Курсовая: Великая Хартия Вольностей 1215 года

Курсовая: Великая Хартия Вольностей 1215 года

Министерство образования Российской Федерации

Кафедра общеправовых дисциплин

Великая Хартия Вольностей 1215 года

Курсовая работа

Студента 1 курса

Прокутина Сергея Андреевича

Научный руководитель

к.и.н. Куйтунен В. В.

Петрозаводск

2003 г.

Оглавление.

Введение. 2

Особенности исторического развития Англии в XI – XII в. 3

Политический кризис начала XIII века. 7

Великая Хартия Вольностей. 12

Исторический путь Великой Хартии Вольностей. 22

Заключение. 25

Список использованной литературы. 26

Введение.

Появление Великой Хартии Вольностей 1215 года в Англии по праву считается

одним из самых знаменательных событий в развитии средневекового права. Этот

документ – продукт исторического развития английского государства,

закономерный результат политико-правовой мысли крупных феодалов. Роль Хартии

в становлении английского права трудно переоценить, она, бесспорно, является

документом, намного опередившим своё время. Несмотря на признание этого

факта, исследователи расходятся в оценке Великой Хартии Вольностей.

Часть историков склонна считать Хартию первым шагом средневекового общества

к демократии, документом, впервые провозгласившим неотъемлемость естественных

прав человека и попытавшимся эти права закрепить. В свете такой оценки

Великая Хартия Вольностей предстаёт перед нами предвестником современных

демократических теорий прав человека, созданных Монтескье и Руссо в XVII и

XVIII веках.

Другая оценка значения Великой Хартии Вольностей более умеренна. Историки,

придерживающиеся её (в частности, Д. М. Петрушевский)

[1], полагают, что Хартия не выполнила поставленных перед ней задач, так как

предоставляла реальную полноту прав лишь высшему сословию английского

государства – крупным феодалам и духовенству. Согласно данному мнению, Хартия

являлась лишь первым шагом на пути к становлению в Англии правового государства

и реорганизации государственного строя на началах народного представительства.

Автор придерживается второй точки зрения и склонен расценивать Великую Хартию

Вольностей как первую серьёзную попытку перехода от монархии абсолютной к

монархии ограниченной. Хартия, на наш взгляд, явилась конституционным

документом, далеко выходящим за пределы феодальных форм и идей. С принятием

данного документа Англия вступила в новую фазу политического существования,

хотя он и был построен на чисто феодальных началах. Это как нельзя лучше

подтверждается тем фактом, что отдельные положения Великой Хартии действуют и

поныне, являясь частью неписаной конституции Англии.

Особенности исторического развития Англии в XI – XII в.

А) Нормандское завоевание.

Прежде чем начать рассмотрение непосредственно самой Великой Хартии, нам

важно проследить внешние и внутренние факторы развития средневекового

английского королевства, которые оказали наибольшее влияние на его историю.

Английское государство прошло несколько другой путь становления, нежели

континентальные страны Европы и в итоге обладало немалым количеством

специфических черт, которые во многом обусловили события XIII в., приведшие в

результате к принятию Великой Хартии Вольностей.

В истории европейских обществ едва ли можно указать внешнее событие, которое

бы имело такое глубокое, определяющее значение для всей последующей истории

государства, как нормандское завоевание, отдавшее англо-саксонскую Англию в

руки нормандского герцога и его дружины. Завоевание оказало огромное влияние

на эволюцию истории Англии, поэтому мы не можем обойтись без его

предварительной характеристики, тем более что Великая Хартия Вольностей

подводит юридические итоги политическому развитию Англии, которое

складывалось под непосредственным воздействием завоевания, на почве

установленного им взаимоотношения общественных сил.

Свой поход на Англию Вильгельм Завоеватель постарался обставить по

возможности убедительными, чисто юридическими аргументами, выставляя себя

законным истцом своих прав на англо-саксонскую корону.

Не только Европе, но и самим англосаксам каждым своим шагом Вильгельм

старался показать, что он законный наследник Эдуарда Исповедника, что он лишь

требует того, что ему следует по закону, как и всякому другому англо-

саксонскому королю. Вступив после Гэстингской победы (1066г.) в Лондон, он

короновался в Уэстминстере короной англо-саксонских королей по англо-

саксонскому обряду и мог считать себя вполне законным королём англосаксов;

всех, кто не желал подчиняться ему, он рассматривал как мятежников,

восставших против своего законного государя и заслуживающих за это суровой

кары.

Оставляя по существу неизменным политический строй англосаксов, нормандское

завоевание не производило (по крайней мере, на первых порах) заметных перемен

в сущности их социального строя. Правда, верхний слой английского общества,

как и высшая духовная и светская администрация королевства, был замещён

завоевателями. Но положение англосаксонской массы по отношению к ним по

существу не изменилось сравнительно с тем, чем оно было по отношению к

местным сеньорам. К тому же не все сеньоры, а только самые крупные были

замещены нормандцами.

Таким образом, нормандское завоевание напоминало лишь чисто династический

переворот. Оно не произвело резких перемен в политическом и социальном строе

покорённого народа и было мало похоже на обычное завоевание. Нормандское

завоевание носило глубоко консервативный характер и именно в этой

консервативности и лежит ключ к сознанию того огромного значения, какое оно

имело в политической и социальной эволюции англосаксонского общества и

государства.[2]

Б) Особенности феодализации англосаксонского общества и государства.

К первой половине XI века англосаксонская Англия уже сделала серьёзные успехи

на пути к социальной и политической феодализации. Этим путём пошли все

государства Европы, находившиеся на территории бывшей Римской Империи. По

этой торной тропе пошла и Англия. И коммендация, и иммунитет, и бенефиции

развивались и у них с очень давних времён, и к первой половине XI века

развитие это сделало уже весьма значительные успехи. Накануне нормандского

завоевания англосаксонское общество было уже вполне аристократическим и по

существу феодальным. Общественные группы (например, вилланы) уже вполне

сформировались, и поместная система в основных чертах была уже налицо.

Но активному процессу феодализации ещё не удалось разрушить широкую

государственность англосаксов (как это произошло с франками), их

общегосударственные и народные учреждения. Королевская власть у англосаксов

ещё не выродилась в сюзеренитет и не утратила ещё непосредственной связи с

народной массой, не взирая на возникновение могущественной аристократии.

Верховное собрание королевства (уитенагемот) ещё не превратился в чисто

феодальный сейм королевских вассалов, и продолжала существовать и

функционировать местная организация англосаксонского общества, сотни и

графства с их периодическими собраниями, которые обладали достаточно широкими

полномочиями (и это едва ли не самое важное для всей дальнейшей истории

Англии обстоятельство). Но наряду с этими общегосударственными учреждениями

всё более ширилась и крепла частная власть , всё более суживая их территорию

, так что её окончательное торжество было лишь вопросом времени.

Легко понять, чем должна была явиться для такого общества политика Вильгельма

Завоевателя. Вильгельм не просто санкционировал политический порядок,

найденный им у завоёванного народа, уже давно расшатанный и готовый

разложиться под напором всё глубже захватывавшего общество феодализационного

процесса. В споре между широкой государственностью и феодальным процессом

Вильгельм Завоеватель становится на сторону первой. Располагая огромными

материальными ресурсами и имея в своём распоряжении прекрасно организованную

военную силу, оставлявшую далеко позади плохо дисциплинированные дружины

англосаксов, такой король мог дать отпор феодализму (так как он был опасен

для него) и восстановить в полном объёме государственность англосаксов. И

Вильгельм сделал не только это. Он поставил королевскую власть и

англосаксонскую государственность на такую высоту, на какой она едва ли

стояла когда-нибудь. Тем не менее, Вильгельм Завоеватель не порвал с

феодализмом, так как он представлял собой социальную форму, неизбежную при

более или менее широко поставленной государственности, опиравшейся на

натурально-хозяйственную основу, он был необходим и в государстве Вильгельма.

Вильгельму удалось «обезвредить» феодализм. Благодаря тому, что почти все

земельные владения англосаксов фактически прошли через руки Вильгельма

Завоевателя путём их захвата или конфискации, все землевладельцы Англии

оказались феодальными держателями короля, получившими и державшими свои земли

непосредственно от него. Такое полное проведение феодального принципа в сфере

земельных отношений делало Англию Вильгельма Завоевателя самой феодальной

страной во всей Европе. Существовало обстоятельство, не встречавшееся нигде

на континенте: раз все землевладельцы – «держатели» от короля и приносили ему

клятву верности, независимо от того, чьими вассалами они являлись, то все они

должны нести ему одному и «главную службу» - военную повинность. Такая

широкая постановка феодальной военной службы (превращавшая её в службу

исключительно королевскую) раз и навсегда отдавала феодализм на службу

государству и делала его источником не слабости, а силы королевской власти и

представляемой ею широкой государственности. Всё это ставило королевскую

власть на недосягаемую высоту и делало для неё возможной постановку и

разрешение политических задач, недоступных континентальным государствам той

поры в сфере администрации, суда и управления. Очень скоро Англия сделалась

образцом нового, централизованного, крепко сплочённого государства с далеко

ушедшей вперёд организацией.

Таким образом, в результате нормандского завоевания в Англии XI в. произошло

реальное соединение в одном лице феодального сюзерена и политического суверена

в масштабе всей страны, что наделило королевскую власть могуществом,

неизвестным в тот период феодальным монархиям на континенте, и, в частности,

значительно большими средствами для вторжения в сферу отношений феодальных

собственников.[3]

Вильгельм требовал от своих нормандских сподвижников такого же подчинения,

как и от своих новых подданных, облагал их земли таким же налогом, как и

земли англосаксов. Такая их нивелировка представлялась нормандцам

посягательством на их законные права и вольности, но их притязания шли

вразрез с интересами социально зависимой от них свободной и несвободной массы

и короля. Это порождало основу для солидарности между англосаксонской массой

и королевской властью нормандских королей, так как торжество континентального

феодализма в Англии означало бы торжество необузданного произвола.

Союзницей королевской власти была и английская церковь, очень многим

обязанная Вильгельму Завоевателю, который наделил её огромными материальными

средствами и особой юрисдикцией, до тех пор сливавшейся с юрисдикцией

общегосударственного учреждения. И для неё королевская власть являлась

естественной союзницей в виду агрессивных тенденций светских феодалов.

В) Общественный строй английского государства.

С середины XII в. указанные факторы централизации, вытекающие в значительной

мере из завоевания, стали дополняться глубокими внутренними экономическими и

социальными процессами, которые сами объективно содействовали дальнейшему

укреплению государственного единства и сильной королевской власти. Быстрое

развитие товарно-денежных отношений имело ряд важных последствий.

Сопутствующее ему обострение классовой борьбы вызвало поддержку

государственной централизации, прежде всего со стороны средних и мелких

феодалов. В то же время, в условиях Англии, при дальнейшем расширении

существовавшего там слоя свободного крестьянства, даже крупным феодалам

требовалась в целях эффективной эксплуатации лично свободных крестьян сильная

государственная машина. Далее, можно констатировать быстрое и раннее

складывание в Англии единого рынка, происходившее при централистских

симпатиях горожан. Поддержка рыцарством и горожанами сильной королевской

власти и заинтересованность в ней крупных феодалов играли большую роль в

расстановке социально-политических сил. Развитие товарно-денежных отношений

приводило к разложению крупных вотчин, росту прослойки мелких рыцарей,

горожан и одновременному подрыву экономического могущества крупных феодалов.

Таким образом, происходило постепенное увеличение численности и экономической

роли союзников сильной королевской власти, обусловившее известную слабость и

непоследовательность позиции феодальной знати.

Более того, следует отметить начавшийся процесс складывания своеобразного

политического союза рыцарства, горожан, верхушки свободного крестьянства. Все

эти социальные группы обычно выступали единым фронтом как в столкновениях с

феодальной аристократией, так и при оппозиционных выступлениях против

королевской власти, когда традиционный союз с ней временно нарушался.

Складыванию такого союза способствовало сближение указанных социальных слоёв в

экономическом, а также – и это важная особенность развития Англии – в правовом

отношении. Мелкие рыцари, горожане, свободное крестьянство наряду с крупными

феодалами, юридически являлись “свободными держателями земли”- фригольдерами

(англ. free hold - свободное держание). Фригольд был с формально-юридической

точки зрения лишён признаков классовой и даже сословной принадлежности: он был

универсальной формой юридического признания феодального землевладения. В Англии

XIII в. фригольд различался практически лишь по признакам формальным, и, прежде

всего – по роду связанных с ним повинностей. Среди разновидностей фригольда

выделялись военно-рыцарское держание, которое после введения института “щитовых

денег” стало доступно не только рыцарям, свободный сокаж – держание за ренту,

служилое держание – сержантерия, держание по городскому праву – бургаж,

церковное держание – на “свободной милостыне”. Конечно, за формальной общностью

“держаний свободных людей” скрывались довольно острые классовые противоречия.

Однако в целом социальная база феодальной монархии с сильной властью короля в

Англии была не просто более широкой, чем впоследствии на континенте, но и более

сплочённой, однородной.[4]

Таковы были политические и социальные особенности положения, существовавшего

в Англии и во многом обусловленного нормандским завоеванием. Как мы видим,

этот чисто внешний факт отразился на внутреннем строе англосаксонского

общества и направил его развитие по очень оригинальному пути, особенностью

которого являлся синтез широкой государственности и феодализма.

Политический кризис начала XIII века.

С воцарением короля Стефана в Англии наступает смутное время,

ознаменовавшееся кратковременным, но пышным расцветом феодальных тенденций

среди английского баронства.

Это была эпоха междоусобной войны, вызванной борьбой за английскую корону

между королём Стефаном и дочерью Генриха I Матильдой. Каждая из борющихся

сторон старалась заручиться возможно большим числом союзников среди феодалов

ценою земельных и денежных выдач из казны, совершенно истощивших ресурсы

короны, а также всякого рода льгот и привилегий, превращавших английских

феодалов в настоящих государей своих земель и отдававших массу в жертву их

безграничному произволу. Смута тянулась 19 лет, и своим тяжким опытом народ

осознал, что только сильная центральная власть, опирающаяся на народные

учреждения, может оградить его от тех бед, которые угрожают ему от

предоставленных самим себе феодалов. Это очень серьёзно подняло нравственный

престиж королевской власти и едва ли будет преувеличением, если мы скажем,

что, не будь смуты, Генриху II Плантагенету было бы значительно труднее

проводить свои реформы, которые укрепили английскую государственность,

установленную Вильгельмом.

Говоря об английском государстве того периода, нельзя не упомянуть о

фискальных тенденциях в его развитии. Королевская власть создала

административную машину с Королевской Курией в центре и с шерифами в

областях, которая являлась «насосом» для выкачивания денег из населения и

действовала в интересах королевского фиска. Видную роль в этой машине играло

центральное финансовое учреждение – так называемая «Палата шахматной доски»,

куда стекались со всех концов страны деньги и натуральные поступления.

На фискальные тенденции следует обратить особое внимание при изучении

английского общества. Оно не представляло собой идиллию сердечного единения

королевской власти с народной массой. Народная масса действительно оказывала

поддержку королевской власти, так как находила в ней организацию и силу,

способную оградить её от феодальных опасностей. Другого выхода у неё не было.

Королевская власть, в свою очередь, за защиту народа могла без опасений

трактовать страну как своё частное поместье, которое должно было давать как

можно больше дохода, поэтому союз народа и королевской власти был вызван

политической необходимостью. Он представлял собой чисто фактическую

комбинацию элементарных интересов, но вовсе не гарантировал от самых

серьёзных неожиданностей с обеих сторон (прежде всего, со стороны королевской

власти). Этому союзу пришлось испытать немало потрясений, чтобы стать

состоятельной политической формой, и одним из знаменательнейших моментов

процесса «просветления» английской монархии стала Великая Хартия Вольностей,

речь о которой пойдёт далее.

Королевская власть имела полную возможность в каждый момент превратиться в самую

необузданную тиранию. Реформы Генриха II показали, что может сделать для народа

королевская власть, руководствуясь правильно понимаемыми собственными

интересами. Монархия Генриха II - это своего рода просвещённый абсолютизм XII

века. Но ничто не гарантировало английское общество от того, что этот

просвещённый абсолютизм не превратится в необузданную деспотию, лишь только во

главе государства станет человек, совершенно чуждый каких бы то ни было

государственных идей, живущий лишь грубыми эгоистическими инстинктами или даже

просто заурядный человек, лишённый политического смысла.

[5]

И Англии не пришлось долго ждать такого превращения. В лице Иоанна Безземельного

английское общество получило короля-деспота, жестокости которого удивлялись

даже восточные правители; короля беспринципного и необузданного, совершенно

лишённого чувства нравственности. Видя в своей власти исключительно источник

сил и средств, необходимых ему для удовлетворения личных и династических

интересов, он не делал никакого различия между феодалами, церковью и народом,

подвергая всех их в равной мере безграничным вымогательствам и насилиям. Это

своеобразное «равенство перед беззаконием» побудило, наконец, разъединённые

слои английского общества объединиться против общего врага.

[6]

Как ни противоположны были по существу интересы феодалов и массы, но была

почва, на которой и они соприкасались. Это было общее подчинение

государственному тяглу в форме различных натуральных повинностей и денежных

платежей феодального и нефеодального характера. Социальному сближению должна

была способствовать не только чисто фискальная политика правительства, но и

его общая политика, насколько она выразилась в мероприятиях, направленных на

укрепление и дальнейшее развитие государственности (в частности, реформы

Генриха II). Всё это постепенно привело к тому, что Англия конца XII века

была уже не та, что в конце XI столетия, так как деспотизм Иоанна

Безземельного вызвал настоящее общественное движение, давшее Англии Великую

Хартию Вольностей.

Инициаторами движения явились феодалы. Неслыханное оттоле попирание королём

их прав и бесконечные вымогательства и конфискации, проводимые короной для

получения средств на борьбу с французским королём Филиппом II, вызвали среди

баронов чрезвычайно острое недовольство. Вооружённое столкновение стало

неизбежным.

Весьма возможно, что баронам не удалось бы поднять против становившегося

невыносимым политического режима восстание, если бы им не помогло одно

чрезвычайно важное по тем временам обстоятельство. Столкновение короля с

церковью и вызов, который он не побоялся бросить главе католического мира,

решили его участь, развеяв последние остатки того морального престижа,

который не смогли ещё сокрушить все его беззакония.

Поводом к столкновению послужил вопрос о замещении Кентерберийской кафедры,

ставшей вакантной в 1205 году. Папа не утвердил кандидатов, выставленных

королём, и назначил в 1207 году архиепископом одного из своих кардиналов,

Стефана Лэнгтона. Иоанн отказался признать нового архиепископа и через 2 года

был отлучён от церкви. Иоанн повелел конфисковать все церковные владения в

королевстве и фактически поставил английскую церковь вне закона.

В 1211 году папа формально освободил всех англичан от верности и подданства

королю и под страхом наказания запретил им иметь с ним какое бы то ни было

общение. Не довольствуясь этим, Иннокентий III и вовсе низложил Иоанна и

поручил французскому королю Филиппу II Августу возглавить крестовый поход

против английского короля.

Перспектива французского нашествия подействовала на Иоанна сильнее угроз

папы. Он прекрасно сознавал, что рассчитывать на своих баронов ему нельзя. Он

боялся их больше, чем неприятеля. Иоанн принял единственно правильное

решение: он решает подчиниться папе. Вскоре после этого (1213 год) в Англию

прибывает новый архиепископ и снимает с короля отлучение, заставив его при

этом повторить свою коронационную присягу. После этого король потребовал от

баронов, чтобы они отправились с ним на континент против Филиппа Августа,

вполне уверенный в том, что бароны не решатся оказать ему неповиновение после

его примирения с церковью.

Но Иоанн не подозревал всей серьёзности своего положения. А между тем пятилетняя

борьба с церковью сделала своё дело, углубив корни общественного недовольства,

которое теперь уже переходило в общественное движение с определённой

программой. Северные бароны ответили отказом на требование короля, он, в свою

очередь, двинул на них свои наёмные отряды, но архиепископ Кентерберийский

остановил его, посоветовав предварительно расследовать дело судебным путём.

[7]

В лице архиепископа Стефана Лэнгтона начавшееся уже общественное движение

приобрело руководителя и идейного вдохновителя, укреплявшего его своим

авторитетом. Уже через месяц после прибытия в Англию (август 1213 года) он

проводит собрание баронов и высших иерархов церкви в Лондоне, на которых

звучит призыв в полном объёме восстановить былые вольности (так называемую

«Хартию Генриха I» и законы Эдуарда Исповедника).

Законы Эдуарда Исповедника не представляли на самом деле постановлений короля

Эдуарда; под этим именем известны были составленные гораздо позднее

(по-видимому, в XII веке) частными лицами сборники англосаксонского права,

насколько последнее применялось в период нормандского владычества. Если под

законами Эдуарда Исповедника разумелось саксонское право, то грамота Генриха I

была документом феодального права. Генрих I незаконно занял английский престол

и чтобы отстоять своё положение, должен был опираться на сочувствие своих

подданных. Необходимость расположить их к себе заставила Генриха в начале

своего правления даровать вассалам грамоту, целью которой было прекращение

произвола и злоупотреблений эпохи Вильгельма Завоевателя. Эта грамота являлась

феодальным договором между сеньорами и сюзереном. В нём обеспечивались мир и

права церкви, ограничивался произвол короля во взимании релифа. Рыцарь, нёсший

личную военную службу в войске, признавался свободным от уплаты воинской

подати. При решении судебных дел король обещался руководствоваться законами

Эдуарда Исповедника в том виде, как установил их Вильгельм со своими баронами.

Замечательна одна особенность Грамоты Генриха I: ограничивая короля по

отношению к вассалам, она налагала такие же ограничения и на баронов по

отношению к подвассалам.[8]

Когда указанная Лэнгтоном грамота была прочтена баронам, все с радостью

поклялись, не жалея жизни, сражаться за такие права.

Ещё более важное совещание произошло у баронов в Эдмондсбери в 1214 году. В

октябре этого года король вернулся с континента, где вёл неудачную войну с

Филиппом Августом, окончившуюся разгромом англичан при Бувине и потерей всех

английских континентальных владений, и потребовал с северных баронов уплаты

щитовых денег в небывалом размере, в которых они отказали ему ранее. 4-ого

ноября состоялось совещание короля с баронами в Эдмондсбери. Переговоры не

привели ни к чему, и король уехал. Но бароны не разъехались. Под видом

богомолья они устроили тайное совещание. Это был решительный момент в

развитии движения. Бароны поклялись на церковном алтаре вести войну против

короля до тех пор, пока он не вернёт им вольности времён Генриха I и короля

Эдуарда. Было решено отправиться к королю и заставить его принять баронские

условия. В случае отказа бароны рассчитывали захватить королевские замки и

силой заставить Иоанна удовлетворить их требования.

Иоанн был осведомлён о том, что происходило на собрании. Видя, что дело

принимает серьёзный оборот и борьба становится открытой, король решает

привлечь на свою сторону церковь и издаёт хартию о свободе церковных выборов.

Но было уже поздно. Движение к тому времени стало на вполне твёрдую почву и

его нельзя было сломить с помощью подобного рода экспериментов, тем более,

что глава церкви был всецело на стороне движения. Кризис с каждым днём

близился к разрешению.

Лишь только прошли рождественские праздники, бароны явились к королю

вооружёнными и потребовали от него подтвердить вольности, указанные в законах

короля Эдуарда и в Хартии Генриха I. Испугавшись их натиска, король попросил

перемирия до конца Пасхи, чтобы «поразмышлять и поступить сообразно

достоинству короны». Не теряя надежды, король принял обет крестоносца, так

как личность крестоносца была священной (и поэтому была неприкосновенна).

Но бароны были непоколебимы. Как только срок перемирия окончился, они собрали

огромное войско (которое насчитывало одних только рыцарей 2000 человек) и

направились к городу Брэкли (Нортгемптонское графство). Король из Оксфорда

отправил к баронам посланников, чтобы выяснить требования баронов, на что те

вручили им письменный документ, в котором содержались «древние законы и

обычаи королевства». Бароны потребовали, чтобы король «дал им эти законы и

скрепил их печатью», грозя в противном случае захватом всех его земель,

крепостей и владений с тем, чтобы заставить его сделать это.

Прочитав документ, король пришёл в негодование и в страшной ярости поклялся,

что никогда не даст им «таких вольностей, которые его самого делают рабом».

Отвергнув попытки склонить короля к мирному соглашению, бароны избирали

Роберта Фиц-Уолтера своим предводителем и в боевом порядке двинулись к

Нортгемптону. Не сумев взять крепость без осадных орудий, после двухнедельной

осады бароны двинулись к Бедфорду. Здесь их приняли с почестями. Сюда явились

тайные посланники из Лондона и тайно сообщили, чтобы они шли как можно

быстрее к столице, если хотят иметь её на своей стороне. Это известие подняло

дух баронов, и они немедленно двинулись к Лондону. 24 мая баронское войско

без всякого шума и тревоги вошло в столицу на рассвете, когда горожане были

на заутрене.

Отсюда они разослали письма всем баронам, графам и простым рыцарям, которые

ещё как будто держали сторону короля, приглашая их оставить клятвопреступника

и присоединиться к ним для борьбы за вольности и мир в королевстве, грозя в

противном случае поступить с ними как с врагами. На этот призыв откликнулось

подавляющее большинство.

Почти все покинули короля. Пришлось начать переговоры. Был назначен день и место

для окончательного соглашения. 15 июня 1215 года уполномоченные баронов сошлись

с королём и его немногочисленными приверженцами в долине Рэннимид, на Темзе и

здесь Иоанн, видя, что силы его не равны силам баронов, подписал Великую Хартию

Вольностей.[9]

Великая Хартия Вольностей.

Среди всех хартий XII-XIII вв. в Англии Хартия 1215г., именуемая Великой,

представляет собой наиболее обширный список не только материальных, но и

отличающихся новизной политических требований, предъявленных королю. Её

юридическим источником можно считать, прежде всего, феодальный обычай, на

соблюдении которого настаивают многие статьи Хартии, а также Хартию Генриха

I. Основным же отправным документом для Хартии 1215г. являлись так называемые

Баронские статьи – петиция баронов, датируемая предположительно 10 июня

1215г. и представляющая собой перечень «статей, о которых бароны просят и на

которые король даёт согласие». Окончательная редакция Хартии позволяет

судить, что Баронские статьи подверглись значительной редакционной обработке

и некоторым дополнениям, хотя основное содержание их осталось неизменным.

Оригинальный текст Хартии1215г. изложен на латинском языке, без подразделения на

статьи, и не имеет чёткой системы изложения.

[10]

Великая Хартия Вольностей представляет прежде всего феодальный договор,

определяющий права вассалов и сюзерена. Она в значительной степени повторяет

параграфы грамоты Генриха I, однако в ней есть и особенности, которые мы не

найдём в той грамоте. Зарождение новых отношений (общества, где граждане

подчиняются одним и тем же законам, состоящего из однородной массы свободных

людей) отразилось на составе Хартии. Некоторые из её параграфов были вызваны

желанием положить предел тому произволу и злоупотреблениям, которые опускал

король, развивая государственный характер своей власти. Эти параграфы не

только не утратили своего смысла с исчезновением феодализма, но даже получили

широкое применение с развитием новых государственных отношений и стали

основанием нового государственного порядка.

Сама Великая Хартия Вольностей имеет форму королевского пожалования.

«Пожаловали мы, - читаем мы в конце её первой статьи, – всем свободным людям

королевства нашего.» Этот как будто односторонний акт монаршей воли был

внушён королю, по его словам, исключительно внутренними мотивами, мистическим

путём. Не вполне, правда, согласуются с этими заявлениями слова параграфа 63

Хартии, что «принесена была присяга, как с нашей стороны, так и со стороны

баронов, что всё это вышеназванное будет соблюдаться добросовестно и без

злого умысла», а содержание параграфа 61 и вовсе их опровергает, вскрывая

истинное положение вещей. Тут уже идёт речь о «раздоре, произошедшем между

нами и баронами нашими» и о гарантии, которую король даёт баронам,

обеспечивающую им ненарушимое и вечное пользование их вольностями.

Гарантия эта заключалась в следующем. Бароны изберут из своей среды 25

человек и на них возложат обязанность блюстителей «пожалованных» королём

вольностей. Если король или кто-либо из его должностных лиц «нарушит какую-

либо из статей этого мирного договора», то об этом должно быть сообщено

четырём из этих двадцати пяти баронов, и они обратятся к королю или к его

заместителю с требованием в течение сорока дней восстановить нарушенное

право. В случае неисполнения королём этого требования, все 25 баронов вместе

с «общиной всей земли» постараются силой принудить к этому короля, оставляя,

тем не менее, неприкосновенными личность короля, королевы и их детей. Все

обязаны были принести баронам присягу, что будут вместе с ними «принуждать и

теснить короля», а 25 баронов, в свою очередь, присягали, что будут

добросовестно выполнять свои обязанности. Решения в комитете двадцати пяти

принимались большинством голосов.

Великая Хартия Вольностей - это настоящий мирный договор между воюющими

сторонами, настоящая капитуляция. Она содержит статьи, требующие выдачи

королём взятых им заложников, о роспуске наёмных отрядов и т. д. Мы не будем

заниматься этими статьями, носившими чисто временный характер, и прямо

перейдём к основным параграфам Хартии, говорящими о правах и вольностях

английского народа и каждой из составляющих его отдельных групп.

Материальные требования оппозиции, которые сводились в основном к требованиям

ограничить произвол короны в области вассально-ленных и фискальных отношений и

уважать старинные феодальные обычаи в этом вопросе. Вполне естественно, что

бароны как лидеры движения и представители его на окончательных переговорах с

королём, закрепили в Хартии прежде всего свои материальные требования. Другие

же участники оппозиции, выступившие вместе с баронами и доверившие баронам

закрепление своих требований, несмотря на силу и решающую роль этой поддержки,

получили неизмеримо меньше, а кое в чём и понесли ущерб в угоду крупным

феодальным собственникам. При этом следует учесть, что рыцарство не имело своей

программы, существенно отличной от баронской, а баронство, добиваясь

ограничения произвола со стороны короля, не было заинтересовано в ограничении

своих фискальных притязаний в отношении собственных держателей. Поэтому оно

ограничилось несколькими весьма абстрактными обещаниями в пользу своих вассалов

и, если иметь в виду рыцарство, своих классовых союзников. Горожане же вообще

принадлежали к другому классу и сословию, и там, где интересы короля и баронов

противоречили интересам горожан, последние были просто обмануты.

[11]

На первом месте Великой Хартии Вольностей находились церковь и бароны. Своим

первым параграфом Хартия объявляет свободной английскую церковь и

неприкосновенными её права и вольности и подтверждает изданную перед тем

Иоанном хартию о свободе церковных выборов (п. 1). Согласно этому документу,

выборы высших и низших иерархов церкви должны были производиться свободно во

всех церквях и король должен утверждать их, если только для отказа не будет

основательной причины. В этом Хартия была сходна с грамотой Генриха I,

которая точно так же раньше всех других уступок обеспечивала права и мир

церкви. Церковь, как самая могущественная часть феодального общества, всегда

стоявшая во главе недовольных, естественно, требовала освящения своих прав

прежде всего.

Непосредственно следующие за этим 7 параграфов (п.п. 2 – 8) заняты исключительно

феодальными вопросами (о релифах, которые уплачивали королю вступающие во

владение своими ленами наследники его военных держателей, о принадлежащих

королю правах опеки над несовершеннолетними наследниками умерших королевских

держателей, о правах их наследниц и вдов). Великая Хартия Вольностей

устанавливает размер релифа (с графов и баронов – по 100 фунтов стерлингов, с

рыцарей – по 100 полновесных шиллингов – п.2), что является продолжением

грамоты Генриха I. Хартия требовала, чтобы сюзерен во время опеки держал в

хорошем состоянии опекаемые владения, а также подтверждала наставление о вдове

вассала, которая должна была получать определённую часть владения после смерти

мужа (п.п. 4 – 5; 7 – 8).[12]

Чисто феодальными отношениями занято ещё более двенадцати параграфов Хартии,

трактующих о повинностях держателей рыцарских ленов, о землях осуждённых

преступников, которые оказались во владении короля, о правах феодальной опеки

(п.п. 16, 29, 32, 37, 43, 46). Всё это простое констатирование главных

пунктов феодального права, необходимое в виду их постоянного нарушения

Иоанном Безземельным, но едва ли вносящее в них что-либо новое. Ещё хартия

вольностей Генриха I формулировала эти пункты, хоть и с несколько меньшей

детальностью.

Иной характер имеют п.п. 12, 14 и 34. Параграф 34 постановляет, что впредь

королевская курия никому не будет выдавать приказов для перенесения иска о

собственности на то или иное держание из феодальной курии в королевскую,

нанося тем самым ущерб свободному человеку (!). Здесь бароны пытаются

остановить планомерную объединительную работу центральной власти в сфере

юрисдикции, начатую Генрихом II, так решительно урезавшим своими ассизами

гражданскую юрисдикцию феодалов. Это была со стороны баронов попытка

затормозить тот путь, по которому шло политическое развитие Англии с

нормандского завоевания.

Ещё более знаменательными в этом отношении являются параграфы 12 и 14 Великой

Хартии Вольностей. Параграф 12 гласит, что ни щитовые деньги, ни какие-либо

вспомоществования не должны взиматься в английском королевстве, кроме как с

согласия общего совета королевства. В этом параграфе мы читаем: «.а чтобы

иметь этот общий совет королевства, мы повелим позвать архиепископов,

епископов, аббатов, графов и старших баронов нашими письмами за печатью и,

кроме того,. повелим позвать. всех тех, кто держит от нас непосредственно. к

определённому дню. и в определённое место; и во всех письмах объясним причину

созыва».

Вопрос о субсидиях королю был самым больным вопросом английского общества

этой поры. Финансы были как раз той сферой, в которой обществу больше всего

приходилось страдать от произвола короля. Тут все были равны, без различия

классов и состояний и было вполне естественно, что поднявшие восстание бароны

прежде всего должны были озаботиться изысканием способов оградить на будущее

себя и других от бесцеремонного хозяйничанья правительства. Это, в сущности,

был едва ли не самый главный вопрос, поставленный перед английским обществом

правлением Иоанна Безземельного.

12 и 14 параграфы Хартии ставят себе целью превратить Великий Совет в

учреждение, которое авторитетно и планомерно ограничивало бы королевскую волю

и тем отнимало бы у неё возможность свободно распоряжаться средствами

общества. Но достаточно самого близкого знакомства с этими параграфами, чтобы

сразу бросилась в глаза чисто феодальная постановка этой цели. Речь здесь

идёт исключительно о феодальном налоге (щитовых деньгах) и о феодальных

пособиях, взимавшихся королём со своих непосредственных вассалов. Ни словом

не упомянуты всякие другие взимания, от которых особенно страдали, например,

города.

Что касается порядка созыва Великого Совета, то при внимательном прочтении

параграфа 14, мы понимаем, что это настоящий феодальный сейм. Бароны совершенно

игнорировали все те условия, которые были созданы нормандским завоеванием и

трактовали Англию как чисто феодальное государство. Это был очень серьёзный

шаг, настоящая феодальная реакция. Победив королевскую власть, бароны получили

возможность сообщить своим политическим тенденциям форму непререкаемого

основного закона королевства и они этой возможностью воспользовались.

[13]

Делу правосудия Великая Хартия Вольностей отводит весьма видное место, не

забывая при этом даже самые низшие слои английского общества. Дело в том,

что английские феодалы могли рассчитывать на влиятельную политическую роль

только в союзе с массой. До сих пор о таком союзе не могло быть и речи.

Только правление Иоанна Безземельного могло вызвать объединение различных

элементов общества для отпора общему врагу. Это и дало победу инициаторам и

вождям движения, и они могли отстаивать свои сословные интересы, лишь

считаясь с интересами своих союзников, всех свободных людей королевства.

Преследуя свои собственные интересы, бароны должны были считаться с

действительностью, поэтому мнение о том, что баронам был чужд политический

эгоизм, не имеет под собой оснований. Принимая во внимание вышеуказанные

обстоятельства, бароны обязаны были обеспечить массе правильное

функционирование судебных учреждений. Тем не менее, можно сказать, что «центр

тяжести» принципиального значения Хартии лежит именно здесь и самые

знаменитые параграфы Великой Хартии Вольностей (39 и 40) относятся как раз к

судебному делу.

Бароны признавали благодетельное влияние королевского вмешательства в области

суда и права. Они стремились только уничтожить произвольный характер этого

вмешательства, определив в Хартии законные границы и формы для всего того,

что было сделано в этой области ещё при Генрихе II.

Параграф 17 Хартии окончательно фиксирует создание в Вестминстере т. н. Суда

общих тяжб, до тех пор всё ещё остававшимся разъездным органом и

передвигавшимся с королём. Теперь он был превращён в учреждение, существующее

независимо от личности короля. Параграфы 18 и 19 улучшают процедуру созданных

реформой Генриха II разъездных судей по разбору земельных исков. Параграф 23

повторяет изданное Генрихом II запрещение шерифам и другим королевским

чиновникам решать так называемые «коронные дела», т. е. особо важные

уголовные дела, которые должны находиться в исключительном ведении

королевских судов, и, таким образом, признаёт пагубность совмещения в одних

руках административной и судебной власти.

Параграфы 20, 21 и 22 регулируют взимание штрафов в пользу короля. При

взимании их следовало сообразовываться с родом проступка и с его важностью.

При этом основное имущество штрафуемого, его основной капитал должны

оставаться неприкосновенными (товар купца, хозяйственный инвентарь виллана и

пр.). В параграфе 26 король обещает, что впредь ничего не будет брать в своей

канцелярии за указ, предписывающий произвести расследование дела человека,

арестованного по обвинению в уголовном преступлении и не будет отказывать в

просьбе выдать такой указ. В параграфе 38 королевским чиновникам запрещается

привлекать кого бы то ни было к суду по собственному усмотрению, не приводя

достоверных свидетелей.

Параграфы 18,19,20,38 кроме прочего, официально закрепляют порядок

расследования гражданских и уголовных дел с помощью присяжных в качестве

свидетелей или обвинителей. Следовательно, этот институт, введённый Генрихом

II, прочно укоренился в английском судебном процессе, равно как и система

судебных приказов (п.36). Вместе с тем изживший себя «суд божий» с ордалиями и

судебным поединком ещё окончательно не исчез из практики. Об этом

свидетельствует, правда косвенно, содержание п.38 и 54. Последняя статья, на

первый взгляд весьма странная, имела целью сократить количество поединков,

происходящих по жалобе женщин и часто имеющих неблагоприятный для обвиняемого

исход: женщины – истицы могли выставить вместо себя на поединок любого рыцаря,

в то время, как обвиняемый вынужден был драться самостоятельно.

[14]

Личная свобода граждан английского королевства охранялась параграфом 42,

который обеспечивал каждому право свободного передвижения по воде и по суше,

выезда из государства и возвращения в него.

Но, указывая на эти параграфы Великой Хартии Вольностей, мы не должны

забывать в связи с ними и уже отмеченного нами параграфа 34, не оставляющего

сомнения, что далеко не все бароны хотели сохранить судебный строй, созданный

Генрихом II, решительно устраняя всё то, что шло вразрез с их чисто

сословными феодальными интересами. В этом отношении заслуживают внимания и

самые знаменитые параграфы Хартии, 39 и 40.

Согласно общепринятому взгляду, эти параграфы являются блестящим завершением

приведённых сейчас конкретных статей Великой Хартии Вольностей, торжественным

провозглашением общих принципов, сохраняющих всю свою жизненность и силу и в

настоящее время, являясь фундаментом т. н. гражданских свобод. «Ни один

свободный человек не будет арестован и заключён в тюрьму или лишён имущества

или. каким-либо другим способом обездолен, и мы не пойдём против него и не

пошлём на него иначе, как по законному приговору равных его и по закону

страны». Так гласит параграф 39 и его дополняет следующий непосредственно за

ним параграф 40: «Никому не будем продавать права и справедливости, никому не

будем отказывать в них».

Под свободным человеком в параграфе 39 бароны имели в виду прежде всего самих

себя, а не всю свободную массу английского населения. Цель ст.39, по мнению

Е.В.Гутновой, заключалась в том, чтобы изъять баронов из-под действия обычных

королевских судов, поставив в особо привилегированное положение. Такое

предположение имеет значительные основания. Даже если мы будем переводить

«суд пэров» как «суд равных себе», мы увидим, что требование такого суда

содержится в Хартии в п.21,52,56,57,59, т.е. только там, где речь идёт об

интересах крупнейших феодалов. Из контекста п.52 и 55 складывается

впечатление, что именно 25 баронов, о которых подробно говорится в п.61, и

должны выступить в качестве «суда пэров» для решения всех спорных вопросов

между королём и подданными.

Крепостные исключались из предусмотренных общим правом привилегий в отношении

свободных. Таким образом, термины «свободный человек» и даже просто «люди

королевства» совершенно естественно для феодального права отстраняли от

перечисляемых прав основную массу населения – крепостное крестьянство.

Лишь гораздо позднее, в XVII – XVIII веках, в разгар политической борьбы в

эти параграфы был вложен тот широкий смысл, который сделал их воплощением

теоретического принципа. В XVII столетии из параграфа 39 выработался

знаменитый «Habeas Corpus Act», согласно которому каждый англичанин владеет

гражданской свободой, поставленной под охрану законов.

Рассчитывая привлечь на свою сторону по возможности более широкие круги

английского общества, бароны должны были принять во внимание отдельные

интересы каждой из основных его групп. Приводя параграф 20, мы видели, что

бароны не забыли даже о самом низшем слое общества – вилланах. Какую роль

сыграла в движении 1215 года эта земледельческая масса, мы не знаем, зато мы

имеем данные о роли городов и, прежде всего, Лондона. Мы знаем, какое

решающее значение имело для исхода движения то, что к движению примкнула

столица. И Великая Хартия Вольностей вполне определённо отражает интересы

горожан.

Параграф 12 Хартии, устанавливающий общий совет королевства для разрешения

королю щитовых денег и иных пособий и требующий, чтобы эти пособия были не

чрезмерны, прибавляет, что это относится и к пособиям, взимаемым с города

Лондона и всех других городов и портов. Городские вольности для Иоанна

Безземельного и его предшественников всегда являлись источником самых

беззаконных вымогательств. Постоянно нарушая их, они заставляли горожан

платить им большие суммы за их подтверждение. Это было хроническое бедствие,

тяжело отражавшееся на хозяйственном развитии городов, Великая Хартия

Вольностей затрагивала их самые насущные интересы.

Надо сказать, что Хартия обеспечивала «вольности и свободные обычаи городов»

весьма конкретным и, следовательно, более действенным образом. В частности, в

параграфах 12 и 13 Хартии король обязуется не взимать без общего совета не

только щитовых денег, и вспомоществований со своих вассалов, но и таких же

вспомоществований, а также и обычных принудительных сборов с Лондона и других

городов.

В отличие от статей, касающихся церкви, статьи, касающиеся Лондона ни словом

не упомянули о прежней хартии Иоанна, гарантирующей Лондону право ежегодных

выборов мэра.

В окончательную редакцию Великой Хартии Вольностей была вставлена 41 статья,

которая явно шла вразрез с интересами так много сделавших для победы городов.

Статья эта предоставляет всем иностранным купцам право свободно выезжать из

Англии, въезжать в неё, жить в ней и путешествовать с торговыми целями,

уплачивая лишь установленные обычаем пошлины, не подвергаясь незаконным

взиманиям (за исключением военного времени). Предоставление иностранным

купцам права свободно конкурировать с английскими было, конечно, в интересах

баронов и включение в Великую Хартию 41 статьи продемонстрировало, в какой

мере они являлись реальными политиками и ориентировались в тогдашней

политической и социальной обстановке. На роль бескорыстных политических

энтузиастов, навязываемую им позднейшими политическими деятелями и

историками, они не претендовали.

Весьма важным условием нормально функционирующей торговой и промышленной

жизни являлось единообразие мер и весов и параграф 35 гарантирует это

условие. Параграф 28 Хартии запрещает королевским агентам брать у кого-либо

хлеб или иные предметы иначе, как немедленно уплачивая при этом продавцу

деньги или получая от него согласие на отсрочку платы. Параграф 30 запрещает

шерифам, бейлифам и другим королевским чиновникам брать у свободного человека

лошадей или телеги для перевозки иначе, как с его согласия.

Ограничивалось право постоя и реквизиций. Ни один свободный землевладелец не мог

быть принуждён к постройке мостов, если такая обязанность не существовала ранее

(п. 12). Со всех лесов и рек, отобранных в правление Иоанна для королевской

охоты, было снято запрещение (п. 47), и. т. д.

[15]

Рассмотрев основное содержание Великой Хартии Вольностей со стороны

выраженных в ней интересов различных классов английского общества, мы имеем

полное основание утверждать, что, поднимая движение, бароны вполне реально

поняли свою задачу, и выставленная ими программа отражала на себе всю широту

и сложность окружавшей их политической и социальной действительности.

Действительность эта была далёка от простоты отношений чисто феодального типа

и поэтому программа баронов была вполне реальна, она формулировала интересы

всего общества и благодаря этому вполне могла стать реальной общественной

силой, могла объединить вокруг баронов под общим знаменем все элементы

английского общества и обеспечить им победу.

Поднимая движение, бароны, несомненно, имели в виду прежде всего свои

собственные, феодальные интересы. Они не только стремились оградить эти

интересы от насилий и произвола со стороны королевской власти, но и имели

вполне определённую цель ввести эту власть в чисто феодальные рамки, в

которые она до сих пор никогда не была заключена (это мы видим из параграфов

12 и 14). Этим бароны, несомненно, делали крупный шаг назад от той

государственности, которая сложилась в Англии со времён нормандского

завоевания. Широкий государственный союз, с сильной центральной властью и

целой системой центральных и областных учреждений, бароны трактуют как чисто

феодальное, договорное объединение вассалов и их сюзерена – короля. Самый

главный вопрос – вопрос обложения, по их мнению, был их вопросом, и он должен

был решаться на их общем собрании, на феодальном сейме вассалов короля.

Бароны здесь не только игнорировали общее взаимоотношение общественных и

политических сил, но и не хотели считаться с формами их местной организации,

унаследованной от англосаксонской эпохи и составлявшими элементы

общегосударственной организации английского общества.

А между тем, в тех условиях, которые были созданы всей предшествующей

историей Англии, правильно и нормально поставленная центральная организация

королевства непременно должна была отправляться от местных нефеодальных

организаций, рискуя в противоположном случае оказаться совершенно

беспочвенной и эфемерной. «Общий совет королевства» при той постановке,

которую даёт ему Хартия, и оказывался совершенно эфемерным продуктом

политического творчества баронов, поднявших восстание 1215 года.

При всём реализме и трезвости понимания окружающих условий бароны были прежде

всего феодалами и, вступая в соглашение с другими элементами общества, они

прежде всего имели в виду свои собственные сословные интересы, которые и

выдвинули на первый план. Они не хотели признать, что при всём могуществе тех

или иных представителей их сословия, как целое, как социальная группа и как

политическая сила они далеко не играли ключевой роли в английском обществе и

в английском государстве.

Нельзя сказать, что бароны вовсе не считались с народной массой. Они должны

были принимать во внимание интересы составлявших её групп, желая привлечь их

на свою сторону в начатой ими борьбе с королём. Но в то же время они

совершенно оттесняли народную массу от политической жизни, делая её

исключительно своей монополией. Это была попытка повернуть исторически

определившееся политическое развитие Англии в другую сторону, попытка,

обречённая на полную неудачу. Английскому обществу уже было тесно в рамках

той почти деспотической государственности, которая была создана всем ходом

предшествующего развития и ограничение королевской власти было лишь вопросом

времени. Но ограничение это могло свершиться совсем иным путём, который, в

сущности, был намечен всем ходом политического развития Англии: на широкой

национальной основе утвердившаяся государственная власть могла быть

ограничена всей нацией, а не одной из её составных частей. К концу XIII века

это уже стало свершившимся фактом, причём ограничение это отправлялось как

раз от местных всесословных организаций, так решительно игнорируемых

инициаторами и руководителями движения 1215 года.

Таким образом, успех поднятого баронами движения был эфемерен, так как они

игнорировали местные организации и пытались построить учреждение,

ограничивающее королевский произвол на чисто феодальных началах. Но поскольку

они считались с интересами всего английского общества и его отдельных

элементов, их дело было национальным и Великая Хартия Вольностей является

конституционной грамотой, далеко выходящей за пределы феодальных форм и идей.

Для деятелей 1215 года статьи Хартии (даже самые знаменитые из них) не имели

такого широкого принципиального смысла. Поднимаясь против Иоанна

Безземельного, бароны думали прежде всего об избавлении себя от определённых

зол, связанных с определёнными злоупотреблениями и насилиями с его стороны и

хотели поставить его власти чисто феодальные рамки, в границах которых ему

было бы трудно нарушать их права.

И, тем не менее, Великая Хартия Вольностей имеет огромное принципиальное

значение. Но искать его надо не в содержании Хартии. Великая Хартия Вольностей

есть мирный договор, заключённый королём с баронами после победы последних,

одержанной совместно с другими элементами английского общества. Одержав победу

над королём, бароны заставили его торжественно признать юридически незыблемыми

и их собственные права, и тот гражданский порядок, который охранял права и

интересы всех свободных людей английского королевства и узаконить протест

«общины всей земли» против их нарушения им или его чиновниками. Англия

переходила в новую фазу политического существования и становилась правовым

государством. Правда, это был лишь первый шаг, но шаг решительный и

бесповоротный, за которым последовали другие шаги по тому же пути, приведшие к

реорганизации государственного строя на началах народного представительства.

Уже к концу столетия неразрешённая Великой Хартией Вольностей задача была

решена и Англия окончательно перешла к конституционному режиму.

[16]

Исторический путь Великой Хартии Вольностей

Заложив в Англии основы правового порядка, который должен был сменить

безраздельно господствовавшую систему правительственного произвола, Великая

Хартия не создала вполне удовлетворительных технических средств, которые бы

гарантировали проведение в жизнь юридически поставленных ею принципов и

делали невозможным возвращение к старому порядку. Великая Хартия явилась лишь

первым и чрезвычайно важным шагом английского общества по пути к свободе. Она

юридически формулировала выдвинутую жизнью задачу и тем создала почву для

правомерной борьбы и дала в руки обществу широкую и определённую программу,

способную объединить самые различные общественные элементы в их стремлении к

свободе.

Юридическую силу Хартия 1215г. имела лишь несколько месяцев. В конце августа

1215г. римский папа, примирившийся с Иоанном, аннулировал Хартию папской

буллой.

Иоанн Безземельный, уступив перед вооружённой силой своих подданных,

впоследствии отказался от Хартии. Снова началась вооружённая борьба, но

смерть Иоанна (1216г.) помешала довести её до какого-либо определённого

результата. Но Хартия уцелела. Его наследник, малолетний Генрих III, уступая

баронам, подтверждает Хартию. Такого рода подтверждения сделались своего рода

традицией (44 раза между 1327 и 1422гг.).

В условиях начавшейся баронской войны, после смерти Иоанна в 1216г. от имени

малолетнего Генриха III было осуществлено первое переиздание Хартии. Второе

переиздание документа произошло в 1217г., когда был воспроизведён вариант

1216г. с незначительными изменениями.

Последнее переиздание Хартии 1215г. состоялось в 1225г. Феодалам удалось

добиться включения в текст 1225г. некоторых уступок. В последней статье

Хартии 1225г. говорилось, что соблюдение Хартии зависит от воли короля,

взамен чего ему гарантируются субсидии со стороны большого совета феодальных

магнатов. Такой совет действительно созывался Генрихом III до 1258г. Однако в

своей политике король совершенно не считался с ним, и при отказе в субсидиях

пополнял казну за счёт различных налогов и поборов.

Текст 1225г. был окончательно подтверждён королём Эдуардом I в парламенте и стал

законом, который в латинской редакции получил название «Статус о неразрешении

налогов» (1297г.). В этом акте было, в частности, провозглашено, что никакие

налоги, пособия и поборы не будут налагаться и взиматься без воли и общего

согласия архиепископов, епископов, графов, баронов, рыцарей, горожан и иных

свободных людей королевства. Из всех статей Хартии 1215г. в него вошли с

изменениями п.1,9,13,20,21,22,23,33,39,40,41,47, причём они были сведены в 9

параграфов.[17]

В дальнейшем Хартия постоянно модифицировалась, её содержание толковалось и

изменялось применительно к новым условиям. Особое внимание привлекал параграф

39. Между 1331 и 1363г. парламент много раз интерпретировал эту статью,

придав ей почти современное звучание. Так, «законный приговор равных» получил

трактовку «судебная процедура с участием жюри присяжных»; термин «закон

страны» приобрёл вид «надлежащей правовой процедуры»; слова «ни один

свободный человек» были сначала заменены словом «никто», а затем словами «ни

один человек, какого бы сословия или состояния он ни был.».

Своё подлинно новое существование она начнёт в период, предшествующий

английской революции, в XVII веке. Общие формулировки Хартии, продиктованные

социальным составом коалиции 1215г., в особенности постоянное упоминание

«свободных людей», облегчили дело английской буржуазной революции. Признанная

официальной политической доктриной послереволюционного правительства, Хартия

становится символической частью неписаной английской конституции.

Заключение

Подробно рассмотрев Великую Хартию Вольностей, мы можем сделать следующий

вывод: данный памятник средневекового законодательства оказал большое влияние

на всё последующее развитие английского государства, хотя и был чисто

феодальным документом по своей сути. Хартия явилась первым шагом на пути к

созданию правового государства в Англии и тем самым намного опередила своё

время. Но, по справедливому замечанию Д. М. Петрушевского, значение Хартии

нужно искать не в её содержании, а в самом факте принятия этого документа.

Впервые в истории английского государства безграничная власть короля была

поставлена в определённые рамки, что, по сути, ознаменовало начало перехода

Англии к конституционной монархии.

Безусловно, Великая Хартия Вольностей по своему характеру являлась документом

феодальным и не стоит утверждать, что баронам, поднявшим восстание, был чужд

политический эгоизм, как это делают многие историки государства и права.

Поднимая движение, они, несомненно, имели в виду свои собственные интересы, а

их союз с другими элементами английского общества был не более, чем

вынужденной уступкой.

Однако, сами того не желая, бароны ускорили процесс ограничения королевской

власти в английском государстве, сумев объединить вокруг себя практически все

элементы общества. Великая Хартия Вольностей явилась конституционной

грамотой, выходящей далеко за пределы феодальных форм и идей. Параграфы

Хартии 1215 года (даже самые знаменитые из них) не имели столь

принципиального смысла для авторов Хартии, какое они имеют сейчас.

Список использованной литературы.

1) Барг М. А. Исследования по истории английского феодализма в XI – XIII

в.в./М. А. Барг.- М.: Советская литература, 1962.-349с.

2) Всеобщая история государства и права: Учебник/ Под ред. К. И.

Батыра.-М.: Издательство БЕК, 1996.-521с.

3) Всеобщая история государства и права: Учебник для вузов/ Под ред. З.

М. Черниловского.- М.: Юристъ, 1996.-573с.

4) Гутнова Е. В. Возникновение английского парламента/ Е. В. Гутнова.-

М.: Прогресс, 1960.-732с.

5) История государства и права зарубежных стран: Учебник для вузов: в 2

ч./ Под ред. О. А. Жидкова.- М.: Издательство НОРМА, 2001.-Ч.1.-609с.

6) Петрушевский Д. М. Великая Хартия Вольностей и конституционная борьба

в английском обществе во II половине XIII века/ Д. М. Петрушевский.- М.:

Издательство Сабашниковых, 1918.-96с.

7) Петрушевский Д. М. Очерки из истории английского государства и

общества в средние века/ Д. М. Петрушевский.- М.: б/и, 1937.-112с.

8) Романов Н. А. Происхождение парламента в Англии/ Н. А. Романов//

Книга для чтения по истории средних веков/ М.: б/и, 1918.-Вып.3.-31с.

9) Хрестоматия по всеобщей истории государства и права/ Под ред. К. И.

Батыра.-М.: Юристъ, 2000.-Ч.1.-392с.

[1] Петрушевский Д. М. Великая Хартия

Вольностей и конституционная борьба в английском обществе во II половине XIII

века.- М.: Издательство Сабашниковых, 1918.-С.51

[2] Петрушевский Д. М. Великая Хартия

Вольностей и конституционная борьба в английском обществе во II половине XIII

века.- М.: Издательство Сабашниковых, 1918.-С.25-31

[3] Барг М. А. Исследования по истории

английского феодализма в XI – XIII в.в.- М.: Советская литература,

1962.-С.63-66

[4] Барг М. А. Исследования по истории

английского феодализма в XI – XIII в.в.- М.: Советская литература,

1962.-С.76-79

[5] Петрушевский Д. М. Великая Хартия

Вольностей и конституционная борьба в английском обществе во II половине XIII

века.- М.: Издательство Сабашниковых, 1918.-С.36-40

[6] Петрушевский Д. М. Очерки из истории

английского государства и общества в средние века/ Д. М. Петрушевский.- М.:

б/и, 1937.-С.25

[7] Петрушевский Д. М. Очерки из истории

английского государства и общества в средние века.- М.: б/и, 1937.-С.27-31

[8] Романов Н. А. Происхождение парламента

в Англии // Книга для чтения по истории средних веков.- М.: б/и,

1918.-Вып.3.-С.60-62

[9] Петрушевский Д. М. Великая Хартия

Вольностей и конституционная борьба в английском обществе во II половине XIII

века.- М.: Издательство Сабашниковых, 1918.-С.44-48

[10] Хрестоматия по всеобщей истории

государства и права/ Под ред. К. И. Батыра.-М.: Юристъ, 2000.-Ч.1.-С.370

[11] Гутнова Е. В. Возникновение

английского парламента.- М.: Прогресс, 1960.-С.282

[12] Барг М. А. Исследования по истории

английского феодализма в XI – XIII в.в.- М.: Советская литература,

1962.-С.132-133

[13] Петрушевский Д. М. Великая Хартия

Вольностей и конституционная борьба в английском обществе во II половине XIII

века.- М.: Издательство Сабашниковых, 1918.-С.50-54

[14] Гутнова Е. В. Возникновение

английского парламента.- М.: Прогресс, 1960.-С.290-291

[15] Петрушевский Д. М. Великая Хартия

Вольностей и конституционная борьба в английском обществе во II половине XIII

века.- М.: Издательство Сабашниковых, 1918.-С.54-59

[16] Петрушевский Д. М. Великая Хартия

Вольностей и конституционная борьба в английском обществе во II половине XIII

века.- М.: Издательство Сабашниковых, 1918.-С.59-63

[17] Хрестоматия по всеобщей истории

государства и права/ Под ред. К. И. Батыра.-М.: Юристъ, 2000.-Ч.1.-С.373