Реферат: Основание Санкт-Петербурга

Реферат: Основание Санкт-Петербурга

Оглавление.

Ведение----------------------------------------------------------------------

----стр. 3-4.

Глава 1. Предыстория---------------------------------------------------------

стр. 5-6.

Глава 2. Санкт-Петербург при Петре Первом.---------------------------стр. 7-27.

§ 1. Застройка островов Заячьего и Городового (1703-1711)--стр.7-11.

§ 2. Строительство на Васильевском острове и Московской

стороне (1711-1720)-------------------------------------------------стр.12-17.

§ 3. Жемчужины «Петра творенья»(1720-1725 гг.)------------стр.18-19

Заключение.------------------------------------------------------------------

-стр. 20-21.

Список использованной литературы.------------------------------------стр. 22.

Введение.

***

Облаков королевская свита.

Небо в мрамора тонких прожилках.

Ветер мокрые улицы вытер.

Рек пульсируют синие жилки.

Бьет волна о гранит упруго.

Дышит город привычной влагой.

И вздымает сквозь дождь и вьюгу

Перопавловка острую шпагу.

Замирают дневные звуки.

Вечер пахнет терпко и остро.

Рукава Невы, будто руки,

Оплетают Васильевский остров.

Держат спины мосты устало.

Львы застыли над каменным спуском.

Над рекой, цвета серой стали –

Город мой – нараспашку, по-русски.[1]

Таким мы видим Санкт-Петербург теперь. Где-то импозантным и подчеркнуто

скромным, а где-то и роскошным. «Городом силуэтов» кто-то называл его, кто-то

– «городом контрастов». Санкт-Петербург объединил в себе русские и

европейские традиции. Так многие туристы нередко находят в нем черты

европейских городов. Набережными он напоминает Париж; каналами и протоками –

Венецию и Амстердам; тенистыми парками – Прагу. Здесь переплелись судьбы

многих великих людей. На невских берегах рождались гениальные строки

произведений А.С. Пушкина и «Преступление и наказание» Ф.М. Достоевского;

многие творения М.Ю. Лермонтова, Н.В. Гоголя, Н.А. Некрасова, Ф.И. Тютчева,

А.А. Блока, А.М. Горького, О.Э. Мандельштама, А.А. Ахматовой и других

мастеров пера, кисти, резца и театрального искусства не могли бы быть

созданы, если бы авторы их не прониклись духовной атмосферой города на Неве.

Петр Первый называл Санкт-Петербург просто – Парадиз (что в переводе означает

«рай»).

А многие ли из нас представляют, каким был Петербург в петровские времена, с

чего все начиналось и каких усилий стоило возвести этот город? Мы задаем

такой вопрос, в том числе и себе. Было просмотрено множество литературы.

Особенно хочется отметить работы таких авторов, как Овсянникова Ю.М. и его

книга «Три века Санкт-Петербурга». Также мы выяснили, что им написаны

несколько книг об архитекторах (Трезини, Растрелли), проектировавших этот

город. Занимательной оказалась книга Карпова Г.М. «Петровская эпоха в

российской истории и культуре». К сожалению, пока она только напечатана в

журнале «Преподавание истории в школе». Здесь автор приводит большое

количество выдержек из записок иностранцев, посетивших Санкт-Петербург в то

время, упоминает о многочисленных мифах, которые окутывают историю города. В

книге «Прогулки по Ленинграду» Новопольского есть и краткое изложение

событий, связанных со строительством Петербурга, есть и весьма занимательные

факты, которые мало где еще встретишь.

Книг о Санкт-Петербурге очень много, обо всех и не расскажешь. Да это и не

является нашей целью. Главная задача – это воспроизвести некую панораму

строительства великого города. Возможно, через этот самый рассказ нам удастся

передать атмосферу, которая царила среди людей, показать момент радикальных

преобразований в быте и культуре, но главное, в мировоззрении жителей

Петербурга.

Наша работа не претендует на глубокое исследование этого вопроса. В первой

главе мы постарались проследить историю невских земель, а также выяснить;

каково было истинное значение их для экономики, политики – в целом для

государства российского. Другая глава посвящена непосредственно самому

строительству Петербурга в первые три десятилетия. Здесь мы выделили

несколько периодов, подробно разбирая лишь самые интересные проекты того

времени, и постарались выделить отличительные черты каждого из них.

Глава 1. Предыстория.

Земли, идущие от устья Невы вверх по ее течению, некогда составляли Ижорский и

Спасский погосты Новгородской Водьской пятины. Новгородская стража морская

неизменно поджидала на острове Котлин торговых гостей из Европы, которых затем

лоцманы провожали через невские пороги и Ладогу до Волхова, к Господину

Великому Новгороду. Удобство этого торгового пути было очевидным. Шведы не раз

пытались завладеть им еще в 13-15 вв. Наголову разбитые в 1240 году Александром

Невским, они, спустя шестьдесят лет, умудрились все же построить над Невой там,

где берет свое начало речка Охта, крепость и «нарекоша ее Венец земли» (Lands –

Krona) – сообщает летописец.[2]

Однако уже в следующем, 1301 году «Венец земли» увенчал новую победу

новгородцев над воинственными пришельцами.

В 15 в., с присоединением Новгорода к Москве, к ней отошли и невские земли. В

16 в., из-за злополучной Ливонской войны (1558-1583), они вновь подпали под

чужеземное владычество. Лишь в 1595 г., ценой войны со Швецией, Б. Годунову

удалось вернуть потерянные Грозным русские города.

Настал 17 век. По Столбовскому договору 1617 Г. к шведам отошло все течение

Невы вплоть до устья, а, следовательно, и расположенные там земли.

Так вот древние Ижорский и Спасский погосты Водьской пятины Великого

Новгорода превратились в шведскую провинцию Ингерманландию.

Среди коренных русских поселений были здесь и довольно крупные, а главное,

важные по своему местонахождению. Такие как, Орешек (по-шведски – Нотебург),

Иван-город, Ям, Копорье. Но местность, где столетие спустя, вырос Петербург,

была чисто сельской. На пространстве, занятом впоследствии великолепными

постройками Смольного монастыря уже с 15 в. раскинулось село Спасское; там,

где Летний сад, находились деревни Сябрино и Первушино (или Кононова) мыза;

на месте Александро-Невской лавры – даже не деревня, а деревушка (4 двора).

Всех деревень и не перечесть. Достаточно сказать, что в пору уже напряженного

строительства новой столицы на ее еще не закрытых камнем улицах были заметны

борозды брошенных полей.

Шведы всегда были народом предприимчивым и деловым. Укрепившись во вновь

обретенном крае, они уже в 1632 г. поставили на Большой Охте крепость

Ниеншанц. Ниеншанц был невелик – помимо укреплений, всего две продольные и

пять поперечных улиц. Зато здесь находились лесопильные заводы и строились

превосходные корабли. Через несколько десятилетий это был цветущий торговый

городок, в порту которого к концу 17 века за год останавливалось до сотни

торговых судов под самыми различными европейскими флагами.

Могла ли Москва спокойно относиться к такому соседу, как «невские шведы»,

столь близкому, воинственному, предприимчивому, к тому же осевшему на

коренных русских землях? К тому же на царское имя стали поступать жалобы от

православного населения Ингерманландии на притеснения шведами, насильственное

обращение в лютеранство.

Но самое главное, как можно было представить «великую нацию», о которой

грезил Петр Первый, оторванную от морских побережий и устьев ее рек. Давно

замыслив превратить Россию в истинно европейское государство, Петр нуждался в

постоянных и безопасных торговых, научных и культурных связях с Западом. Во

имя этого следовало или прогнать шведов с побережья, или, в крайнем случае,

изрядно потеснить их.

С этой целью была начата северная война (1700-1721). Уже в 1702 г. русские

взяли Нотебург и торжественно переименовали в Шлиссельбург (Ключ-город). В

мае следующего года, после месячной осады сдался Ниеншанц.

Чтобы закрепить победу Петр велел немедля строить в устье Невы новую

крепость. Местом постройки выбрали островок в дельте, который финны называли

Заячьим, а шведы – Веселым островом. Крепость эта стала называться

Петропавловской. А день ее закладки – 16 мая – принято считать днем рождения

города.

Таким образом, в результате Северной войны Россия вернула себе Ижорскую землю

и получила выход к Балтийскому морю.

При всех своих достоинствах, связанных с выгодным местонахождением, земля эта

была очень коварна – болота, топь, сырой климат.

Весь район испещрен многочисленными протоками, что объясняет такое большое

количество островов. Недаром Санкт-Петербург называют городом ста островов –

в 1950 году их насчитывалось уже около сотни.

Помимо всего часты в здешних местах наводнения. Недаром жители этого края,

селившиеся по берегам Невы, никогда не строили добротных жилищ. Наскоро

сколачивались небольшие домики, почти хижины. При первых предвестниках,

близящейся бури они также быстро разбирались. Бревна связывались в плоты,

плоты толстыми канатами прикручивались к деревьям, а народ спешил укрыться на

возвышенностях. Страшное это было зрелище. А.С. Пушкин в своей поэме «Медный

всадник» нарисовал картину разгула стихии.

Иное дело весной или в начале лета. Нева такая скоростная, голубая,

поблескивающая серебристыми искорками. Положительно, именно такой должен

впервые увидеть ее Петр.

Наверняка увидел, и тут же понял, что это то самое место, которое было

создано самой природой-матушкой для осуществления его грандиозных замыслов, а

именно - для возведения великого «града» - Санкт-Петербурга.

Глава 2. Санкт-Петербург при Петре Первом.

§1. Застройка островов Заячьего и Городового (1703-1711).

Итак, 16 мая 1703 года – начало работ по сооружению крепости на Заячьем

острове. Эта дата всеобще принята как день основания города.

29 июня, в Петров день, частично построенная, она освящается и получает имя

Санкт-Петербург (некоторое время наравне с ним бытует неофициальное –

Петрополь). В дальнейшем имя крепости перейдет городу, а крепость станет

называться Петропавловской.

Следует отметить, что выбор имени будущей столицы Российской Империи

определился не только стремлением монарха почтить своего небесного

покровителя, но и склонность Петра Первого к аллегориям. Имя имело и

символическое значение: город в устье Невы, по мысли царя, был призван стать

ключом к Балтийскому морю; как известно апостол Петр является обладателем

ключей к раю.

Присутствие войск и флота неприятеля в непосредственной близости от

Петербурга вынуждало ускорить ход строительских работ на Заячьем острове. К

середине сентября в основном построенная крепость смогла бы уже отразить

внезапную атаку шведов. Это было грандиозное оборонительное сооружение,

состоявшее из земляных куртин и бастионов – в духе французских идеальных

военных городов. Крепость в плане имела вид шестиугольника с шестью

бастионами. При их возведении была использована организация работ «по

персонам». Персональную ответственность за строительство несли уже

проверенные в этом деле Г.И. Головкин, Н.М. Зотов, К.А. Нарышкин, а также Ю.Ю

Трубецкой. За работами на двух оставшихся бастионах наблюдали Петр и

Меньшиков.

Однако крепость – еще не город. Крепость – вынужденная необходимость. Город

начинается с домов для жилья. Первый такой дом царь повелел поставить для

себя 5 июня. Он даже указал место: на берегу большого острова к северо-

востоку от крепости. Здесь, по его замыслу, следовало устроить пристань для

торговых судов. На острове должен был подняться в будущем город. Поэтому его

быстро прозвали Городовым (теперь Петроградская сторона).

Царю предложили перенести для него какой-нибудь хороший дом из Ниеншанца. Он

гневно отказался. Не хотел ничего чужого. Повелел срубить сосны, стоящие на

берегу, и строить дом из них. Через два дня одноэтажная изба с двумя

комнатами была готова. Ее выкрасили в красный цвет, а стены расписали под

кирпич, а крышу – под черепицу. На гребне установили вырезанные их липы две

небольшие мортиры с языками пламени. Петр свою резиденцию прозвал «Красные

хоромы».

В этом «дворце» царь прожил чуть больше четырех лет, но, даже покинув его,

продолжал следить за сохранностью. Домик был памятником в честь победы,

памятником исполнившейся мечте. Вот почему уже через двадцать лет, желая

уберечь «хоромицы» от непогоды, Петр приказал окружить их галереей с крышей.

Многие десятилетия спустя галерею превратили в большой футляр, внутри

которого и сегодня хранится историческая реликвия.

Летом 1704 г. рядом с домом царя начал подниматься деревянные дворцы А.

Меньшикова, министров, генералов. На первых порах не было никаких

предписаний, регулировавших застройку. Каждый новый петербуржец строил, как

хотел. Видимо, единственное ограничение этой вольности касалось застройки

первой линии домов по берегам реки, где селилась знать.

Сохранившиеся планы раннего Петербурга показывают, что он первоначально

развивался в русле древней традиции русского градостроительства, повторял

привычную планировочную структуру: крепость (детинец) – посад – слободы.

Строилось все, что называется на живую нитку. Подует ветер с моря – все дома

ходуном ходят. «Счастливый был тот, кому отведено сухое место, но кому попалось

болото или топь, тот порядком нагрел себе лоб, пока установил фундамент.».

[3]

«Улицы не мощеные, разве кое-где переброшены через них доски. Переходить по ним

нужно осторожно: они трясутся при каждом шаге, уходят в топкую почву, выжимая

их нее лужи грязной воды. Оступишься – увязнешь по щиколотку».

[4]

В 1705 г. на левом берегу Невы, наискосок от Петропавловской крепости начали

сооружение огромной верфи – Адмиралтейство. Петр Первый сам составил проект

новой верфи. Согласно этому проекту, Адмиралтейство в плане напоминало

гигантскую букву «П», открытую к Неве. Главный корпус, расположенный

параллельно береговой линии, имел в длину 253 м. и в ширину 7 м.

Здесь по второму этажу, спустя несколько лет устроили палаты для заседаний

Адмиралтейств-коллегии. В одном из боковых флигелей помещалась «рисовальная

зала», где вычерчивали проекты кораблей, в другом – библиотека.

Петровское Адмиралтейство – одновременно и верфь и крепость. Поэтому с трех

сторон его обнесли земляным валом с бастионами, окопанным сухим рвом.

В 1706 г. Петр решил перестроить земляную крепость: поставить вместо нее

кирпичную на гранитном фундаменте. Для этого еще с весны в окрестностях

города начали строить кирпичные заводы. А для ускорения всех работ создали

Комиссию городовых дел, позже переименованную в Комиссию от строений.

Третьего мая 1706 года, после торжественного молебна перед строем полков,

после пушечной пальбы царь Петр самолично заложил первый камень в основание

цитадели. Под этот камень поставили золотой ковчежец с частицей мощей святого

апостола Андрея – покровителя России. Строить крепость поручили Доминико

Трезини.

Первыми строителями цитадели и жилых домов были солдаты и работные люди.

Начиная с 1704 г. царские указы требовали «на городовое дело» по 40 тысяч

человек ежегодно. Правда, это норма за все годы строительства ни разу не была

выполнена. Потери рабочих людей во время длительных переходов (болезни,

смерти, побеги) достигали 10-12%. Местные власти к тому же редко набирали

требуемое по разнарядке количество отправляемых в Петербург мужиков

(первоначально была установлена норма: 1 человек с 9 дворов, постепенно она

снизилась до 1 человека с 16 дворов).

Сезонная работа на стройке (с 25 марта по 25 сентября) первоначально была

организована в три смены (по два месяца каждая), позднее – в две смены: по

три месяца каждая (с 1 апреля по 1 октября).

На время перехода до далекого Петербурга крестьянам выдавалось продовольствие

за счет средств, собранных с податного населения губернии, уезда. По прибытии

на место, работники получали хлебное жалованье (2 пуда муки и 1 пуд крупы) и

денег по полтине на месяц каждому. Со временем хлебные выдачи были заменены

денежным жалованьем в один рубль.

Указы предписывали всем отправляемым к месту работ иметь при себе топор, а

десятникам - и необходимый плотницкий инструмент – долото, бурав, пазник

(род тесла для выбирания пазов из бревен), скобель. Таким образом,

неквалифицированные строители могли использоваться не только на земляных

работах, но и – при необходимости – для заготовки и обработки строительных

материалов, для раскорчевки леса. Видимо, не хватало тачек; рабочие, по

свидетельству одного иностранного наблюдателя, носили землю в рогожных мешках

и даже в полах одежды.

Организованные в артели землячества, они трудились на стройке от зари до

зари, с перерывом на обед длинною в три часа летом, на один час весной и

осенью. Жили временные рабочие в землянках и шалашах, питались в складчину по

артельных котлам.

Постоянная нехватка рабочих рук на стройке компенсировалась за счет

преступников и дезертиров, приговоренных к каторжным работам. Пополняли ряды

строителей Санкт-Петербурга и военнопленные. Квалифицированная рабочая сила

также набиралась принудительно. Начиная с 1710 г. ремесленники разных

специальностей переводились в строившийся город с семьями на «вечное жилье».

Тяжелые, без преувеличения каторжные условия работы тысячами косили рабочий

люд. Никакого учета погибших, разумеется, тогда не велось. Печальную

статистику историки попытались восстановить задним числом – по ведомостям

выдаваемого рабочим жалованья. Но этот метод из-за многократно повторявшихся

одних и тех же имен не дал возможность прояснить, насколько соответствует

действительности известное мнение о Петербурге, построенном на костях.

Сообщения иностранцев о числе жертв великой стройки на берегах Невы (40, 60 и

даже 100 тысяч человек) историки считают малодостоверными: сменяемость рабочих

через 2 и даже 3 месяца не дает основания говорить о чуть ли не поголовной

смерти среди строителей. «Но все же нет сомнения, - замечает один из историков

раннего Петербурга В.В. Мавродин, - что земля будущей столицы похоронила в себе

не один десяток тысяч ее создателей».[5]

Итак, города в нашем понимании еще не было. Существовало несколько

самостоятельных поселений, связанных деловыми и торговыми отношениями. На

маленьком острове у правого берега реки не затихал гигантский людской

«муравейник» строителей крепости. Такой же «муравейник» жил своей особой

жизнью на левом берегу, в прямоугольнике Адмиралтейства, огороженном мощными

валами.

За спиной крепости, к востоку, на Городовом острове, раскинулось самое

большое поселение.

У новых причалов выгружали свои товары иностранные корабли. К западу от

причалов стоял самый большой в Петербурге питейный дом «Четыре фрегата», где

с удовольствием проводили время матросы, офицеры, солдаты. Любил зайти туда и

сам царь. К северу от причала, в центре площади в 1710 году поставили церковь

во имя святой Троицы, главную церковь юного города. Она была уничтожена в

1934 г.

За церковью вдоль восточной и северной границы Троицкой площади, так ее стали

называть, выстроились торговые ряды и просторные амбары для товаров. На самой

северной оконечности острова стояли в строгом порядке землянки армейских

полков по родам войск. Память о тех временах сохранилась в названиях улиц:

Большая и Малая Пушкарские улицы, Большая Ружейная. К востоку от причалов,

ближе к Большой Неве – самому широкому рукаву Невы, поднялись дома и дворцы

приближенных царя, прославленных генералов, министров. Улица, образованная

этими строениями, получила название Большой Дворянской.

Западная сторона острова была отдана людям темным и ненадежным. К северу

размещалась каторжная тюрьма. Южнее, прямо против Кронверка, раскинулся

огромный табор – царство жуликов и нищих.

На левом берегу Невы, прямо против крепости, раскинулся нарядный Летний сад

царя.

Когда-то земля эта принадлежала шведскому майору Коэну. Петру понравилось

положение усадьбы и отгороженность ее водными преградами: с востока

Безымянной протокой, позже названной рекой Фонтанкой, потому что из нее стали

качать воду для фонтанов в царском саду; с юга текла речушка Мой, Мойка; с

запада протянулась протока Лебяжья, вскоре превращенная в прямой как стрела

канал.

Летний дворец – первый «постоянный», уже не деревянный, а кирпичный дворец

Петра в Петербурге. Строил его Трезини в 1710-1702 годах. Совсем небольшой,

двухэтажный, внешне очень скромный. Рустованные углы, подкрепленный узкий

фриз из лепных дубовых листьев, прямоугольные терракотовые барельефы по

стенам – вот и все наружное убранство. Изнутри дворец Петра напоминает жилище

зажиточного голландского горожанина. На всем лежит отпечаток домовитости и

удобства. Апартаменты Летнего дворца невысоки и невелики по размерам.

Рассказывали, что Петр терпеть не мог высоких потолков. Сказалось ли в этом

привычка детства или любовь к уютной тесноте корабельных кают, но когда

случалось ему заночевать в гостях, в комнате с высокими потолком, от

приказывал натягивать над собой во всю ширину покоя корабельный холст.

Большие изразцовые печи, а также обильно примененное во внутренней отделке

дерево придают известную интимность и уют жилого дома.

Среди дворцовых помещений затесалась и токарня. В часы досуга царь любил

заниматься различными «рукомеслами», особенно токарным делом, - отменно

вытачивал он из дерева и кости разные вещи.

В Летнем дворце царь проживал лишь летние месяцы. Летний сад в ту пору был

вдвое больше нынешнего и включал в себя «красивый луг, на котором при всех

празднествах стояла в строю гвардия». Но самое главное, он выглядел иначе,

чем в наши дни, ничуть не напоминая при этом и русские сады былых времен.

Такие сады, как Летний, называются «регулярными». У них геометрически четкий

план: ровные аллеи и дорожки, цветочные клумбы в виде треугольников,

прямоугольников и других геометрических фигур, разбитые всегда с учетом их

рисунка в общем плане. По сторонам иных аллей тянутся ровным зелени забором

подстриженные кустарники. Местами в них выстрижены неглубокие ниши – там

стояли статуи. Специальные эмиссары в течение нескольких лет закупали в

Италии античные статуи и работы скульпторов 17-начала 18 столетий. Только в

апреле 1718 года из Ливорно отправили в Петербург сорок мраморных фигур,

столько же бюстов и девятнадцать барельефов. В начале 1719 года на берега

Невы уехала еще одна, примерно такая же партия. Среди них римские скульптуры

– «Афродита перед купанием», «Старик поселянин» и «Геракл с яблоками

Гесперид», «Дионис» и «Силен с Дионисом» и, конечно «Венера» -

эллинистическая копия «Афродиты Книдской» Праксителя. Для нее на берегу Невы

построили специальную галерею. А чтобы уберечь обнаженную Венеру от

ревнителей старины, царь вынужден был поставить рядом с ней часового.

Гуляя по саду вместе со своими гостями, Петр нередко экзаменовал их по знанию

античной мифологии. Тем самым Петр Первый превратил Летний сад в некое

подобие придворной Академии.

Невиданной диковинкой для русского люда стали фонтаны с иноземными статуями.

Такой вид принял Петров Летний сад к 20-м гг. 18 в.

Теперь позвольте снова вернуться к описанию панорамы Городового острова. К

западу от Лебяжьей протоки, вплоть до самого Адмиралтейства раскинулось

поселение греческих матросов, голландских кораблестроителей, капитанов и

офицеров флота. Слободу сразу же прозвали Греческой. Перед валами

Адмиралтейства раскинулось огромное пустое пространство, столь необходимое

для пушек, грозно смотревших во все стороны, а за площадью, к западу, ближе к

самому устью Невы, стояли сараи с корабельными припасами и землянки рабочих,

там же размещалась Галерная верфь. Память о том хранит своим названием улица

Галерная.

Таким образом, к 1711 году в Петербурге существовало около 800 деревянных домов

и проживало примерно 8000 человек[6], а

острова Заячий и Городовой оказались наиболее застроенными.

§2. Строительство на Васильевском острове и Московской стороне (1711-1720).

На правом берегу Невы, напротив Адмиралтейства, лежал пустынный Васильевский

остров. В 1711 году только на его восточном мысу, на теперешней стрелке,

неустанно трудились ветряные мельницы лесопилок.

Именно на этом острове Петр Первый распорядился построить второй для себя

дворец – Зимний. Начать сооружение Петр поручил архитектору Маттарнови в 1715

г. По замыслу архитектора, этот дворец должен был стать самым большим в

городе. Золотисто-белому зданию предстояло вытянуться вдоль Невы на 70 м.

Личные покои царя, по его желанию, разместили в западном флигеле. А чтобы

можно было подплывать на ялике прямо к их дверям, вдоль западного фасада

прорыли канал, соединивший Мойку и Неву. Канал прозвали Зимнедворцовым, а

потом в разговорах стали просто называть Зимней канавкой.

К сожалению, Маттарнови не успел довести строительство дворца до конца. Он

умер почти одновременно с Леблоном в 1719 г. Завершить все работы царь

поручил своему любимцу, трудолюбивому Трезини.

В итоге Зимний дворец был поставлен там, где теперь двор эрмитажного театра,

«стена о стену с каким-то частным домом; он во всем походил на прочие дома

поблизости, кроме ворот из каменных столбов с венцом наверху и украшением в

виде корабельного носа.».[7]

Внутри дворец был убран комфортабельно, но опять-таки просто. Мебель выписали

из Голландии и Англии. Стены затянули французскими шпалерами, и ткаными с

петербургской шпалерной мануфактуры, открывшейся в 1717 г. (отсюда Шпалерная

улица, ныне ул. Воинова).

Кабинет Петра Первого был примечателен одной курьезной деталью. Подражая

Европе, царь пожелал соорудить в нем камин. Первый камин в России. В то же

время, не доверяя его возможностям, повелел поставить рядом традиционную

русскую печь, облицованную расписными плитками из Делфта.

Интересно то, что долгие десятилетия специалисты считали, что Зимний дворец

Петра был разрушен в восьмидесятые годы 18 в., когда императрица Екатерина

Вторая поручила архитектору Джакошо Кваренги построить на этом месте

придворный эрмитажный театр. Однако, ровно через два столетия, когда решено

было реставрировать этот театр, вдруг обнаружили, что Кваренги не ломал

дворец, а просто «вставил» в него зрительный зал и сцену. А также переделал

фасад по моде своего времени – в стиле классицизма.

В результате сохранились многие помещения старого дворца. В том числе

столовая Петра, токарная комната и кабинет.

Другой дворец, который построили на Васильевском острове, был дворец

Меньшикова. Его строили архитекторы Д.-М. Фонтана и Г. Шедель. Это здание –

не чета Зимнему. Петр, как мы видели, был скромен в личном быту, но требовал,

чтобы наиболее высокопоставленные сановники вели широкую жизнь,

соответствующую их положению в свете.

Главное трехэтажное здание меньшиковского дворца сохранилось до наших дней

(теперь это один из корпусов Санкт-Петербургского государственного

университета). Оно и сейчас весьма импозантно со своими лепными наличниками

окон и такими же пилястрами, сияющими на кирпично-красном фоне стен. Но в те

давние годы меньшиковский дворец был еще краше. По сравнению же с Летним и

Зимним дворцами обиталище «светлейшего» производило на современников прямо-

таки грандиозное впечатление. По сути дела, это была целая усадьба.

«Дом светлейшего князя Меньшикова» состоял из нескольких слитых воедино

корпусов под самостоятельными кровлями каждый – отзвук традиций

древнерусского хоромного дела. Главный фасад обращен к Неве. Центральное

здание в средней части увенчано аттиком (декоративной прямоугольной

надстройкой), со стоящими на нем скульптурами; над ризалитами (выступающие из

общей плоскости стен части здания) княжеские гербы. А позади дворца, за

каменной оградой с массивными башнями по углам и в средней части стен, сад с

партером (цветником).

В 1709 г. Санкт-Петербург стал столицей огромного государства. Петр Первый

повелел, чтобы все государственные учреждения и послы иностранных государств

переехали на берега Невы. Конечно, новая роль способствовала увеличению и

ускорению строительных работ. Новые дома стали подниматься вдоль набережной

от Летнего сада до теперешнего Литейного проспекта. На московской стороне,

как ее называли тогда, вдоль Первой Береговой улицы (пространство между

теперешними набережной Кутузова и улицей Воинова) построили дворцы и особняки

для сына Петра от первой жены – царевича Алексея, любимой сестры царя Натальи

Алексеевны, вдовы покойного царского брата, для командующего русской

артиллерией, потомка шотландских королей Якова Брюса и многих других знатных

людей.

Высшие придворные чины «спешат» построить жилища неподалеку от дома царя.

Среди них на берегу Невы, рядом с восточным валом Адмиралтейства, выделяется

пышный особняк генерал-адмирала Апраксина. Старшие офицеры заселяют пустующие

земли к югу от Адмиралтейства, на месте будущих Большой и Малой Морских улиц.

В тот же 1712 год царь отдал повеления, во многом определившие будущий облик

Петербурга. Первое из них предписывало заменить деревянную церковь в крепости

каменной с обязательной большой колокольней, которую украсить часами с боем.

Петропавловский собор закончили лишь в 1733 году. Давайте пока остановимся на

этом месте и получше рассмотрим этот собор.

Первое, что сразу бросается в глаза это знаменитые ворота. Тяжелые,

массивные, они напоминали триумфальную арку. Ворота должны были стать вечным

памятником русским победам в Северной войне.

Ворота назвали Петровскими потому, что над ними высилась фигура апостола

Петра с ключами в руках. Под фигурой - барельефное изображение Симона –

волхва, падающего с высоты на твердый камень. Аллегория, понятная всем: Симон

– шведы, а скала, на которую он падает, - Петербург. По бокам ворот, в нишах

– статуя воинственной Афины Паллады и мудрой покровительницы города Афины. За

триумфальными воротами крепости взгляд упирается в восточную стену собора.

Своим контуром она повторяет очертания ворот. У собора нет традиционных для

русских храмов апсид – полукруглых выступов алтаря. Трезини специально не

рушил старую русскую традицию, чтобы подчеркнуть единство торжественного

ансамбля. А над всем ансамблем вознесся к небу острый шпиль, увенчанный

фигурой победно трубящего ангела.

Два с небольшим столетия существовал в России запрет строить башни выше 80

метров, выше Ивана Великого – колокольни московского Кремля. Петр нарушил

этот запрет. Золоченая игла Петропавловского собора поднялась на 112 м.

Благодаря своему изяществу и пронзительной высоте, колокольня стала

опознавательным знаком, символом города.

Итак, продолжим далее. Второе повеление Петра Первого в 1712 году

предписывало проложить прямую и широкую улицу от Адмиралтейства до

теперешнего Лиговского проспекта. Это был единственный путь, ведущий на

Новгород и соединяющий Петербург со всей Россией. Будущая дорога тут же

получает имя Большой першпективной. (Чуть позже ее переименуют в Невский

проспект). Придворный герцога Голштинского Фридрих Берхгольц так описывает

ее: «Мы выехали в длинную и широкую аллею, выложенную камнем и, по

справедливости, названную проспектом, потому что конца ее почти не видно..

Несмотря на то, что деревья, посаженные по обеим сторонам в три или четыре

ряда, еще не велики, она необыкновенно красива и по своему огромному

протяжению и чистоте, в которой ее содержат, и делает чудесный вид, какого я

нигде не встречал». Пройдет всего несколько десятилетий, и Невский проспект

станет главной и самой красивой магистралью города.

Все эти строительные работы вовсе не означают, что Петр окончательно решил,

где будет стоять будущий город. Он по-прежнему мечтает превратить Петербург в

столицу моряков, владыку Балтийского моря. Во имя этого он неожиданно

объявляет: быть городу в море, на острове Кронштадт. Немедленно создается

план этого города: геометрически правильная сетка пересекающихся улиц с

главной площадью в центре. Нечто очень схожее с древнеримским лагерем. Однако

идея вызывает всеобщее недовольство: столица будет полностью отрезана от всей

страны и жизнь ее станет невероятно трудной. В конце концов, царь вынужден

признать справедливость возражений, но тут же предлагает новый проект:

строить город на Васильевском острове.

Наперекор желаниям царя Петербург продолжает расти на материке в окрестностях

Адмиралтейства и нового Невского проспекта. Тогда Петр запрещает

строительство всяких мостов. Главной городской магистралью объявляет Неву, а

речки и каналы – улицами и проездами. Вместо карет и повозок велено

пользоваться яхтами, галерами и шлюпками. Для этого на левом берегу Фонтанки,

наискосок от Летнего дворца, специально основана особая верфь –

Партикулярная. В дни, когда царь живет в городе, на Неве устраивают

обязательные для всех лодочные учения. На ослушников налагают тяжкий штраф.

Иногда в размере нескольких десятков рублей. Для сравнения заметим, что за

повозку с возчиком от Петербурга до Москвы платили четыре с половиной рубля.

Символом древнерусской архитектуры всегда был купол. Петр велит завершать все

главные постройки Петербурга острыми шпилями, как это делают в Европе. Шпиль,

увенчанный маленьким корабликом, поднимается над главным въездом в

Адмиралтейство, игольчатые шпили венчают городские храмы. Петр не хочет,

чтобы его новая столица хоть чем-то напоминала ненавистную ему Москву. Вместе

с тем, сам того не подозревая, царь решает сложнейшую градостроительную

задачу: острые шпили, уткнувшиеся в низкое северное небо, нарушают скучное

однообразие горизонтали равнинного ландшафта и двухэтажной застройки. Шпили,

как доминанты вносят необходимое разнообразие.

В конце 1715 года Петр решил отправиться во второе путешествие по Европе.

Чтобы в его отсутствие архитекторы не бездельничали, он приказал губернатору

как можно быстрее подготовить план застройки Васильевского острова и прислать

ему на утверждение.

Составление планов светлейший князь Меньшиков поручил Трезини и Леблону.

Леблон взял за основу некогда понравившийся царю, план Кронштадта: четкая

сетка пересекающихся каналов, которая образует прямоугольники суши для

строительства жилых зданий. Сообщение только по воде, как хочется царю.

Поэтому строй домов, стоящих по одной стороне канала, называется «линия».

(Память об этом плане сохранилась до наших дней в названиях улиц острова –

линия и ее порядковый номер). Мощная стена с бастионами опоясывает город,

защищая Адмиралтейскую сторону, уже застроенную часть Городового острова и

Васильевский – главный в будущем Петербурге. Госпитали, кладбища, богадельни

– все, что омрачает или портит общую радостную картину, - все вынесено за

городскую стену.

По плану Леблона дома многих вельмож, в том числе и Летний и Зимний дома

самого царя, оказывались за городской стеной. И нужна ли сама крепостная

стена, когда шведы отогнаны далеко на запад? А в будущем она будет сдерживать

рост города, душить его. И Петр утвердил план Трезини.

Петр вернулся из Европы осенью 1717 года. Он тут же поспешил на Васильевский

остров. Ярости его не было границ. Прорытые каналы оказались узкими и

мелкими. Видимо, губернатор решил сэкономить деньги и разницу положить в

карман. Рассказывали, что разгневанный царь изрядно в тот раз поутюжил

приближенного тяжелой дубинкой. Однако если мечта об улицах-каналах была

похоронена, это вовсе не означало, что царь отказался от плана превратить

Васильевский остров в центр города.

На свет появляются новые указы, определяющие будущую судьбу столицы. В первом

из них велено срочно переселить в Петербург тысячу дворянских семей, тысячу

семей богатых купцов и тысячу семей лучших ремесленников. К этому указу даже

приложены списки тех, кто должен переехать. Сооружать дома они должны были за

свой счет. Царь рассуждал просто: затратив большие деньги, люди не захотят

расставаться с недвижимостью. А это значит, что даже после его смерти они

останутся жить в Петербурге.

Второй указ – о том, как строить. Только «по образцам», утвержденным самим

государем. Образцы эти были заранее подготовлены Трезини и Леблоном. Первый

нарисовал общие виды и планы домов для простых людей – строгое одноэтажное

здание и для людей среднего достатка – тоже одноэтажное, но больших размеров

и с мезонином. Леблон готовил проект жилья для богатых – двухэтажный дом с

большими венецианскими окнами и балконами над входом.

В указе было еще одно условие: вдоль берега Невы дома должны стоять вплотную

друг к другу только двухэтажные дома. С проплывающих кораблей должна

открываться внушительная панорама богатого города.

Одинаковость, регулярность застройки, по замыслу царя, придаст Петербургу

красивую стройность и породит ощущение разумного порядка. Порядок в столице –

свидетельство порядка в государстве. Но как добиться выполнения этих указов?

Ведь люди под самыми разными предлогами стараются увильнуть от переезда на

Васильевский остров. Их даже не пугает гнев царя и угрозы страшных наказаний. В

1722 г. Трезини, который отвечает за строительство на Васильевском острове, с

горечью доносит: «Из 3295 земельных участков взято желающими 400, а строить

дома начали только 257 хозяев».[8]

В связи с делом царевича Алексея в 1718 г. его дом на Первой Береговой улице

отдали Берг-коллегии, ведавшей поисками полезных ископаемых и деятельностью

всех металлургических заводов России. Точно также Петр Первый отдал после

смерти любимой сестры Натальи ее дом Канцелярии от строений, ведавшей

застройкой Петербурга. Очень быстро было найдено применение и великолепному

двухэтажному дому адмиралтейского советника Александра Кикина, близкого друга

царевича и участника его заговора. В доме этом, стоявшем за московской

стороной вверх по реке, царь приказал открыть первый в России музей –

Кунсткамеру. Если перевести это немецкое слово буквально, то под кунсткамерой

надо разуметь художественный музей. Название, однако, не вполне отвечает

характеру той, что в таких помещениях или «камерах» хранилось. Кунсткамеры –

в Европе они появились еще в эпоху Возрождения – собрания различных

редкостей: ценных минералов, экзотических растений и животных, а также

анатомических препаратов и т.п.

Коллекция русской Кунсткамеры отличалось от собраний других европейских

музеев, прежде всего своим разнообразием по содержанию. Были тут картины и

гравюры, китайская резная кость; резкие и точеные из дерева предметы; одежда

и утварь различных народов. Среди них – всемирно известная сегодня «Сибирская

Коллекция», которая хранится теперь в Золотой кладовой Эрмитажа.

Ее основу составили золотые изображения летящих в галопе оленей, жестоких

пантер, готовых к прыжки или терзающих свою добычу, найденные в Сибири, в

скифских курганах 7-2 вв. до н.э. Из южный районов государства были присланы

великолепный иранский ритон 5 века до н.э. и греко-бактрийские конские

нагрудные бляхи – фалары 2 в. до н.э. Все эти произведения высокого искусства

соседствовали рядом с коллекцией древних монет, приобретенных в Голландии,

различными навигационными приборами и инструментами, памятными медалями. А

сколько, в самом деле, всяческих куриозитетов и раритетов здесь можно было

увидеть! Вылепленная из цветного воска человеческая голова, чучела жирафа,

тихохода, ярко оперенных тропических птиц, причудливой формы раковины и

камни.

Не уставали изумляться посетители и разным монстрам. Вот, например, чучело

свиньи, а вместо привычного слепого рыла с пятаком у него совершенное подобие

человеческой «хари», только колючей щетиной обросшей. А в сосудах со спиртом

«множество младенцев. - человеческий урод с одной головой, но двумя лицами,

много других уродов с двумя головами, четырьмя ногами.».

[9] Многое из этого можно увидеть и сейчас. А вот чего мы уже никогда не

увидим, так это бывших здесь живых «экспонатов – «девки со свиным рылом,

мальчиков, имеющих на ногах только по два пальца, и пр.»

[10]

Первое время, чтобы привлечь посетителей в музей, каждому приходящему велено

даже было бесплатно выдавать по рюмке водки.

При таком количестве всевозможных диковин не удивительно, что в 1727 г.

Кунсткамеру перенесли в специальное здание, построенное архитектором Г.

Киавери на берегу Васильевского острова. Рассказывают, что даже место для

Кунсткамеры выбирали так же по его «куриозитетности»: Неведомо, с каких

времен стояли здесь две диковинным образом сросшихся сосны (причудливый

обрубок суков и по сей день можно видеть в Кунсткамере).

Так Петрова Кунсткамера превратилась в первый русский публичный музей для

широких кругов городского населения.

Подобно тому, как Санкт-Петербургская Кунсткамера родоначальница позднейших

музеев Академии наук, так и помещавшаяся в этом же здании библиотека положила

основу существующей ныне библиотеке Академии наук. К 1725 году в ней

насчитывалось около 5000 томов.

Подводя небольшой итог, можно сказать, что 1711-1720 гг. – время очень четкой

регламентированной застройки острова Васильевского, Московской стороны. При

этом всячески сдерживалось стремление города расширяться именно на

материковой части (не разрешалось строить мосты). Но в то же время, несмотря

на контроль за строительством общего плана, схемы Санкт-Петербурга не было.

Все еще не было определено, где быть центру города.

§3. Жемчужины «Петра творенья».

Год 1720 особенный в истории строительства Петербурга. Весной царь принял

окончательное решение: центру города быть на стрелке Васильевского острова.

Архитектору Трезини было поручено немедленно готовить план застройки. Тогда

же вдруг приказано начать сооружение сразу трех мостов. Первый – через

протоку между Городовым островом и крепостью. Второй – на границе города,

через Фонтанку. Третий – на Невском проспекте, где он пересекает Мойку, рядом

с бывшим домом Леблона. За свою окраску мост получил название Зеленого и

долго сохранял его.

Повеление, отданное царем, точно прорвало плотину запрета. Уже через три года

на материковой стороне было сооружено двадцать три подъемных моста через

речки и каналы. Город настойчиво продолжал расширяться в сторону России. А

нормальная жизнь на искусственных и естественных островах была невозможна без

надежной и постоянной связи между ними.

В тот же 1720 год рядом с небольшим деревянным храмом завершили кладку стен

каменного Исакиевского собора.

Москва гордилась своими священными реликвиями: ризой Христа, частью ризы

Богоматери, головой Иоанна Златоуста и головой Григория Богослова, частицами

мощей Иоанна Крестителя и святого Георгия. А в Петербурге не было ничего, что

привлекало бы духовный взор народа, селила бы в душах людей веру в прочное

будущее, пробуждало воспоминания о славном прошлом. Срочно нужен был

монастырь и своя священная реликвия.

Таковым стала Александро-Невская лавра.

По проекту Трезини монастырский ансамбль фасадом должен был смотреть на Неву.

Нарядная балюстрада и партерный сад с галереями и пирамидами, украшенными

гербами русских городов, должны были отделять главный корпус от воды. Этот

сад и внешний вид ансамбля напоминают больше замок-дворец, чем суровую

монашескую обитель. В центре – величественный собор, над которым высится

тонкий шпиль колокольни. Вправо и влево от него уступами расходятся

двухэтажные корпуса. Их движение сдерживают по краям трехэтажные флигели.

Служебные постройки за спиной главного корпуса образуют замкнутый просторный

двор. Пожалуй, это самый интересный ансамбль из задуманных Трезини.

К концу 1723 года в монастыре были готовы только двухэтажные корпуса и правый

павильон-церковь во имя Благовещения. И сразу же в нее перенесли захоронения

сына Петра – малолетнего Петра Петровича, любимой сестры – Натальи

Алексеевны, вдовы брата – царицы Прасковьи. Тем самым монастырю придали

государственное значение.

Посвящение обители русскому князю Александру Невскому не было случайным. В

1240 году Александр разгромил на берегах Невы войско шведского Ярла Биргера.

За эту победу получил он прозвище Невский. А через два года на льду Чудского

озера нанес тяжкое поражение рыцарям Ливонского ордена. Перенесение мощей

князя-воина из древнего города Владимира на берега Невы как бы подчеркивало

преемственность между древнерусским государством и молодым Петербургом.

К 1720 году город насчитывал уже около 30 тысяч жителей и 5 тысяч зданий.

В 1721 году в Санкт-Петербурге появились 595 диковинных для России уличных

фонарей, которые должны были вечерами зажигать, а утром тушить 64 солдата-

инвалида, объединенные в специальную команду.

Весной 1722 года Петр Первый утвердил план строительства на Стрелке. По

замыслу Трезини, широкий канал, протянувшийся с юга на север от Большой Невы

к Малой; должен был отделить Стрелку от острова. Вдоль канала, спиной к

острову должны были встать плотно друг к другу двенадцать одинаковых зданий

Коллегий – министерств. С севера площадь Стрелки обрамляли Таможня и огромный

Торговый дом. С юга дворец Прасковьи Федоровны и Кунсткамера. Здания Коллегий

– трехэтажные. Строения, огибающие площадь, - двухэтажные. Первые этажи у

всех превращены в открытые галереи для гуляния в ненастную погоду. Все здания

окрашены в красный цвет, и только белые наличники окон и белые пилястры

вносят нарядное оживление. Проект удачен. Площадь как бы сама открывает свои

объятия широкой реке, четкой и суровой горизонтали крепостных стен с

устремленным ввысь золоченым шпилем. Замыкает всю панораму протяженное

двухэтажное здание госпиталя на Выборгской стороне с небольшими куполами на

боковых ризалитах и мощным куполом госпитальной церкви в центре. Все очень

строго и вместе с тем величественно.

Одобрив план, император все же высказал несколько пожеланий. Первое: в центре

новой площади следует поставить огромный храм, достойный его времени, его

деяний. Второе: все Коллегии должны быть абсолютно одинаковы. Тем самым Петр

Первый хотел подчеркнуть свое нежелание выделять кого-либо из министров, дабы

не разжигать обид и ссор. Это повеление царя и определило архитектурную

композицию здания, подобную которой не сыщешь не только в русском, но и в

европейском зодчестве.

Итак, согласно высочайшему приказу, для каждой их Коллегий предназначалось

особое здание (их возводили постепенно, пристраивая одно к другому); но,

вытянутые в одну линию, под прямым углом к Неве, все они были соединены друг

с другом.

Та же мысль отчетливо выражена и в решении фасадов. У каждого из

коллегиальных «корпусов» своя крыша, четырехскатная, с типичным для построек

Трезини изломом под слуховыми окнами. У каждого и свой вход – входы устроены

в центральных ризалитах, завершенных вырезными фронтонами. По нижнему

рустованному этажу тянулась открытая арка (теперь застекленная со стороны

главного фасада). Два верхних этажа украшены по красным стенам белыми

пилястрами. Окна обрамлены простой формы наличниками. Назначение здания

сугубо деловое. Это выражено, как видите, в его архитектуре, где все

напоминает о суровой простоте первых петербургских построек. К сожалению,

Петр не увидел ансамбль Стрелки завершенным.

В 1725 году Петр умер. Умер человеком, в чьем уме родилась грандиозная идея:

создать за кратчайший строк на болотистом берегу моря величественный город,

достойный могущественного государства. И он создал его, отдав силы и жизнь.

Заключение.

Итак, нами рассмотрен определенный период в истории создания Санкт-Петербурга

(1703-1725 гг.). Это время оказалось просто переполнено всевозможными

событиями. О них мы постарались рассказать вам в нашей работе, изобразить

картинку настоящего «муравейника», который вырос в дельте Невы в начале 18

века. Здесь никто не сидел без дела. Слезы и пот впитала земля невская, но

она же и знала великие празднества, которые устраивал довольно часто Петр

Первый. (На то время в России изготавливалось больше пороха для фейерверков,

нежели в каком-либо другом государстве). Для русских людей здесь все было

ново, необычно: на соборах вместо устремленных в небо куполов с крестами, -

отточенные шпили; множество мостов, каналов, дома все большие, да каменные,

да к тому же и строятся иначе, по-заморски. Поэтому первыми впечатлениями у

современников были: шок, удивление, восхищение смелостью и дерзостью проекта,

размахом работ. Некоторые же просто не верили в успех затеи и проклинали это

гиблое место.

Сейчас историки спорят, а стоило ли вообще затрачивать столько усилий,

вкладывать огромные средства, ради чего? Мы придерживаемся того мнения, что

стоило.

Победа в Северной войне, прорыв к Балтийскому морю и строительство там

оборонительного порта, который превратился вскоре в столицу государства,

основание флота – все это стало неотьемлимой частью того пути, в конце

которого Российская империя превратилась в великую державу, а Санкт-Петербург

стал ее новым лицом.

В результате нашего исследования мы пришли к выводу, что как таковой истории

у города не было. Город вырос почти в одночасье, словно по мановению

волшебной палочки. К этому подталкивали некоторые обстоятельства. Прежде

всего, опасность того, что шведы попытаются вернуть невские земли. Поэтому во

что бы то ни стало, русским необходимо было как можно быстрее и крепче здесь

обосноваться.

Строительство в первое десятилетие отличалось тем, что оно велось без какого-

либо плана, развивалось само по себе, хаотично. В то время (1703-1711гг.)

Петр был занят другими делами и мало следил за строительными работами.

В период 1711-1720 гг. обстановка несколько изменилась. Теперь Петр Первый

мог уделять больше времени своему «детищу». Пока проектировалась застройка

лишь отдельных участков и островов. Причем Петр сам принимал в этом

непосредственное участие. Оставалось только решить, где быть центру города.

Это решение Петр после долгих лет раздумий и сомнений принимает в 1720 г.

Тогда же начинается интенсивная застройка Васильевского острова, возводятся

мосты, что раньше категорически запрещалось. Налаженная связь между островами

подстегнула город в свою очередь к саморазвитию. Если быть точнее, в

петровское время Петербург скорее «ютился» на отдельных островах, занимая в

основном земли на материке, несмотря на все усилия Петра Первого. Теперь же

можно с уверенностью сказать, что Санкт-Петербург расположен на 42 островах и

в нем насчитывается более 350 мостов (в черте города). Сегодня город – это

единое целое великолепие.

Итак, мечта Петра Первого стала явью.

Наше повествование заканчивается 1725 годом, то есть годом смерти Петра

Первого. После этого у города будут другие правители, внешний вид Петербурга

будет меняться в соответствии с их вкусами.

Нам же кажется, что петровские времена для Санкт-Петербурга – это самое

удивительное и в то же время самое тревожное время. Наверное, такое сплетение

– удивительного, тревожного – и придало городу ту самую изюминку, которая

сохранилась вплоть до наших дней, которая чарует каждого, кто попадает в этот

город.

Список использованной литературы.

1. Антонов В.В., Кобак А.В. Святыни Санкт-Петербурга. - СПб, 1997.

2. Богданов И.А. Гостиный двор. - Л., 1988.

3. Бутиков Г.П. Исакиевский собор, - Л., 1974.

4. Дворец Меньшикова, - Л., 1986.

5. Канн П.Л., Сухотин Я.Л. Путеводитель «Санкт-Петербург и пригороды». -

СПб., 2000 г.

6. Карпов Г.М. Петровская эпоха в российской истории и культуре // ПИШ. –

1998. - № 6,7.

7. Корнилович К. На берегах Невы. – Л., 1964

8. Мавродин В.В. Основание Санкт-Петербурга. - Л., 1983.

9. Новопольский М.И. Прогулки по Ленинграду. – Л., 1959.

10. Овсянников Ю.М. Три века Санкт-Петербурга. - М., 1997.

11. Очерки русской культуры 18 в. Часть 4. – М., 1900

12. Петр Великий. Сб. статей под ред. А.И. Андреева. – М., 1947.

[1] М. Ермошина. Траектория приближения.-СПб., 2000 – с.16.

[2] Корнилович К. На берегах Невы, – Л., 1964.-с.6.

[3] Овсянников Ю.М. Три века Санкт-Петербурга. - М., 1997. – с.35.

[4] Корнилович К. На берегах Невы, – Л., 1964. – с.10.

[5] Мавродин В.В. Основание Санкт-Петербурга, - Л., 1983. – с.87.

[6] Овсянников Ю.М. Три века Санкт-Петербурга, - М., 1997. – с.16.

[7] Овсянников Ю.М. Три века Санкт-Петербурга, - М., 1997. – с.20.

[8] Канн П.Л., Сухотин Я.Л. Путеводитель

«Санкт-Петербург и пригороды». - СПб., 2000 г. – с.27.

[9] Овсянников Ю.М. Три века Санкт-Петербурга. - М., 1997. – с.25.

[10] Корнилович К. На берегах Невы. – Л., 1964. – с.25.