Реферат: Люди и события смутного времени

Реферат: Люди и события смутного времени

ЛЮДИ И СОБЫТИЯ СМУТНОГО ВРЕМЕНИ

ЦАРЬ БОРИС ФЁДОРОВИЧ ГОДУНОВ И САМОЗВАНЕЦ

В Роковую ночь с 17 на 18 марта 1584 г. в своих кремлёвских покоях,

изне­могая от страшной боли, уже целый год железны­ми тисками сковывавшей

позвоночник, умирал всесильный царь Иван Васильевич Грозный... По­следние дни

его были отягощены не только физиче­скими страданиями, но и мучительными

размыш­лениями о своём преемнике. Выбор у царя был невелик. После трагической

смерти старшего сына Ивана, собственноручно убитого им в порыве

не­обузданного гнева, наследовать престол могли его второй сын царевич Фёдор

или младший сын царе­вич Дмитрий. Однако личность первого заставляла серьёзно

сомневаться в его способностях управлять государством. Последний же находился

ещё в мла­денческом возрасте.

Воспитанный в мрачной атмосфере Алексан­дровской слободы, постоянно

подвергавшийся издевательствам отца, безвольный царевич Фёдор не отличался ни

задатками государственного мужа, ни подобающим для этого отменным здоровьем.

С детства он был «слаб в ногах» — болел водянкой. На лице его нередко

блуждала повергав­шая всех в растерянность бессмысленная улыбка. Основными

занятиями царевича были долгие истовые молитвы в уединении, посещение

мо­настырей и совершение разного рода церковных обрядов. Хорошо зная характер

сына. Грозный назначил ему в помощь для управления го­сударством регентский

совет из числа наиболее влиятельных представителей знати того времени.

Сразу же после церемонии венчания на царство не обладавшего политической

силой нового монар­ха, состоявшейся 31 мая 1584 г., в его окружении

развернулась борьба за влияние на царя. На волне этих дворцовых интриг,

сопровождавшихся ко­варными заговорами и кровавыми стычками, одним из первых

по степени влияния в Кремле оказался близкий родственник нового царя — Борис

Годунов. Годуновы вели свою родословную от исконных костромских бояр,

издревле служив­ших московским князьям, но не входивших в число высшей знати

Московского государства.

Восхождение Бориса Годунова началось после того, как он, будучи мало кому

известным и незнатным дворянином, вступил в опричнину и сблизился с любимцем

Ивана Грозного — Малютой Скуратовым. При покровительстве последнего он

получил придворные чины сначала «стряпчего» при самом царе, а затем и

«постельничего» у Грозного. Дружеские отношения с Малютой обес­печили ему

прекрасную партию: вскоре Борис женился на дочери главного царского

опричника. Несколько позже царевич Фёдор выбрал сестру Годунова Ирину своей

невестой. Это только упрочило положение зятя Скуратова при дворе и

гарантировало ему получение боярского чина.

И вот теперь царь Фёдор жаловал своего шурина: Годунов стал ближним боярином,

намест­ником Казанского и Астраханского царств, по­лучил большие земельные

владения, исклю­чительные права на взимание различных казённых сборов.

Постепенно росло и укреплялось влияние Годунова на политику государства. Это

многим не нравилось, особенно представителям известней­ших аристократических

фамилий — князьям Мстиславским и боярам Шуйским. В развернув­шейся между ними

и Борисом схватке не на жизнь, а на смерть последний сумел одержать верх. К

1598 г. все его наиболее серьёзные противники были либо уничтожены, либо

пострижены в монахи, что было равнозначно политической смерти.

Однако угроза для единоличной власти цар­ского шурина хотя и отступила, но

продолжала существовать в лице царевича Дмитрия. Родив­шийся за два года до

смерти Ивана Грозного, малолетний царевич с матерью Марией Нагой, ближайшими

родственниками и свитой в 1584 г. был выслан в завещанный отцом удел — город

Углич. Там он пребывал под неусыпным наблю­дением московских властей. Общий

надзор за сановной семьёй осуществлял дьяк Михаиле Битяговский, соглядатай

Бориса, приставленный к угличскому двору в качестве главного казначея,

который ведал деньгами, выделявшимися на содержание царевича.

Современники, знавшие малолетнего наследни­ка, отмечали в нём те же черты

характера, которые были присущи его покойному отцу. Так, Дмитрий любил

смотреть, как резали домашний скот, и сам иногда потехи ради забавлялся тем,

что до смерти забивал палкой бродячих собак. Кроме того, царевич страдал

падучей (эпилепсией). Приступы, во время которых он падал на пол без сознания

и бился в судорогах, повторялись со зловещей регулярностью. Были и другие

симптомы ду­шевного расстройства.

Однако история не дала возможности развиться его садистским наклонностям. При

невыясненных обстоятельствах царевич Дмитрий погиб во дворе своей угличской

резиденции 15 мая 1591 г. Как только скорбная весть, о кончине наследника

престола достигла столицы, в Углич была спешно направлена следственная группа

под началом боярина Василия Ивановича Шуйского. Проведён­ное расследование

вскрыло следующую картину происшествия.

В тот день в 6 часов пополудни царица с сыном возвратились из церкви. Пока

готовилось застолье, мамка (т.е. нянька) царевича боярыня Василиса Волохова

позвала Дмитрия гулять, благо во дворе дети играли в «тычку». Она взяла

Дмитрия за руку и собственноручно вывела его во двор.

Что происходило дальше, доподлинно неизвест­но. Факт заключается в том, что

Дмитрий был убит или же погиб вследствие трагической случайности на глазах у

Василисы Волоховой. Ударили в набат. Выбежавшая из сеней царица увидела

окро­вавленного мальчика. Когда народ сбежался к княжескому двору, царица

билась в истерике над ещё не остывшим телом сына. Мария указывала на стоявших

поблизости сына дьяка Михаилы Битяговского — Даниила, племянника Битяговского

— Никиту Качалова и сына Василисы Волоховой — Осипа Волохова как на убийц

Дмитрия. Появившийся в этот момент Михайло Битяговский пытался как-то

совладать с ситуа­цией, разогнать толпу, унять звонаря, продолжав­шего бить в

набат. Однако всё оказалось тщетно. Народ принялся ловить убийц. Последние

попробо­вали скрыться, но это только усилило ярость толпы. Все они были

пойманы и убиты.

Таким образом, прибывшие московские сле­дователи не имели возможности

допрашивать самих обвиняемых, довольствуясь лишь пока­заниями

непосредственных свидетелей обвинения. Те дали несколько иные показания:

почти единодушно они повторяли слово в слово то, что сообщил главный

свидетель по делу, игравший с царевичем в «тычку» Петрушка Колобов:

«...Играл-де царе­вич в тычку ножичком на заднем дворе, и пришла на него

болезнь, падучий недуг, и набросился он на нож».

Эти показания и легли в основу выводов следственной комиссии,

квалифицировавшей про­исшедшее как несчастный случай. Однако такой вывод

убедил отнюдь не всех. В народе стали пого­варивать о политическом убийстве.

Тень руково­дителя и организатора заговора легла по сути на единственное, как

казалось, заинтересованное в таком исходе событий лицо — царского шурина.

В довершение всего в 1598 г. безвременно ушёл из жизни, не оставив

наследника, царь Фёдор Иванович. Разразился династический кризис. Чтобы как-

то преодолеть его, многие потребовали венчать на царство царицу Ирину. Однако

она неожиданно для всех постриглась в монахини. Тогда-то патриарх Иов

высказал мысль о венчании на царство Бориса Годунова. Поначалу Борис наотрез

отказался от этой идеи. Иов продолжал упорствовать и даже предложил собрать

Земский собор для утверждения своего предложения авто­ритетом «всей земли».

Но и добившись требуемого постановления Земского собора, патриарх не смог

убедить Годунова взойти на престол. Лишь угрозы отлучить его от церкви

заставили Бориса изменить своё решение. 21 февраля 1598 г. после

организо­ванного патриархом в этих целях крестного хода Годунов сделал выбор.

По случаю его восшествия на престол в столице были проведены большие

празднества, объявлена всеобщая амнистия. Вдовы, сироты, нищие полу­чили от

царя щедрую милостыню. На некоторое время были прекращены все казни. Однако

не многие были удовлетворены правлением нового государя. Да и в народе

Годунов не получил широкой поддержки. Защищая интересы дворян-помещиков,

Борис издал непопулярные указы о прикреплении крестьян к земле. Все попытки

сделать это на помещичьих землях вызывали отпор. Крестьяне целыми сёлами

покидали обжи­тые места и уходили в дальние земли Поволжья и Восточной

Сибири.

В дополнение ко всем бедам в Центральной России 1602 и 1603 гг. выдались

очень неурожай­ными. Хлеб из-за поздних заморозков вымерз на корню. Страна

наполнилась толпами голодных и нищих. И несмотря на то что Борис открыл

государственные закрома и раздавал деньги на пропитание нуждающимся,

напряжение в общест­ве росло. В народе сложилось убеждение, что «Борис-де

несчастен в царстве...».

И вот в этот напряжённый момент, как раз в начале 1604 г., на русско-шведской

границе было перехвачено письмо одного иноземца из Нарвы, где чёрным по

белому было написано, что будто бы сын Ивана Грозного Дмитрий не был убит в

1591 г., а счастливо спасся, сейчас находится у казаков и скоро собирается в

Москву с большим войском.

Согласно первым свидетельствам о Лжедмит­рии I, этот человек на рубеже

XVI—XVII вв. появился в Киеве в монашеском одеянии. Далее след будущего

самозванца обнаруживается в городе Гоще на Волыни. Там жили тогда известные

деятели польской духовной оппозиции — отец и сын Гойские. Оба были

приверженцами так называемой арианской секты и всемерно распрост­раняли

основные положения этого учения. В этих целях они содержали в Гоще две

духовные школы. Тут и провёл будущий самозванец три года перед тем, как

попасть в свиту богатого польского магната Адама Вишневецкого.

Тогда-то и возникли слухи о том, что скромный молодой человек из свиты

вельможного польского пана — это сам счастливо спасшийся русский царевич.

После того как такая сногсшибательная новость стала известна князю Адаму, он

поделился ею со своим братом князем Константином Вишневецким, и уже вдвоём

они повезли самозванца в дом к тестю последнего, сандомирскому воеводе пану

Юрию Мнишку. В доме Мнишка Лже­дмитрию были оказаны поистине царские почести,

а весть об этом событии полетела дальше и вскоре достигла столицы Речи

Посполитой — Кракова.

Пребывавший в то время на польском престоле король Сигизмунд III был ярым

поборником католической церкви и находился под влиянием иезуитов. Они-то и

убедили короля, что благодаря появлению самозванца король может сыграть

решающую роль в утверждении католицизма в православной России. Король повелел

привезти молодого человека в столицу.

В конце марта 1604 г. самозванец был доставлен в Краков, и иезуиты занялись

им вплотную. В конце концов Лжедмитрий после длительного общения с ними

согласился принять католическое причастие и обещал в случае достижения

русского трона разрешить строительство костёлов в России, а позже обратить

всю страну в католическую веру. Одновременно с этим за оказанную помощь

самозванец дал Сигизмунду слово подарить ему Смоленск и новгород-северские

земли. Те же территории были им обещаны и пану Мнишку, дочери которого,

Марине, молодой человек сделал официальное предложение. Юрий Мнишек в связи с

этим взял с самозваного царевича не только обязательство жениться на Марине и

отдать ей во владение новгородские и псковские земли, но и оплатить его,

Мнишка, собственные старые долги и поездку свадебного кортежа до Москвы.

Ещё ранее, когда слух о появлении самозванца лишь достиг Москвы, царское

правительство провело собственное расследование, чтобы устано­вить его

личность. Согласно выводам этого расследования, самозванцем был не кто иной,

как беглый монах Чудова монастыря Григорий (в миру — Юрий) Отрепьев.

Вот вкратце история этого человека. Он про­исходил из обедневшего дворянского

рода. Предки Юрия приехали в Россию из Литвы. Отец его, Богдан Отрепьев,

находился на государевой воен­ной службе, дослужился до чина стрелецкого

сотника и впоследствии нелепо погиб в пьяной драке в Москве, в Немецкой

слободе. Поэтому Юрий с малолетства воспитывался матерью. Позже он отправился

в Москву, где попал на подворье бояр Романовых. После того как один за другим

все представители этого рода по мужской линии попали в опалу, Юрий постригся

в монахи под именем Григория. Приняв по­стриг, он стал скитаться по разным

монастырям и пустыням. В конце концов Отрепьев опять оказался в столице, в

стенах Чудова монастыря.

Здесь его заприметил сам патриарх Иов. Он взял Григория к себе для книжного

дела и даже посвятил чернеца (т.е. монаха) в дьяконы. Добив­шись расположения

патриарха, Отрепьев получил доступ в царский дворец и был в курсе всех

придворных сплетен и интриг. В 1602 г. он тайно бежал за рубеж. Следы его

теряются где-то на русско-польской границе... И появляется самозва­нец. Вряд

ли возможно доказать, что он и беглый дьякон Чудова монастыря — одно и то же

лицо.

Тем не менее на сегодня именно это предполо­жение и является наиболее научно

аргументиро­ванным. Однако помимо этого в разное время разные историки в

самозванце видели то поляка или литовца по происхождению, чуть ли не сына

польского короля, специально подготовленного иезуитами; то неизвестного

русского, засланного для этой роли самими боярами, чтобы сместить Бориса

Годунова; то истинного представителя великокняжеской династии Рюриковичей

(«счаст­ливо спасшегося» царевича Дмитрия).

ЛЖЕДМИТРИЙ I

В августе 1604 г. войска Лжедмитрия, состоящие из польских наёмников, перешли

русско-польскую границу. Повсюду к ним присоединялись недо­вольные правлением

Бориса Годунова. 18 октября без боя сдался Моравск. 26 октября перед

само­званцем открыл ворота Чернигов. 11 ноября войс­ка самозванца осадили

Новгород-Северский. Здесь Лжедмитрия постигла первая военная неудача.

Предпринятый им штурм города встретил стойкое сопротивление осаждённых.

А тем временем на выручку осаждённым спешила правительственная армия из Брянска.

Решительное сражение произошло 21 января 1605 г. недалеко от города Севска.

Армия само­званца была наголову разбита. Уверившись в своей полной победе,

царские воеводы занялись кара­тельными операциями, полагая, что Лжедмитрий

был убит в сражении. Такая беспечность воевод позволила самозванцу

беспрепятственно добраться до Путивля. Узнав, что его противник жив, Борис

Годунов приказал своим военачальникам продол­жить преследование самозванца.

Армии Василия Шуйского и Фёдора Шереметева соединились под Кромами и

приступили к осаде города.

В это время сам царь Борис разительно переменился. Обычно активный и

деятельно участвовавший в управлении страной, он всё более и более отходил от

дел. Всё чаще давала о себе знать его застарелая болезнь — подагра. Мало

того, окружающие стали замечать ранее несвойствен­ную ему раздражительность и

мнительность. Всё больше времени царь посвящал молитвам, во дворце появились

ведуньи и предсказатели, кото­рых царь расспрашивал о своём ближайшем будущем

и будущем своей семьи.

13 апреля 1605 г. Борис Годунов умер при невыясненных обстоятельствах у себя

во дворце в Кремле. После присутствия на дипломатическом обеде с иноземными

послами в Золотой палате Борис поднялся на балкон в верхних покоях своего

дворца. Здесь его и настиг, по официальной версии, апоплексический удар.

Кровь хлынула изо рта, носа и ушей. Прибежавшие лекари уже ничем не смогли

помочь ему. Царь успел лишь благо­словить на царство своего сына Фёдора.

Присяга новому царю прошла в Москве без особых осложнений. Для принятия

аналогичной присяги в войсках туда был послан воевода Пётр Басманов.

Появившись в действующей армии под Кромами, он переметнулся в лагерь

образо­вавшейся там оппозиции. Как только это произо­шло, заговорщики подняли

мятеж. По их сигналу осаждённые в городе казаки, поддерживавшие самозванца,

совершили дерзкую вылазку и уда­рили по лагерю правительственных сил. В

возник­шей панике оставшиеся верными семейству Году­новых части не смогли

организовать отпор мятеж­никам, и военный лагерь осаждающих перестал

существовать.

Самозванец же вновь начал поход на Москву. Впереди себя он высылал гонцов с

письмами, в которых призывал народ поддержать его. Напря­жение в столице

продолжало нарастать. Годуновы готовились к отпору Лжедмитрию. 1 июня 1605 г.

в подмосковное село Красное прибыли посланники самозванца Гаврила Пушкин и

Наум Плещеев. Они и спровоцировали давно зревший мятеж. Во­оружившись, жители

села двинулись к столице, смяли крепостную стражу и, проникнув в Китай-город,

заняли Красную площадь. Здесь Гаврила Пушкин с Лобного места принародно

зачитал «прелестные грамоты», в которых Лжедмитрий обещал свои милости всем

жителям столицы. Посланные на разгон толпы стрельцы не смогли справиться с

этой задачей. Возбуждённая толпа ринулась в Кремль. Фёдор был низложен и

вместе с матерью посажен под домашний арест, а впоследствии задушен.

20 июня этого же года самозванец торжественно въехал в столицу. Москва

встречала его коло­кольным звоном. Для того чтобы убедить мос­квичей в том,

что он тот, за кого себя выдаёт, Лжедмитрий встретился с инокиней Марфой (в

миру Марией Нагой, последней женой Ивана Грозного и матерью царевича

Дмитрия). Бывшая царица признала в нём своего сына и обошлась с ним ласково.

Вскоре после этого состоялось венчание его на царство.

Поведение нового царя в период его краткого одиннадцатимесячного правления со

всей очевид­ностью свидетельствует против того портрета лукавого чернеца

Григория Отрепьева, который был нарисован пропагандой Бориса Годунова. После

традиционной в по­добных случаях раздачи милостей своим сторонникам и

возвращения утраченных почестей тем, кто был в опале при прежнем режиме,

Лжедмитрий вскоре даровал прощение оставшимся в живых Годуновым и их

привер­женцам.

С самого начала царствования новый монарх энергично принялся за

переустройство своего государства. Прежде всего он стал бороться с

мздоимством чиновников: под страхом смерти запретил им брать взятки,

одновременно повысив должностные оклады. Каждый день царь при­сутствовал на

заседаниях Боярской думы и деятельно участвовал в её работе, чем поражал даже

видавших виды думных дьяков. Два раза в неделю, по средам и субботам, он

лично принимал челобитные, и все могли беспрепятственно объяс­няться с ним по

своим делам.

Нарушив вековой русский обычай послеобеден­ного отдыха, царь часто

прогуливался по москов­ским улицам, заходил в лавки ремесленников,

разговаривал с купцами и торговцами, что-то выспрашивал у мастеров. Как и

прежние цари, он любил охоту. Однако в отличие от своих предшест­венников,

обычно лишь участвовавших в общей травле зверя, он лично ходил с рогатиной на

медведя и удивлял подданных своей ловкостью.

В своих беседах с боярами Лжедмитрий не уставал говорить о том, что нужно

дать народу образование, убеждал их путешествовать по Евро­пе и посылать

своих детей за границу для обучения. Он даже высказывал желание открыть в

Москве университет. Часто в таких беседах царь сводил лицом к лицу

католических и право­славных священнослужителей и вовлекал их в свободные

диспуты.

Почти через год в Москву прибыла Марина Мнишек в сопровождении своего отца,

воеводы Юрия Мнишка, и отряда из 2 тыс. польских шляхтичей.

8 мая 1606 г. она была предвари­тельно коронована, а затем совершилось

бракосо­четание. 15 мая, в самый разгар свадебных торжеств, какие-то люди

донесли Басманову, что в Москве зреет заговор. Тот сразу же доложил об этом

царю. Однако Лжедмитрий не придал этому сообщению должного внимания. Эта

беспечность ему дорого стоила.

ПРАВЛЕНИЕ ВАСИЛИЯ ШУЙСКОГО

Бояре-заговорщики во главе с Василием Шуйским в ночь с 16 на 17 мая 1606 г.

тайно выпустили из москов­ских тюрем всех уголовников и раздали им ору­жие.

На рассвете тревожно зазвонили московские колокола. Народ хлынул на Красную

площадь, где в полном боевом вооружении уже ждали бояре. Они послали толпу на

расправу с поляками, раск­вартированными в городе. Шуйский с ближайши­ми

помощниками направился в Кремль. В подняв­шейся суматохе стража не смогла

оказать серьёз­ного сопротивления, и заговорщики проникли в царские покои.

Самозванец пытался бежать, но был схвачен и зарублен мечами. Когда с

само­званцем было покончено, «народ» на Красной пло­щади выкликнул царём

Василия Шуйского. 1 июня 1606 г. Василий венчался на царство, а 3 июня в

Москву были спешно перевезены из Угли­ча и выставлены на всеобщее обозрение в

Ар­хангельском соборе мощи царевича Дмитрия. Он был канонизирован как новый

русский святой, дабы положить конец череде его «воскрешений».

Однако все эти меры не внесли успокоения в общество. Мало того, спустя два

месяца на юге разнёсся слух, что Дмитрий вовсе не погиб в Москве. Хотя самого

Дмитрия никто не видел, вскоре вся Северская земля, Белгород, Елец, Оскол

провозгласили Дмитрия царём. Ратные люди, собранные под Ельцом, отказывались

подчиняться Шуйскому. На юго-за­паде даже появился некий человек, заявивший,

что он — воевода Дмитрия, посланный им для организации нового войска. Казака

этого звали Иван Болотников.

Центром нового похода на Москву стал Путивль. Именно оттуда в июле 1606 г.

отряды Болотникова направились к Москве. Ряды вос­ставших против Шуйского

ширились, и восстание охватывало всё большую территорию. За один месяц

восстание охватило почти все города Курско-Орловского края. Оно начинало

приобре­тать масштабы народной войны. В армии по­встанцев были казаки,

крестьяне и дворянские отряды.

Остановить продвижение восставших к Москве удалось с большим трудом.

Болотников отступил к Туле и обосновался там. Сам царь Василий Шуйский во

главе огромной армии направился к Туле, чтобы покончить с восставшими. Взять

город штурмом не удалось. Тульский кремль, где обосновались повстанцы, был

блокирован. Чтобы принудить восставших к сдаче, Шуйский велел перегородить

плотиной протекающую в городе речку Упу, которая, разлившись, его затопила.

Наконец, израсходовав все имевшиеся в городе резервы продовольствия,

осаждённые согласились сдаться. Когда правительственные войска взяли город.

Болотников и другие руководители движе­ния были схвачены. Самого «царского

воеводу» сослали в Каргополь, ослепили и утопили.

Не успели ещё отгреметь последние залпы этой кампании, как некто, личность

которого до сих пор остаётся неустановленной, летом 1607 г. в городе

Стародубе объявил себя новым Дмитрием, вто­рично спасшимся от рук наёмных

убийц. В истории этот человек получил имя Лжедмитрия II. Вокруг него не

замедлило собраться новое разношёрстное воинство искателей приключений. Здесь

были польско-литовские отряды, пришедшие в Россию ещё с первым самозванцем,

беглые крес­тьяне и холопы, стрельцы и казаки во главе с атаманом Иваном

Заруцким.

К весне 1608 г. Северская земля снова при­сягнула очередному самозванцу.

Укрепившись и почувствовав силу, вновь «воскресший» Дмитрий двинул свою армию

на Москву. Спешно собранная для отпора войску нового самозванца московская

рать во главе с братом царя Дмитрием Ивановичем Шуйским была наголову разбита

в сражении под Волховом. В начале июня того же года Лже­дмитрий II уже стоял

под стенами столицы. Однако Москву он захватить не смог и закрепился со

своими отрядами в подмосковном селе Тушине, почему и получил в истории

прозвище «Ту­шинский вор».

Все попытки Василия Шуйского разгромить Тушинский лагерь успеха не имели.

Наоборот, на некоторое время Тушино превратилось в подобие второй столицы

государства. Здесь были: свой царь — Лжедмитрий II, своя «Боярская дума»,

свой патриарх, своя армия. Убедившись в не­возможности одолеть противника,

московский царь обратился за помощью к шведскому королю. Тот охотно

согласился предоставить в распо­ряжение Василия Шуйского 5-тысячный

экспеди­ционный корпус в обмен на уступку Швеции Россией города Корела с

уездом.

Шведы прибыли в Новгород весной 1609 г. и совместно с русскими войсками

начали успешно освобождать земли, захваченные «тушинцами». Численность шведов

втрое превышала предусмот­ренную по договору. Польский король — а Польша

находилась в состоянии войны со Швецией — усмотрел в приглашении шведов в

Россию недо­пустимое усиление своего врага и сам с много­тысячной армией

вторгся в русские пределы.

Польские войска не смогли взять Смоленск и, осадив его и оставив далеко

позади себя, стре­мительно приближались к Москве. 40-тысячное московское

войско, возглавляемое всё тем же Дмитрием Шуйским, братом царя, и усиленное

шведами, было наголову разбито у села Клушино между Вязьмой и Можайском.

По стране продолжали рыскать и отряды Лжедмитрия П. Всё это окончательно

решило судьбу боярского царя Василия Шуйского. 17 июля 1610 г. он был

низложен, выдан польскому королю в качестве заложника и умер в плену. Страной

стала править Боярская дума, состоявшая тогда из семи человек и потому

получившая в народе ёмкое название «Семибо­ярщина», или «Семибоярская дума».

Новые правители России больше опасались воз­мущения собственного народа,

нежели поражения от иностранного неприятеля. Поэтому они ночью 21 сентября

1610 г. тайно впустили поляков в Кремль и согласились венчать на русский

престол польского королевича Владислава. Однако жадный и недальновидный

польский монарх Сигизмунд III отказался подписать такое соглашение, рассудив,

что для его сына быть царём России — это слишком много. Война продолжалась...

В отличие от мос­ковских бояр рус­ский народ упор­но сопротивлялся

захватчикам. Ге­роическую оборо­ну держали за­щитники осаждённого Смоленска.

Полякам уда­лось захватить его ценой огромных потерь и неимо­верных усилий

лишь спустя два года после начала осады. Обличал предательство московских

властей сам престарелый патриарх Гермоген. Его речи про­буждали в людях

патриотические чувства, звали к борьбе. Было создано Первое земское

ополчение. Однако его попытки освободить Москву от поляков не увенчались

успехом.

ЗЕМСКОЕ ОПОЛЧЕНИЕ МИНИНА И ПОЖАРСКОГО. ОСВОБОЖДЕНИЕ МОСКВЫ ОТ ПОЛЯКОВ.

В Нижнем Новгороде возникло народное движе­ние, направленное на освобождение

русской земли от интервентов. Возглавил его ниже­городский земский староста,

купец Кузьма Минин, получивший впослед­ствии всенародную известность как

«выборный от всея земли человек». Не раз выступая перед нижегородцами на

площади перед съезжей избой в центре города, он призывал жителей подняться на

борьбу с иноземными захватчиками за освобож­дение Российского государства, за

православную веру, не жалеть жизни своей, а на содержание ратных людей отдать

«всё злато и серебро и, если надо будет, продать имущество, заложить жён и

детей своих». Призывы Минина были услышаны и получили поддержку. В городе

начали собирать средства на создание нового ополчения. Размер налога на эти

цели составил пятую часть всего имущества каждого горожанина.

Военной стороной движения руководил опыт­ный воевода князь Дмитрий Пожарский,

который к тому времени залечивал раны, полученные в предыдущих боях, в своём

родовом имении Мугрееве. Ко времени начала похода в феврале 1612 г. о своей

поддержке движения заявили многие русские города и земли: Дорогобуж, Вязьма,

Коломна, Арзамас, Казань и др. Ратные люди из многих областей страны со своим

вооружением и обозами вливались в состав ополчения.

В середине февраля 1612 г. передовой отряд ополчения направился в Ярославль.

В конце марта туда подошли и основные силы во главе с князем Дмитрием

Пожарским. Путь войска пролегал через города Юрьевец, Кинешму, Кострому.

Опол­чение пробыло в Ярославле четыре месяца. За это время были сформированы

руководящие органы движения, создан «Совет всей земли» и временные приказы

(органы управления) при нём.

Когда земское войско подошло к Троице-Сергиевой лавре, его руководители

впервые узнали о том, что на помощь засевшим в Москве польским войскам

движется корпус под командованием гетмана Ходкевича. Было решено спешно

про­должить марш ополчения к столице.

Передовые отряды ополченцев подошли к Москве немногим ранее поляков и

расположились полукругом от Тверских до Пречистенских ворот. Первое

столкновение между противниками про­изошло 22 августа близ Новодевичьего

монастыря. В ходе этого боя полякам удалось переправиться через Москва-реку,

и лишь вмешательство казац­ких сотен князя Трубецкого, стоявших под Москвой

ещё задолго до прихода Минина и Пожарского и выступивших на их стороне,

спасло положение. Не ожидавшие флангового удара польские роты вынуждены были

отступить за реку к Поклонной горе.

В ночь с 23 на 24 августа отряд из 500 человек, посланный Ходкевичем, под

покровом темноты проник в осаждённый Кремль. Усиленные этим отрядом, засевшие

там поляки совершили дерзкую вылазку из ворот Китай-города, переправились

через реку и овладели позициями ополченцев близ церкви Святого Георгия. В то

же время Ходкевич двинул свои полки к Донскому монастырю, стараясь зайти в

тыл ополченцев с незащищённой, юго-восточной стороны. Однако земская пехота

остановила продвижение поляков. Завязался упор­ный бой, в котором

колоссальные потери были с обеих сторон, но удача всё же сопутствовала

полякам. Ополченцы вынуждены были отступить на левый берег Москва-реки.

Польские роты начали преследование и также переправились на левый берег.

В этот момент Кузьма Минин снова обратился к казакам с просьбой помочь в

отражении атаки. Казаки ринулись в бой и опрокинули боевые порядки

наступавших поляков. Пока шло это сражение, Минин сам вместе с отборной

дворян­ской дружиной переправился на другой берег Москва-реки и ударил в тыл

польским войскам. В стане Ходкевича поднялась паника. Бросив весь обоз,

артиллерию и провиант, гетман спешно отступил из русской столицы. В

значительной степени это предрешило судьбу польского гарнизо­на в Кремле. 26

октября 1612 г., убедившись в своей обречённости, он капитулировал.

Земская рать со стороны Арбата торжественным маршем, с развёрнутыми

знаменами, под шум ликующей толпы горожан проследовала на Крас­ную площадь.

Там она соединилась с участво­вавшими в освобождении столицы отрядами князя

Трубецкого. Войска сошлись возле Лобного места и через Спасские ворота вошли

в Кремль. Москвичи праздновали победу.

А в 1613 г. на заседаниях Земского собора (одного из самых известных в

истории России) был избран на царство представитель новой ди­настии — Михаил

Романов. Таким образом окон­чание Смутного времени было закреплено в России

юридически.

Смута была испытанием Москов­ского государства на жизнестойкость. Подточенное

внутренними конфликта­ми, расшатанное натиском интервентов, оно чуть было не

рухнуло, чуть было не распалось... Однако в этот критический момент русскому

народу хватило сил и мудрости «собрать землю», вывести её из состояния

всеобщей войны и хаоса, отстоять свою независимость и государственность. В

ре­зультате войны Московское государство было унижено, ограблено, потеряло

многие свои тер­ритории, в том числе Смоленск, но оно выстояло и показало тем

самым свою небывалую, колос­сальную внутреннюю прочность. И это явилось

главным залогом его блестящего будущего.