Реферат: Несчастный адмирал

Однако Сандино благополучно разгромил посреди ночи лагерь “маринерз” на реке

Коко, не оставив на месте боя ни одного убитого партизана. Американцам не

пришло в голову, что Сандино приказал своим людям перед боем раздеться догола

и выкупаться в реке. Света звезд и вспышек выстрелов вполне хватило для того,

чтобы голые блестящие партизаны уверенно различали друг друга в бою. Так, без

потерь, небольшой отряд голых сандинистов, вооруженных одними мачете и

пистолетами, полностью уничтожил втрое превосходящее их по численности

подразделение морских пехотинцев, захватил ружья, патроны, пулеметы, гранаты

и карту с планом антипартизанских операций.

Вскоре в армию Сандино стали приходить не только никарагуанцы, но и другие

латиноамериканцы. Чем шире распространялась слава Сандино – тем больше

находилось в Латинской Америке людей, которые приходили к мысли, что

погибнуть в горах чужой страны, сражаясь с “гринго” за ее свободу, куда

достойнее, чем прозябать у себя на родине. Многие из таких людей скоро

выбились в командиры в армии Сандино.

Колумбиец Рубен Ардилья Гомес вместо того, чтобы поступить у себя дома в

Боготе в университет, уехал в 18 лет в Никарагуа – к Сандино. Самое

интересное, что он ни от кого своих планов дома не скрывал. Мать Рубена,

прощаясь с сыном, обливалась слезами, но затею благословила: “Поезжай.

Отомсти “гринго” за нас”. “За нас” – это значило: за колумбийцев. “Гринго” к

тому времени устроили целых семь интервенций в Колумбию и даже организовали

сепаратистский мятеж на севере страны, оттяпав от Колумбии департамент Панама

– Колумбия не давала разрешения на аренду земли под канал, а карманное

государство Панама было сразу на все согласно. У сандинистов Рубен Ардилья

дослужился до лейтенанта и стал адьютантом Сандино.

Из Доминиканской Республики приехал негр Грегорио Урбано Хильберт. К тому

времени он уже был знаменит на родине: в 1917 году Грегорио организовал

сопротивление высадке американской морской пехоты в порту Сан-Педро-де-

Мекорис недалеко от столицы. После оккупации острова янки Хильберт ушел в

горы, но был в конце концов арестован и приговорен к смерти. Президент США

Вудро Вильсон заменил смертный приговор пожизненным заключением. Имя

Хильберта стало символом сопротивления оккупации, по всей Доминиканской

Республике развернулось движение за его освобождение. Кончилось тем, что

американцы плюнули – и в октябре 1922 года выпустили Грегорио на свободу. Он

вынужден был уехать с родного острова на Кубу – и вернулся домой только после

эвакуации американских войск, в 1926 году. Хильберт начинает издавать

оппозиционную газету – и вскоре попадает за это в тюрьму. Правительству

Орасио Васкеса, большого друга США, вообще не нравился этот оппозиционер

Хильберт. А Хильберту не нравилось правительство Васкеса, занимавшееся

преимущественно разворовыванием национальной казны. Завершилось

противостояние тем, что однажды Хильберт предпринял вооруженную попытку

освободить из тюрьмы своего друга Хулио Арсено, также известного

оппозиционера. Попытка не удалась, в перестрелке с солдатами Хильберт был

ранен. Он ушел в подполье, отлеживался, лечил раны. За это время до

Доминиканской Республики дошли сведения о партизанской борьбе в Никарагуа.

Выздоровев, Грегорио Урбано Хильберт отправился к Сандино. В повстанческой

армии он дослужился до капитана, стал одним из ближайших помощников Сандино.

Из Гватемалы к Сандино пробрался Мануэль Мариа Хирон Руано. Это был

высокообразованный и талантливый человек. Американский корреспондент Карлтон

Билс, побывавший в лагере сандинистов, писал потом с удивлением: “Хирон

разбирается в литературе, искусстве и международных отношениях куда лучше,

чем командующий вооруженными силами США в Никарагуа генерал Феланд”. Очень

быстро Хирон достужился в повстанческой армии до генерала и возглавил Главный

штаб армии Сандино. Смерть Хирона была трагической случайностью: он заразился

в джунглях амебиазом. Измученного амебными дизентерией и гепатитом генерала

партизаны решили переправить в Гондурас – для лечения. На границе Хирон был

схвачен американскими солдатами и расстрелян.

Из Гондураса пришел к Сандино индеец Хуан Пабло Умансор. Высокий, худой,

молчаливый человек с грустными глазами, он умел передвигаться совершенно

бесшумно и незаметно появляться и исчезать – в том числе и в тылу врага. О

нечеловеческой смелости Умансора среди партизан ходили легенды. Этот индеец

тоже станет генералом армии Сандино – и погибнет вместе со своим командиром.

А вот не менее интересный случай – Густаво Мачадо из Венесуэлы. Родился в

очень богатой семье, получил прекрасное образование в Сорбонне. Еще до

Сорбонны Густаво прославился как лидер и организатор студентов, гимназистов и

школьников. Власти заметили и оценили таланты Густаво: 15-летнего паренька

посадили в тюрьму и выпустили только через год. Тюрьма малолетнего Густаво не

исправила – и спустя 4 года он примет активное участие в вооруженном

восстании против диктатора Хуана Висенте Гомеса, американского ставленика.

Восстание будет подавлено, Мачадо эмигрирует в Европу (вот так и попадают в

Сорбонну!), потом приедет на Кубу, вступит там в подполье в компартию. К

Сандино он приедет продолжать свою давнюю войну с “гринго” – не получилось в

1919-м в Венесуэле, получится в Никарагуа. Мачадо ждет большое будущее: на

родине он побывает и парламентарием, и политзаключенным, а в 1958-м даже

возглавит Компартию Венесуэлы.

Еще один пример – сальвадорец Хосе Аугусто Фарабундо Марти. Выходец из

богатой помещичьей семьи, получил юридическое образование в Университете Сан-

Сальвадора. Лидер студенческого движения. Полученную по наследству землю

раздал бесплатно батракам и арендаторам. Еще в университете Аугусто стал

марксистом – и потом, когда он в повстанческой армии дорастет до должности

личного секретаря Сандино, Фарабундо Марти попытается “совратить” в марксизм

и Сандино. Споры у них были долгими и отчаянными. Судя по всему, многие из

разговоров с Фарабундо Марти у Сандино в голове застряло. Но от принципа

беспартийности своего движения Сандино отказаться не захотел. Не захотел он

отказаться и от идеи “правительства национального примирения” после изгнания

из Никарагуа янки. Кончилось все тем, что генерал и секретарь поссорились.

“Из-за своей политической близорукости ты погубишь и себя, и свою революцию!”

– с горечью выкрикнул один Аугусто другому – и уехал к себе в Сальвадор.

В Сальвадоре Фарабундо Марти ни мало ни много создал Коммунистическую партию

– и партия как-то сразу и успешно пошла в гору. Даже на президентских выборах

в 1931 году победил поддерживавшийся коммунистами кандидат Артуро Араухо. Но

в декабре 1931 года в стране произошел переворот и к власти пришел диктатор

Эрнандес Мартинес, поклонник Гитлера и Муссолини. Фарабундо Марти арестовали.

Он объявил голодовку, голодал 21 день – и все эти дни диктатуре приходилось

разгонять в столице массовые демонстрации в его защиту. Наконец, диктатор

Мартинес не выдержал – и освободил Фарабундо Марти из тюрьмы. Но тут же

выслал из страны. А уже в январе 1932 года в Сальвадоре началось восстание

против диктатуры, подготовленное коммунистами – и Фарабундо Марти нелегально

вернулся на родину. Это было первое в Латинской Америке коммунистическое

восстание. Повстанцы подошли к столице – и тогда диктатор Мартинес обратился

за военной поддержкой к США, Канаде и Великобритании. Те откликнулись – и

восстание было потоплено в крови. 20 тысяч человек было расстреляно. Среди

них – и Фарабундо Марти. Но когда в конце 70-х в Сальвадоре началась

партизанская война, крупнейшая организация герильерос взяла себе название

Народные силы освобождения имени Фарабундо Марти. А когда в 1980-м все

партизанские армии Сальвадора объединились, они приняли название Фронт

национального освобождения имени Фарабундо Марти...

Вообще, армия Сандино состояла, конечно, из людей неординарных. Ординарные в

такую самоубийственную затею лезть боялись.

Армию Сандино называли иногда “армией детей”. У Сандино было очень много

бойцов-подростков. Взрослые усталые крестьяне сплошь и рядом хоть и

сочувствовали Сандино, но воевать не стремились – семью надо кормить, да и

вообще “плетью обуха не перешибешь”. А 12–14-летние мальчишки семьями еще не

обзавелись, да и насчет плети и обуха они не были так уверены.

Первым таким бойцом был индейский мальчуган всего лишь 9 лет от роду.

Несколько недель по тропам, видным только индейцам, шел он сквозь джунгли в

лагерь Сандино. Принес продукты партизанам и потребовал ружье и пули, “чтобы

убивать бандитов”. Сандино называл его “чико-омбре” (мальчик-мужчина). Этот

Чико-омбре участвовал в 36 боях, выучился у партизан грамоте, стал всеобщим

любимцем.

Таких “чико-омбре” было много. Лучшим снайпером у сандинистов был 12-летний

Хосе Кастильо. Сначала он был разведчиком, но в бою у Тельпанека был ранен в

ногу и охромел. Тогда Хосе стал снайпером.

Подростки приходили даже из-за границы. Прославившийся храбростью “чико-

омбре” Хуан Альберто Родригес пробрался к Сандино из Гондураса. Ему тогда

было 12 лет. Сандино пытался отправить мальчишку домой, но ничего не вышло.

Тот сам раздобыл себе оружие, убив морского пехотинца – и доказал таким

образом свое право быть партизаном.

Еще армию Сандино звали “армией поэтов”. Любимым занятием сандинистов было

соревнование в чтении стихов Рубена Дарио. Дарио – это гений, гордость

маленькой Никарагуа. Рубен Дарио был великий новатор, в начале ХХ века он

изменил лицо не только никарагуанской, не только латиноамериканской, но

вообще всей испаноязычной поэзии. Пабло Неруда писал: “Без Дарио

латиноамериканцы вообще не умели бы говорить”.

Сандино любил стихи Дарио до безумия – и считал, что должен всех ознакомить с

ними. Когда герильерос занимали селение или город, обязательным элементом

пропаганды было чтение стихов Рубена Дарио.

Особенно любили сандинисты, понятно, те стихи Дарио, которые были официально

запрещены, – за “подрывную направленность”. Например, “Рузвельту”:

США, вот в грядущем

захватчик прямой

простодушной Америки нашей, туземной по крови...

Ты прогресс выдаешь за болезнь вроде тифа,

нашу жизнь за пожар выдаешь,

уверяешь, что, пули свои рассылая,

ты готовишь грядущее.

Ложь!

Можно представить себе, с каким злорадным удовольствием декламировали

сандинисты финальные строки этого стихотворения:

Берегись Испанской Америки нашей – недаром на воле

бродит множество львят, порожденных Испании львом.

Надо было бы, Рузвельт, по милости господа бога,

звероловом быть лучшим тебе, да и лучшим стрелком,

чтобы нас удержать в ваших лапах железных.

Правда, вам все подвластно, но все же неподвластен вам бог!

У сандинистов были “лучшие чтецы” такого-то стихотворения и “лучшие чтецы”

такого-то. Выходил один – и читал стихотворение Дарио, посвященное Хуану

Рамону Хименесу с такими вот горькими строками:

Иль нас отдадут свирепым варварам в мученье?

Заставят нас – миллионы – учить английскую речь?

Иль будем платить слезами за жалкое наше терпенье?

Иль нету рыцарей храбрых, чтоб нашу честь сберечь?

Потом выходил другой партизан – и читал пламенное стихотворение “Лев”:

Народ разбил свои оковы вековые;

всесильный, как поток, и мощный, как титан.

Бастилию он сжег; пожары роковые

поет труба; сигнал к спасенью мира дан.

Рыча и прядая, спускается с высот

лев – Революция, как ветер очищенья,

и щерит пасть свою и гривою трясет.

Впрочем, сам Сандино больше всего любил декламировать “Литанию Господу нашему

Дон-Кихоту”:

Царь славных идальго, печальных властитель,

исполненный мощи сновидец-воитель,

увенчанный шлемом мечты золотым;

на свете никем еще не побежденный,

фантазии светлым щитом охраненный.

Ты сердцем – копьем необорным – храним.

Похоже, Сандино чувствовал какое-то внутреннее родство между собой и Дон-

Кихотом. Это замечали и другие. Американец Леджен Камминс, когда захочет

уязвить в своей книге об интервенции США в Никарагуа лидера сандинистов,

назовет его “Дон-Кихотом на осле”. А спустя 40 лет тот же образ – образ Дон-

Кихота – придет на ум Че Геваре, когда он, оправляясь в свою последнюю

герилью в Боливию, напишет в прощальном письме: “Мои ноги уже чувствуют бока

Росинанта...”

Не сумев разгромить и тем более “поймать” Сандино, оккупанты стали делать

одну ошибку за другой. Отчаявшийся посланник США в Манагуа Эберхард даже

предложил Вашингтону официально объявить сандинистам войну – после этого

можно было ввести в Никарагуа хоть 100, хоть 200 тысяч солдат. Госдепартамент

обдумал это предложение и ответил: объявлять Сандино войну нельзя, потому что

это означает признание сандинистов воюющей стороной, а не “бандитами”.

Американцы перешли к тактике “выжженной земли” в партизанских районах. По

малейшему подозрению в сочувствии к Сандино людей расстреливали. В северных

районах крестьянам отрубали руки – чтобы они не могли держать оружие. Только

за первый год боев американцы полностью сожгли и разрушили 70 сел.

Измотанные в боях, постоянно терпящие поражение, в атмосфере всеобщей

ненависти “маринерз” постепенно теряли человеческий облик, превращались в

садистов. В 1933 году тогдашний президент Никарагуа Сакаса передаст США

длинный список задокументированных военных преступлений американских солдат –

с просьбой “хоть кого-то наказать”, чтобы успокоить общественное мнение в

Никарагуа. Американцы никого, естественно, не наказали.

В списке Сакасы были такие, например, имена и факты:

Лейтенант морской пехоты Мак-Дональд. Сжег заживо в Сан-Рафаэле-дель-Норте

вместе с домом семью из 8 человек, в том числе 6 детей;

Лейтенант Стюарт. Расстрелял из пулемета в Ла Конкордии 23-летнего Эдуардо

Сентено; у живого еще Сентено отрезал уши и привязал к хвосту своей лошади –

как трофей;

Лейтенант Ли. У крестьянина Сантоса Лопеса отобрал пятимесячного ребенка,

побросил младенца в воздух и “поймал” на штык. У крестьянки Мануэлы Гарсия

отнял двухмесячную девочку и, схватив за ножки, разорвал пополам;

Рядовой Фелипон. В Сан-Рафаэле-дель-Норте утопил годовалого мальчика только

за то, что того звали Аугусто, как Сандино. В селении Ла Пинтада ножом

вспорол грудь 12-летнему подростку, вырвал у него сердце – и бросил собакам;

Рядовой Мартин. Застрелил в Манагуа пятилетнего ребенка – просто так, для

развлечения. (Впрочем, рядовой Мартин недолго прожил после этого. Сосед

убитого мальчика, 12-летний Дуино, выследил Мартина и однажды в ресторане, на

глазах у всех, убил ударом в грудь заточкой. Весь ресторан сделал вид, что

ничего не произошло и никто ничего не видел. Дуино ушел в горы, к

сандинистам.)

В результате армия Сандино выросла до 2 тысяч человек и до конца боев,

несмотря на потери, численность ее не снижалась. Партизан было бы еще больше

– их ограничивала нехватка оружия и боеприпасов.

Американцы объявили за голову Сандино награду в 100 тысяч долларов.

Предателей среди партизан не нашлось.

“Маринерз” и “национальная гвардия” обычно не брали пленных. Но вскоре от

простого расстрела они перешли к изощренным вариантам казни. Например, “корте

де кумбо” – пленного привязывали к дереву и затем сильным ударом мачете

сносили верхушку черепа; “корте де чалеко” – пленному отрубали обе руки,

вспарывали живот, а затем отрубали голову; “корте де блумер” – пленному

отрубали руки и ноги и оставляли умирать от потери крови.

Сначала Сандино отпускал пленных (не таскать же их за собой!), но, узнав о

зверских казнях своих товарищей, приказал пленных расстреливать. Он

провозгласил также своим врагом все американские компании и их служащих.

Потери американцев резко возросли. Среди них началась паника.

Никогда раньше в Никарагуа американские компании не трогали. Венесуэльский

генерал Рафаэль де Ногалес, наблюдавший как-то войну между либералами и

консерваторами в Никарагуа, обратил внимание, как тщательно воюющие стороны

старались не навредить своими действиями американской “Куямель фрут компани”.

Баржи с бананами “Куямель фрут” спокойно пересекали линию фронта, рабочих с

плантаций “Куямель” ни одна из сторон не призывала в армию...

Сандино эту традицию нарушил. В городе Кабо-Грасиас-а-Дьос он разрушил, сжег

и взорвал все имущество американских фирм, а заодно и частные владения

американцев. 17 высокопоставленных служащих “Юнайтед фрут” и “Стимшип

компани” были расстреляны. Сандино полностью разгромил рудники и

лесозаготовки американских компаний “Фрайберг мэхогани”, “Менгал компани”,

“Брэгменс блафф ламбер компани”, “Отис мануфекчуринг” и других. Американцы

побежали из Никарагуа. Командование было вынуждено оттянуть часть “маринерз”

из зоны боев в глубь страны – для охраны американской собственности.

Но это не помогло. В начале октября 1932 года колонна сандинистов под

командованием генерала Умансора развернула наступление на Манагуа и захватила

город Сан-Франсиско-дель-Каринсеро в трех часах пути от столицы. В Сан-

Франсиско, на берегу озера Манагуа, многие американцы (в том числе и офицеры

морской пехоты) скупили дома и участки – и превратили город в курорт. Теперь

они всего этого лишились.

США явно проигрывали необъявленную войну.

А тут еще стали нарастать внешнеполитические проблемы. О Сандино с восторгом

писали в европейских газетах. Анри Барбюс назвал его “генералом свободных

людей”, Ромен Роллан – “героем”. Во всей Латинской Америке прославляли

Сандино. Когда в 1928 году новоизбранный президент США Гувер совершал поездку

по странам Латинской Америки, его везде встречали многочисленные демонстрации

солидарности с сандинистами, а в Аргентине на Гувера даже было совершено

покушение.

В самих США все больше людей протестовало против войны в Никарагуа.

Всеамериканская антиимпериалистическая лига пикетировала Белый дом, требуя

вывести из Никарагуа войска. Правительство посадило в тюрьму 107 членов Лиги,

но протесты не прекращались. Возник даже “Чрезвычайный комитет по обсуждению

политики США в Никарагуа”.

В крупнейших газетах и журналах обозреватели язвительно спрашивали

правительство: а что это мы делаем в Никрагуа? Известный политический

обозреватель Хейвуд Браун прославился статьей, в которой издевательски

осведомлялся, почему правительство посылает войска для “защиты американской

собственности” в Никарагуа, но не посылает в Монако? – ведь в казино Монако

американцы теряют гораздо больше собственности. И если в Никарагуа “маринерз”

для того, чтобы ловить “бандитов”, то зачем ездить так далеко? – Чикаго

гораздо ближе.

Наконец, в Сенате США подняли вопрос, почему правительство ведет в Никарагуа

боевые действия, в то время как решение о боевых действиях за пределами США

может быть принято только Конгрессом США...

Так американцы проиграли войну.

С конца 1932 года они стали готовиться к эвакуации. В Никарагуа провели

“выборы”. Хуан Сакаса внушил американцам, что он, “старый соратник Сандино” –

единственный, кто может убедить партизан прекратить герилью. Американцы дали

добро на избрание Сакасы президентом.

2 января 1933 года американская морская пехота эвакуировалась. Сандино победил.

В конце января 1933 года было заключено перемирие между партизанами и

правительственной армией, а 3 февраля правительство и Сандино подписали

“Мирный протокол”.

“Протокол” предусматривал разоружение армии Сандино (кроме 100 человек в

районе Вивили); роспуск “национальной гвардии” как “неконституционного

формирования”; создание на пустующих землях нового департамента “Свет и

Правда”, в котором поселят на выделенных им для обработки землях партизан

Сандино, причем власть в департаменте будет принадлежать сандинистам.

Старый друг Сандино – писатель Густаво Алеман Боланьос – написал генералу из

Гватемалы, что тот не прав, что Сакасе нельзя верить и что надо продолжать

революционную войну, иначе с сандинистами найдут способ расправиться. Сандино

ответил ему: люди устали от войны, а после эвакуации американцев

патриотический настрой понизился, не видя своими глазами “гринго”, многие не

верят в то, что зависимость от США не исчезла. “Национальная гвардия” пока

еще не распущена. Новая война затянется до бесконечности.

Густаво Алеман оказался прав. Командующий “национальной гвардией” Анастасио

Сомоса Гарсия уже обо всем договорился с американцами. Сандино решено было

устранить, Сакасу – сместить как “недостаточно надежного”.

“Национальная гвардия” окружила созданные Сандино сельскохозяйственные

кооперативы в дельте реки Коко. “Гвардейцы” разместились вокруг поселка

сандинистов Вивили. “Национальная гвардия” арестовала несколько сот

сандинистов по всей стране, включая генерала Хосе Леона Диаса. 17 сандинистов

было убито. Сандино заявил, что не сдаст оружие “национальной гвардии”,

поскольку она – незаконное формирование, и еще раз потребовал ее роспуска, а

заодно – освобождения всех арестованных сандинистов. Президент Сакаса

пригласил Сандино в Манагуа для переговоров.

Пока Сандино вел переговоры с Сакасой, Сомоса вел переговоры с посланником

США Артуром Лейном. Прямо из представительства США Сомоса отправился в

казармы и, взяв своих людей, поехал к президентскому дворцу. Там “гвардейцы”

устроили засаду и стали ждать машину с Сандино.

Как только автомобиль появился, его остановили, Сандино со спутниками

высадили и тут же расстреляли. Вместе с Сандино погибли его брат Сократес,

генерал Умансор и генерал Франсиско Эстрада – племянник того самого Хуана

Эстрады, который поднял в 1909 году мятеж против президента Селайи. Франсиско

Эстрада пришел к Сандино, как он сам говорил, “чтобы смыть своей кровью

клеймо позора с нашей фамилии”...

Это произошло 21 февраля 1934 года.

Вслед за убийством Сандино “национальная гвардия” атаковала поселки

сандинистов. В Вивили были расстреляны все: мужчины, женщины, дети – по

официальным данным, 300 человек, а на самом деле, конечно – много больше.

Всего за несколько дней было устроено 39 массовых побоищ...

Сомоса стал фактически диктатором Никарагуа – при живом президенте Сакасе (а

что тот мог поделать? – у Сомосы в руках была сила – “национальная гвардия”,

за Сомосой стояли США). В 1936 году Сомоса поднял мятеж. Сакаса ушел в

отставку. Сомоса стал президентом. Началась долгая “эра Сомосы”.

4. Сомосизм

Анастасио Сомоса Гарсия происходил из очень интересной семьи. Прадед

Анастасио Сомосы – Анастасио Бернабе Сомоса был уголовником – вором, убийцей

и бандитом. Начал он с карманных краж, кончил налетами на дома и грабежом на

большой дороге. Кликуха у Бернабе Сомосы была “Анастасио Семь Платочков”.

Кличка намекала сразу и на то, что Бернабе Сомоса во время налетов закрывал

себе лицо платком, и на известную латиноамериканскую детскую сказку, в

которой говорится, что и полудюжины платков не хватит, чтобы стереть с рук

следы крови.

В 1849 году Анастасио Бернабе Сомоса попался и его повесили на фонарном

столбе. Три дня труп прадедушки болтался на столбе, пока, наконец, не начал

вонять (тропики!) и родственникам не разрешили его снять.

Сыновья Анастасио – Луис и Анастасио – были ворами и карточными шулерами. В

каком-то очень юном возрасте оба братца заразились сифилисом, болезнь быстро

прогрессировала, перешла в сифилис головного мозга – и однажды эти два

полупомешанных мазурика что-то не поделили и укокошили друг друга: Анастасио

выстрелил в Луиса сразу из двух пистолетов, а Луис порезал Анастасио насмерть

ножом.

Папаша нашего героя – тоже Анастасио (имя передавалось по наследству) – на

почве врожденного сифилиса был умственно неполноценным и кончил свои дни в

богадельне.

Анастасио Сомоса Гарсия – славный потомок этой семейки дегенератов – начал

свой трудовой путь с поездки в США, в Филадельфию, где он занялся подделкой

долларов. Художником Анастасио оказался никудышним – и загремел в

филадельфийскую тюрьму. Поскольку ему было лишь 17 лет, американская Фемида

ограничилась двухмесячным заключением с последующей высылкой на родину. По

дороге Анастасио обокрал какую-то бабушку (как ее звали, не знал и сам

Анастасио, позже, вспоминая спьяну об этом “подвиге молодости”, он так и

говорил: “бабушка”) и вернулся в Никарагуа с карманами, полными денег.

Деньгами Анастасио сразу же стал сорить и моментально получил славу игрока,

распутника и счастливчика, сказочно разбогатевшего в США.

Но Анастасио-то знал, что он нигде не разбогател, и лихорадочно присматривал

себе невесту из богатого аристократического семейства. Наконец, ему удалось

задурить голову Сальвадоре Дебайле – девице из старинного и влиятельного

рода.

После женитьбы в 1919 году Анастасио быстро прокутил приданое жены и вновь

занялся подделкой денег. Но вновь попался. От тюрьмы его спасло только

вмешательство высокопоставленных родственников жены.

Некоторое время Анастасио занимался преимущественно бейсболом и футболом.

Подружившись на бейсбольном поле с янки, он устроился в Фонд Рокфеллера.

Использовав свои связи в Фонде, с одной стороны, и родственников жены – с

другой, в 1926 году Анастасио Сомоса получил синекуру: пост “политического

начальника” города Леон.

В 1927 году Анастасио внезапно стал генералом. Это – настоящий анекдот. В

городке Сан-Маркос либералы (к которым традиционно принадлежали Дебайле –

родственники жены) подняли восстание. В рядах восставших оказался и Сомоса –

поддержал родню. Правда, небескорыстно – его назначили “командующим южным

флангом” и положили оклад в 700 кордоб. Правительственные войска окружили

восставших на высоте близ города Хинотега. После первых же выстрелов Сомоса

пустился бежать. Бежал он быстро и долго и остановился уже около столицы. А

остановившись, тут же сдался правительственным войскам. При этом, понятно,

отчитался по полной форме: так, мол, и так, я, Анастасио Сомоса Гарсия,

политический начальник города Леон, командующий южным флангом повстанцев,

перехожу на сторону законного правительства. На радостях Сомосе сразу же

присвоили генерала. (Везет же некоторым! У нас вот Дима Якубовский так

генерала и не получил!)

Вскоре “генерал” Сомоса познакомился с генералом Монкадой. Монкаде нужен был

переводчик для общения с янки. Сомоса напросился на эту роль. Язык он

действительно знал, хотя знание это было специфическим. Известный

американский журналист Уильям Крем, хорошо знавший Сомосу, писал так: “По-

английски Сомоса говорит бегло, но с фантастическим количеством ошибок и на

том особом жаргоне, каким пользуются гангстеры американо-итальянского

происхождения”.

Скоро Сомоса вырос из переводчика в секретаря генерала Монкады.

Пока в Никарагуа действовали “маринерз”, “национальная гвардия”

использовалась в качестве вспомогательной силы. Она не только была

сформирована и обучена американцами, но и возглавлялась янки, а все

офицерские должности в ней занимали “гринго”. Но перед уходом из Никарагуа

американцы стали заменять офицеров из США надежными и проверенными

никарагуанцами. И тут судьба еще раз улыбнулась Сомосе. “Гринго” решили

сделать его командующим “национальной гвардией”. Сомоса внезапно оказался во

главе самой крупной в Никарагуа военной силы.

С 1936 года, когда диктатор Сомоса стал де-юре президентом страны, он

принялся перекраивать жизнь в Никарагуа на свой лад.

В стране еще оставалось много недовольных. Их ждали аресты и расстрелы.

Сомоса выделил в центре Манагуа, на холме Тискапа, “закрытый район”,

отрезанный от остального города широким красивым бульваром. Этот бульвар

охраняли как военный объект – проникнуть внутрь через бесчисленные патрули

можно было только по спецпропускам.

Внутри бульвара, на холме Тискапа расположились президентский дворец, главное

полицейское управление, военная академия с казармами, центральное управление

и казармы “национальной гвардии”. Позже там были построены подземная тюрьма и

подземная штаб-квартира Сомосы, именовавшаяся в народе “бункером”.

А пока Сомоса переделал в тюрьму восточное крыло президентского дворца. Все

камеры в этой тюрьме были сделаны в форме гроба, поставленного на попа: в

этих склепах без воздуха и света можно было только стоять. По ночам с холма

доносились крики пытаемых. По столице ходили слухи, что Анастасио Сомоса –

садист, лично истязающий и убивающий арестованных. Иностранные дипломаты

добросовестно передавали эти слухи своим правительствам в специальных

донесениях.

Скоро с холма стали доноситься и крики диких зверей: Сомоса разместил в

восточном крыле вдобавок к тюрьме личный зверинец. В зверинец он подобрал

исключительно хищников – и кормил их мясом своих жертв. Львов для зверинца

Сомоса закупил в Южной Африке, тигров – в Индии, гиен – в Эритрее, горных

волков – в Чили. Для крокодилов и анаконды во дворце вырыли специальные

бассейны.

В Никарагуа стали бесследно пропадать люди – и даже иностранцы. Жесточайшая

цензура окончательно задушила и без того не ахти какую культуру. За хранение

“не тех” стихотворений Рубена Дарио могли расстрелять или скормить обитателям

президентского зверинца. Одновременно существовала правительственная “Премия

Рубена Дарио”, присуждавшаяся лучшему национальному поэту. Но почему-то из

года в год эту премию получали только те, кто сочинял стихи, прославлявшие

лично Сомосу.

Вообще, культуру генерал Анастасио Сомоса терпел только такую, какая была

доступна и понятна его уголовному уму. Хуже всего пришлось художникам. Сомоса,

со времен своей фальшивомонетной юности, проникся глубоким уважением к людям,

способным похоже нарисовать то, что они видят. Даже Гитлера Сомоса

особенно зауважал, когда увидел в каком-то журнале акварель фюрера – вполне

реалистическую. На этой почве все модернисты и абстракционисты преследовались.

А уж когда Сомоса узнал, что кубист Пикассо – коммунист... Так Никарагуа

осталась без художников.

Однажды кто-то из родственников жены сказал Сомосе, что танго первоначально

было “танцем пролетариев Буэнос-Айреса”. Сомоса тут же запретил исполнение

танго по всей стране. Граждане обязаны были сдать все грампластинки с танго –

при этом каждого сдававшего штрафовали на 10 кордоб и записывали в список

“неустойчивых к коммунистической пропаганде”, после чего разбивали пластинку

о голову ее владельца. Нескольких сильно пожилых бабушек, между прочим, таким

образом убили. Владельца кинотеатра в Манагуа, опрометчиво показавшего фильм,

где танцевали танго, Сомоса приговорил к пожизненному заключению с

конфискацией кинотеатра в свою пользу.

Лет через пять Сомоса, впрочем, танго разрешил: кто-то из американских

дипломатов объяснил диктатору, что “пролетарий” – это совсем не то же самое,

что “коммунист”...

Сомосе вообще всюду мерещились “коммунисты” – и он с ними боролся. Поэзия

сюрреализма была запрещена потому, что она – “коммунистическая”. Кожаные

куртки авиаторов были запрещены потому, что они – “коммунистические”.

Закупленный в США паровоз марки “Ред Стар Лайн” Сомоса запретил выгружать в

порту из-за “коммунистического” названия. Тюрьмы были битком набиты

“коммунистами”. И это при том, что в Никарагуа не было никаких коммунистов

вплоть до 1944 года...

Зато Сомоса любил фашистов. Еще в 1935 году он создал фашистскую организацию

“Голубые рубашки”, а став президентом, благословил создание в Никарагуа

филиала франкистской партии. С Франко Сомоса вообще тесно сотрудничал – и

республиканские власти в Мадриде даже были вынуждены выслать никарагуанских

дипломатов из страны. Генеральный консул Никарагуа в Барселоне был арестован

за помощь франкистам. Еще Сомосе полюбилась муссолиниевская идея

“корпоративного государства” – и по указанию президента никарагуанская газета

“Коррео” всю вторую половину 30-х занималась пропагандой фашистского

“корпоративного государства”.

Дома у Сомосы висел большой портрет, на котором методом фотомонтажа был

изображен Гитлер в обнимку с Анастасио Сомосой. Когда США вступили во Вторую

мировую войну, американские дипломаты намекнули Сомосе, что портрет надо

снять. Сомоса подчинился – снял портрет со стены гостиной... и перевесил в

спальню! В 40-м году вообще выяснилось, что Сомоса предоставил территорию

своей страны в качестве базы для уругвайских фашистов, готовивших на деньги

Гитлера путч...

Когда президент США Франклин Рузвельт решил намекнуть Сомосе, что жизнь в

Никарагуа уж слишком недемократична, Сомоса ответил: “Демократия в моей стране

– это дитя, а разве можно давать младенцу всё, что он попросит? Я даю свободу –

но в умеренных дозах. Попробуйте дать младенцу горячего пирога с мясом и перцем

– и вы его убьете”. Именно тогда Рузвельт и сказал свою знаменитую фразу:

“Сомоса, конечно, сукин сын, но это – наш сукин сын!”.

Вообще говоря, в Никарагуа в 1936 году действовала конституция, запрещавшая

высокопоставленным военным занимать президентский пост. Но Сомоса конституцию

переписал. Потом ее пришлось переписывать еще два раза – Сомоса то продлевать

срок президентства, то отменял статью, запрещавшую повторное избрание

президентом одного и того же лица...

При Сомосе в конституции было закреплено положение, что в Никарагуа могут

действовать только консервативная и либеральная партии. Себя Сомоса считал

“либералом”. А консерваторы считались “оппозицией”. Но “оппозиция” эта была

тихой, беззубой, запуганной. Формально заседал парламент, проводились выборы.

На самом деле все решал один Сомоса. Но среди консерваторов были богатейшие

люди страны. Чтобы они помнили, кто в доме хозяин, Сомоса иногда их пугал:

выпускал из тюрем пару сотен уголовников – и отправлял их в парламент:

побуянить. А однажды, в 1944 году, когда в Манагуа начались массовые

демонстрации женщин, требовавших освобождения своих мужей, братьев, отцов и

сыновей – политзаключенных (Сомоса тогда немножечко “ослабил гайки”: шел 44-й

год, Никарагуа формально находилась в состоянии войны с Германией, США и СССР

были союзниками), Сомоса прибег к такому интересному приему: свез со всей

страны проституток – и послал их разгонять женскую демонстрацию...

Иногда Сомоса устраивал своеобразные развлечения. Например, в 1947 году он

организовал “президентские выборы” и сделал “президентом” 70-летнего тяжело

больного, умирающего Леонардо Аргуэльо – человека, которому Сомоса перекрыл

дорогу к президентской власти, устроив в 36-м мятеж. Видимо, Сомосой

руководил его патологически развитый садомазохистский комплекс.

К изумлению Сомосы, Аргуэльо не захотел быть умирающей марионеткой,

прикрытием для диктатуры. Он вник в государственные дела, поразился

чудовищным коррупции и беззаконию и сместил с ряда выгодных должностей

нескольких родственников Сомосы – тех, чье назначение было неправильно

оформлено и кто уж совсем беззастенчиво воровал казенные деньги. Сомоса тут

же окружил танками президентский дворец и сместил строптивого старика.

Аргуэльо пробыл “президентом” всего 25 дней.

Укрывшийся в посольстве Мексики Аргуэльо был объявлен “умалишенным”. Вскоре

Сомосы выпустил его умирать – в Мексику. А сам назначил нового “президента” –

Бенхамино Лакайо, собственного дядю. Потом созвал Учредительную ассамблею – и

Никарагуа получила нового “президента”, Виктора Мануэля Романа-и-Рейеса. Этот

последний сочетал в себе достоинства предыдущих двух: как Аргуэльо, он дышал

на ладан (Рейесу было 80 лет), и как Лакайо, был родным дядей Сомосы. На сей

раз эксперимент Сомосы блестяще удался – Рейес вскоре умер. Довольный

результатом, Сомоса вновь “избрал” в президенты самого себя.\

Иногда Сомоса играл в войну. Например, в 1948 году, когда в соседней Коста-

Рике вспыхнула гражданская война между сторонниками законного, но

антиамериканского правительства и сторонниками ставленника США Хосе Фигереса,

Сомоса послал на помощь Фигересу свою “национальную гвардию”. Коста-Рика была

(и есть) демилитаризованной страной, то есть не имеющей регулярной армии.

Понятно, что “гвардейцы” Сомосы быстро всех, кого хотели, перевешали и

перестреляли и установили в стране такой режим, какой был нужен Вашингтону

(наглядный урок всем пацифистам!).

Анастасио Сомосу никак нельзя было назвать “любимым лидером нации”. Несмотря

на террор, в Никарагуа регулярно находились люди, достаточно смелые для

вооруженной борьбы. В 1937 году бывший генерал армии Сандино Педро

Альтамирано начал партизанскую войну в горах Чонталес. Но отряд Альтамирано

был разгромлен, тяжело больного и почти ослепшего генерала убили

“национальные гвардейцы”. В 1948 году новый партизанский очаг основал другой

генерал-сандинист Хуан Грегорио Колиндрес. Но и его постигла неудача. В 1954-

м вспыхнуло восстание крестьян Бояко, подавленное Сомосой.

В 1956 году группа молодых поэтов составила заговор. Они намеревались убить

Сомосу во время бала в его честь в Леоне, который устраивался “желтыми”

просомосовскими профсоюзами, и поднять вооруженное восстание. Основным

боевиком должен был стать молодой поэт Ригоберто Лопес Перес. Уже перед

началом бала товарищи предупреждают его: с восстанием не получается, операция

откладывается. Ригоберто отвечает: уходите, уничтожайте улики, я остаюсь –

другого случая может не быть. Он принимает яд, чтобы никого не выдать под

пытками, и, танцуя пасодобль, приближается к Сомосе. Выхватывает пистолет.

Охрана диктатора вскакивает и тоже выхватывает оружие. Прежде чем

нашпигованный пулями Ригоберто Лопес Перес упал на пол, он успел сделать

шесть выстрелов и трижды попал в цель. Уже на полу, среди криков, грохота

падающей мебели, всеобщей паники, он понял, что Сомоса жив – и выстрелил в

седьмой раз. Этот последний выстрел – в пах – оказался смертельным. На

вертолете американского ВМФ Сомосу увозят в зону Панамского канала, куда

прилетают лучшие хирурги из США, в том числе личный врач президента

Эйзенхауэра. Восемь дней они бьются за жизнь Сомосы – но безуспешно. 29

сентября 1956 года Анастасио Сомоса Гарсия умирает.

Место президента тут же занимает сын Анастасио Сомосы – Луис Сомоса Дебайле.

Новый президент сразу же назначает командующим “национальной гвардией” своего

брата – Анастасио Сомосу Дебайле.

Всех, кого братья Сомоса заподозрили к причастности к убийству, отправили под

трибунал. Среди арестованных были и два будущих лидера Сандинистской

революции – Карлос Фонсека и Томас Борхе. Но никаких данных против них нет,

кроме смутных подозрений. Обоих будущих лидеров сандинистов во время

следствия зверски избивают, особенно Борхе – его подозревают больше. Но они

молчат. Карлоса Фонсеку выпускают. Борхе в январе 1957 года предстает перед

судом трибунала. Трибунал его оправдывает.

С тех пор все как-то пойдет у братьев Сомоса наперекосяк. Уже в 1957-м

офицеры элиты “национальной гвардии” – ВВС (у “национальной гвардии” к тому

времени будет уже и ВВС) составят заговор против диктатуры. Заговор раскроют.

1 января следующего, 1958 года офицеры будут осуждены судом военного

трибунала. Но в том же году в стране возродится партизанское движение – и уже

не прекратится до тех пор, пока сандинисты не свергнут диктатуру семейства

Сомоса.

Еще Сомоса Гарсия выпустил в оборот денежные купюры с портретом своей дочери

Лилиан. Но при Луисе Сомосе с этим купюрами возникает конфуз: “неизвестные

негодяи” по всей стране начинают пририсовывать дочке тирана усы и аккуратно

писать над портретом “пута” (шлюха). Приходится купюры с портретом заменить

на другие – с пейзажем.

В 1963 году братья Луис и Анастасио поругаются – кому быть президентом. В

конце концов решат, что никому – и назначат на пост президента марионетку по

имени Рене Шик. Этот бедный Рене Шик, вынужденный подчиняться сразу двум

Сомосам, за три года постареет лет на двадцать и превратится в законченного

неврастеника. Наконец, в августе 1966 года, когда в Никарагуа распространится

панический слух, что на севере страны, в горах, появились партизаны во главе

с “самим” Че Геварой и легендарным лидером гватемальских герильерос Турсиосом

Лимой, Рене Шик получит от братьев Сомоса два взаимоисключающих приказа.

Анастасио, психически не очень здоровый, прикажет президенту Шику “объявить

войну Кастро и послать самолеты бомбить Кубу” (он не знает, что у ВВС

Никарагуа нет самолетов, способных летать так далеко), а Луис, тоже

психически не очень здоровый, прикажет послать те же самолеты бомбить

партизанские районы Никарагуа и Гватемалы одновременно (ему не приходит в

голову, что гватемальцы могут это воспринять как агрессию и начать в ответ

бомбить Никарагуа). Бедный Шик, не зная, как выполнить эти два бредовых

приказа и боясь возразить безумным братцам, умрет от разрыва сердца.

Луис и Анастасио опять начнут спорить, кто должен стать президентом. Кончится

все печально. Однажды, в январе 1967 года, в пять часов утра в спальне Луиса

Сомосы раздастся телефонный звонок. Пьяный в дым Анастасио кричит в трубку:

- Лучо! Быстро одевайся! Сейчас к тебе придет Лилиан!

- Она что, в Манагуа? – удивляется Луис Сомоса (Лилиан постоянно жила в

Вашингтоне).

- Конечно!

- А что она тут делает? – пытается спросонья собраться с мыслями Луис.

- Задницу свою спасает!

- От кого?

- Ты что, ничего не знаешь?

- А что случилось?

- В США коммунистический переворот!

Луис Сомоса замертво падает у телефона...

Похоронив брата, Анастасио Сомоса Дебайле становится в марте 1967 года

президентом. На нем династия и прекратится.

Династию Сомоса погубит, как последнего фраера, жадность. Сомосы будут

воровать, воровать, присваивать, конфисковывать, грести, грести, грести под

себя... В конце концов родственники Сомосы займут все самые прибыльные места.

Семейству Сомоса будут принадлежать: весь торговый флот Никарагуа,

единственная авиакомпания, крупнейшая газета, почти все поголовье крупного

рогатого скота, 10% всех земельных угодий, пакеты акций почти во всех

компаниях, действующих в Никарагуа (без этого нельзя было рассчитывать на

успешный бизнес в стране) – и так далее, и так далее... Семейство Сомоса

владело одной третью всего национального богатства страны! Даже когда в 1954

году Никарагуа получила от США займ на перевооружение, Сомоса Гарсия денежки

прикарманил, а оружие купил за счет казны. Незадолго до смерти “президент”

Аргуэльо (тот самый, что правил лишь 25 дней) рассказал в Мексике: купило

правительство Никарагуа в США 100 тракторов – Сомоса 98 взял лично себе.

В 1972 году в Никарагуа произошло страшное землетрясение. Эпицентр его

оказался точно в Манагуа. Практически вся столица была разрушена, десятки

тысяч человек погибли, сотни тысяч – остались без крова. Международная помощь

пошла в Никарагуа сплошным потоком. Всего товаров, медикаментов,

продовольствия, денег поступило в Никарагуа на 85 миллионов долларов.

Анастасио Сомоса-младший украл всё!

Товары, продукты и медикаменты, которые должны были раздаваться бесплатно, он

продавал (в том числе и за границу). Он захватил земельные участки, а затем

стал продавать их под застройку по баснословным ценам. Он создал 50

строительных компаний, чтобы доходы от строительства тоже шли ему в карман.

А в это время люди в его стране умирали от голода, от туберкулеза, от

брюшного тифа, от дизентерии, от малярии. На каждые 100 человек было 17

больных туберкулезом. Каждый второй ребенок не доживал до 4 лет. На всю

страну (2 с лишним миллиона жителей) было лишь 2 тысячи больничных коек.

Безработица к концу владычества Сомосы-младшего дошла до 400 тысяч человек –

это есть без работы был каждый второй взрослый трудоспособный никарагуанец.

Почти никто из тех, кто лишился в 72-м жилья из-за землетрясения, не смог

обзавестись новым. Чтобы не умереть с голоду, десятки тысяч никарагуанцев

сдавали кровь. Человеческая кровяная плазма в 70-е заняла третье место по

стоимости в экспорте Никарагуа – после хлопка и кофе. Совладельцами компании

“Пласмафересис”, занимавшейся по всей стране консервированием и экспортом

плазмы крови, был Анастасио Сомоса-младший и кубинские контрреволюционеры-

эмигранты из Майами. Про Анастасио-младшего еще в 60-е поговаривали, что он

неравнодушен к человеческой крови. Одна из двух его кличек была “Вампиро”

(вторая – “Горилла”). У Анастасио-старшего кличка была “Тачо” (по-испански –

“Дефективный”, но в Центральной Америке это – ругательство, означающее

примерно “подонок” или “ублюдок”).

5. Сандинистская революция

Все эти Чаморро и Сомосы дорого обошлись Никарагуа. С 1909 и по 1932 год

(когда кончилась оккупация) правительственными войсками и янки было

уничтожено 170 тысяч человек, с 1933 и по 1956 год (когда Ригоберто Лопес

казнил Сомосу-старшего) жертвами правительственного террора стало еще 150

тысяч, с 1956 по 1967 (при Луисе) – 90 тысяч, с 1967 по 1979 (при Сомосе-

младшем) – еще 180. Это только жертвы прямых репрессий, не считая умерших от

голода, нищеты, болезней...

Чтобы понять, какие это безумные цифры, надо вспомнить, что Никарагуа –

страна крошечная, в 1940 году все население составляло 800 тысяч, в 1960-м –

полтора миллиона, в 1975-м – 2 миллиона 400 тысяч. К концу владычества семьи

Сомоса численность населения страны упала почти на 300 тысяч человек!

Если экстраполировать масштаб расправ на Россию, это выглядело бы так: с 1909

по 1932 год в России правительство должно было бы уничтожить почти 50

миллионов человек; с 1933 по 1956 – еще 25 миллионов; с 1956 по 1967 – 12 с

лишним миллионов; с 1967 по 1979 – еще свыше 23 миллионов! Итого: 110

миллионов (а все население России сейчас – меньше 155 миллионов).

Стоит ли после этого удивляться, что сандинисты, несмотря на тяжелые потери,

всегда находили достаточное число добровольцев, чтобы сражаться с Сомосой?

Партизанская война в Никарагуа была занятием не для трусов и не для

карьеристов. Из 11 человек, основавших Сандинистский фронт национального

освобождения (СФНО), до победы революции дожил лишь один – Томас Борхе

Мартинес, но и у него “национальные гвардейцы” убили жену и дочь, а сам

Томас, раненный, был взят в плен, подвергнут пыткам и приговорен к 30 годам

заключения. Все остальные основатели СФНО погибли в 20-летней борьбе. За это

время почти полностью сменились три состава руководства СФНО – кто погиб в

бою, кто казнен, кто замучен в тюрьме...

В сентябре 1958 года сандинистский генерал Рамон Раудалес начал партизанскую

борьбу на Севере, близ границы с Гондурасом. 6 октября ему удается разгромить

силы “национальной гвардии” близ Халапы, но 18 октября генерал гибнет в бою в

местечке Яули, близ города Эль-Хикаро. Его бойцы уходят в подполье или

переходят через границу. Там, за границей, при личном участии Че Гевары

готовится в 1959 году – году победы Кубинской революции – возобновление

герильи. Сомоса тем временем, испуганный победой Кастро и началом

партизанской войны, ежедневно десятками арестовывает “подозрительных”.

Молодежь бежит в Коста-Рику и Гондурас – и приходит к будущим партизанам. В

подполье и в эмиграции Карлос Фонсека и Сильвио Майорга создают организацию

Демократическая молодежь Никарагуа – предшественника СФНО. Карлоса

арестовывают, пытают и, не добившись ничего, высылают 12 мая в Гватемалу. 30

мая диктатура вводит осадное положение по всей стране.

В июне Фонсека возвращается в Никарагуа – во главе партизанской колонны

“Ригоберто Лопес Перес”. Задача колонны – поддержать на Севере борьбу

партизанского отряда Мануэля Диаса-и-Сотело. Но 24 июня в местечке Чапарраль

на границе с Гондурасом колонна “Ригоберто Лопес Перес” подвергается

нападению сразу и “национальной гвардии” Сомосы, и гондурасской армии.

Действия обеих сил координируются американскими советниками из посольства США

в Тегусигальпе, столице Гондураса. В этом бою, помимо никарагуанцев, погибнут

два кубинских добровольца – Марсело Фернандес и Онелио Эрнандес. Карлос

Фонсека будет тяжело ранен и останется жив чудом: “гвардейцы” примут его за

мертвого.

Неудачи продолжаются: в июле гибнут командиры партизанских отрядов в

департаменте Рио-Сан-Хуан Виктор Ривас Гомес и Наполеон Убилья. В знак

протеста против расправ над пленными партизанами 23 июля выходят на улицы

студенты Леона. “Национальная гвардия” расстреливает демонстрацию. 4 студента

убито, свыше 100 ранено.

В августе попадает в плен и Мануэль Диас. Его долго пытают, но он никого не

выдает. Тогда его казнят.

К концу года партизанские действия ведутся уже в четырех районах на Севере и

на Юге. Герилью на Севере возглавляют Хулио Алонсо и кубинец Хосе Антонио

Молеон. Они чувствуют себя уверенно. На Юге дела хуже: там властями захвачены

в плен местные командиры герильи.

Тем временем Фонсека, подлечившись, привозит в Гавану из Венесуэлы большую

группу никарагуанцев-политэмигрантов. Начинается серьезная подготовка к

герилье. У Фонсеки – новые друзья: Че Гевара и Тамара Бунке (легендарная

партизанка Таня, погибшая в Боливии). Они активно помогают сандинистам.

Кубинское руководство считало своим долгом помогать всем левым партизанским

движениям в Латинской Америке. Разница была лишь в том, что одним можно было

помогать более открыто и масштабно – при советской поддержке, а другим –

менее (чтобы не раздражать СССР). Критерий был такой: поддерживает местная

компартия герилью или нет. В Никарагуа, как назло, компартия – Никарагуанская

социалистическая партия – герилью не поддерживала. Чем эта партия занималась,

вообще не очень было понятно. Конечно, она действовала в глубоком подполье –

не очень развернешься. Конечно, вела пропаганду. Но отношение у сандинистов к

НСП было более чем скептическое: в 1964 году сандинисты уличили тогдашнего 1-

го секретаря ЦК НСП в том, что он не читал “Манифест Коммунистической партии”

Маркса и Энгельса!

После победы Сандинистской революции НСП распадется на три компартии. Одна из

них поддержит сандинистов, две другие уйдут в оппозицию.

В 1960-м в Никарагуа уже действуют два партизанских фронта: Революционный

фронт “Сандино” и “Фронт Вентана”. Но мир еще практически ничего не знает о

партизанской борьбе в Никарагуа. Тогда партизаны пытаются обратить на себя

внимание международной общественности – захватить город Ороси на южной

границе Никарагуа. Бои идут с 2 по 23 февраля. Партизаны отступают и сдаются

властям Коста-Рики. Сальвадор предоставляет им политическое убежище.

25 марта сандинисты, наконец, захватывают целый город – Сан-Рафаэль-дель-

Норте – и удерживают его 4 часа.

В мае – впервые за долгие годы – происходят массовые выступления против

Сомосы в Манагуа. В июле студенты захватывают университет Леона, в сентябре

происходит всеобщая забастовка в Национальном университете в столице. 5

сентября тысячи человек выходят в Манагуа на похороны Аякса Дельгадо – одного

из лидеров Патриотической молодежи, убитого в тюрьме “Ла Авиасьон”.

К концу года становится совсем жарко. В ноябре партизаны во главе с

полковником Эриберто Рейесом, бывшим заместителем Сандино, нарушают

телефонную и телеграфную связь с городом Окоталь и совершают рейды по всему

департаменту Новая Сеговия. А 11 ноября начинаются вооруженные восстания в

городах Хинотега и Дирьямба. В стране вновь вводится осадное положение.

1961 год считается годом формального основания СФНО. Его основателями и

первыми членами стали Сантос Лопес (умер от ран в 1965-м), Сильвио Майорга

(погиб в бою в Панкасане в 1967-м), Хорхе Наварро (погиб в бою на реке Бокай

в 1963-м), Хосе Бенито Эскобар (погиб в бою в Эстели в 1978-м), Франсиско

Буитраго (погиб в бою на реке Коко в 1963-м), Ригоберто Крус (погиб в бою в

Панкасане в 1967-м), Фаустино Руис (погиб в бою на реке Коко в 1963-м),

Херман Помарес Ордоньес (умер от ран, полученных при отступлении от Хинотеги

в 1979-м, меньше чем за два месяца до победы) и Томас Борхе – единственный,

доживший до победы (в первом сандинистском правительстве он станет министром

внутренних дел). Идеологом и признанным вождем СФНО был Карлос Фонсека Амадор

(погиб в бою в Синике в 1976-м).

Карлос Фонсека выглядел как типичный “профессор кислых щей” – никто бы не

подумал, что это партизан: худенький, с острым подбородком и большим лбом, с

неровно растущими усами и бородой, с криво сидящими очками в роговой оправе,

с большими диоптриями... Однако этот человек обладал безумной храбростью и

огромным интеллектом. Он разработал идеологию Сандинистской революции и

тактику боевых действий. Как и остальные лидеры сандинистов, он не

отсиживался за границей, посылая в бой рядовых, а сам сражался за свои идеи с

оружием в руках, 20 лет год за годом рискуя жизнью.

После первого ареста и пыток в 56-м он будет еще раз арестован в 1957-м, в

1959-м – тяжело ранен в грудь в Чапаррале, где останется жив только благодаря

своей выдержке: когда “гвардеец” несколько раз ткнет его штыком, чтобы

убедиться, что Фонсека мертв, Карлос не издаст ни звука. В 1962-м он

руководит партизанскими действиями в районе реки Коко. В 64-м его

арестовывают в Манагуа. После полугодового заключения и жестоких пыток

Фонсеку высылают в Гватемалу. Он возвращается. В 1965-м его вновь

арестовывают и вновь высылают в Гватемалу. В августе 1967-го Фонсека

возглавляет отряды в горах. В 1969-м его арестовывают в Коста-Рике. В октябре

70-го он будет (вместе с Умберто Ортегой, Руфо Марином и другими

сандинистами, содержавшимися в тюрьмах Коста-Рики) обменян на коста-риканских

заложников, захваченных бойцами СФНО.

В 1975-м Фонсека возглавляет подполье в столице страны – Манагуа, а в 1976-м

уходит в горы, чтобы руководить боевыми действиями в департаменте Селайя. 7

ноября он погибнет в бою. В 1977 году Северный фронт партизан будет назван

его именем.

В промежутках между боями и тюрьмами Фонсека успевает написать кучу книг и

важнейших для сандинизма больших теоретических статей: “Идеи Сандино”,

“Краткий анализ партизанской борьбы в Никарагуа против диктатуры Сомосы”,

“Секретная хроника: Аугусто Сесар Сандино перед лицом своих палачей”, “Кто

такой сандинист?”, “Сандино – партизан-пролетарий”, “Заметки о положении в

партизанском движении”, “Из тюрьмы я обвиняю диктатуру”, “Послание СФНО

революционным студентам”, “Никарагуа, час ноль”, “Да здравствует Сандино!”,

“Новое о Дарио и Горьком”, “Обзор интервенции США в Никарагуа”, “Синтез

некоторых актуальных проблем” – и много других. Работоспособность у этого

человека была поразительная.

С 1962 года партизанское движение в Никарагуа развивается строго

централизованно и планомерно – как герилья СФНО. Власти не могут справиться с

партизанами ни на реке Бихао, ни на реке Коко. В 63-м СФНО впервые

осуществляет акт “вооруженной пропаганды”: отряд под руководством Хорхе

Наварро берет штурмом радиостанцию “Мундиаль” в Манагуа. Наварро зачитывает в

эфир заявление СФНО.

Сандинисты проводят первые операции по самофинансированию – захватывают

отделение правительственного банка (трофеи – 35 тысяч кордоб) и отделение

североамериканского банка “Америка” в Манагуа. Братья Сомоса бросают на

поиски партизан даже авиацию. Безуспешно. На экспроприированные деньги

закупается оружие, средства связи, типографское оборудование. Руководители

экса банка “Америка” – Даниэль Ортега, Селим Шибле, Эдуардо Перес, Карлос

Диас – будут позже схвачены в Гватемале и после долгих пыток выданы братьям

Сомоса. Об этом торжественно объявят по национальному радио. Но окажется, что

в глазах студентов сандинисты – не бандиты, а герои. Тысячи студентов выйдут

на улицы Манагуа, требуя освобождения арестованных.

В 1966-м сандинисты уже могут похвастаться тем, что не только им помогают

товарищи из-за рубежа, но и они возвращают долги: отряды партизан-сандинистов

под командованием Оскара Турсиоса, Хорхе Герреро и Эдмундо Переса сражаются в

Гватемале в партизанской армии Луиса Турсиоса Лимы.

В 1967-м сандинисты превращаются в лидеров студенческого движения. Диктатура

сама помогает им в этом: 22 января “национальная гвардия” расстреливает в

Манагуа из пулеметов антиправительственную демонстрацию, убив свыше 400

человек.

В ответ сандинисты распространяют герилью на город. 23 октября отряд СФНО во

главе с Даниэлем Ортегой казнит одного из руководителей “национальной

гвардии” – известного палача Гонсало Лакайо.

В 1969-м СФНО впервые демонстрирует свою силу соседним режимам, помогающим

Сомосе. Сандинисты организуют побег из Центральной тюрьмы Коста-Рики Даниэля

Ортеги и Хермана Помареса – накануне их выдачи Сомосе. Особенно удивляет

коста-риканскую полицию побег Помареса, который при аресте был тяжело ранен.

Чтобы освободить других сандинистов, арестованных в Коста-Рике, бойцы СФНО

устраивают в этой стране маленькую партизанскую войну. Когда в 70-м власти

Коста-Рики оказываются вынуждены обменять арестованных сандинистов на своих

пленных, на улицах Манагуа и Эстели начинается ликование.

В 1970-м “национальная гвардия” переходит к тактике превентивных репрессий. В

партизанских районах гвардейцы разрушают дома, жгут посевы, режут скот,

грабят и расстреливают крестьян, насилуют их жен и дочерей. Отчаявшиеся

крестьяне в мае 1971 года организуют марш на Манагуа. По всей стране в знак

солидарности с сандинистами происходят захваты церквей. Сомоса бросает против

партизан авиацию.

27 декабря 1974 года начинается новый этап герильи. В Манагуа отряд

сандинистов “Хуан Хосе Кесада” захватывает поместье бывшего министра

сельского хозяйства, миллионера Хосе Марии Кастильо Кванта с собравшимися на

прием в честь посла США гостями из “высшего света”. При захвате поместья

Квант убит. Партизаны требуют освобождения всех политзаключенных в стране,

повышения минимальной зарплаты трудящимся, выдачи 5 миллионов долларов и

обнародования в печати, по радио и по телевидению двух заявлений СФНО.

Сандинисты попадают на первые полосы всех газет и в заголовки теленовостей.

Журналисты во всем мире оказываются вынуждены рассказывать своей аудитории,

кто такой Сандино и что в Никарагуа – диктатура и идет партизанская война.

Сомоса вводит в стране военное и осадное положение, проводит массовые аресты

и грозит взять поместье Кастильо штурмом. Но среди заложников, захваченных

сандинистами – миллионеры, министры, иностранные дипломаты, родственники

самого Сомосы. Диктатор сдается. Из тюрем выпускают политзаключенных.

Привозят деньги. Сандинисты с триумфом вылетают из Никарагуа за границу. По

дороге в аэропорт их приветствуют тысячи восторженных людей. Сомоса унижен и

обозлен. Американцы взбешены.

В 1975-м сандинисты вводят в практику периодические захваты небольших городов

и показательные казни руководителей “национальной гвардии”, полиции и

сомосовских судей на местах. На горном хребте Халапа сандинисты открывают

четвертый партизанский фронт. В ответ США посылают в Никарагуа десятки

военных советников. Сандинисты среди убитых врагов обнаруживают также

офицеров из Колумбии, Бразилии и даже офицеров сайгонской армии.

Следующий год окажется тяжелым для революционеров. Гибнет Карлос Фонсека,

проваливается подпольная сеть в Манагуа, Томас Борхе будет арестован и

подвергнут зверским пыткам, СФНО разделится на три тенденции, каждая из

которых будет настаивать на правильности своей тактики. В Никарагуа вводятся

отряды КОНДЕКА – созданного по требованию США объединенного корпуса

вооруженных сил стран Центральной Америки. По всей стране “военные трибуналы”

выносят по ускоренной процедуре смертные приговоры. Сжигаются целые деревни.

Но тот же год становится годом важных побед партизан на “культурном фронте”.

Группа “Праксис” мобилизует на поддержку сандинистов молодую интеллигенцию. В

университетах и школах оплевывают и забрасывают камнями модных буржуазных

писателей, журналистов, актрис, модельеров. Смотреть “мыльные оперы”

становится “неприлично”. “Шлюха! Шлюха! Пососи у Сомосы!” – кричит в

аэропорту Манагуа толпа молодежи ошеломленной “Мисс Никарагуа”, занявшей

призовое место на конкурсе “Мисс Вселенная”. “Мисс Никарагуа”, безмозглая

смазливая дурочка из богатого семейства, со слезами на глазах говорит прямо в

телекамеру: “Они все с ума сошли. Сомоса – старый, толстый, волосатый и

некрасивый! Я ни за что в жизни не стану заниматься с ним оральным сексом!”

Происходит скандал, озверевший Сомоса распоряжается отправить “Мисс

Никарагуа” в тюрьму. В результате еще одно богатое семейство Никарагуа

переходит в оппозицию к диктатуре.

На острове Солентинаме на озере Никарагуа священник Эдуардо Карденаль, поэт с

мировой славой, создал для крестьян поселок-коммуну, где бедняки учились

грамоте и зарабатывали на жизнь народными промыслами и писанием примитивных

картин. Продукция общины пользовалась большим спросом в Европе и США. Никто

не догадывался, что крестьяне отдают деньги на революцию, а падре Эдуардо –

подпольщик, член СФНО. Когда сомосовцы узнали об этом, они разрушили коммуну,

сожгли библиотеку, уничтожили оборудованный на острове Музей народного

творчества. Всем крестьянам архипелага запретили рисовать, а тех, у кого

нашли хоть какую-то картинку, – посадили. Карденаль ушел к партизанам.

В это время Голливуд предложил Габриэлю Гарсия Маркесу 5 миллионов долларов

за экранизацию “Ста лет одиночества”. Тот отказался, объяснив это так: “Я бы

продал право на экранизацию – если бы эти деньги можно было отдать на

революцию в Латинской Америке. Но я не вижу такой революции”. Спустя

несколько дней Маркесу позвонили. Говорил из Парижа Эдуардо Карденаль:

“Габриэль, продавай права. Есть такая революция”. Так 5 миллионов долларов

пошли на оружие сандинистам.

Сомоса ужесточает цензуру, ему – точь-в-точь как его папаше – начинает всюду

мерещиться “коммунизм”. Из библиотек изымают и сжигают книги. Достоевского

сжигают за то, что он – русский, Маркеса – за то, что он пособник

сандинистов, “Восстание масс” Ортеги-и-Гассета – за название. Фильмы с

участием знаменитых комиков братьев Маркс на киноведческом отделении Школы

искусств были изъяты и уничтожены из-за одной только этой фамилии.

Иностранные журналисты в Никарагуа замечают, что англоязычные песни стало

можно услышать лишь в международных гостиницах – и исключительно Фрэнка

Синатру, Элвиса Пресли и “Бич Бойз”. Оказалось, Сомоса лично утвердил список

из 284 групп и солистов, которые в Никарагуа запрещены за “пропаганду

коммунизма”. Среди “коммунистов” не только Боб Дилан и Джоан Баэз, но и

“Битлз”, “Роллинг Стоунз”, “Пинк Флойд”, “Кинг Кримзон”, “Дорз”, Джими

Хендрикс, Дженис Джоплин, “Джефферсон Эйрплейн” и даже (сядьте, кто стоит!)

“Бони М”...

В 1977 году СФНО разворачивает “стратегическое наступление”. Сандинисты

переходят к целенаправленным нападениям на казармы “национальной гвардии” в

крупных городах. Правительство начинает терять контроль над ситуацией.

Партизаны громят поместья семьи Сомоса, крестьяне захватывают землю. В январе

происходят восстания в Леоне и Матагальпе, партизаны захватывают крупные

города Гранаду и Ривас. Весь февраль идут баррикадные бои в Леоне. Вспыхивают

восстания в городах Монимбо и Масая, но “национальная гвардия” оказывается в

силах подавить их. Однако инициатива уже в руках партизан. В марте они

приводят в исполнение приговор начальнику Генерального штаба “национальной

гвардии” Рейнальдо Пересу, а в августе штурмуют президентский дворец и

захватывают в нем кучу высокопоставленных сомосовцев. Повторяется триумф

декабря 74-го. Сандинисты вновь добиваются освобождения всех политзалюченных,

выкупа в несколько миллионов долларов, публикации манифеста СФНО и

беспрепятственного выезда из страны.

С этого момента режим Сомосы покатился под откос. Восстания в городах следуют

одно за другим. Сомоса бомбит мятежные города с воздуха. Международная

комиссия по правам человека признает Сомосу ответственным за геноцид в

Никарагуа. Коста-Рика разрывает дипломатические отношения с диктатором.

Партизаны создают на Южном фронте “Бенхамин Селедон” собственную радиостанцию

– радио “Сандино”.

В 1979-м вся страна становится ареной боев. В январе партизаны берут штурмом

Эстели, в марте бои начались в самой столице. Сандинисты начали генеральное

наступление. Восстают Чинандега, Леон, Масая, Матагальпа... Сомоса вновь

бомбит восставшие города, но это не помогает.

16 июня сандинисты формируют революционное правительство – Правительственную

хунту национальной реконструкции. Уже 18-го Панама разрывает дипломатические

отношения с режимом Сомосы и признает Правительственную хунту. 28-го новое

правительство признает Ливия, 29-го – Вьетнам...

17 июля Сомоса бежит из страны, но “национальная гвардия” сопротивляется еще

два дня. 19 июля Сандинистская революция побеждает. Целую неделю в Никарагуа

длится всеобщее ликование.

Анастасио Сомоса Дебайле, выдачи которого – как организатора геноцида –

потребует новая власть, укроется в Парагвае, у фашистского диктатора

Стресснера. У Стресснера в стране нет никакой оппозиции (какая была – в

тюрьме или на том свете), режим отработал систему контроля и репрессий до

мелочей. Но даже и в Парагвае Сомоса живет инкогнито, ездит по столице –

Асунсьону – только в бронированной машине с затененными стеклами и под

усиленной охраной.

Для кого-то это, может быть, и препятствие, но не для сандинистов. Сомоса

лишь на год переживет свой режим. Выстрел из базуки снесет крышу его

бронированного лимузина на перекрестке в центре Асунсьона. Неизвестно откуда

взявшиеся и неизвестно куда исчезнувшие затем партизаны расстреляют диктатора

и его охрану. Чрезвычайные меры, предпринятые Стресснером для поимки

герильерос, результатов не дадут.

Сандинисты не бросают слов на ветер. Революционный трибунал приговорил

диктатора к смерти – приговор приведен в исполнение.

Страницы: 1, 2