запустили спутник», или: «К нам приехал на гастроли красный балет». Мне

нравится, когда о нас говорят так. Хотя нет в этих словах доброжелательства,

они предельно точны. Наш спутник красный, балет красный, и мы все тоже

красные.”(Анатолий Митяев)

Ничто не делается само по себе. Если слово распространилось по свету, если

живет оно в ино­земных языках, тому есть веская причина. Отыс­кать ее нетрудно.

Она в доблести, в мужестве Красной Армии. Когда американский генерал,

выброшенный со своим воинством из Владивосто­ка, вернулся в Штаты, его

спросили:

— Вы из России?

— Да, из России.

— А почему вы ушли оттуда?

— Знаете ли, красные...

Но так отвечал не только американский вояка. Немец и англичанин, француз и

белополяк, турок и финн, итальянец и грек, австриец и японец — все те, кого

капиталисты послали к нам искать коло­ний и прибылей, отвечали так же.

Слово «Красные» запомнилось людям во мно­гих странах. Оно пугало обывателей

почти семь­десят лет назад, пугает и теперь. Оно на самом деле страшное — мы не

будем кривить душой, уве­рять, что это не так. Страшное для врагов. А друзья

наши не боятся красных, они сами ходят с красным знаменем.

В названии армии перед словом «красная» сто­ит слово «крестьянская». Это

слово тоже непрос­тое. Его освещают отблески пожаров на барских усадьбах. В нем

сверкание кос и вил — оружия холопов, поднимавшихся не раз против рабского

труда и нечеловеческой жизни.

История знала много крестьянских армий. Са­мые грозные из них ходили на царя,

на господ под предводительством Ивана Болотникова, Степана Разина, Емельяна

Пугачева.

Военачальники восставших крестьян были людьми во всех отношениях

замечательными. Жизнь Болотникова — это беспрерывный ряд подвигов и

приключений. Он бежит от жестокости своего барина в южные степи, становится

казаком. После схватки с крымскими татарами попадает в плен. Его продают туркам

— гребцом на галеру. В море галера вступает в бой с немецким кораблем.

Освобожденный казак попадает в Венецию. Через Германию, через Польшу

пробирается он на Укра­ину и там возглавляет отряды беглых холопов, крестьян,

казаков. Ведет их на Москву, чтобы рас­правиться с царем.

Все силы, мужество, редкий талант предводи­тели крестьянских армий отдавали

делу осво­бождения народа.

Разин посылал по Руси гонцов с письмами: «За дело, братцы, ныне отомстите

тиранам, которые до сих пор держали вас в неволе хуже, чем турки или язычники.

Я пришел дать всем вам свободу и избавленье, вы будете моими братьями и детьми,

и вам будет так хорошо, как мне, будьте только мужественны и оставайтесь

верны». Сотнями, ты­сячами шли крестьяне к единственному своему заступнику.

Армия Пугачева дала нам яркий пример боевой дружбы угнетенных народов.

Пугачевцы — это не только русские, но и отряды татар, башкир, каза­хов,

удмуртов, марийцев, чувашей, мордвы, кал­мыков. Одним из славных командиров

крестьян­ской армии стал народный башкирский поэт Сала-ват Юлаев. И еще одна

замечательная особен­ность — в крестьянской армии впервые воевали рабочие,

крепостные уральских металлургических заводов.

РККА — Рабоче-Крестьянская Красная Армия. Не для лучшего созвучия, не по

чьей-то прихоти в этом названии рабочие оказались на первом месте. Пролетариат,

рабочий класс был самым сильным, самым организованным и опытным борцом против

угнетателей. Только вместе с рабочими крестьяне смогли избавиться от векового

рабства. Без рабо­чих не было бы партии коммунистов-большеви­ков, не было бы

Великой Октябрьской социалисти­ческой революции. Не было бы Советской

респуб­лики. Вот почему армия страны была названа Рабоче-Крестьянской.

Декрет о создании армии Владимир Ильич Ле­нин подписал в январе 1918 года. Но

днем ее рож­дения мы считаем 23 февраля. Армия рождается в боях и победах, а

именно в метельном, снежном феврале РККА вступила в бой с немецкими

окку­пантами, остановила их у Нарвы и Пскова, прегра­див дорогу на Петроград.

В феврале в красной армии было всего 200 тысяч красноармейцев, комиссаров,

политработников и командиров. А уже осенью против 400 тысяч ин­тервентов и 700

тысяч белогвардейцев сражался один миллион красных бойцов. В 1919 году их

ста­ло 3 миллиона, к концу гражданской войны — 5,5.

Лучшие части армии получали названия. Пролетарская дивизия, Железная

дивизия... А ря­дом с ними значились: Пугачевский полк, Разин-ский полк,

Богунский полк... Армия свободного народа чтила память героев самых первых

народ­ных битв.

У Коммунистической партии, у ее Централь­ного Комитета много забот: об урожае

на полях, об учении в школе, о выплавке стали и добыче нефти, о кинофильмах и

книгах, о новых городах и дорогах — обо всем, что делает жизнь людей хорошей. И

одна из первейших забот партии — о защитниках нашей жизни, о Вооруженных Силах.

В 1921 году в обращении к партийным организаци­ям Центральный Комитет говорил:

«День, когда мы ослабим силы, явится днем начала нового на­ступления на нас. Мы

совершим страшное пре­ступление перед революцией, если забудем об этом». Ни

партия, ни народ об этом не забывают. Наша армия окружена всеобщей заботой,

внима­нием, любовью.

После Великой Отечественной войны наши Вооруженные Силы стали называться

военной деятельности Ленина. А ведь он был не только гениальным стра­тегом, но

и блестящим командиром-оператором, то есть командиром, умеющим спланировать

воен­ную операцию и осуществить ее на поле боя.

ИСКУССТВО ВООРУЖЕННОГО ВОССТАНИЯ— ИСКУССТВО СЛОЖНОЕ

Если на войне отступление в порядке вещей — восставшие отступать не могут, им

просто отсту­пать некуда и нет для этого времени. Если на войне наступление

чередуется с передышками, то вос­ставшие обязаны одерживать один успех за

дру­гим. В этом случае к ним присоединятся те, кто еще раздумывает, на чьей

стороне встать. «Колеб­лющиеся» могут увеличить и силу восставших, и силу врага

- смотря кто побеждает. А это и от­дельные лица, и группы людей, и целые полки

и дивизии.

Но в общем правила войны и восстания схожи.

СИЛЫ СТОРОН И НАПРАВЛЕНИЕ ГЛАВНОГО УДАРА

Подсчет сил противника революции (и даже своих собственных сил) в октябрьские

дни 1917 го­да был невероятно сложен. Только Ленин, вождь трудящихся, смог

заметить тот момент, когда силы сторонников революции превзошли силы старого

мира. Конеч­но, нельзя было сосчитать революционных рабо­чих, крестьян, солдат,

матросов, как считают перед войной свои дивизии. Но в этом и не было

необхо­димости. Главное — их было уже больше, и во гла­ве их стояло 350 тысяч

коммунистов.

Ленин, Центральный Комитет большевиков на­метили для восстания два центра:

Петроград и Москву.

Наибольшее значение для захвата власти имел Петроград. Он был столицей

страны. В нем находи­лось правительство врага — Временное правитель­ство и

государственные учреждения. Низложение правительства и захват важных учреждений

сразу поставили бы в тяжелое положение врагов по всей стране. К этому надо

добавить, что петроградские рабочие были за революцию, а их военные отря­ды —

Красная гвардия — вполне боеспособными. Только большевиков в Петрограде было 50

тысяч. Рядом с городом находился революционный Бал­тийский флот. Поблизости, в

Финляндии, которая в то время входила в состав России, и в Ревеле (Та- лине)

войска тоже поддерживали большевиков. Пройдет небольшой срок, и латышские

стрелки пришлют большевикам телеграмму: «40 тысяч на­ших штыков — в

распоряжении Питерского Сове­та...»

Были, как в каждом деле, и тут свои минусы. В городе размещалось много

офицерских школ, верных правительству. Недалеко проходила линия фронта — шла

первая мировая война, правитель­ство могло снять с позиций верные ему части,

бросить их против восставших. Наконец, в революцию могли вмешаться немцы. Хотя

они и воевали против России, но капиталисты-противни­ки быстренько помирились

бы, чтобы не допу­стить победы трудового народа.

КОГДА НАЧИНАТЬ ОПЕРАЦИЮ

Последнее опасение скоро сбылось. К берегам России подошел германский флот. В

тыл ему вы­шли английские подводные лодки. Казалось бы, англичане, воюющие с

немцами в выгодных для себя условиях, должны атаковать неприятеля и потопить

его. Но этого не произошло. Почему? Выяснилось, Временное правительство

готовится переехать в Москву, а Петроград оно намерено сдать немцам, чтобы их

войска расправились с революционным городом. Такой план одобряли английские

капиталисты. Ворон ворону глаз не выклюет — вот их лодки и бездействовали. В

марте 1918 франко-американские войска высадились в Мурманске; в апреле —

японские войска во Владивостоке.

Медлить с восстанием было нельзя. И 10 октяб­ря (по новому стилю 23-го)

Центральный Комитет большевиков принял предложение Владимира Ильича о

вооруженном восстании.

ПЛАН-ПРИКАЗ ЛЕНИНА

Ленин упоминает вандейские войска. Вандея — область на западе Франции, в

начале XIX века она была центром реакционных мятежей, там жило много богатых

крестьян-кулаков, из которых формировались отряды, отличавшиеся зверствами и

жестокостью.

Вот что писал в своем плане Ленин:

«...одновременное, возможно более внезапное и быстрое наступление на Питер,

непременно и извне, и изнутри, и из рабочих кварталов, и из Финляндии, и из

Ревеля, из Кронштадта наступление всего флота, скопление гигантского перевеса

сил над 15—20 тыс. (а может, и больше) нашей «буржуазной гвардии» (юнкеров),

наших «вандейских войск» (часть казаков) и т. д.

Комбинировать три главные силы: флот, рабочих и войсковые части так, чтобы

непременно были заняты и ценой каких угодно потерь были удержаны: а)

телефон, б) телеграф), в) железнодорожные станции, г) мосты в первую голову.

Выделить самые решительные элементы (наших «ударников» и рабочую

молодежь, равно лучших матросов) в небольшие отряды для занятия ими всех

важнейших пунктов и для участия их везде, во всех важных операциях,

например:

Окружить и отрезать Питер, взять его комбинированной атакой флота, рабочих и

войска,— такова задача, требующая искусства и тройной смелости...

Успех... революции зависит от двух-трех дней борьбы».

Как видите, план Ленина, а говоря военным языком, его приказ к штурму, прост

и точен. Город отрезается от всей страны, и внутри его проходит стремительный

двух-трехдневный бой, в результате которого власть над страной переходит к

народному правительству.

Чтобы выполнить первую часть приказа, чтобы отрезать город от враждебных сил

в стране, предусмотрен захват железнодорожных станций — только по железным

дорогам враг может получить подкрепление. Морские пути он не сможет

использовать для этого — они уже в руках революционных матросов.

Для исполнения (одновременно с первой частью) второй части приказа —

свержения правительства и разгрома его защитников — необходимо в первую голову

захватить десять мостов внутри города: иначе рабочие отряды с заводских окраин

не смогут попасть в правительственную часть Петрограда.

Стоит ли говорить, как важно захватить центры связи! Эта задача поручается

небольшим ударным отрядам красногвардейской молодежи и матросов.

Как мы знаем, решение о восстании Центральный Комитет большевиков принял. Для

непосредственного руководства операцией был создан Военно-революционный

комитет.

МОМЕНТ ВНЕЗАПНОСТИ УТЕРЯН

Подготовка к восстанию еще не была закончена, как раскрылось предательство.

Члены ЦК Каменев и Зиновьев, не веря в успех дела, написали в чужой газете о

намерениях большевиков. Они надеялись, что после этого Центральный Комитет

будет вынужден отменить восстание.

Временное правительство сразу же приняло свои меры. Оно решило вывести из

города революционные части и ввести надежные войска с фронта. Зимний дворец —

резиденция правительства и все важные учреждения были окружены караулами

юнкеров и казаков. Мосты были разведены и взяты под охрану. Телефонная станция

отключила телефоны Смольного, где находились Военнореволюционный комитет и

члены Центрального Комитета партии. Сам Смольный было приказано захватить,

Ленина, членов ЦК и ВРК арестовать. Вот как нежданно-негаданно осложнилась

обстановка. Внезапного удара по врагу не получилось.

ВСЕ РЕШАЕТ БЫСТРОТА

Но и для такой обстановки план Ленина оставался единственно правильным.

Только потерю внезапности надо было возместить самыми быстрыми и решительными

действиями. Владимир Ильич в те дни по решению ЦК скрывался от шпионов

Временного правительства на квартире революционерки Фофановой. Торопя

товарищей, он послал им письмо: «Я пишу эти строки вечером 24-го, положение

донельзя критическое. Яснее ясного, что теперь, уже поистине, промедление в

восстании смерти подобно... История не простит промедления революционерам,

которые могли победить сегодня (и наверняка победят сегодня), рискуя потерять

много завтра, рискуя потерять все».

РИСК ГЛАВНОКОМАНДУЮЩЕГО

Письмо было отправлено вечером. А ночью Владимир Ильич, нарушив запрет ЦК,

пошел в Смольный. Главнокомандующий революции в та­кое время должен был

находиться в своем штабе, чтобы ежечасно, ежеминутно следить за ходом операции.

Риск был очень большой. В городе еще не свистели пули, но Ленина постоянно

искали сотни глаз. Временное правительство» его контрразведка прекрасно

понимали, что значит оставить большевиков, революцию, весь трудовой народ без

вождя. Но мы не можем упрекнуть Владимира Ильича в неоправданном риске. Это был

тот решающий момент, когда полководец выходит в первую цепь бойцов.

С Лениным был связной ЦК рабочий-финн Эйно Рахья. Они шли по улицам темного,

безмолвного города. Парик и щека, подвязанная платком - будто зуб болит,

изменили внешность Владимира Ильича. Но пропуска ни у него, ни у провожатого не

было. И когда два конных крикнули;

«Стой! Пропуск!», Рахья приготовился до конца выполнить поручение партии -

сберечь жизнь Ленину. Однако обошлось без выстрелов. Пока Рахья,

прикинувшись гулякой, спорил с юнкерами, Владимир Ильич ушел далеко вперед.

Конные решили не связываться с полуночным гулякой и ускакали.

Теперь было уже недалеко до Смольного. Чем ближе подходил к нему Ленин, тем

оживленнее становилось на улицах. Грелись у костров караулы солдат и

красноармейцев, шли отряды рабочих, матросов, спешили автомобили, броневики —

одни направлялись в Смольный, другие, получив приказ, держали путь в разные

части города. На действия Временного правительства большевики ответили своими

энергичными действиями. Верные большевикам части отказались уйти из города.

Восстание началось.

ПЕРВЫЕ УСПЕХИ

Первый отпор враг получил в типографии газеты «Рабочий путь» (под таким

названием тогда выходила «Правда»). Юнкера захватили типографию, но

революционные солдаты выгнали их. Газета вышла с призывом к решительному бою.

Петропавловская крепость, главная опора правительства, пала без единого

выстрела. Весь гарнизон перешел на сторону революции, сопротивлялся только

комендант, которого посадили под арест в самой крепости. Это было важной

победой. Крепость держала под огнем орудий мост и Зимний дворец. Рядом

находился Арсенал, в котором хранилось сто тысяч винтовок,- он тоже попал в

руки восставших.

Как и гарнизон крепости, на сторону восставших перешел Кексгольмский полк,

охранявший телеграф.

Захват мостов тоже прошел успешно. Отряды Красной гвардии из десяти мостов

захватили девять, свели их и обеспечили путь заводским отрядам к Зимнему.

У врага оставался еще Николаевский (ныне лейтенанта Шмидта) мост. Его охрана

бежала, когда к нему стал приближаться крейсер «Аврора». Моряки свели мост и

поставили свой караул.

Около полуночи 24 октября (6 ноября) Военно-революционный комитет послал в

Гельсингфорс (Хельсинки) шифрованную телеграмму на имя руководителя

революционных моряков матроса П. Е. Дыбенко: «Высылайустав». И на рассвете

25-го в Петроград вышел отряд миноносцев с пятью тысячами моряков. Большой

эшелон моряков двинулся на помощь революции и по железной дороге. Латышских

стрелков пока решили не вызывать, потому что сил было достаточно.

Большой радостью для всех был приход в Смольный Ленина. Вера в скорую победу

окрепла. Но впереди было еще много дел. На карте Петрограда красные флажки,

которыми отмечались захваченные пункты, стояли еще не так густо, как было

намечено в плане. И главное, город еще не был изолирован от внешних сил.

Владимир Ильич эту ночь провел перед картой сражения за ключевые позиции

города.

25 октября (7 ноября) началось новыми успехами восставших. Еще ночью был

занят Главный почтамт. Городская электростанция тоже оказалась в руках рабочих:

Зимний отключили от сети, и там погас свет. К концу дня солдаты Кексгольмского

полка и красногвардейцы захватили телефонную станцию — теперь уже Зимний

лишился связи, зато в Смольном она работала надежно.

ГОРОД ОТРЕЗАН

Главное же - революционные отряды заняли вокзалы и взяли в свои руки

управление движением поездов. Войска неприятеля теперь не могли попасть в

город. К тому же, как оказалось, большинство частей, на которые рассчитывало

правительство, остались на местах. Одни заняли нейтралитет, другие

присоединились к революции — подтверждалось правило восстания о том, что

колеблющиеся переходят на сторону тех, кто одерживает победу.

Были и части, верные правительству, а их не пустили революционные соседи. Так

была задержана 5-я Кубанская кавалерийская дивизия, две Петергофские школы

прапорщиков, артиллерия в Павловске и 1, 4 и 14-й полки донских казаков, другие

войска.

Вечером Временное правительство, непрерывно заседавшее в Зимнем дворце,

убедилось, что помощь извне не успеет. И Керенский, глава правительства, в

автомобиле американского посольства сумел тайно уехать в Гатчину — встречать

эшелоны с подкреплением.

ПЕРЕВЕС В СИЛАХ У БОЛЬШЕВИКОВ

В начале восстания Зимний охранялся довольно надежно. «Разведка сообщает,—

писал член Военно-революционного комитета В. А. Антонов-Овсеенко,— что в Зимнем

сосредоточены: 3-я Петергофская школа прапорщиков — 400 штыков, вторая

Ораниенбаумская школа — 500 штыков, ударный женский батальон — 200 штыков... до

200 донских казаков, отдельные юнкерские и офицерские группы, отряд комитета

увечных воинов и георгиевских кавалеров, отряд студентов и т. п. и батарея

Михайловского артиллерийского училища — всего до 1800 штыков, изрядно

пулеметов, 4 броневика, 6 орудий. Была еще рота самокатчиков, но по

постановлению батальонного комитета ушла в крепость».

Между тем улицы и площади, прилегавшие к Зимнему, все теснее заполнялись

революционными отрядами. Тысячи и тысячи бойцов готовились к решающему штурм, у

гигантский перевес в силах, на котором настаивал в плане-приказе Владимир

Ильич, был создан. Особенно заметно это стало днем, когда к городу подошли

военные корабли и с них высадилось пять тысяч матросов. Один из кораблей —

броненосец «Заря свободы» встал у входа в Морской канал и взял под прицел

орудий Балтийскую железную дорогу, подкрепил пехотинцев, охранявших ее.

Видя бесполезность сопротивления, страшась гнева восставших, ушли от Зимнего

казаки и дру­гие отряды. Охранять его, по сути, уже было неко­му. И только

надежда на приход подкреплений все еще удерживала за дровяными баррикадами

юнкеров да женский батальон.

НАЧАЛО ШТУРМА И ПОБЕДА

Ночью, после того как Временное правитель­ство отклонило ультиматум и

отказалось сдаться, ударило орудие «Авроры». Это был сигнал к штурму Зимнего. С

улиц, прилегавших к Дворцовой площади, с винтовками, гранатами, пулеметами

бросились в атаку матросы, красногвардейцы, сол­даты... Ружейный огонь юнкеров,

укрывшихся за штабелями дров, и пулеметные очереди броневи­ков не смогли

остановить наступавших. Устрашен­ные грозным натиском, бежали с броневиков

пу­леметчики. Почти прекратилась стрельба из-за дровяных укрытий — женский

ударный батальон целиком сдался в плен. Только юнкера отступили в здание и

забаррикадировали входы.

Вот как описывает последующие события Ан­тонов-Овсеенко:

«Десятка два наших проникли в калитку, на лестницу. Трах-тах, выстрелы, взрыв

гранаты... Отброшены!..

— Не пройти! — говорит какой-то матрос.— Загородились!...

Еще орудийный удар. Совсем близко!.. С Мор­ской наши.

И вновь неясная борьба у калитки. Сыплют но­вые сотни сдающихся.

Вновь напирают наши. Прорвались в ворота, в калитку. По узкой извилистой

лестнице, к тому же забаррикадированной, атаковать трудно. Но кто-то

прорывается обходом...

И дрогнули, наконец, юнкера. Прислали ска­зать, что сопротивление прекращают.

Поднимаем­ся. Пестрая толпа восстания за нами... Обширные залы скудно

освещены... Зияет в одном пробоина от трехдюймовки. Повсюду матрацы, оружие,

ос­татки баррикад, огрызки.

Юнкера и какие-то еще военные сдавались.

Но вот в обширном зале, у порога — их непод­вижный четкий ряд с ружьями на

изготовку.

Осаждавшие замялись в дверях... Подходим к этой горсти юнцов, последней

гвардии Временного правительства. Они как бы окаменели. С трудом вырываем

винтовки из их рук.

— Здесь Временное правительство? ...Вот оно, правительство временщиков,

послед­нее буржуйское правительство на Руси. Застыли за столом, сливаясь в одно

трепетное бледное пят­но.

— Именем Военно-революционного комитета объявляю вас арестованными!»

Это произошло в начале третьего часа ночи с 25-го на 26-е октября (8 ноября

по новому стилю).

Красногвардейцам стоило большого труда до­вести министров невредимыми до

Петропавлов­ской крепости. Толпы людей, запрудившие улицы города, готовы были

разорвать своих врагов в клочки.

Восстание победило. И как при взрыве детона­тора взрывается весь снаряд, так

с восстанием Пет­рограда восстала Россия. На земле началась новая жизнь — без

капиталистов и помещиков.

Предвидя действия восставших и действия врага, Ленин пи­сал; «Успех...

зависит от двух-трех дней борьбы». Эти сроки тоже были выдержаны.

Удивительно, что восстание, потрясшее весь мир, было самым бескровным.

Убитыми обе сторо­ны потеряли всего шесть человек, пятьдесят чело век было

ранено. Такой победе может позавидо­вать любой военачальник.

План Влади­мира Ильича Ленина был гениальным военным планом, а те, кто

исполнял его — красногвардей­цы, матросы, солдаты,— были мужественными и

храбрыми, были воинами-коммунистами.

ВОЕННЫЕ ЗАБОТЫ ЛЕНИНА

Прошло совсем короткое время, и Советской республике пришлось вести

кровопролитную вой­ну. Ее навязали рабочим и крестьянам русские и иностранные

капиталисты. Ленин, ЦК большеви­ков предвидели это. Сразу же после восстания

во­енные дела Советской республики — их разные участки — поручили коммунистам

В. А. Антоно­ву-Овсеенко, П. Е. Дыбенко, Н. В. Крыленко и Н. И. Подвойскому. А

целиком все военные заботы легли на плечи Владимира Ильича.

Керенский торопил казачьего генерала Краснова ударить из Гатчины на

Петроград. Антонов-Овсеенко докладывал Ленину обстановку: «Наш правый фланг

вполне прочен. Центр закреплен. Но левый участок весьма ненадежен: стрелки

колеблются, офицерство предательствует. Здесь полная возможность для Краснова

прорваться в город. Недостаточно обеспечена также безопасность Николаевской

(ныне Октябрьской) железной дороги:

следует закрепить Колпино и прикрыть связь с Москвой. Этому мог бы

содействовать бронепоезд, обещанный путиловцами, точнее — бронеплощадки с

зенитными орудиями, да что-то все их нет».

Ленин и Антонов-Овсеенко, не откладывая, поехали на Путиловский завод. Очень

важны были эти бронеплощадки. Надо своими глазами увидеть, как делают их, знать

наверняка, что они успеют к сроку.

Город окутан пронизывающей сыростью. Автомобиль открытый, ветер пробирает до

костей.

Теплой, освещенной громадой открылся завод. Он гудит, как всегда,— работает.

В заводском комитете, куда пришли Ленин и Антонов-Овсеенко, над чертежами

склонились рабочие. Они сами делают чертежи — инженеры сбежали с завода.

А вот в цехе металлический остов путиловского бронепоезда.

— Будут через сутки бронеплощадки в бою,— успокоили Владимира Ильича рабочие.

В последующие дни Краснов был разбит и пленен.

КРАСНОЕ ДЕРЕВО

В самую тяжелую пору гражданской войны свободная территория Советской

республики, обозначенная на карте, напоминала очертаниями красное дерево.

Ствол дерева — узкая полоска вдоль Волги. У настоящего дерева по стволу к

листьям и веткам движутся соки. И по Волге шел хлеб голодным рабочим в

революционный и промышленный центр страны.

Сколько сгрудилось врагов вокруг молодой республики! Белые генералы.

Националисты. Бандиты. А еще интервенты из разных стран, из трех частей света!

В революцию появился новый солдат и новый полководец. Солдат необыкновенной

стойкости, он ведь теперь защищал все свое — свою землю, свои фабрики, свою

свободу. Он многого еще не умел, что полагается уметь солдату, и постигал

военную науку в бою.

Мы мчались, мечтая Постичь поскорей

Грамматику боя, Язык батарей...—

так сказал поэт Михаил Светлов о новых солдатах.

А новый полководец был коммунистом-ленинцем. Не жажда славы, не

профессиональная страсть к сражениям вели его туда, где легко потерять жизнь.

Он просто служил трудовому народу, знал, что народ непобедим, и в этой вере

находил силы для победы.

ПОЛКОВОДЕЦ-КОММУНИСТ

Полководец-коммунист Михаил Васильевич Фрунзе входит в то небольшое число

военачальни­ков всех времен и народов, которые не проиграли ни одного сражения.

Его удар во фланг наступав­шему колчаковскому фронту был таким искус­ным, что

дал право современникам сказать: «Одна эта операция была бы способной

обессмертить ее руководителя».

Войска под командованием Фрунзе окружили и уничтожили южную колчаковскую

армию, взя­ли штурмом Бухарскую крепость и разгромили армию бухарского эмира,

превосходившую чис­ленностью красных в шесть раз. Фрунзе выпала честь завершить

гражданскую войну блестящим разгромом войск Врангеля в Крыму. В 1925 году он

был назначен народным

комиссаром по военным и морским делам СССР.

Миша Фрунзе с наградой закончил городское училище. В Верненской гимназии

получал Пуш­кинскую стипендию, а закончил гимназию с золо­той медалью. На весь

город Верный (теперь Алма-Ата) не было лучшего репетитора, чем Миша. Он умел

растолковывать гимназические науки даже

самым тупым сверстникам. Кстати, заработок за репетиторство и стол были

немалым подспорьем семье, когда умер отец.

Дома у Фрунзе не было своей библиотеки. Но Миша, как и Саша Суворов, знал

всех великих полководцев древности. Книги о них он нашел в библиотеке

знаменитого этнографа и путешест­венника Ф. В. Пояркова, с сыном которого -—

Эра­стом — дружил и учился. Миша помогал Поярко­ву при раскопках курганов.

Ученый поражался его любознательности. Он рискнул отправить Эраста, Михаила и

еще двух гимназистов восьмого класса в экспедицию по горам Тянь-Шаня. Четверо

юно­шей с вьючными лошадьми прошли по неведомым тропам три тысячи километров и

собрали коллек­ции насекомых, растений, большой этнографичес­кий материал.

Тысяча двести листов гербария, собранного Михаилом, были отправлены в

Пе­тербург и вошли в ботанический фонд Академии наук.

Прекрасно зная русский язык, чувствуя красо­ту и точность родного слова,

сочиняя стихи, Фрун­зе всю жизнь учил языки иностранные. Он знал не­мецкий,

французский, киргизский, польский, чи­тал по-английски и итальянский.

Что же касается его любви к чтению и книгам вообще, то вот что вспоминает А.

А. Додонова, у матери которой пришлось после болезни скры­ваться Михаилу

Васильевичу от жандармов:

«Перед отъездом из Москвы Михаил Василье­вич накупил много разных книг — по

философии, биологии, литературе, искусству, беллетристику. В первые же дни

приезда на отдых он установил определенный распорядок дня. Утром делал

физ­культурную зарядку и обливался до пояса холод­ной водой. Затем мы вместе

пили чай, и Михаил Васильевич уходил гулять...

Часов в одиннадцать садились за изучение философии, а вечером обычно читали

художест­венную литературу. Выяснилось, что Михаил Ва­сильевич читал очень

много, а главное, много ду­мал. И если я раньше знала о нем как о

револю­ционном борце, то теперь передо мной раскрылась личность исключительная,

человек очень культур­ный и эрудированный».

Чтение, размышление над прочитанным — это работа. И Фрунзе утром, на свежую

голову читает книги серьезные, а вечером отдыхает за чтением беллетристики.

Запомни эту закономерность, этот порядок и сам придерживайся его.

Великих полководцев отличает мужество. Был ли мужествен Фрунзе в той мере,

которая превос­ходит обычные представления о силе человече­ского духа? Да, был.

Еще когда учился он в гимна­зии, произошел с ним такой случай. Со старшим

братом Костей заночевал он в степи в разрушенной глиняной постройке. Братья

поступили опромет­чиво — в таких местах всегда есть ядовитые змеи и насекомые.

На руку спавшему Михаилу заполз­ла фаланга. Проснувшись от щекотания, он ни

единым движением не потревожил паука — вздрогни жилка на руке, фаланга

моментально укусила бы, а весной ее укус смертелен. Проснул­ся и Костя. Не

шевелясь братья смотрели на фалан­гу и дождались, когда она сползла на землю.

Приговоренный к смертной казни за револю­ционную работу, Михаил Васильевич —

а было ему чуть больше двадцати лет — держался в тюрь­ме с достоинством и не

терял бодрости. Брат писал о свидании с ним во владимирской следственной

тюрьме: «Во время десятиминутного свидания че­рез две решетки и в присутствии

двух надзирате­лей я не заметил у Миши никаких признаков уны­ния или

беспокойства за свою участь: он рассказы­вал об организации в тюрьме столярной

мастер­ской, о своих занятиях языками и философией в самом бодром и

жизнерадостном тоне».

Мужественное поведение в немалой степени помогло ему добиться замены казни

каторгой и ссылкой, а впоследствии бежать из-под ареста.

На войне, ты знаешь это, случаются моменты, когда военачальник должен быть на

самой первой линии боя. У Фрунзе таких случаев было столько, что он мог бы

одолжить другому полководцу.

В ночь на 8 июня 1919 года красные начали пе­реправу через реку на подступах

к Уфе, находив­шейся в руках колчаковцев. Внезапно, без единого выстрела

Иваново-Вознесенский полк, входивший в Чапаевскую дивизию, переправился на

враже­ский берег. Переправлялись на двух стареньких пароходиках, захваченных у

белых. Командую­щий группой армий Фрунзе в это время был не в штабе, а у

переправы. Потому что здесь решалась судьба всей операции.

Иванововознесенцы на рассвете, после артил­лерийской подготовки, атаковали

неприятеля и на­чали успешно продвигаться. Когда наши пушки были сняты с

огневых позиций, чтобы переправ­ляться через реку, два колчаковских полка при

поддержке 12 орудий атаковали полк красных. Расстреляв все патроны, наши начали

отступать. Броневики, съехав с парохода, застряли в песке и не могли помочь

своим. Почему-то не прилетели наши самолеты. Так под угрозой срыва оказалась

зся операция. Если бы колчаковцам удалось сбро­сить иванововознесенцев в реку,

мы лишились бы плацдарма на вражеском берегу. Из-за этого при­шлось бы

откладывать освобождение Уфы. Колча­ковцы, проморгав один раз высадку нашего

десан­та, в другой раз такой оплошности не допустили бы, реку охраняли бы

тщательно. А Уфа была во­ротами на пути Красной Армии в Сибирь.

Видя это, Фрунзе оставил руководить перепра­вой В. И. Чапаева, а сам переплыл

на пароходе ре­ку. Выхватив у чьего-то ординарца винтовку и су­нув ему поводья

своего коня, Михаил Васильевич побежал навстречу отступающей цепи. Увидев

любимого командира, полк ринулся в атаку. Два крайних батальона закрепились на

отбитых пози­циях. А со средним Фрунзе обратил колчаковцев в бегство. Были

захвачены пулеметы, пленные. По­ложение было восстановлено. Сам командующий

вернулся с двумя винтовками, отбитыми у неприя­теля.

Позже бомбой, сброшенной с аэроплана белых, в куски разорвало коня

командующего, а сам он был тяжело контужен. Чапаеву стоило большого труда

уговорить командующего уехать с перепра­вы. Вскоре был ранен пулей в голову и

Чапаев — тоже с аэроплана. Но наступление шло успешно. К концу дня 9 июня Уфа

была взята. За эту опера­цию Фрунзе получил свой первый орден Красного Знамени.

Еще большее мужество показал Михаил Ва­сильевич раньше, разрабатывая и

осуществляя свой знаменитый удар во фланг наступавшему фронту колчаковцев.

Правда, это мужество не бы­ло таким видным, как в штыковой атаке.

Колчак на большом пространстве наступал с востока к Волге. Южной группе

армий, которой Командовал Фрунзе, надлежало отступать к реке и за Волгой

укрыться от сильного врага. Военные специалисты считали, что у нас нет сил,

чтобы сдержать неприятеля. Но что значит отступать за Волгу? Это значило

потерять на ее восточном бере­гу громадные запасы хлеба. А самое главное,

ког­да-то такую широкую реку Красной Армии при­шлось бы форсировать с боями.

Ведь никто не со­бирался отдавать Колчаку навечно Заволжье и Сибирь.

Михаил Васильевич не мог согласиться с таким решением. Он видел условия для

победы. В тылу Колчака начались восстания. Если бы удалось по­теснить

неприятеля, он оказался бы между двух огней — между Красной Армией и

повстанцами. А это верная победа над врагом. Нет, настоящий полководец не имел

права упустить такое стечение обстоятельств, второй раз оно не повторилось бы.

Слабое место в колчаковском фронте — корпус из крестьян, мобилизованных

насильно. По этому корпусу и надо нанести главный удар. Но какими силами

наносить его? Из каких войск создать ударный кулак? Никто из военных

специалистов таких войск не видел. Фрунзе мужественно пошел на оправданный

риск, взял для ударного кулака гарнизоны городов. Нет, он не оставил города на

произвол судьбы — для их обороны были сформи­рованы рабочие отряды. Можно

представить, ка­кую громадную ответственность брал на себя пол­ководец. Какое

великое мужество надо было иметь, чтобы решиться на это!

А тут еще обнаружилось предательство. Один из комбригов — бывший царский

офицер — уска­кал с приказом о наступлении к Колчаку. Что оста­валось делать

Фрунзе? Он отдал новый приказ:

наступать по старому плану, но на четыре дня раньше, в тот же день, как стало

известно о преда­тельстве, пока Колчак не перегруппировал свои войска.

Наступление удалось. Колчаковский фронт покатился назад, к своей гибели.

В сложных условиях вели красные борьбу с бандами Махно на Украине. У

махновцев были опытные командиры. Они умело руководили нале­тами банд на

красные отряды. Банды казались неуловимыми. Захваченных в плен красноармейцев

махновцы зверски мучили. В этой войне успех дела решали не пушки, не пулеметы,

а дерзость и отвага командиров.

Когда ликвидацию махновцев поручили Фрун­зе, он начал с того, что сделал

своих командиров, в большинстве молодых и неопытных еще, не ме­нее храбрыми,

чем командиры врага. Но как уда­лось такое? Что он, отдал .приказ быть храбрым?

В таком случае приказом много не сделаешь. Прос­то Михаил Васильевич показал

сам примеры храб­рости.

В одной из разведок Фрунзе и трое его спутни­ков столкнулись, что называется,

нос к носу с эс­кадроном махновцев. Причем сам батька Махно ехал в первом ряду.

В неравной схватке погиб один красноармеец. Фрунзе ранило пулей в бок, а плащ

на нем был прострелен в семи местах. Конечно, полководец рисковал жизнью,

которая была нуж­на и ему самому, и всей армии. Но риск и тут был оправдан.

Умел ли Фрунзе предвидеть действия против­ника, умел ли разгадывать его

планы? Ведь это одно из главнейших качеств полководца. Да, умел.

Наполеон к народу относился высокомерно и презрительно. Суворов, все годы

враждуя с царя­ми, видя их глупость, алчность, жестокость, не представлял себе

страны без царя. При всей заботе о солдатах оба полководца видели в них только

инструмент для достижения цели, выгодной клас­су богатых. Но самая могучая сила

на земле — трудящиеся, а не богатые. Быть полководцем ар­мии трудового народа —

значит командовать са­мой могучей силой.

Рассказывают, что еще маленьким мальчиком Фрунзе на вопрос, кем он будет,

когда вырастет, ответил: «генералом». Конечно, это был ответ ре­бенка. Однако

обстоятельства жизни постепенно делали его именно генералом, но генералом

крас­ным.

Мать Фрунзе, Мавра Ефимовна, была русской, отец, Василий Михайлович —

молдаванин. Отец служил фельдшером в Пишпеке (теперь город Фрунзе). Городским

властям не понравилось, что он принимает в больнице киргизов. За такое

нару­шение порядка его уволили со службы. Маленький мальчик, захотевший стать

генералом, жалел от­ца и, может быть, именно тогда подумал, что по­рядки,

разделяющие людей по сортам, порядки никуда не годные.

В городе Верном гимназист Фрунзе жил в семье поляка Сенчиковского, еще юношей

сосланного сюда за участие в восстании против царя. Вспоми­ная молодость,

многими вечерами рассказывал ссыльный старик о герое освободительной борьбы

Ярославе Домбровском. Он был русским офице­ром и получил орден за храбрость.

Потом готовил восстание в Польше, но был вынужден бежать из родной страны. А

погиб он в Париже, командуя войсками Коммуны. Не этот ли генерал был воен­ным

идеалом Михаила Фрунзе?

После окончания гимназии Фрунзе продолжил учение в Петербургском

политехническом инсти­туте на экономическом факультете. Почему не занялся он

изучением биологии, словесности, ме­дицины? Ответ он дал сам в письме брату:

«Ты спрашиваешь, почему на экономическое? Милый Костя, экономика — это основа

всего. Мы будем с тобой лечить больного, а через год или через месяц он

погибнет от голода, от грязи, от холода в своем убогом жилье! Лечить надо

глубже — изменить всю жизнь, чтобы не было бедности и лишений ни у кого

никогда...

...слиться с самым передовым классом совре­менного общества — с рабочим

классом, жить его мыслями и надеждами, его борьбой и в корне пе­ределать

все—такова цель моей жизни...»

Чтобы всю свою жизнь отдать назначенной це­ли, Михаил Васильевич в 1904 году

вступил в пар­тию.

Но когда же он по-настоящему, всерьез захотел стать военным? Вероятнее всего,

9 января 1905 го­да, когда царские войска расстреляли мирную демонстрацию

рабочих в Петербурге. Михаил в Кровавое воскресенье был на Дворцовой площади,

своими глазами видел преступление царя, его са­мого задела пуля карателя. В тот

день он понял, что рабочим нужно оружие и что нужны рабочему классу свои

командиры.

Михаил в Пишпеке и Верном охотился на каба­нов — стрелять он умел, там же

научился ездить на коне. Этого было мало, и он начинает изучать по книгам

искусство управления войсками.

Партия посылает его, студента четвертого кур­са, агитатором в Шую и

Иваново-Вознесенск. Сло­во большевика — сильное оружие, но товарищ Ар­сений—так

его звали ткачи для конспирации— создает вооруженные рабочие дружины. В том же

1905 году с отрядом шуйских рабочих Фрунзе при­ехал в Москву и сражался рядом с

московскими рабочими на баррикадах Красной Пресни. А в 1917-м, когда началась

Октябрьская революция, он привез в Москву тысячный отряд ткачей. Первы­ми, кто

ворвался в Кремль, занятый юнкерами, бы­ли бойцы его отряда. Так Фрунзе стал

красным генералом.

Чудо-богатыри были готовы на подвиг, если вел их Суворов. Старая гвардия

обожала Наполеона. Но ни тот, ни другой не знали, что такое любовь трудового

народа и что такое истинная вера солдат в своего полководца. Фрунзе знал эту

веру и лю­бовь. Знали ее и знают полководцы-коммунисты.

В 1907 году Фрунзе арестовали. И как только стало известно об этом, все

шуйские фабрики огла­сили окрестность тревожными гудками, машины остановились,

толпы рабочих и их семьи двину­лись к тюрьме освобождать большевика Арсения.

В Южную группу армий входила 4-я армия. Она считалась самой

недисциплинированной. Были командиры, которые никому не подчинялись — захотят,

выполнят приказ, не захотят, останутся на месте, а то и уйдут с позиций.

Странно, что подоб­ное могло быть в армии! Но ты не забывай о вре­мени. Красная

Армия только создавалась, обучен­ных командиров не было, а к дисциплине тогда

относились как к хитрости господ, придуманной ими, чтобы держать народ в

повиновении.

И вот в командование 4-й армией вступил Фрунзе. Непривычная фамилия дала

повод прово­каторам пустить слух, что он генерал из бывших белогвардейцев,

говорили также, что он немецкий генерал «фон Фрунзе». Дело дошло до того, что

бригада, которой командовал двадцатитрехлетний Плясунков, ушла со смотра,

назначенного новым командующим. Больше того, Плясунков потребо­вал от Фрунзе

объяснений, почему тот осудил его действия. Вот как описывает этот случай И. С.

Ку-тяков (комбриг Чапаевской дивизии):

«Настроение бойцов и начсостава бригады Ми­хаилу Васильевичу было известно.

Несмотря на это и всю напряженность обстановки, Фрунзе при­шел на собрание без

сопровождающих. Команд­ный состав этим поступком был ошеломлен: один, без

всякой охраны пришел в штаб бунтующей бригады.

Плясунков сознательно не скомандовал «встать» и «смирно», не подошел и с

рапортом. Таким образом, с появлением Фрунзе на собрании воцарилась могильная

тишина, хотя до его появле­ния велись громкие, возбужденные споры.

Михаил Васильевич молча прошел вперед, где сидело командование бригады.

Спокойно и ласко­во со всеми поздоровался, как будто ничего не произошло.

Командирская аудитория молча, но внимательно, не пропуская ни одного движения

Фрунзе, за всем следила. С минуту продолжалась напряженная тишина. Затем Михаил

Васильевич спокойным голосом... обратился якобы к Плясункову, а сам встал лицом

к собравшимся команди­рам и попросил слова. Собрание глухо ответило:

«Просим».

Фрунзе начал речь о положении на фронтах республики. Ярко обрисовал тяжесть

Северного и Южного фронтов, затем перешел к Восточному. Он раскрыл

стратегическую обстановку на фрон­те, весьма лестно отозвался о героизме старых

бойцов 25-й дивизии, закончил призывом к наступ­лению на Лбищенск.

Речь длилась около полутора часов. Никто не прерывал, слушали внимательно.

Один из артил­леристов задал вопрос: «Расскажите о себе, кто вы?» Михаил

Васильевич кратко, сжато рассказал, что он сын фельдшера, два раза был

приговорен царем к смертной казни, много сидел в тюрьме, никогда не был

генералом.

Раздались громкие аплодисменты, крики: «Да здравствует свой командир! Ура!»

После этого командиры в своих выступлениях начали уверять товарища Фрунзе, что

вся бригада по первому его приказу выступит не только на Лбищенск, но пойдет до

самых берегов Каспийского моря». (Плясун­ков впоследствии был хорошим

командиром. Со своими бойцами героически оборонял от колча­ковцев Уральск,

Погиб через два года после опи­санного случая, попав в засаду кулацкой банды на

Тамбовщине.)

Итак, полководец-коммунист для народа, для его армии свой командир. Народ

верит ему, армия любит его и идет за ним на подвиг. Доверие и лю­бовь

полководец-коммунист получает как награду за беззаветное служение людям труда.

КАК ФРУНЗЕ РАЗБИЛ ВРАНГЕЛЯ

Мы с тобой разобрали самое первое сражение за Советскую власть — восстание в

Петрограде. Сейчас наш разговор пойдет о самом последнем сражении гражданской

войны — о разгроме войск барона Петра Врангеля в Крыму. «Конец,— гово­рит

пословица,— всему делу венец». И действи-­

тельно, после этой победы на нашей земле нача­лась мирная жизнь. А сама

операция — быстрая, решительная — стала примером для полководцев и гордостью

нашего военного искусства.

Крым — полуостров. Но с военной точки зре­ния он больше похож на остров, С

сушей его со­единяет перешеек шириной всего в 12 километров, стоит как следует

укрепить этот перешеек, как Крым превращается в неприступный остров. Из-за

своего положения, из-за этой-то особенности Крым с давних времен во всех

военных планах значился местом особой важности. Тут были вой­ны с турками, с

англичанами и французами, а в последний раз с немцами. В годы Великой

Отече­ственной войны этот полуостров стал местом ожесточенных боев.

тяжелой потерей для республики. И еще одно обстоятельство учитывал Врангель:

он надеялся, что ему удастся поднять мятеж в богатых казачьих станицах Дона,

Кубани и Терека. Тогда его армия получила бы новых бойцов, а республика

вдобавок к углю и металлу лишилась бы и хлеба. Как ви­дишь, план Врангеля был

хорошим планом и поэ­тому опасным для нас.

Красноармейское командование стало быстро формировать новые части,

перебрасывать их на фронт и спешно вводить в бой. Этим Врангель умело

воспользовал­ся. Он как раз больше всего боялся, что красные сосредоточат

против него крупные силы. Он и план свой строил на отдельных боях с

разрознен­ными красными войсками — на большое сражение сил у него не было; в

таком положении, как ты уже знаешь, противника стараются бить по частям.

По­лучилось, что действия нашего командования бы­ли такими, какими их хотел

видеть Врангель. Красные проигрывали один бой за другим. Состоя­ние

красноармейцев было подавленным, начались разговоры о предательстве, о том, что

врангелев­цев с их броневиками и танками остановить невоз­можно.

Успехи Врангеля сразу же сказались на войне с белополяками. Панская Польша

уже готова была подписать с красными мир. Но, увидев такого союзника,

белополяки от мира отказались и продолжали войну.

БРОСОК ВРАГА НА СЕВЕР

Гражданская война подходила к концу. Уце­левшие интервенты убирались

восвояси. А бело­гвардейцы выбрали себе прибежищем Крым. Бе­жали туда в

большинстве офицеры. Весной 1920 года белогвардейцев скопилось там 150 тысяч.

Во главе войск встал опытный царский генерал Врангель. Иностранные и русские

капиталисты доверили ему последнюю попытку восстановить в России прежние

порядки. Франция и Англия да­ли Врангелю денег, оружие, боеприпасы,

обмунди­рование. А сам он установил в войсках железную дисциплину. За

непослушание, за неверие в свои силы не только солдат, но и офицеров

расстрели­вал, вешал. Для устрашения трупы с виселиц не убирали по несколько

дней.

Командование, конечно, знало, что Вран­гель в Крыму копит силы, а скопив их,

попытается выйти с полуострова на север. Но войск, чтобы разгромить его, не

было. Все силы были брошены против белополяков.

Шла война с панской Поль­шей, которую подтолкнули к этой войне те же Англия и

Франция. Выход из Крыма у нас прикрывала только 13-я армия, в ней и бойцов

насчитыва­лось 13 тысяч.

7 июня враг открыл ураганный огонь по красноармейским позициям на перешейке,

а затем двинул пехоту. Ее поддерживали четыре десятка бронемашин и танков два

бронепоезда, 13-я армия не выдержала мощного удара и начала отходить. Так

Врангель с 25-тысячной армией вышел из Крыма в Северную Таврию.

Сначала белые продвигались на восток, к Дон­бассу. Захват Донецкого бассейна

с его металлур­гическими заводами и угольными шахтами был бы

ОПЕРАЦИЯ В СЕВЕРНОЙ ТАВРИИ

Центральный Комитет партии, Владимир Ильич Ленин были очень обеспокоены

успехами белых. Для борьбы с Врангелем пришлось создать новый Южный фронт.

Владимир Ильич предложил вве­рить командование им Михаилу Васильевичу Фрунзе.

Ленин высоко ценил его полководческий талант и верил, что Фрунзе разгромит

Врангеля до зимы.

Михаил Васильевич приехал в район боевых действий с Туркестанского фронта. Он

сразу же принялся исправлять ошибки прежнего командо­вания.

По его плану началось сосредоточение войск, и не где-нибудь, а на Днепре.

Кажется странным, Врангель наступает на Донбасс, на восток, а Фрун­зе собирает

ударный кулак на западе. Ты уже зна­ешь (вспомни сражение Кутузова при Рущуке),

что действия крупных полководцев не бывают сразу понятными ни для врага, ни,

часто, даже для своих. И в этот раз многие помощники Фрунзе тоже были в

недоумении.

Потом, когда друзья спросят Фрунзе, где он получил военное образование, он

ответит, что на­чальное получил, стреляя в урядника в Шуе, сред­нее — наметив

удар против Колчака, а высшее — «...когда вы и другие командиры и многие

специа­листы убеждали меня на Южном фронте принять другое решение, но я

позволил себе не согласить­ся, принял свое решение и был прав. Мы получили там

полнейшую победу и разгром Врангеля».

27 сентября в красных войсках был зачитан приказ командующего армиями.

«...Товарищи! Вся рабоче-крестьянская Россия, затаив дыхание, следит сейчас

за ходом нашей борьбы здесь, на врангелевском фронте. Наша измученная,

исстрадавшаяся и изголодавшаяся, но по-прежнему крепкая духом сермяжная Русь

жаждет мира, чтобы скорее взяться за лечение нанесенных войной ран, скорее дать

возможность народу забыть о муках и лишениях ныне пережи­ваемого периода

борьбы. И на пути к этому миру она встречает сильнейшее препятствие в лице

крымского разбойника—барона Врангеля...

Это тот Врангель, который в последние дни глу­боко вонзил свой разбойничий

нож в спину Рос­сии, сорвав победный марш армий Западного фронта и наш мир с

Польшей. В тот момент, когда наши красные полки стояли под Варшавой, когда

белая Польша готова была подписать с нами мир, когда требовалась хотя бы

небольшая поддержка с нашей стороны, дабы славно закончить борь­бу,— в это

самое время крымский разбойник на­носит удар с юга, отвлекая все силы и

средства страны, лишает нас возможности поддержать За­падный фронт в решающий

момент и тем вновь приводит к затяжке борьбы...

На красную армию падает задача развеять прахом все расчеты и козни врагов

трудового на­рода... Удар должен быть стремительным и мол­ниеносным. Он должен

избавить страну от тягот зимней кампании, должен теперь же, в ближайшее время,

раз навсегда закончить последние счеты труда с капиталом. Командованием фронта

все меры, обеспечивающие его успех, приняты; оче­редь за вами, товарищи...

Врангель должен быть разгром­лен, и это сделают армии Южного фронта».

Итак, красные войска стали сосредоточиваться на западе и на севере от

положения врангелевских войск. Это были б, 4-я армии и 2-я Конная армия.

Прошло небольшое время. Врангель, как пред­полагал Фрунзе, повернул главные

силы к Днепру.

Поскольку сосредоточение наших войск не бы­ло закончено и еще не было

подавляющего пере­веса в силах, Фрунзе сдерживал продвижение белых небольшими

частями на оборонительных линиях. Главных сил он не трогал, берег их для

решающего удара.

9 октября Врангель предпринял попытку обойти наши укрепления у Каховки с

тыла. Если бы ему удалось это, то путь к белополякам был бы от­крыт. На

рассвете большие силы белых перепра­вились через Днепр выше города Никополя.

Вран­гель уже праздновал победу — он считал, что там нет красных. И вдруг ему

пришлось встретиться со всей 2-й Конной армией. Развернулись жестокие бои.

Чтобы спасти свой десант, белый генерал ата­ковал каховские укрепления в лоб,

бросив против них 12 танков и 14 бронемашин. Ты, конечно, слы­шал песню о

Каховке. В ней как раз поется о тех днях и о героях той битвы. Впервые увидев

танки, красноармейцы подбили гранатами и из пушек 7 машин. Враг на Днепре был

остановлен. Врангель растерялся, до этого он не сомневался в благопо­лучном

исходе начатого им наступления. Как он сам писал потом: «Смятение овладело

полками... Восстановить порядок было невозможно».

Наступило время для нанесения решающего удара по войскам барона. А тут еще

произошло очень важное событие — панская Польша все же была вынуждена подписать

перемирие. Освобо­дившаяся 1-я Конная армия спешно шла в распоря­жение Фрунзе.

Перед началом действий в Северной Таврии у красных было133 тысячи бойцов, 2664

пулемета, 527 орудий, 57 бронеавтомобилей, 17 бронепоездов и 45 само­летов. У

неприятеля — 35 тысяч человек, 1663 пу­лемета, 213 орудий, 45 танков и

Замысел командующего виден на схеме по ши­роким красным стрелам (узкие стрелы

показыва­ют, как события развивались в действительно­сти — очень близко к

задуманному).

Наиболее сложная задача была у 1-й Конной армии, которой командовал Семен

Михайлович Буденный (членом Военного Совета был Климент Ефремович Ворошилов), и

у 6-й армии, которой командовал Август Иванович Корк. Обе армии должны были

частью сил отрезать проходы в Крым, а частью действовать по окружению

непри­ятеля у Серогоз, выходя к ним с юга. С севера на Серогозы наносила удар

2-я Конная армия.

Мелитопольская группировка поручалась 4-й армии, которая наносила удар с

севера, а также 13-й армии и кавалерийской группе, которые нано­сили удар с

востока.

БЕГСТВО В КРЫМ

Красное наступление началось 28 октября. Барон сразу понял, в какую ловушку

он попал. И вранге­левцы устремились назад, в Крым.

1-я Конная и 6-я армия хорошо выполняли свою задачу. Конница Буденного и

пехота Корка уже на следующий день вышли к Перекопу и к Чонгар­ской переправе.

Но получилось так, что из-за мед­ленных действий других армий врангелевцы

суме­ли оторваться от наступавших и всей массой нава­лились на дивизии

конников. С 30 октября по 3 ноября буденовцы вели ожесточенные бои с

офи­церскими частями, которые яростно пробивались к своему спасению. И части

врангелевцев удалось прорваться в Крым.

Конечно, это было досадно. Но и такой исход операции в Северной Таврии надо

признать очень успешным. Кстати, Фрунзе в своих планах предус­матривал и

подобный вариант исхода боев на севе­ре от Крыма. Враг был опытный и сильный.

В Северной Таврии неприятель потерял почти 20 тысяч пленными, много убитыми и

ранеными, половину артиллерии, все бронепоезда. Ему приш­лось взорвать огромные

склады снарядов и патро­нов, сжечь склады продовольствия и имущества — вывезти

все это в Крым врангелевцы не успели. Хотя отступление было спешным, неприятель

су­мел взорвать паровозы, а саму железную дорогу во многих местах разрушил.

Этим он осложнил под­ход наших тыловых войск.

У ПЕРЕКОПА И ЧОНГАРА

Неприятель спешно укреплялся на Перекоп­ском перешейке и на Чонгарском

полуострове. Оборонительные позиции совершенствовались и между ними — по всему

южному берегу Си­ваша.

Наши войска готовились к штурму в невероят­но сложных условиях. Тыловые части

отстали от боевых частей-. Железная дорога была испорчена, и даже простых

повозок не хватало. Боеприпасы, продовольствие остались далеко позади. Этим

свелось на нет наше преимущество в количестве артиллерии - снарядами было

обеспечено только 140 орудий.

Внезапно наступили непривычные для тех мест холода. Мороз доходил до 10

градусов. Теплой одежды у красноармейцев не было, да и летняя износилась.

Местность же вокруг лежала такая, что ни хутора, ни хаты, ни дерева, ни

кустика. Не на чем было даже обед сварить в полевой кухне, не то что обогреться

у костра.

Однако и в таком положении подготовка к штурму велась очень быстро.

Красноармейцы и командиры знали, что победа, а с нею и конец всем лишениям,

близка. Из городка Геническа возили к Чонгарской переправе бревна, доски,

солому, лодки. По северному берегу Сиваша устанавлива­лись батареи, которые

будут помогать пехоте при штурме. Каждую ночь через Сиваш переправля­лись

небольшие разведывательные отряды. Они изучали расположение орудий и пулеметов

непри­ятеля, отыскивали места, наиболее удобные для прорыва.

Командующий фронтом Михаил Васильевич Фрунзе в эти дни ездил по частям,

проверял, как они готовятся к новой операции. План ее уже был готов. Вот что

писал впоследствии о нем Фрунзе:

«В этот период времени (1—2—3—4—5 ноября) фронтовое командование уделяло

очень большое внимание левому флангу нашего боевого располо­жения,

занимавшемуся войсками 4-й армии (от Ге­ническа до района Воскресенска, что

примерно на середине общего протяжения Сиваша).

Это вытекало из общего плана намечавшейся операции.

Как известно, Крым соединяется с материковой частью тремя пунктами: 1)

Перекопским перешей­ком, имеющим около 8 верст ширины, 2) Сальков-ским и

Чонгарским мостами (первый железнодо­рожный), представляющими ниточки мостовых

сооружений, возведенных частью на дамбе до 4 сажен шириной и протяжением до 5

верст, и 3) так называемой Арабатской стрелкой, идущей от Геническа и имеющей

протяжение до 120 верст при ширине от полуверсты до 3 верст.

Перекопский и Чонгарский перешейки и соеди­няющий их берег Сиваша

представляли собой одну общую сеть заблаговременно возведенных укреп­ленных

позиций, усиленных естественными и ис­кусственными препятствиями и

заграждениями... В сооружении их принимали участие как русские, так, по данным

нашей разведки, и французские военные инженеры, использовавшие при построй­ках

весь опыт империалистической войны. Бето­нированные орудийные позиции,

заграждения в несколько рядов, фланкирующие постройки и окопы, расположенные в

тесной огневой связи,— все это в одной общей системе создало укрепленную

полосу, недоступную, казалось бы, для атаки от­крытой силой...

На Перекопском перешейке наши части 6-й ар­мии еще до 30 октября, развивая

достигнутый в боях к северу от перешейков успех, овладели с налета двумя

укрепленными линиями обороны и городом Перекоп, но дальше продвинуться не

смогли и задержались перед третьей, наиболее сильно укрепленной линией так

называемого Ту­рецкого вала (земляной вал высотой в несколько сажен,

сооруженный еще во времена турецкого владычества и замыкавший перешеек в самом

уз­ком его месте).

Между прочим, в тылу этой позиции на расстоянии 15—20 верст к югу была

возведена еще од­на полоса укреплений, известная под именем Ишуньских позиций.

На Чонгаре мы, овладев всеми укреплениями Чонгарского полуострова, стояли

вплотную у взорванного Сальковского железнодорожного моста и сожженного

Чонгарского.

Таким образом, при определении направления главного удара надо было выбирать

между Чонга-ром и Перекопом. Так как Перекоп в силу большой площади открывал

более широкие возможности в смысле развертывания войск и вообще представ­лял

больше удобств для маневрирования, то, есте­ственно, красноармейский решающий

удар был нацелен сюда.

Но так как, с другой стороны, здесь перед нами были очень сильные

фортификационные сооруже­ния противника, а также, естественно, здесь долж­ны

были сосредоточиться его лучшие части, то внимание фронтового командования было

обращено на изыскание путей преодоления линии сопро­тивления противника ударом

со стороны нашего левого фланга.

В этих видах мной намечался обход по Арабатской стрелке Чонгарских позиций с

переправой на полуостров у устья реки Салгира, что в верстах 30 к югу от

Геническа.

Этот маневр в сторону в 1732 году был проде­лан фельдмаршалом Ласси [русский

военачаль­ник]. Армия Ласси, обманув крымского хана, сто­явшего с главными

своими силами у Перекопа, двинулась по Арабатской стрелке и, переправив­шись на

полуостров в устье Салгира, вышла в тыл войскам хана и быстро овладела Крымом.

Наша предварительная разведка в направлении к югу от Геническа показала, что

здесь противник.

ШТУРМ ПЕРЕКОПА И ЧОНГАРА

За перекопскими и чонгарскими укреплениями укрылось около 30 тысяч солдат и

офицеров не­приятеля (не считая гарнизонов в городах). У них было свыше 200

орудий, 5 бронепоездов, 20 броне­виков, 3 танка и много пулеметов. Будь

врангелев­цы не на полуострове, превращенном в остров, а на равнине или даже в

горах, разгромить их было бы проще, чем здесь.

Погода задержала в бух­те флотилию революционеров. Но погода и помогла им.

Сильный ветер, дувший с запада на восток, угнал из Сиваша воду. В заливе

обнажились броды. Местные жители обозначили их вешками. Красноармейцы вязкое

илистое дно укрепили досками, хворостом, соломой, плетнями. Получилась

пере­права, по которой могли двигаться не только пехо­тинцы, но и кавалерия, и

даже пушки. Такую воз­можность неприятель не предусмотрел,

В ночь с 7 на 8 ноября ударные части б-й армии стали переправляться через

Сиваш из района Владимировки и Строгановки. До Литовского полу­острова на

северном берегу Крыма было семь ки­лометров. Этот путь, где посуху, где по

грудь, в ледяной, разъедающей тело соленой воде, красно­армейцы прошли за три

часа. Руками вытаскивали они из трясины пушки, повозки, коней.

На рассвете 15, 52-я дивизии, 153-я бригада и отдельная кавалерийская бригада

при поддержке 36 орудий начали бой на Литовском полуострове. Скоро укрепления

здесь были в наших руках, при этом в плен сдалась вся Кубанская бригада белых,

Теперь наши части стали угрожать флангу и тылу врангелевцев, оборонявших

Турецкий вал.

Это было хорошо. Но очень плохо было то, что 51-я дивизия, трижды атаковав,

не смогла взять штурмом сам Турецкий вал. Неприятель всю ночь освещал

прожекторами подходы к своим укрепле­ниям и вел губительный артиллерийский и

пуле­метный огонь. Мы ни в чем не можем упрекнуть ни бойцов дивизии, ни ее

командира Василия Кон­стантиновича Блюхера. Очень сложное, тяжелей­шее дело

выпало на их долю — атаковать в лоб мощную оборону. Но иного выхода не было.

Если бы Врангель продержался зиму в Крыму, весной опять продолжалась бы война.

По мере того как шло время, осложнялось об­щее положение красных. На

Литовском полуострове враг бросил против наших войск, свою луч­шую Дроздовскую

дивизию и отряд бронемашин. Наши начали, хотя и медленно, отходить к Сива­шу.

Ветер изменился. Теперь он гнал воду обратно в залив. Броды размывало и

заливало водой. Две дивизии и две бригады, не получая боеприпасов, могли

погибнуть целиком.

В такой обстановке все зависело от воли и ре­шительности полководца. Фрунзе в

это время на­ходился в Сгрогановке — деревушке на самом бе­регу Сиваша,— он

прекрасно знал обстановку. Его новый приказ был краток и энергичен: «,..1)

под­тверждение немедленной атаки в лоб частями 51-й дивизии Перекопского вала

под угрозой са­мых суровых репрессий в случае оттяжки в испол­нении; 2)

мобилизация всех жителей селений Строгановки, Владимировки и пр. для

предохрани­тельных работ на бродах; 3)...7-й кавалерийской дивизии и

повстанческой группе... сейчас же са­ диться на коней и переправляться через

Сиваш для подкрепления 15-й и 52-й дивизий».

После приказа командующего в ночь на 9 нояб­ря произошли три важных события.

Кавалерия успела переправиться по бродам через Сиваш и усилила наши части на

Литовском полуострове.

8 это же время несколько комсомольских подраз­делений 51-й дивизии обошли

Турецкий вал с дру­гого фланга - морем по Перекопскому заливу (найди его на

схеме). А самым решающим событи­ем, которому способствовали два первых, был

успешный штурм Турецкого вала - четвертый по счету. Основные силы 51-й дивизии

в 3.30 овладели вражескими укреплениями.

Сбитый с Перекопских позиций, белогвардейцы вынуж­дены были отойти на

Ишуньские позиции. К вечеру 9 ноября красные войска начали готовиться к их

штурму. Судьба всей операции решалась здесь. Но такого напряжения, как раньше,

уже не было: на­ши войска имели возможность получать боепри­пасы, подкрепления,

пищу не через залив, а по сухим, хорошим дорогам.

Врангель на защиту Ишуньских позиций бро­сил свой мощный резерв - конный

корпус. Фрун­зе ответил тем, что подкрепил здесь части двумя кавалерийскими

дивизиями. Красные кон­ники отбили атаку белогвардейской кавалерии и

восстановили положение - наша пехота снова подошла к самим укреплениям. А

несколько рань­ше (в ночь с 10 на 11 ноября) для того, чтобы отвлечь силы

неприятеля с Ишуньских позиций, начала переправу у Чонгарского моста наша 30-я

дивизия. Ее бойцы сражались так же героически, как бойцы 51-й. Утром 11 ноября,

после кровопро­литного боя, дивизия переправилась на южный берег Сиваша,

опрокинула там заслоны врага и захватила станцию Таганаш. На другой день

диви­зия достигла станции Джанкой.

Врангель оказался — уже в третий раз - под угрозой окружения. Неприятелю не

оставалось ничего иного, как начать отход к портам, где стоя­ли готовые к

отплытию многочисленные суда.

Уцелевшие белогвардейцы в панике грузились на суда и отплывали в Турцию, на

Балканы. Не­сколько пароходов были так перегружены, что затонули недалеко от

берега. 16 ноября Крым пол­ностью был очищен от белых.

ЗАКЛЮЧЕНИЕ

Во вторую годовщину этих событий Михаил Васильевич писал:

«Победа, и победа блестящая, была одержана по всей линии. Но обошлась она нам

дорогой це­ной. Кровью десяти тысяч своих лучших сынов оплатили рабочий класс и

крестьянство свой по­следний, смертельный удар контрреволюции...

Память об этих десяти тысячах красных героев, легших у входов в Крым за

рабочее и крестьянское дело, должна быть вечно светла и жива в сознании всех

трудящихся. Если нам теперь легче, если мы, наконец, окончательно закрепили

торжество тру­да не только на военном, но и на хозяйственном фронте, то не

забудем, что этим мы в значительной мере обязаны героям Перекопа и Чонгара. Их

незабвенной памяти посвящаю эти строки и перед ними склоняюсь обнаженной