Реферат: Эллинизм

Реферат: Эллинизм

ВВЕДЕНИЕ

Начало эллинистической цивилизации положили Восточный поход Александра

Македонского и массовый колонизационный поток эллинов (греков и македонян) во

вновь завоеванные земли. Хроноло­гические и географические грани­цы

эллинистической цивилизации исследователями определяются по-разному в

зависимости от трактов­ки понятия «эллинизм», введенного в науку еще в первой

половине XIX в. И. Г. Дройзеном, но до сих пор остающегося спорным.

Накопление нового материала в результате археологических и ис­торических

исследований оживило дискуссии о критериях и специфи­ке эллинизма в разных

регионах, о географических и временных гра­ницах эллинистического мира.

Вы­двигаются концепции предэллинизма и пост эллинизма, т. е. возник­новения

элементов эллинистиче­ской цивилизации до греко-маке­донских завоеваний и их

живучести (а иногда и регенерации) после крушения эллинистических

госу­дарств.

При всей спорности этих проб­лем можно указать и на устоявши­еся взгляды.

Несомненно, что про­цесс взаимодействия эллинского и переднеазиатских народов

имел ме­сто и в предшествующий период, но греко-македонское завоевание

придало ему размах и интенсив­ность. Новые формы культуры, политических и

социально-эко­номических отношений, возникшие в период эллинизма, были

продук­том синтеза, в котором местные, главным образом восточные, и

гре­ческие элементы играли ту или иную роль в зависимости от кон­кретно-

исторических условий. Большая или меньшая значимость местных элементов

наложила отпе­чаток на социально-экономическую и политическую структуру,

формы социальной борьбы, характер куль­турного развития и в значительной мере

определила дальнейшие исто­рические судьбы отдельных реги­онов

эллинистического мира.

История эллинизма отчетливо делится на три периода—воз­никновение

эллинистических госу­дарств (конец IV—начало III в. до н. э.), формирование

социально-экономической и политической структуры и расцвет этих госу­дарств

(III—начало II в. до н. э.) и период экономического спада, на­растания

социальных противоречий и подчинения власти Рима (середи­на II—конец I в. до

н. э.). Дей­ствительно, уже с конца IV в. до н. э. можно проследить

становле­ние эллинистической цивилизации, на III в. и первую половину II в.

до н. э. приходится период ее расцве­та. Но упадок эллинистических держав и

расширение в Средизем­номорье римского господства, а в Передней и Центральной

Азии— владений возникших местных госу­дарств не означали ее гибели. Как

составной элемент она участвовала в формировании Парфянской и Греко-

Бактрийской цивилизаций, а после подчинения Римом всего Восточного

Средиземноморья на ее основе возник сложный сплав гре­ко-римской цивилизации.

ВОЗНИКНОВЕНИЕ ЭЛЛИНИСТИЧЕСКИХ ГОСУДАРСТВ СТАНОВЛЕНИЕ ЭЛЛИНИСТИЧЕСКОЙ ЦИВИЛИЗАЦИИ

В результате походов Александра Македонского возникла держава, охватывавшая

Балканский п-ов, острова Эгейского моря. Малую Азию, Египет, всю Переднюю,

южные районы Средней и часть Центральной Азии до нижнего те­чения Инда.

Впервые в истории такая огромная территория оказа­лась в рамках одной

политической системы. В процессе завоеваний были основаны новые города,

про­ложены новые пути сообщений и торговли между отдаленными обла­стями.

Однако переход к мирному освоению земель произошел не сразу; в течение

полувека после смерти Александра Македонского шла ожесточенная борьба между

его полководцами—диадохами (преемниками), как их обычно на­зывают,—за

раздел его наследия.

В первые полтора десятилетия сохранялась фикция единства дер­жавы под

номинальной властью Филиппа Арридея (323—316 гг. до н. э.) и малолетнего

Александра IV

(323—310? гг. до н. э.), но в дей­ствительности уже по соглашению 323 г. до

н. э. власть в важнейших ее регионах оказалась в руках наи­более влиятельных

и талантливых полководцев: Антипатра в Македо­нии и Греции, Лисимаха во

Фракии, Птолемея в Египте, Антигона на юго-западе Малой Азии. Пердикке,

командовавшему главными военны­ми силами и фактическому реген­ту, подчинялись

правители восточ­ных сатрапий. Но попытка упро­чить свое единовластие и

распро­странить его на западные сатрапии закончилась гибелью Пердикки и

положила начало войнам диадохов. В 321 г. до н. э. в Трипарадисе произошло

перераспределение сат­рапий и должностей: Антипатр стал регентом, и к нему в

Македо­нию из Вавилона была перевезена царская семья, Антигон был назна­чен

стратегом-автократом Азии, командующим всеми находившими­ся там войсками, и

уполномочен продолжить войну с Евменом, сторонником Пердикки. В Вавилонию,

утратившую значение царской резиденции, сатрапом был назначен командир

гетайров Селевк.

Смерть в 319 г. до н. э. Антипат­ра, передавшего регентство Полиперхонту,

старому, преданному царской династии полководцу, про­тив которого выступил

сын Анти­патра Кассандр, поддержанный Антигоном, привела к новому уси­лению

войн диадохов. Важным плацдармом стали Греция и Маке­дония, где в борьбу были

втянуты и царский дом, и македонская знать, и греческие полисы; в ходе ее

погибли Филипп Арридей и дру­гие члены царской семьи, а Кас­сандру удалось

упрочить свое по­ложение в Македонии. В Азии Антигон, одержав победу над

Ев­меном и его союзниками, стал са­мым могущественным из диадохов, и сразу же

против него сложилась коалиция Селевка, Птолемея, Кас­сандра и Лисимаха.

Началась новая серия сражений на море и на суше в Сирии, Вавилонии, Малой

Азии, Греции. В заключенном в 311 г. до н. э. мире хотя и фигурировало имя

царя, но фактически о един­стве державы уже не было речи, диадохи выступали

как самосто­ятельные правители принадлежа­щих им земель. Новая фаза войны

диадохов на­чалась после умерщвления по при­казу Кассандра юного Александра

IV. В 306 г. до н. э. Антигон и его сын Деметрий Полиоркет, а затем и другие

диадохи присваивают себе царские титулы, тем самым приз­навая распад державы

Александра и заявляя претензию на македон­ский престол. Наиболее активно

стремился к нему Антигон. Воен­ные действия развертываются в Греции, Малой

Азии и Эгеиде. В сражении с объединенными силами Селевка, Лисимаха и

Кассандра в 301 г. до н. э. при Ипсе Антигон потерпел поражение и погиб.

Про­изошло новое распределение сил: наряду с царством Птолемея I (305—282 гг.

до н. э.), включавшем Египет, Киренаику и Келесирию, появилось крупное

царство Селев­ка I (311—281 гг. до н. э.), объеди­нившее Вавилонию, восточные

сат­рапии и переднеазиатские владения Антигона. Лисимах расширил границы

своего царства в Малой Азии, Кассандр получил признание прав на македонский

престол. Однако после смерти Кассандра в 298 г. до н. э. вновь разгорелась

борьба за Македонию, длившаяся более 20 лет. Поочередно ее пре­стол занимали

сыновья Кассандра, Деметрий Полиоркет, Лисимах, Птолемей Керавн, Пирр

Эпирский. Помимо династических войн в на­чале 270-х гг. до н. э. Македония и

Греция подверглись вторжению кельтов-галатов. Только в 276 г. Антигон Гонат

(276—239 гг. до н. э.), сын Деметрия Полиоркета, одержавший в 277 г. победу

над галатами, утвердился на македон­ском престоле, и при нем Македон­ское

царство обрело политическую стабильность. Полувековой период борьбы ди­адохов

был временем становления нового, эллинистического общества со сложной

социальной структурой и новым типом государства. В де­ятельности диадохов,

руководство­вавшихся субъективными интереса­ми, проявлялись в конечном счете

объективные тенденции историче­ского развития Восточного Среди­земноморья и

Передней Азии— потребность в установлении тесных экономических связей

глубинных районов с морским побережьем и связей между отдельными областя­ми

Средиземноморья—и вместе с тем тенденция сохранения этниче­ской общности и

традиционного политического и культурного един­ства отдельных районов,

потреб­ность в развитии городов как центров торговли и ремесла, в ос­воении

новых земель, чтобы про­кормить возросшее население, и, наконец, в культурном

взаимодей­ствии и т. д. Несомненно, что ин­дивидуальные особенности

госу­дарственных деятелей, соперничав­ших в борьбе за власть, их военные и

организаторские таланты или их бездарность, политическая близо­рукость,

неукротимая энергия и не­разборчивость в средствах для до­стижения целей,

жестокость и ко­рыстолюбие — все это осложняло ход событий, придавало ему

острую драматичность, нередко от­печаток случайности. Тем не менее можно

проследить общие черты политики диадохов. Каждый из них стремился объ­единить

под своей властью внут­ренние и приморские области, обеспечить господство над

важны­ми путями, торговыми центрами и портами. Каждый стоял перед проблемой

содержания сильной ар­мии как реальной опоры власти. Основной костяк армии

состоял из македонян и греков, входивших ра­нее в царское войско, и

наемников, завербованных в Греции. Средства для их оплаты и содержания

отча­сти черпались из сокровищ, награб­ленных Александром или самими

диадохами, но достаточно остро стоял вопрос и о сборах дани или податей с

местного населения, а следовательно, об организации уп­равления захваченными

территори­ями и налаживании экономической жизни. Во всех областях, кроме

Македо­нии, стояла проблема взаимоотно­шений с местным населением. В решении

ее заметны две тенденции: сближение греко-македонской и местной знати,

использование тра­диционных форм социальной и по­литической организации и

более жесткая политика по отношению к коренным слоям населения как к

завоеванным и полностью бесправ­ным, а также внедрение полисного устройства.

В отношениях с даль­ними восточными сатрапиями диадохи придерживались

сложившей­ся при Александре практики (воз­можно, восходящей к персидскому

времени): власть была предоставле­на местной знати на условиях приз­нания

зависимости и выплаты де­нежных и натуральных поставок. Одним из средств

экономическо­го и политического укрепления власти на завоеванных территориях

было основание новых городов. Эту политику, начатую Алексан­дром, активно

продолжали диадохи. Города основывались и как стратегические пункты, и как

ад­министративные и экономические центры, получавшие статус полиса. Одни из

них возводились на пусту­ющих землях и заселялись выход­цами из Греции,

Македонии и иных мест, другие возникали путем добровольного или

принудительно­го соединения в один полис двух или нескольких обедневших

городов или сельских поселений, третьи—путем реорганизации вос­точных

городов, пополненных гре­ко-македонским населением. Ха­рактерно, что новые

полисы появ­ляются во всех областях эллини­стического мира, но их число,

рас­положение и способ возникновения отражают и специфику времени, и

исторические особенности отдель­ных областей. В период борьбы диадохов

од­новременно с формированием но­вых, эллинистических государств шел процесс

глубокого изменения материальной и духовной культуры народов Восточного

Средиземно­морья и Передней Азии. Непрерыв­ные войны, сопровождавшиеся

крупными морскими сражениями, осадами и штурмами городов, а вместе с тем

основание новых го­родов и крепостей выдвинули на первый план развитие

военной и строительной техники. Совершен­ствовались и крепостные сооруже­ния.

Новые города строились в соот­ветствии с принципами планировки,

разработанными еще в V в. до н. э. Гипподамом Милетским: с прямы­ми и

пересекающимися под пря­мым углом улицами, ориентирован­ными, если позволял

рельеф ме­стности, по странам света. К глав­ной, самой широкой улице

примы­кала агора, окруженная с трех сто­рон общественными зданиями и

торговыми портиками, поблизости от нее обычно возводились храмы и гимнасии;

театры и стадионы строили за пределами жилых квар­талов. Город обносили

оборони­тельными стенами с башнями, на возвышенном и важном в стратеги­ческом

отношении участке стро­илась цитадель. Строительство стен, башен, храмов и

других круп­ных сооружений требовало разви­тия технических знаний и навыков в

изготовлении механизмов для подъема и транспортировки сверх­тяжелых грузов,

совершенствова­ния разного рода блоков, зубчатых передач (типа шестерен),

рычагов, Новые достижения технической мысли получили отражение в спе­циальных

сочинениях по архитек­туре и строительству, появившихся в конце IV—III в. до

н. э. и сохра­нивших нам имена архитекторов и механиков того времени—Филона,

Гегетора Византийского, Диада, Хария, Эпимаха.

ЭЛЛИНИСТИЧЕСКАЯ КУЛЬТУРА

Важнейшим наследием эллинисти­ческого мира была культура, полу­чившая широкое

распространение на периферии эллинистического мира и оказавшая огромное

вли­яние на развитие римской культу­ры (особенно восточных римских

провинций), а также на культуру других народов древности и сред­невековья.

Эллинистическая культура не была единообразной, в каждой об­ласти она

формировалась в резуль­тате взаимодействия местных устойчивых

традиционных элемен­тов культуры с культурой, прине­сенной завоевателями и

переселен­цами, греками и негреками. Сочета­ние этих элементов, формы

синте­за определялись воздействием многих обстоятельств: численным

со­отношением различных этнических групп (местных и пришлых), уров­нем их

культуры, социальной орга­низацией, условиями экономиче­ской жизни,

политической обста­новкой и так далее,—специфи­ческих для данной местности.

Да­же при сопоставлении крупных эллинистических городов — Алек­сандрии,

Антиохии на Оронте, Пергама, Пеллы и др., где греко-македонское население

играло ве­дущую роль, отчетливо заметны особые для каждого города черты

культурной жизни; тем яснее про­ступают они во внутренних обла­стях

эллинистических государств.

Однако эллинистическую культу­ру можно рассматривать как цель­ное явление:

всем ее местным вари­антам свойственны некоторые об­щие черты, обусловленные,

с од­ной стороны, обязательным уча­стием в синтезе элементов грече­ской

культуры, с другой— сходными тенденциями социально-экономического и

политического развития общества на всей терри­тории эллинистического мира.

Раз­витие городов, товарно-денежных отношений, торговых связей в

Сре­диземноморье и Передней Азии во многом определяло формирование

материальной и духовной культуры в период эллинизма. Образование

эллинистических монархий в соче­тании с полисной структурой спо­собствовало

возникновению новых правовых отношений, нового соци­ально-психологического

облика че­ловека, нового содержания его иде­ологии. В эллинистической

культу­ре более выпукло, чем в классиче­ской греческой, выступают разли­чия в

содержании и характере культуры эллинизированных верх­них слоев общества и

городской и сельской бедноты, в среде которой устойчивее сохранялись местные

культурные традиции.

Одним из стимулов формирова­ния эллинистической культуры ста­ло

распространение эллинского об­раза жизни и эллинской системы образования. В

полисах и в восточ­ных городах, получавших статус полиса, возникали гимнасии

с пале­страми, театры, стадионы и иппод­ромы; даже в небольших поселени­ях,

не имевших полисного статуса, но заселенных клерухами, ремес­ленниками и

прочими выходцами с Балканского п-ова и побережья Малой Азии, появлялись

греческие учителя и гимнасии.

Много внимания обучению моло­дежи, а следовательно, и сохране­нию основ

эллинской культуры уделялось в исконно греческих го­родах. Система

образования, как ее характеризуют авторы эллини­стического времени, состояла

из двух-трех ступеней в зависимости от экономического и культурного

потенциала полиса. Мальчиков на­чиная с 7-летнего возраста обучали частные

учителя или в обществен­ных школах чтению, письму, сче­ту, рисованию,

гимнастике, знако­мили их с мифами, поэмами Гомера и Гесиода: слушая и

заучивая эти произведения, дети усваивали осно­вы полисного этического и

религи­озного мировоззрения. Дальнейшее образование молодежи происходи­ло в

гимнасиях. С 12 лет подростки обязаны были посещать палестру (школу

физической подготовки), чтобы овладеть искусством пентат­лона (пятиборья,

включавшего бег, прыжки, борьбу, метание диска и копья), и одновременно

граммати­ческую школу, где они изучали сочинения поэтов, историков и

ло­гографов, геометрию, начала астрономии, обучались игре на му­зыкальных

инструментах; 15—17-летние юноши слушали лекции по риторике, этике, логике,

филосо­фии, математике, астрономии, гео­графии, обучались верховой езде,

кулачному бою, началам военного дела. В гимнасии же продолжали свое

образование и физическую тренировку эфебы—юноши, до­стигшие совершеннолетия и

подле­жавшие призыву на военную службу.

Вероятно, этот же объем знаний с теми или иными местными вари­ациями получали

мальчики и юно­ши в полисах восточно-эллинистических держав. За работой школ,

подбором учителей, поведением и успехами учащихся строго следили гимнасиарх и

выборные лица из граждан полиса; расходы на содер­жание гимнасия и учителей

произ­водились из полисной казны, иногда на эти цели поступали дар­ственные

суммы от «эвергетов» (благодетелей)—граждан и царей.

Гимнасии были не только учреж­дениями для обучения молодежи, но и местом

состязаний в пяти­борье и центром повседневной культурной жизни. Каждый

гимнасий представлял собой комплекс помещений, включавший палестру, т. е.

открытую площадку для тре­нировки и состязаний с примыка­ющими к ней

помещениями для натирания маслом и мытья после упражнений (теплые и холодные

бани), портики и экседры для заня­тий, бесед, лекций, где выступали местные и

приезжие философы, ученые и поэты.

Важным фактором в распростра­нении эллинистической культуры были

многочисленные праздне­ства—традиционные и вновь воз­никавшие—в старых

религиозных центрах Греции и в новых полисах и столицах эллинистических

царств. Так, на Делосе помимо традиционных Аполлоний и Диони­сий устраивались

специальные—в честь «благодетелей»—Антигонидов, Птолемеев, этолийцев.

Приоб­рели известность празднества в Феспиях (Беотия) и Дельфах, на о-ве Кос,

в Милете и Магнесии (Малая Азия). Праздновавшиеся в Александрии Птолемей и по

своему масштабу приравнивались к Олим­пийским. Непременными элемента­ми этих

празднеств кроме религи­озных обрядов и жертвоприноше­ний были торжественные

шествия, игры и состязания, театральные представления и угощения. Источ­ники

сохранили описание грандиоз­ного празднества, устроенного в 165 г. до н. э.

Антиохом IV в Дафне (возле Антиохии), где находи­лась священная роща Аполлона

и Артемиды: в торжественном ше­ствии, открывавшем праздник, уча­ствовали

пешие и конные воины (около 50 тыс.), колесницы и сло­ны, 800 юношей в

золотых венках и 580 женщин, сидевших в отделан­ных золотом и серебром

носилках; везли бесчисленное количество бо­гато украшенных статуй богов и

героев; многие сотни рабов несли золотые и серебряные предметы, слоновую

кость. В описании упоминаются 300 жертвенных столов и тысяча откормленных

быков. Тор­жества длились 30 дней, в течение их шли гимнастические игры,

единоборства, театральные пред­ставления, устраивались охоты и пиры на тысячу

и полторы тысячи человек. На такие празднества сте­кались участники со всех

концов эллинистического мира.

Не только уклад жизни, но и весь облик эллинистических горо­дов способствовал

распростране­нию и дальнейшему развитию куль­туры нового типа, обогащавшейся

за счет местных элементов и отра­жавшей тенденции развития совре­менного ей

общества. Архитектура эллинистических полисов продол­жала греческие традиции,

но наря­ду с сооружением храмов большое внимание уделялось гражданскому

строительству театров, гимнасиев, булевтериев, дворцов. Внутреннее и внешнее

оформление зданий ста­ло богаче и разнообразнее, широко использовались

портики и колон­ны, колоннадой обрамляли отдель­ные сооружения, агору, а

иногда и главные улицы (портики Антигона Гоната, Аттала на Делосе, на

глав­ных улицах Александрии). Цари строили и восстанавливали множе­ство

храмов греческим и местным божествам. Из-за большого объема работ и

недостатка средств стро­ительство растягивалось на десят­ки и сотни лет.

Наиболее грандиозными и краси­выми считались Сарапеум в Алек­сандрии,

построенный Пармениском в III в. до н. э., храм Аполло­на в Дидиме, возле

Милета, стро­ительство которого началось в 300 г. до н. э., продолжалось

около 200 лет и не было закончено, храм Зевса в Афинах (начат в 170 г. до н.

э., закончен в начале II в. н. э.) и храм Артемиды в Магнесии на Меандре

архитектора Гермогена (начат на рубеже III и II вв., закон­чен в 129 г. до н.

э.). Одновремен­но так же медленно сооружались и реставрировались храмы

местных божеств—храм Гора в Эдфу, боги­ни Хатхор в Дендера, Хнума в Эсне,

Исиды на о-ве Филы, Эсагил в Вавилоне, храмы бога Набу, сы­на Мардука, в

Борсиппе и Уруке. Храмы греческих богов строились по классическим канонам, с

не­большими отклонениями. В архи­тектуре храмов восточных богов соблюдаются

традиции древних египетских и вавилонских зодчих, эллинистические влияния

просле­живаются в отдельных деталях и в надписях на стенах храмов.

Спецификой эллинистического периода можно считать появление нового типа

общественных зда­ний—библиотеки (в Александрии, Пергаме, Антиохии и др.),

Мусейона (в Александрии, Антиохии) и специфических сооружений—Фаросского

маяка и Башни ветров в Афинах с флюгером на крыше, солнечными часами на

стенах и водяными часами внутри ее. Рас­копки в Пергаме позволили

воспро­извести структуру здания библи­отеки. Она находилась в центре

Акрополя, на площади возле храма Афины. Фасад здания представлял собой

двухэтажный портик с двойным рядом колонн, нижний портик упирался в опорную

стену, примы­кавшую к крутому склону холма, а на втором этаже позади портика,

использовавшегося как своего рода читальный зал, находились четыре закрытых

помещения, служившие хранилищем для книг, т. е. папи­русных и пергаментных

свитков, на которых в древности записывались художественные и научные

произ­ведения.

Крупнейшей библиотекой в древ­ности считалась Александрийская, здесь работали

выдающиеся уче­ные и поэты—Евклид, Эратосфен, Феокрит и др., сюда свозились

книги из всех стран античного ми­ра, и в I в. до н. э. она, по преда­нию,

насчитывала около 700 тыс. свитков. Описаний здания Алексан­дрийской

библиотеки не сохрани­лось, по-видимому, она входила в комплекс Мусейона.

Мусейон был частью дворцовых сооружений, по­мимо самого храма ему

принадле­жали большой дом, где находились столовая для ученых, состоявших при

Мусейоне, экседра—крытая галерея с сиденьями для занятий— и место для

прогулок. Сооружение общественных зданий, служивших центрами научной работы

или при­менения научных знаний, можно рассматривать как признание воз­росшей

роли науки в практической и духовной жизни эллинистическо­го общества.

Сопоставление накопленных в греческом и восточном мире науч­ных знаний

породило потребность в их классификации и дало стимул дальнейшему прогрессу

науки. Особое развитие получают матема­тика, астрономия, ботаника,

гео­графия, медицина. Синтезом мате­матических знаний древнего мира можно

считать труд Евклида «Эле­менты» (или «Начала»). Постулаты и аксиомы Евклида

и дедуктивный метод доказательств служили в те­чение веков основой для

учебников геометрии. Работы Аполлония из Перги о конических сечениях

поло­жили начало тригонометрии. С именем Архимеда Сиракузского связаны

открытие одного из основ­ных законов гидростатики, важные положения механики

и многие тех­нические изобретения.

Существовавшие до греков в Ва­вилонии при храмах наблюдения астрономических

явлений и труды вавилонских ученых V—IV вв. до н. э. Кидена (Кидинну),

Набуриана (Набуриманну), Судина оказали влияние на развитие астрономии в

эллинистический период. Аристарх из Самоса (310—230 гг. до н. э.) выдвинул

гипотезу, что Земля и планеты вращаются вокруг Солнца по круговым орбитам.

Селевк Хал­дейский пытался обосновать это положение. Гиппарх из Никеи

(146—126 гг. до н. э.) открыл (или повторил за Кидинну?) явление прецессии

равноденствий, устано­вил продолжительность лунного месяца, составил каталог

805 не­подвижных звезд с определением их координат и разделил их на три

класса по яркости. Но он отклонил гипотезу Аристарха, ссылаясь на то, что

круговые орбиты не соот­ветствуют наблюдаемому движе­нию планет, и его

авторитет спо­собствовал утверждению геоцен­трической системы в античной

науке.

Походы Александра Македон­ского значительно расширили гео­графические

представления греков. Пользуясь накопленными сведени­ями, Дикеарх (около 300

г. до н. э.) составил карту мира и вычислил высоту многих гор Греции.

Эрастофен из Кирены (275—200 гг. до н. э.), исходя из представления о

шарообразности Земли, вычислил ее окружность в 252 тыс. стадий (ок. 39 700

км), что очень близко к действительной (40 075,7 км). Он же утверждал, что

все моря со­ставляют единый океан и что мож­но попасть в Индию, плывя вокруг

Африки или на запад от Испании. Его гипотезу поддержал Посидоний из Апамеи

(136—51 гг. до н. э.), изучавший приливы и отли­вы Атлантического океана,

вулка­нические и метеорологические яв­ления и выдвинувший концепцию пяти

климатических поясов Земли. Во II в. до н. э. Гиппал открыл муссоны,

практическое значение которых показал Эвдокс из Кизика, проплыв в Индию через

откры­тое море. Многочисленные не до­шедшие до нас сочинения геогра­фов

послужили источником для сводной работы Страбона «Геогра­фия в 17 книгах»,

законченной им около 7 г. н. э. и содержащей опи­сание всего известного к

тому вре­мени мира - от Британии до Индии.

Феофраст, ученик и преемник Аристотеля в школе перипатети­ков, по образцу

аристотелевской «Истории животных» создал «Ис­торию растений», в которой

систе­матизировал накопленные к началу III в. до н. э. знания в области

ботаники. Последующие работы античных ботаников внесли существенные

дополнения лишь в изу­чение лекарственных растений, что было связано с

развитием медици­ны. В области медицинских знаний в эллинистическую эпоху

суще­ствовали два направления: «догма­тическое» (или «книжное»), выдви­гавшее

задачу умозрительного поз­нания природы человека и скры­тых в нем недугов, и

эмпириче­ское, ставившее целью изучение и врачевание конкретного

заболева­ния. В изучение анатомии человека большой вклад внес работавший в

Александрии Герофил Халкедонский (III в. до н. э.). Он писал о наличии нервов

и установил их связь с мозгом, высказал гипотезу, что с мозгом связаны и

мыслитель­ные способности человека; он счи­тал также, что по сосудам

цирку­лирует кровь, а не воздух, т. е. фактически пришел к мысли о

кровообращении. Очевидно, его выводы основывались на практике анатомирования

трупов и опыте египетских врачей и мумификаторов. Не меньшей известностью

пользовался Эрасистрат с о-ва Кеос (III в. до н. э.). Он различал

двигательные и чувствительные нервы, изучал анатомию сердца. Оба они умели

делать сложные операции и имели свои школы уче­ников. Гераклид Тарентский и

дру­гие врачи-эмпирики большое вни­мание уделяли изучению лекарств.

Даже краткий перечень научных достижений говорит о том, что наука приобретает

большое значе­ние в эллинистическом обществе. Это проявляется и в том, что

при дворах эллинистических царей (для повышения их престижа) создают­ся

мусейоны и библиотеки, уче­ным, писателям и поэтам предо­ставляются условия

для творче­ской работы. Но материальная и моральная зависимость от царского

двора налагала отпечаток на форму и содержание их произведений. И не случайно

скептик Тимон назы­вал ученых и поэтов александрий­ского Мусейона

«откормленными курами в курятнике».

Научная и художественная лите­ратура эллинистической эпохи бы­ла обширна (но

сохранилось срав­нительно немного произведений). Продолжали разрабатываться

тра­диционные жанры - эпос, траге­дия, комедия, лирика, риториче­ская и

историческая проза, но по­явились и новые—филологические исследования

(например, Зенодота Эфесского о подлинном тексте по­эм Гомера и т. п.),

словари (первый греческий лексикон составлен Филетом Косским около 300 г. до

н. э.), биографии, переложения в стихах научных трактатов, эпистолография и

др. При дворах эллини­стических царей процветала утон­ченная, но лишенная

связи с пов­седневной жизнью поэзия, образ­цами которой были идиллии и гим­ны

Каллимаха из Кирены (310— 245 гг. до н. э.), Арата из Сол (Ill в. до н. э.),

эпическая поэма «Аргонавтика» Аполлония Родос­ского (III в. до н. э.) и др.

Более жизненный характер име­ли эпиграммы, в них давалась оцен­ка

произведений поэтов, художни­ков, зодчих, характеристика от­дельных лиц,

описание бытовых и эротических сценок. Эпиграмма от­ражала чувства,

настроения и раз­мышления поэта, лишь в римскую эпоху она становится

преимуще­ственно сатирической. Наибольшей известностью в конце IV—начале III

в. до н. э. пользовались эпиг­раммы Асклепиада, Посидиппа, Ле­онида

Тарентского, а во II—I вв. до н. э.—эпиграммы Антипатра Сидонского, Мелеагра

и Филодема из Гадары.

Крупнейшим лирическим поэтом был Феокрит из Сиракуз (род. в 300 г. до н. э.),

автор буколических (пастушеских) идиллий. Этот жанр возник в Сицилии из

состязания пастухов (буколов) в исполнении песен или четверостиший. В своих

буколиках Феокрит создал реали­стические описания природы, жи­вые образы

пастухов, в других его идиллиях даны зарисовки сцен го­родской жизни, близкие

к мимам, но с лирической окраской.

Если эпос, гимны, идиллии и даже эпиграммы удовлетворяли вкусы

привилегированных слоев эллинистического общества, то ин­тересы и вкусы

широких слоев населения находили отражение в таких жанрах, как комедия и мим.

Из авторов возникшей в конце IV в. до н. э. в Греции «новой комедии», или

«комедии нравов», сюжетом которой стала частная жизнь граждан, наибольшей

попу­лярностью пользовался Менандр (342—291 гг. до н. э.). Его творче­ство

приходится на период борьбы диадохов. Политическая неустой­чивость, частая

смена олигархиче­ских и демократических режимов, бедствия, обусловленные

военными действиями на территории Эллады, разорение одних и обогащение

дру­гих—все это вносило смятение в морально-этические представления граждан,

подрывало устои полис­ной идеологии. Растет неуверен­ность в завтрашнем дне,

вера в судьбу. Эти настроения и нашли отражение в «новой комедии». О

популярности Менандра в эллини­стическую и позднее в римскую эпоху говорит

тот факт, что мно­гие его произведения— «Третейский суд»,

«Самиянка», «Остриженная», «Ненавистный» и др.—сохранились в папирусах

II—IV вв. н. э., найденных в пери­ферийных городах и комах Египта.

«Живучесть» произведений Менан­дра обусловлена тем, что он не только выводил

в своих комедиях типичные для его времени персона­жи, но и подчеркивал их

лучшие черты, утверждал гуманистическое отношение к каждому человеку

не­зависимо от его положения в обще­стве, к женщинам, чужестранцам, рабам.

Мим издавна существовал в Гре­ции наряду с комедией. Часто это была

импровизация, которую ис­полнял на площади или в частном доме во время пира

актер (или актриса) без маски, изображая ми­микой, жестом и голосом разных

действующих лиц. В эллинистиче­скую эпоху этот жанр стал особен­но популярен.

Однако тексты, кро­ме принадлежавших Героду, до нас не дошли, а сохранившиеся

в папи­русах мимы Герода (III в. до н. э.), написанные на устаревшем к тому

времени эолийском диалекте, не были предназначены для широкой публики. Тем не

менее они дают представление о стиле и содержа­нии такого рода произведений.

В написанных Геродом сценках изоб­ражены сводница, содержатель публичного

дома, сапожник, ревни­вая госпожа, истязавшая своего раба-любовника, и другие

персона­жи.

Колоритна сценка в школе: бед­ная женщина, жалующаяся на то, как трудно ей

платить за обуче­ние сына, просит учителя выпороть ее бездельника-сына,

занимающе­гося вместо учебы игрой в кости, что весьма охотно учитель делает с

помощью учеников.

В отличие от греческой литера­туры V—IV вв. до н. э. художе­ственная

литература эллинистиче­ского периода не касается широких общественно-

политических проб­лем своего времени, ее сюжеты ограничиваются интересами,

мо­ралью и бытом узкой социальной группы. Поэтому многие произве­дения быстро

утратили свою обще­ственную и художественную значи­мость и были забыты, лишь

неко­торые из них оставили след в истории культуры.

Образы, темы и настроения ху­дожественной литературы находят параллели в

изобразительном ис­кусстве. Продолжает развиваться монументальная скульптура,

пред­назначенная для площадей, храмов, общественных сооружений. Для нее

характерны мифологические сюжеты, грандиозность, слож­ность композиции.

Так, Родосский колосс — бронзовая статуя Гелиоса, созданная Хересом из Линда

(III в. до н. э.),—достигал высоты 35 м и считался чудом искусства и техники.

Изображение битвы богов и гигантов на знаменитом (длиной более 120 м) фризе

алтаря Зевса в Пергаме (II в. до н. э.), состоящее из множества фигур,

отличается динамичностью, выразительностью и драматизмом. В

раннехристиан­ской литературе Пергамский ал­тарь именовался «храмом сатаны».

Складываются родосская, пергамская и александрийская школы ва­ятелей,

продолжавшие традиции Лисиппа, Скопаса и Праксителя. Шедеврами

эллинистической мону­ментальной скульптуры считаются изваянная родосцем

Евтихидом статуя богини Тихе (Судьбы), пок­ровительницы города Антиохии,

изваянная Александром «Афродита с острова Мелос» («Венера Милосская»), «Нике

с острова Самофра­кия» и «Афродита Анадиомена» из Кирены неизвестных авторов.

Под­черкнутый драматизм скульптурных изображений, характерный для пергамской

школы, присущ та­ким скульптурным группам, как «Лаокоон», «Фарнезский бык»

(или «Дирка»), «Умирающий галл», «Галл, убивающий жену». Высоко­го

мастерства достигли портретная скульптура (образцом ее является «Демосфен»

Полиевкта, около 280 г. до н. э.) и портретная живо­пись, о которой можно

судить по портретам из Фаюма. Хотя дошед­шие до нас фаюмские портреты

относятся к римскому времени, они несомненно восходят к эллинисти­­ческим

художественным традициям и дают представление о мастерстве художников и

реальном облике за­печатленных на них жителей Египта. Очевидно, те же

настроения и вкусы, которые породили буколи­ческую идиллию Феокрита,

эпиг­раммы, «новую комедию» и мимы, нашли отражение в создании

ре­алистических скульптурных обра­зов старых рыбаков, пастухов, тер­ракотовых

фигурок женщин, кре­стьян, рабов, в изображении ко­медийных персонажей,

бытовых сцен, сельского пейзажа, в мозаике и росписи стен. Влияние

эллини­стического изобразительного ис­кусства можно проследить и в

тра­диционной египетской скульптуре (в рельефах гробниц, статуях Птолемеев),

и позднее в парфянском и кушанском искусстве.

В исторических и философских сочинениях эпохи эллинизма рас­крывается

отношение человека к обществу, политическим и социаль­ным проблемам своего

времени. Сюжетами исторических сочинений часто служили события недавнего

прошлого; по своей форме произве­дения многих историков стояли на грани

художественной литературы: изложение искусно драматизирова­лось,

использовались риторические приемы, рассчитанные на эмоци­ональное

воздействие в определен­ном плане. В таком стиле писали историю Александра

Македонского Каллисфен (конец IV в. до н. э.) и Клитарх Александрийский

(середи­на III в. до н. э.), историю греков Западного Средиземноморья—

Тимей из Тавромения (середина III в. до н. э.), историю Греции с 280 по 219

г. до н. э.—Филарх, сторонник реформ Клеомена (ко­нец III в. до н. э.).

Другие истори­ки придерживались более строгого и сухого изложения фактов—в

этом стиле выдержаны дошедшие во фрагментах история походов Александра,

написанная Птолемеем I (после 301 г. до н. э.), история периода борьбы

диадохов Гиеронима из Кардии (середина III в. до н. э.) и др. Для

историографии II— I вв. до н. э. характерен интерес к всеобщей истории, к

этому жанру принадлежали труды Полибия, Посидония из Апамеи, Николая

Да­масского, Агатархида Книдского. Но продолжала разрабатываться и история

отдельных государств, изучались хроники и декреты гре­ческих полисов, возрос

интерес к истории восточных стран. Уже в начале III в. до н. э. появились

написанные на греческом языке местными жрецами-учеными исто­рия фараоновского

Египта Мане-фона и история Вавилонии Бероса, позднее Аполлодор из Артемиты

написал историю парфян. Появля­лись исторические сочинения и на местных

языках, например «Книги Маккавеев» о восстании Иудеи против Селевкидов.

На выбор темы и освещение со­бытий авторами, несомненно, вли­яли политические

и философские теории современной им эпохи, но выявить это трудно: большинство

исторических сочинений дошло до потомков во фрагментах или пере­сказе поздних

авторов. Лишь сох­ранившиеся книги из «Всеобщей истории в 40 книгах» Полибия

да­ют представление о методах исто­рического исследования и харак­терных для

того времени историко-философских концепциях. Полибий ставит перед собой

цель— объяснить, почему и каким обра­зом весь известный мир оказался под

властью римлян. Определя­ющую роль в истории играет, по мнению Полибия,

судьба: это она - Тихе - насильственно слила историю отдельных стран во

все­мирную историю, даровала римля­нам мировое владычество. Ее власть

проявляется в причинной связи всех событий. Вместе с тем Полибий отводит

большую роль человеку, выдающимся личностям. Он стремится доказать, что

римля­не создали могущественную держа­ву благодаря совершенству своего

государства, сочетавшего в себе элементы монархии, аристократии и демократии,

и благодаря мудро­сти и моральному превосходству их политических деятелей.

Идеализи­руя римский государственный строй, Полибий стремится прими­рить

своих сограждан с неизбежно­стью подчинения Риму и утратой политической

самостоятельности греческих полисов. Появление та­ких концепций говорит о

том, что политические воззрения эллинисти­ческого общества далеко отошли от

полисной идеологии.

Еще более отчетливо это прояв­ляется в философских учениях. Школы Платона и

Аристотеля, от­ражавшие мировоззрение граждан­ского коллектива классического

го­рода-государства, теряют свою прежнюю роль. Одновременно воз­растает

влияние существовавших уже в IV в. до н. э. течений кини­ков и скептиков,

порожденных кризисом полисной идеологии. Од­нако преимущественным успехом в

эллинистическом мире пользова­лись возникшие на рубеже IV и III вв. до н. э.

учения стоиков и Эпикура, вобравшие в себя основ­ные черты мировоззрения

новой эпохи. К школе стоиков, основан­ной в 302 г. до н. э. в Афинах Зеноном

с о-ва Кипр (около 336— 264 гг. до н. э.), принадлежали многие крупные

философы и уче­ные эллинистического времени, на­пример Хрисипп из Сол (III в.

до н. э.), Панеций Родосский (II в. до н. э.), Посидоний из Апамеи (I в. до

н. э.) и др. Среди них были люди разной политической ориен­тации - от

советчиков царей (Зенон) до вдохновителей социальных преобразований (Сфер был

настав­ником Клеомена в Спарте, Блоссий-Аристоника в Пергаме). Ос­новное

внимание стоики сосредото­чивают на человеке как личности и этических

проблемах, вопросы о сущности бытия стоят у них на втором месте.

Ощущению неустойчивости ста­туса человека в условиях непре­рывных военных и

социальных конфликтов и ослабления связей с коллективом граждан полиса

сто­ики противопоставили идею зависи­мости человека от высшей благой силы

(логоса, природы, бога), уп­равляющей всем существующим. Человек в их

представлении уже не гражданин полиса, а гражданин космоса; для достижения

счастья он должен познать закономерность явлений, предопределенных выс­шей

силой (судьбой), и жить в согласии с природой. Эклектизм, многозначность

основных положе­ний стоиков обеспечивали им попу­лярность в разных слоях

эллини­стического общества и допускали сближение доктрин стоицизма с

мистическими верованиями и астрологией.

Философия Эпикура в трактовке проблем бытия продолжала разра­ботку

материализма Демокрита, но в ней также центральное место занимал человек.

Свою задачу Эпикур видел в освобождении лю­дей от страха перед смертью и

судьбой: он утверждал, что боги не влияют на жизнь природы и чело­века, и

доказывал материальность души. Счастье человека он видел в обретении

спокойствия, невозмути­мости (атараксии), которой можно достигнуть лишь путем

познания и самоусовершенствования, избегая страстей и страданий и

воздержи­ваясь от активной деятельности.

Скептики, сблизившиеся с после­дователями платоновской Акаде­мии, направили

свою критику глав­ным образом против гносеологии Эпикура и стоиков. Они также

отождествляли счастье с понятием «атараксия», но толковали его как осознание

невозможности познать мир (Тимон Скептик, III в. до н. э.), что означало

отказ от приз­нания действительности, от обще­ственной деятельности.

Учения стоиков, Эпикура, скеп­тиков, хотя и отражали некоторые общие черты

мировоззрения своей эпохи, были рассчитаны на наибо­лее культурные и

привилегирован­ные круги. В отличие от них кини­ки выступали перед толпой на

ули­цах, площадях, в портах, доказы­вая неразумность существующих порядков и

проповедуя бедность не только на словах, но и своим обра­зом жизни. Наиболее

известными из киников эллинистического вре­мени были Кратет из Фив (около

365—285 гг. до н. э.) и Бион Борисфенит (III в. до н. э.). Кратет,

происходивший из богатой семьи, увлекшись кинизмом, отпустил ра­бов, роздал

имущество и, подобно Диогену, стал вести жизнь филосфа-нищего. Резко выступая

против своих философских противников, Кратет проповедовал умеренный кинизм и

был известен своим чело­веколюбием. Он имел большое чис­ло учеников и

последователей, в их числе некоторое время был и Зенон, основатель школы

стоиков. Бион родился в Северном Причер­номорье в семье отпущенника и гетеры,

в юности был продан в рабство; получив после смерти хо­зяина свободу и

наследство, при­ехал в Афины и примкнул к школе киников. С именем Биона

связано появление диатриб—речей-бесед, наполненных проповедью кинической

философии, полемикой с про­тивниками и критикой общеприня­тых взглядов.

Однако дальше кри­тики богачей и правителей киники не пошли, достижение

счастья они видели в отказе от потребностей и желаний, в «нищенской суме» и

противопоставляли философа-нищего не только царям, но и «неразумной

толпе».

Элемент социального протеста, звучавший в философии киников, нашел свое

выражение и в социаль­ной утопии: Эвгемер (конец IV— начало III в. до н. э.)

в фантастиче­ском рассказе об о-ве Панхея и Ямбул (III в. до н. э.) в

описании путешествия на острова Солнца создали идеал общества, свободно­го от

рабства, социальных пороков и конфликтов. К сожалению, их произведения дошли

только в пере­сказе историка Диодора Сицилий­ского. Согласно Ямбулу, на

остро­вах Солнца среди экзотической природы живут люди высокой ду­ховной

культуры, у них нет ни царей, ни жрецов, ни семьи, ни собственности, ни

разделения на профессии. Счастливые, они тру­дятся все вместе, по очереди

вы­полняя общественные работы. Эв­гемер в «Священной записи» также описывает

счастливую жизнь на затерянном в Индийском океане острове, где нет частного

владения землей, но люди по роду занятий делятся на жрецов и людей

ум­ственного труда, земледельцев, па­стухов и воинов. На острове есть

«Священная запись» на золотой ко­лонне о деяниях Урана, Кроноса и Зевса,

устроителей жизни острови­тян. Излагая ее содержание, Эвге­мер дает свое

объяснение проис­хождению религии: боги—это не­когда существовавшие

выдающи­еся люди, устроители обществен­ной жизни, объявившие себя бога­ми и

учредившие свой культ.

Если эллинистическая филосо­фия была результатом творчества привилегированных

эллинизирован­ных слоев общества и в ней трудно проследить восточные влияния,

то эллинистическую религию создавали широкие слои населения, и наи­более

характерной ее чертой явля­ется синкретизм, в котором восточ­ное наследие

играет огромную роль.

Боги греческого пантеона отож­дествлялись с древними восточны­ми божествами,

приобретали новые черты, менялись формы их почита­ния. Некоторые восточные

культы (Исиды, Кибелы и др.) почти в неизмененной форме воспринима­лись

греками. До уровня главных божеств выросло значение богини судьбы Тихе.

Специфическим по­рождением эллинистической эпохи был культ Сараписа,

божества, обязанного своим появлением рели­гиозной политике Птолемеев. По-

видимому, сама жизнь Алексан­дрии, с ее многоязычием, с разны­ми обычаями,

верованиями и тра­дициями населения, подсказала мысль о создании нового

религиоз­ного культа, который мог бы объ­единить это пестрое чужеземное

общество с коренным египетским, Атмосфера духовной жизни того времени

требовала мистического оформления такого акта. Источни­ки сообщают о явлении

Птолемею во сне неизвестного божества, об истолковании этого сна жрецами, о

перенесении из Синопы в Алексан­дрию статуи божества в виде боро­датого юноши

и о провозглашении его Сараписом—богом, объединив­шим в себе черты

мемфисского Осириса-Аписа и греческих богов Зевса, Гадеса и Асклепия.

Главны­ми помощниками Птолемея I в формировании культа Сараписа бы­ли

афинянин Тимофей, жрец из Элевсина, и египтянин Манефон, жрец из Гелиополя.

Очевидно, они сумели придать новому культу форму и содержание, отвечавшие

запросам своего времени, так как почитание Сараписа быстро рас­пространялось

в Египте, а затем Сарапис вместе с Исидой стали популярнейшими

эллинистически­ми божествами, культ которых просуществовал до победы

христи­анства.

При сохранении в разных реги­онах местных различий в пантеоне и формах культа

получают широ­кое распространение некоторые универсальные божества,

объеди­нившие в себе функции наиболее почитаемых божеств разных наро­дов.

Одним из главных культов становится культ Зевса Гипсиста (Высочайшего),

отождествлявшего­ся с финикийским Ваалом, египет­ским Амоном, вавилонским

Белом, иудейским Яхве и другими главны­ми божествами того или иного рай­она.

Его эпитеты — Пантократор (Всемогущий), Сотер (Спаситель), Гелиос (Солнце)

и т. п.— свидетельствуют о расширении его функций. Другим соперничавшим по

популярности с Зевсом был культ Диониса с его мистериями, сближавшими его с

культом еги­петского Осириса, малоазийских Сабазия и Адониса. Из женских

божеств особенно почитаемыми стали египетская Исида, воплотив­шая в себе

многих греческих и азиатских богинь, и малоазийская Мать богов. Сложившиеся

на Вос­токе синкретические культы про­никли в полисы Малой Азии, Гре­ции и

Македонии, а затем и в Западное Средиземноморье.

Эллинистические цари, исполь­зуя древневосточные традиции, на­саждали царский

культ. Это явле­ние было вызвано политическими потребностями формировавшихся

государств. Царский культ пред­ставлял собой одну из форм элли­нистической

идеологии, в которой слились древневосточные представ­ления о божественности

царской власти, греческий культ героев и ойкистов (основателей городов) и

философские теории IV—III вв. до н. э. о сущности государственной власти; он

воплощал идею единства нового, эллинистического государ­ства, поднимал

религиозными об­рядами авторитет власти царя. Царский культ, как и многие

другие политические институты элли­нистического мира, получил даль­нейшее

развитие в Римской империи.

С упадком эллинистических госу­дарств происходят заметные изме­нения и в

эллинистической культу­ре. Рационалистические черты ми­ровоззрения все более

отступают перед религией и мистицизмом, ши­роко распространяются мистерии,

магия, астрология, и в то же время нарастают элементы социального

протеста—приобретают новую по­пулярность социальные утопии и пророчества.

В эпоху эллинизма продолжали создаваться произведения на ме­стных языках,

сохранявшие тради­ционные формы (религиозные гим­ны, заупокойные и магические

тек­сты, поучения, пророчества, хрони­ки, сказки), но отражавшие в той или

иной мере черты эллинистиче­ского мировоззрения. С конца III в. до н. э. их

значение в эллини­стической культуре возрастает.

Папирусы сохранили магические формулы, с помощью которых лю­ди надеялись

заставить богов или демонов изменить их судьбу, изле­чить от болезней,

уничтожить вра­га и пр. Посвящение в мистерии рассматривалось как

непосред­ственное общение с богом и осво­бождение от власти судьбы. В

еги­петских сказках о мудреце Хаэмусете идет речь о его поисках маги­ческой

книги бога Тота, делающей ее обладателя не подвластным бо­гам, о воплощении в

сыне Хаэму се­та древнего могущественного мага и о чудесных деяниях мальчика-

мага. Хаэмусет путешествует в за­гробный мир, где мальчик-маг по­казывает ему

мытарства богача и блаженную жизнь праведных бед­няков рядом с богами.

Глубоким пессимизмом проник­нута одна из библейских книг— «Экклезиаст»,

созданная в конце Ш в. до н. э.: богатство, мудрость, труд—все «суета сует»,

утвержда­ет автор. Социальная утопия получает свое воплощение в

деятельности возникших во II—I вв. до н. э. сект ессеев в Палестине и

терапев­тов в Египте, в которых религиоз­ная оппозиция иудейскому жрече­ству

соединялась с утверждением иных форм социально-экономи­ческого существования.

По описа­ниям древних авторов — Плиния Старшего, Филона Александрий­ского,

Иосифа Флавия, ессеи жили общинами, коллективно вла­дели имуществом и

совместно трудились, производя только то, что было необходимо для их

пот­ребления. Вступление в общину было добровольным, внутренняя жизнь,

управление общиной и ре­лигиозные обряды строго регла­ментировались,

соблюдалась су­бординация младших по отноше­нию к старшим по возрасту и

времени вступления в общину, не- владение имуществом, отрицание богатства и

рабовладения, ограни­чение жизненных потребностей, ас­кетизм. Много общего

было в об­рядах и организации общины.

Открытие кумранских текстов и археологические исследования да­ли бесспорные

свидетельства о су­ществовании в Иудейской пустыне религиозных общин, близких

ессеям по своим религиозным, мораль­но-этическим и социальным прин­ципам

организации. Кумранская община существовала с середины II в. до н. э. до 65

г. н. э. В ее «библиотеке» были обнаружены наряду с библейскими текстами ряд

апокрифических произведений и, что особенно важно, тексты, созданные внутри

общины,— уставы, гимны, комментарии к биб­лейским текстам, тексты

апокалип­сического и мессианского содержа­ния, дающие представления об

иде­ологии кумранской общины и ее внутренней организации. Имея много

общего с ессеями, кумранская община более резко противо­поставляла себя

окружающему ми­ру, что нашло отражение в учении о противоположности «царства

све­та» и «царства тьмы», о борьбе «сынов света» с «сынами тьмы», в проповеди

«Нового союза» или «Нового завета» и в большой роли «Учителя праведности»,

учредите­ля и наставника общины. Однако значение кумранских рукописей не

исчерпывается свидетельствами об ессействе как общественно-религиозном

течении в Палестине во II в. до н. э. Сопоставление их с раннехристианскими и

апокрифиче­скими сочинениями позволяет проследить сходство в идеологиче­ских

представлениях и в принципах организации кумранской и раннех­ристианских

общин. Но в то же время между ними было суще­ственное различие: первая была

замкнутой организацией, сохраняв­шей свое учение в тайне в ожида­нии прихода

мессии, христианские которые общины предписывали воздержание от брака. Ессеи

от­вергали рабство, для их морально-этических и религиозных взглядов

характерны были мессианско-эсхатологические идеи, противопо­ставление

членов общины окружа­ющему «миру зла». Терапевтов можно рассматривать как

египет­скую разновидность ессейства. Для них также было характерно общее же

общины, считавшие себя после­дователями мессии—Христа, были открыты для всех

и широко пропо­ведовали свое учение. Ессеи-кумраниты были лишь

предше­ственниками нового идеологическо­го течения—христианства, возник­шего

уже в рамках Римской империи.

Процесс подчинения Римом эл­линистических государств, сопро­вождавшийся

распространением на страны Восточного Средиземно­морья римских форм

политических и социально-экономических отно­шений, имел и обратную сторону—

проникновение в Рим эллинистиче­ской культуры, идеологии и эле­ментов

социально-политической структуры. Вывоз в качестве воен­ной добычи предметов

искусства, библиотек (например, библиотеки царя Персея, вывезенной Эмилием

Павлом), образованных рабов и за­ложников оказал огромное влияние на развитие

римской литературы, искусства, философии. Переработ­ка Плавтом и Теренцием

сюжетов Менандра и других авторов «новой комедии», расцвет на римской поч­ве

учений стоиков, эпикурейцев и прочих философских школ, про­никновение в Рим

восточных куль­тов—это лишь отдельные, наибо­лее очевидные следы влияния

эл­линистической культуры. Многие другие черты эллинистического ми­ра и его

культуры также были унаследованы Римской империей.

ЗАКЛЮЧЕНИЕ

Всем, написанным выше, не исчерпывается зна­чение эллинистической эпохи в

ис­тории мировой цивилизации. Имен­но в это время впервые в истории

человечества контакты между аф­ро-азиатскими и европейскими на­родами

приобрели не эпизодиче­ский и временный, а постоянный и устойчивый характер,

и не только в форме военных экспедиций или торговых сношений, но и прежде

всего в форме культурного сотруд­ничества, в создании новых аспек­тов

общественной жизни в рамках эллинистических государств. Этот процесс

взаимодействия в области материального производства в опосредованной

форме находил от­ражение и в духовной культуре эпохи эллинизма. Было бы

упро­щением видеть в ней только даль­нейшее развитие греческой культу­ры.

Не случайно, например, наиболее важные открытия в эллинистиче­ский период

были сделаны в тех отраслях науки, где прослеживает­ся взаимовлияние

накопленных ра­нее знаний в древневосточной и греческой науке (астрономия,

мате­матика, медицина). Наиболее ярко совместное творчество афро-

азиатских и европейских народов проявилось в области религиозной идеологии

эллинизма. И в конеч­ном счете на той же основе возник­ла политико-

философская идея об универсуме, всеобщности мира, на­шедшая выражение в

трудах исто­риков об ойкумене, в создании «Всеобщих историй» (Полибий и др.),

в учении стоиков о космосе и гражданине космоса и т. д.

Распространение и влияние син­кретической по своему характеру эллинистической

культуры было необычайно широким—Западная и Восточная Европа, Передняя и

Центральная Азия, Северная Аф­рика. Элементы эллинизма просле­живаются не

только в римской культуре, но и в парфянской и греко-бактрийской, в кушанской

и коптской, в раннесредневековой культуре Армении и Иберии. Мно­гие

достижения эллинистической науки и культуры были унаследо­ваны Византийской

империей и арабами, вошли в золотой фонд общечеловеческой культуры.

БИБЛИОГРАФИЧЕСКИЙ СПИСОК

1. Г.М.Бонгард-Левин “Древнейшие цивилизации” М.-1989г.

2. “Хрестоматия по истории Древней Греции” М.-1964г.

3. А.Лосев “История Античной эстетики. Ранний эллинизм. М.-1979г.

4. А.Лосев “История Античной эстетики. Поздний эллинизм. М.-1980г.

5. Б.И.Ривкин “Античное искусство ” М.-1972г.

СОДЕРЖАНИЕ

1. ВВЕДЕНИЕ............................1

2. ВОЗНИКНОВЕНИЕ ЭЛЛИНИСТИЧЕСКИХ ГОСУДАРСТВ, СТАНОВЛЕНИЕ ЭЛЛИНИСТИЧЕСКОЙ

ЦИВИЛИЗАЦИИ..........2

3. ЭЛЛИНИСТИЧЕСКАЯ КУЛЬТУРА..................6

4. ЗАКЛЮЧЕНИЕ..........................22

5. БИБЛИОГРАФИЧЕСКИЙ СПИСОК................23