметка “Искры” о Баумане.

Арестовали Николая Эрнестовича в Воронежской губернии и отправили этапом

через Уфу на место прежней ссылки — в Вят­скую губернию.

В Уфимской тюрьме Н. Э. Баумана задержали дольше обыч­ного. Конечный пункт

этапа был известен. Причина задержки долго оставалась непонятной Бауману.

Оказалось, что этап догна­ла жандармская депеша, в которой предписывалось

арестованно­го “препроводить в г. Киев для привлечения его к дознанию по делу

о преступной деятельности социал-демократической группы

“ Искра” и Киевского комитета Российской социал-демократиче­ской рабочей

партии”.

Вся жизнь Николая Эрнестовича Баумана была отдана рево­люции, борьбе за

освобождение трудящихся от ига царизма и экс­плуатации. Соратник Ленина,

пламенный и бесстрашный трибун,

организатор масс, он не щадил себя в схватках со старым миром, вел за собой

рабочих на штурм самодержавия.

Николай Эрнестович очень рано, будучи студентом, принима­ет участие в

революционном движении. В 1896 году в Петербурге он становится одним из

активных членов “Союза борьбы за осво­бождение рабочего класса”, созданного

В. И. Лениным. В 1897 го­лу восемнадцатилетнего юношу арестовывают и заточают

в равелин Петропавловской крепости, затем высылают.

Эмигрировав в Швейцарию после побега из ссылки, Бауман устанавливает связь с

группой “Освобождение труда”. С приез­дом в Женеву Ленина Николай Эрнестович

становится одним из

его помощников в создании газеты “Искра”.

Владимир Ильич Ленин любил его за смелость, за непоколе­бимую веру в

революцию, за постоянный оптимизм. Бауман, по 'его словам, был “одним из

самых опытных агентов “Искры”, од­ним из главных практических руководителей

дела”. Организовав “Искру”, В. И. Ленин поручил доставку и распространение

газе­ты Бауману. Незадолго до этого В. И. Ленин писал: “Для успеха дела

необходим еще один товарищ с русской стороны, всегда готовый тайно перейти

границу, главным же образом занятый приемом литературы на русской стороне и

отвозом ее в Псков, Смоленск, Вильно и Полтаву...”

Николай Эрнестович прекрасно справился с поручением Вла­димира Ильича. В

любое время года — в метель, в дождь — он успешно перевозил через границу

издания. “Искры”, его не стра­вили ни пограничные встречи со стражниками, ни

преследования „жандармерии. Бауман распространял “Искру” и искровскую

литературу в Пскове, Смоленске, Москве, Иваново-Вознесенске, Оре­хово-Зуеве,

Шуе, Серпухове, Костроме, Ярославле и других горо­дах. Часть литературы,

доставленной им, попадала и в Башки­рию, где успешно работал опорный пункт

“Искры”, созданный в 1900 году Владимиром Ильичом Лениным и возглавляемый до

отъезда за границу Н. К. Крупской.

Вернувшись из-за границы со II съезда РСДРП, Н. Э. Бауман встает во главе

революционного пролетариата Москвы. Все, кто знал его, поражались

работоспособности, оптимизму, целеустрем­ленности, умению вести

конспиративную работу. Имя революцио­нера хорошо известно полицейским

ищейкам. Но он недосягаем. Баумана любили рабочие заводов и фабрик, студенты.

Они скры­вали его от шпиков, жандармов. Но в июне 1904 года Николая

Эр­нестовича снова арестовали и посадили в камеру — изолятор Та­ганской

тюрьмы. Волна революции 1905 года распахнула ворота тюрьмы, и Н. Э. Бауман

опять в водовороте революционной рабо­ты. Жандармы потеряли покой. У них

остается единственный путь избавиться от революционера — подлый и коварный

путь— убить руководителя московских большевиков.

18 октября 1905 года после митинга тысячи рабочих и студен­тов пошли к

Таганской тюрьме освобождать политзаключенных. В голове колонны ехал в

пролетке Н. Э. Бауман с красным зна­менем в руках. Неожиданно к нему подбежал

черносотенец, тай­ный агент полиции, и ударил куском железной трубы в

висок...

Н. Э. Баумана хоронила вся пролетарская Москва. За гробом Николая Эрнестовича

шли тысячи людей, траурная процессия растянулась от Никитских до Красных

ворот. В. И. Ленин писал через несколько дней в газете “Пролетарий”: “Пусть

послужат почести, оказанные восставшим народом его праху, залогом пол­ной

победы восстания и полного уничтожения проклятого ца­ризма!”

Советский народ чтит память выдающегося революционера. Его имя носит и одна

из улиц в Ленинском районе Уфы.

Рабочий человек

Улица Белякова, бывшая Самарская, названа в честь рабоче­го-большевика.

Находится она в Советском районе, где живут сыновья и внуки товарищей И. М.

Белякова по работе в желез­нодорожных мастерских.

Рано приобщился рабочий-медник к революционной деятель­ности. Был он умелым

конспиратором, распространителем неле­гальной литературы. Старшие товарищи-

большевики полюбили рабочего паренька. В 1905 году, в семнадцать лет, Иван

Беляков был принят в ряды РСДРП.

Теперь имя И. М. Белякова все чаще встречалось в жандарм­ских документах.

Умелое использование нелегальных и легаль­ных форм помогало избежать ареста.

После Февральской революции о жизни уфимского рабочего Ивана Белякова можно

было узнать по протоколам собраний и митингов, по сообщениям большевистской

газеты “Вперед!”

“10 апреля 1917 года, — говорится в одном из материалов газеты, — по

окончании работ в Уфимских железнодорожных мастерских было созвано собрание

граждан рабочих, принадлежа­щих к социал-демократической партии. Тов. Беляков

сделал док­лад об образовании Уфимского комитета партии. После обмена

мнениями решено организовать партийный комитет при мастер­ских...”

Перед началом собрания кто-то из “железняков”, видимо, но­вичок, попросил

рассказать о себе.

— Родился я в 1888 году, — сказал Беляков. — С 1905 года большевик. Сейчас

вот избрали членом Уфимского губернского комитета РСДРП. В составе комитета

Цюрупа, Свидерский, Брюханов. Многие из вас их знают. Да и меня, наверное,

знают. Я же из мастерских...

— Знаем! — отозвалось собрание.

Нелегко было рабочему, имеющему за плечами лишь началь­ную школу, быть членом

и Уфимского комитета РСДРП, и испол­кома Уфимского губернского Совета рабочих

и солдатских депу­татов, выполнять ответственные поручения. Сориентироваться

в сложной обстановке большевикам помогали Центральный Ко­митет, В. И. Ленин.

Под влиянием вождя вырвалась часть социал-демократов губернии, в том числе и

Беляков, из пут оборончества. В апреле 1917 года уфимцы обсуждали решения

Уральской об­ластной конференции, которой руководил - Я. М. Свердлов,

одоб­рили телеграмму, посланную делегатами В. И. Ленину. И уж со­вершенно

неожиданно увидел рабочий-медник свою фамилию в списке кандидатов в

Учредительное собрание от уфимской пар­тийной организации, где на первом

месте стоял В. И. Ленин.

Приближался день, когда загремят залпы “Авроры”. Незадол­го до этого, 22

октября, большевики Уфы проводят своеобразный смотр своих рядов. Для того,

чтобы усилить боеспособность Уфим­ского комитета РСДРП(б), его состав

переизбирают. Называются кандидатуры Н. П. Брюханова, Э. С. Кадомцева, А. Д.

Цюрупы, И. М. Белякова, А. П. Кучкина, А. А. Юрьева, М. И. Родионова, Ф. Я.

Першина, А. И. Свидерского и других.

— Мы, члены Уфимского комитета РСДРП(б), внимательно следили за развитием

революционных событий в стране, особенно в Петрограде, — вспоминал А. П.

Кучкин. — Ждали, что ЦК партии вот-вот даст сигнал к восстанию в столице...

В эти дни И. М. Беляков выступает перед рабочими, солдата­ми, ведет

агитационную работу. После победы Октября он стано­вится активным строителем

новой жизни. Белякова в это время можно было видеть во главе рабочей секции

Уфимского губерн­ского Совета рабочих и солдатских депутатов, часто он

выступал на коротких, но важных заседаниях Уфимского губернского рев­кома,

губернского комитета партии.

Очень ярко прошла первомайская демонстрация 1918 года. Проводить этот

праздник губком поручил И. М. Белякову. Вот что сообщала потом газета:

“В день 1 Мая — пролетарского интернационального празд­ника имела место

грандиозная манифестация, устроенная в этот великий день всеми организациями

города, стоящими на плат­форме Советской власти... Число участников

демонстрации дости­гало 25—30 тысяч, не считая любопытных, шедших возле и за

демонстрантами... Бесконечной лентой вилась она по улицам города, потонув вся

в море красных знамен... Мощные звуки пролетарских песен, сливаясь с музыкой

нескольких духовых оркест­ров, оглашали улицы, радуя слух всех сочувствующих

революции граждан и смущая покой ее врагов...”

Трудно приходилось в первые годы Советской власти. С болью в сердце руководил

И. М. Беляков, заместитель председателя губ совнархоза, эвакуацией из Уфы

советских учреждений и их ра­ботников во время летнего наступления

белогвардейцев в 1918 го­ду. Веселее было, когда гнали беляков из

заснеженного предново­годнего города. В освобожденной Уфе создавались новые

учреж­дения. В те дни родился такой документ:

“...Ввиду острой нужды в опытных сотрудниках в коллегии комиссариата

городского хозяйства прошу не отказать в сроч­ном откомандировании в качестве

члена в означенный комисса­риат тов. Ив. Мих. Белякова”.

В июле 1919 года И. М. Беляков работает уже членом Прези­диума губернского

совнархоза.

1920 год. Бывший рабочий железнодорожных мастерских под­нимает своих

товарищей, весь город на восстановление транспор­та. Проводятся

коммунистические субботники, своим примером зовут вперед коммунисты. И в

строй подвижного состава встают один за другим некогда искалеченные,

безмолвные паровозы.

Казалось, не было тогда дела, которого нельзя было поручить коммунисту Ивану

Михайловичу Белякову. В голодный засушли­вый год он едет в Курскую губернию

заготавливать для Башкирии фураж. Едет в последнюю командировку. В марте 1922

года 34-летний уфимец погибает там от тифа. “Власть труда” жители города

читали некролог: “...Не стало тебя, товарищ, но работа твоя осталась, она

жива среди рабочей массы — откуда ты вышел и для кого ты жил”.

Собиратель башкирских сказок

Первым крупным собирателем башкирского фольклора был Александр Григорьевич

Бессонов. В 1941 году был издан сбор­ник башкирских народных сказок в его

переводе на русский язык. К сожалению, А. Г. Бессонову не довелось увидеть

свой труд напечатанным: он умер в первые годы революции. Большая часть архива

исследователя, собирателя жемчужин башкирского фоль­клора, затерялась.

Оригиналы, записи башкирского текста сказок потеряны или в дореволюционные

годы, или со смертью неутоми­мого энтузиаста.

Родился А. Г. Бессонов в Вятке в 1848 году. Образование по­лучил в школах

духовного ведомства. Очень рано стал обучаться разговорному татарскому и

удмуртскому . языкам. Работал на­родным учителем в Уржумском уезде, в Казани,

Оренбурге, инс­пектором народных училищ Орского и Верхнеуральского уездов

Оренбургской губернии, изучил в совершенстве башкирский и ка­захский языки.

Люди, знавшие исследователя, говорили, что Александр Григорьевич в среде

бюрократических деятелей доре­волюционного просвещения выглядел “белой

вороной”. Был он тихим, скромным, невзрачно одетым. Многие удивились, что

та­кого “замухрышку”, “блаженного” назначили инспектором. Они не брали во

внимание огромные фактические знания, которыми обладал Бессонов. Он был

пожизненным членом Екатеринбург­ского общества любителей естествознания...

Знания А. Г. Бессонов накапливал необычным путем. Он хо­дил пешком из деревни

в деревню, кропотливо собирая материа­лы по фольклору и этнографии. Все это

делалось за свой счет, без всякой материальной поддержки. Не входило это и в

обязан­ности инспектора. Полицейские власти глухих районов с подо­зрением

относились к его деятельности, не верили, что он пред­ставитель школьной

администрации, и нередко до выяснения личности забирали в каталажку.

Шли годы, материалы накапливались. Бессонов выступал в роли и лингвиста, и

фольклориста. Нужно было досконально знать башкирский язык, чтобы подойти к

истокам фольклора. Отдельные заметки и примечания показывают в нем большого

знатока быта татар и башкир.

Специалисты внимательно изучили пометки А. Г. Бессонова при переводе

башкирских сказок на русский язык. Рукописи пе­ревода сохранились.

Исследователь бережно относился к фонети­ке, учитывал особенности различных

диалектов, сохранял мно­жество бытовых и этнографических сведений. Эти

пометки и по­ныне сохраняют свою научную ценность.

Непроторенной дорогой шел А. Г. Бессонов и как фолькло­рист. Он не имел

предшественников, если не считать авторов не­скольких публикаций. Не у кого

было учиться ему методике собирания башкирских сказок. А вот у него самого —

есть чему поучиться. Бессонов проявил чутье научного исследователя. Главная

сила его — в обилии фактического материала, в доку­ментальности записи, в

бережном отношении к записанному тексту. Он не приукрашивает сказки, не

исправляет их, а подает в первозданном виде.

Сборник башкирских народных сказок, изданный в 1941 го­ду, представляет

большую ценность. А. Г. Бессонов собрал ог­ромный фактический материал, дал

перспективу для изучения башкирских народных сказок.

Александр Григорьевич был одним из тех демократически настроенных русских и

башкирских просветителей, которые еще в начале XX века делали робкие попытки

создания письменности башкирского литературного языка. В “Букваре для

башкир”, из­данном в 1907 году в Казани, он сравнивает арабскую азбуку с

русской. Вот что он написал по этому поводу: “Арабская азбу­ка сопоставлена

нами с русской азбукой, примененной к башкир­скому языку с той целью, чтобы

башкирские дети, изучающие как арабскую грамоту, так и русский язык с русской

грамотой, могли вместе с тем выяснить для себя особенности произношения,

фонетики своего родного языка, не стыдились бы его, а полюбили бы этот

чудный, благозвучный язык”.

Но попытки А. Г. Бессонова и других просветителей не увен­чались успехом, так

как царское правительство не было заинте­ресовано в развитии национального

языка и национальной куль­туры “инородцев”.

Дело А. Г. Бессонова успешно продолжают сейчас ученые Башкирской АССР.