Реферат: Жизнь и время правления

Реферат: Жизнь и время правления

СОДЕРЖАНИЕ

1. Содержание............................2

2. Введение..............................3

3. Первый период . Заговор........................4

4. Во время царствования........................7

5. Временная смута...........................10

6. Первые заговоры против Шуйского....................11

7. Внешняя война...........................11

8. Смерть брата – Михаила.......................12

9. Конец царствования.........................13

10. Заключение..............................15

11. Список используемой литературы...................16

12. Ссылки...............................16

Введение.

В данном реферате я хотел бы осветить оного из монархов – Василия Ивановича

Шуйского. В реферате Шуйский описывается с 1580 года, хотя родился он в 1553

году, и до своей смерти – 12 сентября 1612 года. Правил он государством с

1606 – 1610 год. Жизнь Шуйского и его царствование описывается в нескольких

пунктах. В каждой из них будет соответственно описан тот период жизни,

который будет указан в оглавлении. Они будут содержать основные мысли и темы

из этого реферата. Здесь он представлен как государь, как человек, как

военнослужащий и т.д. Василий Шуйский ,как оказалось, был довольно интересным

человеком в своей жизни. Это был человек с довольно большой живостью,

способным к ведению различных дел и еще с государственной точки зрения он

обладал довольно большим количеством сторонников. Хотя с другой стороны по

характеру он был человеком старого русского быта, который не особо любил

предприимчивость, боялся сделать какой-либо новый шаг, но все же он имел

терпение, стойкость и твердость. Шуйский это был человек, которого жизнь уже

до его правления неплохо потрепала. Ведь уже в 28 лет он был воеводой, а

после смерти Грозного он стал противником Бельского, а потом и Годунова. Это

привело к смерти его родственников, которых Борис сослал и приказал убить.

Естественно это было сильное потрясение для Василия Шуйского. По ходу

реферата будет прослеживаться множество подобных моментов из жизни Василия

Шуйского.

Первый период. Заговор.

Василий Иванович принадлежал к роду князей Шуйских, отрасли великих князей

Суздальских и Нижегородских, потомков князя Андрея ІІ Ярославича. По духу и

по характеру он в высшей степени олицетворял свойства старого русского быта.

В нём видно отсутствие предприимчивости, боязнь всякого нового шага, но в то

же время терпение и стойкость. Молодость он свою провёл при Грозном: в 1580

году был дружкою царя на его последней свадьбе, а в 1581 – 1582 годах стоял

воеводой с полками на Оке, охраняя границу на случай, если хан пойдёт на

Москву. Но крымцы не дерзнули тогда напасть на Россию.

В 1584 году, после смерти Грозного, Василий сначала выступил с другими

боярами против Богдана Бельского, а потом был противником Бориса Годунова. В

1587 году Борис велел сослать и удавить Ивана Петровича и Андрея Ивановича

Шуйских; открытому противостоянию пришел конец – Борис окончательно утвердил

свою власть, а Василий Иванович, ставший теперь во главе рода Шуйских, должен

был на долгие годы смирить своё честолюбие. В 1591 году он был отправлен в

Углич для ведения следствия о загадочной смерти царевича Дмитрия. Следствие

подтвердило, что Дмитрий порезался ножом в припадке падучей. Однако и

современники, и потомки не без основания подозревали Шуйского в сокрытии

истинных причин смерти. Упорно ходили слухи, что царевича убили люди

Годунова, а Шуйский сознательно скрыл это, чтобы избежать преследований со

стороны мстительного временщика: как бы то ни было, в народе верили, что

Шуйский единственный, кто знает правду об угличской трагедии.

В 1598 году, после смерти царя Фёдора Ивановича – последнего Рюриковича на

русском престоле, - Василий Иванович по знатности своего рода и по близости к

пресекшейся династии казался наиболее верным претендентом на трон. К тому же

Шуйский, в сравнении с другим знатным боярином князем Федором Ивановичем

Мстиславским, отличался большей живостью, способностью к ведению дел,

многочисленностью сторонников. Но царем стал Годунов. Он сразу окружил

Шуйского множеством шпионов. Не имея явных улик, чтобы обличить его в измене,

Борис мучил князя Василия своей подозрительностью, отнял семейное счастье, не

позволяя жениться, несколько раз удалял со двора, потом вновь приближал,

пытал невинных людей по одному подозрению в сочувствии к опальному роду.

Чтобы уцелеть, от Шуйского требовалось немало выдержки и осторожности, но

этими качествами он обладал в избытке.

В 1604 году, после того как претендент, называвший себя царевичем Дмитрием

Ивановичем, появился в русских пределах, Шуйский на Красной площади при

большом стечении народа несколько раз заявил о том, что это несомненный

самозванец, так как сам он своими руками погребал настоящего царевича в

Угличе, Успокоенный этими заверениями Годунов в январе 1605 года послал

Шуйского с войском против Дмитрия в помощь раненому князю Мстиславскому.

Новый воевода, провожаемый множеством чиновных стольников и стряпчих, нашел

войско близ Стародуба в лесах, между засеками, где оно, усиленное новыми

дружинами, как бы таилось от неприятеля в бездействии и унынии после

предыдущего поражения. Шуйский немедленно двинулся к Севску. Но Дмитрий не

хотел ждать их, С 15 ты­сячами он вышел против 70-тысячного царского войска и

встретил его в Добры-ничах. Несмотря на огромную разницу в численности армий,

претендент смелым ударом рассеял иноземные полки, но ког­да подступил к строю

русской пехоты, то был встречен мощным пушечным огнем и дружными залпами.

Атака захлебнулась, а затем все сподвижники Дмитрия обра­тились в бегство, и

он сам едва спасся от смерти. Шуйский и Мстиславский вполне могли после этой

победы завершить вой-чу и вытеснить остатки разбитого войска обратно в

Польшу. Но вместо этого они пошли осаждать Рыльск, а когда Борис вы­разил им

свое неудовольствие, подступи­ли к Кромам. Осада этого города затяну­лась до

весны. В апреле Борис Годунов скоропостижно умер. Царем стал его сын Федор.

Новое правительство отозвало Мстиславского и Шуйского в Москву, поскольку их

неумение или нежелание ис­требить претендента к этому времени всем стало

очевидно.

В мае в столицу пришло известие, что все войско присягнуло царевичу Дмитрию.

1 июня приехали послы от него — Наум Плещеев и Гаврила Пушкин и с Лобного

места читали грамоту на имя Мстиславс­кого и Шуйскихих. Народ заволновался,

но многих удерживало еще сомнение, что ца­ревич ненастоящий. Говорят, что в

эту ми­нуту послали за Василием Ивановичем и просили его объявить правду,

точно ли он похоронил Дмитрия в Угличе? А Шуйский будто бы отвечал, что

царевич спасся от убийц, а вместо него был убит и похоро­нен какой-то

попович. Эти слова и реши­ли судьбу Годуновых. Толпа ворвалась в Кремль,

Федора стащили с престола и от­правили под стражей в прежний боярс­кий дом

Бориса. 10 июня молодой царь и его мать были задушены людьми Дмитрия,

Не ожидая приезда нового государя, братья Шуйские вместе с князем

Мстис­лавским выехали к нему навстречу. Царе­вич принял их в Туле, поначалу

говорил с ними сухо, но потом простил.

Знал ли Шуйский, с кем он имеет дело? Надо отдать ему должное — всю жизнь он

упорно говорил, что настоящий Дмитрий мертв; и до появления претендента и

пос­ле его смерти он утверждал, что это са­мозванец. Лишь однажды (да и то мы

не знаем, было ли это на самом деле} он объявил перед народом, что царевич

мог уцелеть. Но и тогда разве утверждал он, что человек, объявивший себя

Дмитрием, именно он и есть? Как во всех поступках названного Дмитрия видна

внутренняя убежденность, что он истинный сын Гроз­ного, так и во всем

поведении Шуйского видна такая же убежденность в обратном.

20 июня Дмитрий въехал в Москву, а уже 23-го Шуйского схватили за крамолу.

Донесли, что он объявил торговому чело­веку Федору Коневу и какому-то Косте

лекарю, что новый царь — самозванец, и поручил им разглашать об этом тайно в

народе. Дело, однако, быстро вышло на­ружу, и Дмитрий велел судить Шуйского

Земскому собору. По свидетельству на­ших летописей, князь Василий в этих

труд­ных обстоятельствах едва ли не впервые в жизни показал, что он способен

быть твердым. Он не только не отрекся от своих слов, но и даже под пыткой

продолжал повторять, что под личиной Дмитрия скры­вается самозванец. Он не

назвал никого из своих соумышленников и был один при­говорен к смертной

казни: братьев его лишили только свободы. По некоторым иностранным известиям,

Дмитрий сам оспаривал Шуйского и уличал его в кле­вете, причем говорил с

таким искусством и умом, что весь собор был приведен в изумление, 25 июня

назначено было для исполнения приговора. Шуйский был вы­везен к плахе, уже

прочитана была ему сказка, или объявление вины, уже про­стился он с народом,

объявив, что умира­ет за правду, за веру и народ христианс­кий, как прискакал

гонец с объявлением помилования. Казнь заменена была ему ссылкой в Галицкие

пригороды, все име­ние Шуйских отобрали в казну.

Но уже 30 июля, венчаясь на царствие, Дмитрий объявил прощение всем

опаль­ным. В числе прочих вернулись и Шуйс­кие, которые, кажется, даже не

успели доехать до места ссылки. Им было воз­вращено боярство и все их

вотчины. Ут­вердившись в прежней власти, князь Ва­силий Иванович немедленно

возобновил и свои интриги. Но теперь он действовал осторожнее и готовил

переворот более тщательно.

Между тем Дмитрий позволил жениться и ему и князю Мстиславскому. Князь

Василий, которому было уже за пятьде­сят, поспешил обручиться с молодой

княж­ной Буйносовой-Ростовской. Дело загово­ра также продвигалось вперед. К

нему пристали князья Василий Васильевич Го­лицын и Иван Семенович Куракин.

Бояре положили между собой прежде всего убить царя, а потом уже решать, кто

из них будет править. При этом поклялись, что но­вый царь не должен никому

мстить за пре­жние обиды, но по общему совету управ­лять Российским царством.

Условившись с знатными заговорщиками, Шуйский стал подбирать других, из

народа, успел при­влечь на свою сторону 18-тысячный отряд новгородского и

псковского войска, сто­явший возле Москвы и назначенный к по­ходу на Крым.

Ночью собрались к князю Василию бояре, купцы, сотники с пятиде­сятниками из

полков. Шуйский объявил им о страшной опасности, которая грозит Москве от

царя, преданного полякам, пря­мо открылся, что самозванца признали истинным

Дмитрием только для того, что­бы освободиться от Годунова, думали, что такой

умный и храбрый молодой человек будет защитником православной веры и старых

обычаев, но вместо того царь лю­бит только иноземцев, презирает святую веру,

оскверняет храмы Божие и, наконец, женится на поганой польке. "Если мы, —

продолжал Шуйский, — заранее о себе не помыслим, то еще хуже будет. Я для

спа­сений православной веры опять готов на все, лишь бы вы помогли мне

усердно: каждый сотник должен объявить своей сотне, что царь самозванец и

умышляет зло с поляками; пусть ратные люди сове­туются с гражданами, как

промышлять делом о такой беде; если будут все заод­но, то бояться нечего; за

нас будет не­сколько сот тысяч, за него — пять тысяч поляков, которые живут

не вместе, а в разных местах".

Но заговорщики никак не надеялись, что большинство будет за них, поэтому

условились по первому набату броситься во дворец с криком: "Поляки бьют

госуда­ря!" — окружить Дмитрия, как будто для защиты, и убить его. В ночь с

16 на17 мая 1606 года в Москву вошел отряд, привле­ченный на сторону

заговорщиков; он за­нял все 12 ворот и не пускал уже никого ни в Кремль, ни

из Кремля, Около четы­рех утра ударили в колокол на Ильинке, у Ильи Пророка,

на новгородском дворе, и разом заговорили все колокола московс­кие. Толпы

народа хлынули на Красную площадь; там уже сидели на конях бояре и дворяне,

числом до двухсот, в полном вооружении. Не дожидаясь, пока соберет­ся много

народу, Шуйский в сопровожде­нии одних приближенных въехал в Кремль через

Спасские ворота, держа в одной руке крест, в другой меч. Подъехав к

Ус­пенскому собору, он сошел с лошади, при­ложился к образу Владимирской

Богома­тери и сказал окружавшим: "Во имя Божие идите на злого еретика". Толпы

дви­нулись ко дворцу. Дмитрий, узнав в чем дело, перебежал по галерее к

каменному дворцу, хотел по подмосткам спуститься на землю, но упал с высоты

15 сажен на двор и сильно разбился. Стрельцы, не бывшие в заговоре, подобрали

его, сна­чала не хотели отдавать, но лотом всту­пили в переговоры с

восставшими. В то время как страсти все более накалялись, некто Григорий

Валуев подскочил к ране­ному и застрелил его.

После того как цель заговора была достигнута, Шуйскому потребовалось мно­го

сил, чтобы остановить своих разошед­шихся сторонников. Семь часов кряду в

городе шла резня. По одним известиям поляков было убито 1200 или 1300

чело­век, а русских — 400, по другим — одних поляков 2135 человек, иные же

полага­ют — 1500 поляков и 2000 русских.

Во время царствования.

Несмотря на то, что восстание было поднято во имя православной веры и

Рус­ской земли, в народном сознании оста­лось мнение, что совершилось

нечистое дело, Многие в Москве были за Дмитрия, многие взялись за оружие при

известии, что поляки бьют царя. Увидев теперь его изуродованный труп, они не

могли не ис­пытывать разочарования. Тем временем заговорщики начали думать,

как бы с со­гласия всей земли избрать нового госу­даря. Надо было избирать

также и патри­арха, так как прежнего патриарха Игна­тия, сторонника Дмитрия,

свели с престо­ла в тот же день,

19 мая в 6 часов утра купцы, разно­счики, ремесленники собрались на Крас­ной

площади. Бояре, придворные чины и духовенство вышли к народу и предложи­ли

избрать патриарха, который должен был стоять во главе временного

прави­тельства и разослать грамоты для собра­ния людей из городов. Но на

предложе­ние бояр толпа закричала, что царь нуж­нее патриарха, а царем должен

быть князь Василий Иванович Шуйский. Никто не ос­мелился возразить толпе,

только что по­казавшей свою силу убийством Дмитрия, и Шуйский был даже не

избран, а, по удач­ному выражению современника, выкрик­нут на царство.

Исполняя обещание, данное товари­щам своим по заговору. Шуйский цело­вал

крест в Успенском соборе, что без бо­ярского суда отныне никого не

пригово­рит к смерти, что не будет отбирать вот­чины и имущество у

родственников пре­ступника, что не будет слушать доносов, а будет управлять

страной с общего со­вета бояр. Повсюду разосланы были грамоты с перечислением

преступлений уби­того Дмитрия, правда, большей частью ожидаемых, чем

совершенных. Писали о его тайных обещаниях королю относитель­но передачи

спорных земель, о намере­нии ввести католичество, о желании пе­ребить всех

бояр. От имени царицы Мар­фы и Михаила Нагого разослана была осо­бая грамота,

в которой те прямо отрека­лись от Дмитрия и объявляли его само­званцем.

1 июня 1606 года Шуйский венчался на царство без малейшей пышности, буд­то

человек, вступающий в тайный брак или стыдящийся своего ничтожества. Новый

царь был маленький старик, 53-х лет от роду, очень некрасивый, с

подслеповаты­ми глазами, начитанный, очень умный и очень скупой. Сразу вслед

за тем был воз­веден на престол новый патриарх — быв­ший казанский митрополит

Гермоген, из­вестный своим сопротивлением неправославным поступкам Дмитрия.

Первым публичным делом Шуйского после принятия царского сана было пере­везти

тело царевича Дмитрия в Москву. За этим телом ездил ростовский митрополит

Филарет и с ним двое Нагих — Григорий и Андрей. 3 июня мощи Дмитрия были

при­везены и выставлены в Архангельском со­боре. Таким образом царь как бы

всена­родно давал понять, что и первый Дмит­рий, и все те, кто явятся за ним

(о том, что Дмитрий удалось спастись, говорили в Москве уже на другой день

после восстания), — не более, чем самозванцы. Но этой мерой нельзя было уже

остановить начинающуюся смуту. Сам Шуйский невольно способствовал ее

зарождению. Он сослал в Путивль за преданность Дмитрию князя Григория

Петровича Шаховского. Шаховской, приехав в Путивль, собрал жителей и объявил

им, что царь Дмитрий жив и скры­вается от врагов. Путивльцы немедленно

восстали против Шуйского, их примеру последовали другие северские города.

Воевода Черниговский Андрей Телятевский также пристал к ним. Началась

волнения в самой Москве. Однажды, идя к обед­не, Василий увидел множество

народа у дворца; толпу возбудили известием, что царь будет говорить с

народом, Шуйский остановился и. плача от досады, сказал окружавшим его

боярам, что им не нужно выдумывать коварных средств, если хотят от него

избавиться, что, избрав его царем, могут и низложить его, если он им

неуго­ден, и что он оставит престол без сопро­тивления. Потом, отдав им

царский посох и шапку, продолжал: "Если так, выбирай­те, кого хотите". Бояре

стали уверять, что они верны в своем крестном целовании. "Так наказывайте

виновных", — сказал Шуйский. Те уговорили народ разойтись. Пятерых крикунов

схватили, высекли кну­том и сослали.

Столица на некоторое время успокои­лась, но на Украине события закручива­лись

не на шутку. Здесь никогда не было недостатка в удалых и отважных людях.

Теперь же их явилось даже с избытком. Войска, собранные под Ельцом, избрали

предводителем Истому Пашкова и при­сягнули все до единого стоять за

закон­ного царя Дмитрия. В то же время из Польши явился Иван Болотников и

объя­вил, что виделся за границей со спасшим­ся Дмитрием и что тот поручил

ему воз­главить восстание. Шаховской дал ему начальство над войском.

Болотников вскоре доказал, что в нем не ошиблись. С 1300 казаков он пришел

под Кромы и наголову разгромил пятитысячный царс­кий отряд. С этого времени

его имя ста­ло широко известно и множество ратных людей стали стекаться под

его знамена. Грамоты Болотникова произвели мятеж, охвативший Московскую землю

подобно пожару. В Веневе, Туле, Кашире, Алек­сине, Калуге, Рузе, Можайске,

Орле, Дорогобуже, Зубцове, Ржеве, Старице целовали крест Дмитрию. Дворяне

Ляпуно­вы подняли именем Дмитрия всю Рязан­скую землю. Возмутился Владимир со

всей землей. Во многих поволжских го­родах и отдаленной Астрахани

провозгласили Дмитрия царем. Из крупных го­родов только Казань, Нижний

Новгород, Великий Новгород и Псков сохранили верность московскому царю, А из

окра­инных городов сильное усердие к Шуйс­кому показал Смоленск. Жители его

не любили поляков и не ждали ничего хоро­шего от царя, посаженного ими.

Осенью 1606 года Болотников двинул­ся походом на Москву. Города сдавались ему

один за другим. 2 декабря он был уже в селе Коломенском. К счастью для

Шуй­ского, в армии Болотникова произошел раскол. Дворяне и дети боярские,

недо­вольные тем, что холопы и крестьяне хо­тят быть равными им, не видя при

том Дмитрия, который мог бы разрешить меж­ду ними споры, стали убеждаться,

что Бо­лотников их обманывает, и начали отсту­пать от него. Братья Ляпуновы

первые по­дали этому пример, прибыли в Москву и поклонились Шуйскому, хотя

терпеть не могли его. Болотников был разбит юным князем Михаилом Васильевичем

Скопиным-Шуйским и ушел в Калугу.

Избавившись от осады, Шуйский по совету патриарха Гермогена пригласил в

Москву бывшего патриарха Иова. Тот при­ехал в феврале 1607 года, простил и

раз­решил всех православных христиан от клятвы, наложенной им за нарушение

кре­стного целования Борису. Еще прежде гробы с телами Годуновых были

переве­зены в Троице-Сергиев монастырь и там погребены. Этими поступками царь

хотел примириться с прошлым и тем придать своей власти более законности. Но с

на­ступлением лета силы Болотникова опять начали увеличиваться пришедшими

каза­ками. Явился новый самозванец, родом муромец, незаконный сын "посадской

жен­ки" Илейка, ходивший прежде с бурлака­ми по Волге. Он назвал себя

царевичем Петром, небывалым сыном царя Федора Ивановича. Узнав, что войско

Петра идет к Калуге, князь Мстиславский, осаждав­ший здесь Болотникова,

отступил. Болот­ников пошел к Туле и соединился с Пет­ром. Тогда Шуйский

принял меры реши­тельные: разосланы были строгие прика­зы собираться отовсюду

служилым людям, монастырские и церковные вотчины дол­жны были также выставить

ратников, и таким образом собралось до 100 000 че­ловек, которыми царь

решился предводи­тельствовать сам. 5 июня 1607 года на реке Восме он встретил

объединенную ар­мию мятежников. Целый день шло упор­ное сражение, и Шуйский

одержал побе­ду. По некоторым известиям дело реши­лось тем, что князь

Телятевский с 4000 сподвижников перешел на сторону царя. Шаховской,

Болотников и царевич Петр отступили в Тулу, а Шуйский начал осаду. Осажденные

два раза отправляли гонца в Польшу, к друзьям Мнишека, что­бы те постарались

немедленно выслать какого-нибудь Лжедмитрия. Но самозва­нец нашелся сам

собой.

В начале июня явился в Стародуб по­дозрительный молодой человек, который

назвался родственником Нагих и всюду распространял слухи, что Дмитрий жив.

Когда же стародубцы подступили к нему с решительными вопросами, он самого

себя объявил Дмитрием. Кто был этот Лжедмитрий, неизвестно. Все, кто знаком

был с первым Дмитрием, дружно свиде­тельствуют, что второй нисколько не

по­ходил на него ни внешностью, ни харак­тером. Это был человек грубый,

невеже­ственный, жестокий и хитрый. Все повад­ки изобличали в нем темного

авантюрис­та, недаром в народе он получил прозви­ще Вора. Около самозванца

быстро стала собираться дружина, над которой он по­ставил начальником пана

Маховецкого.

Тем временем Шуйский находился под Тулой. Некто Кровков предложил царю

за­топить город, запрудив реку Упу. Сначала Шуйский с боярами смеялись над

этим предложением, но потом дали волю Кровкову. Тот велел каждому из ратных

людей принести по мешку с землей и начал пе­рекрывать реку, В городе начался

голод, и Болотников с Петром пошли на перего­воры с царем, соглашаясь сдать

город, если Василий обещает им помилование. Шуйский обещал пощаду. 10 октября

1607 года Тула сдалась. Петра повесили немедленно. Болотникова сослали в

Кар­гополь и там утопили. Шаховского сосла­ли на Кубенское озеро в глухой

монастырь.

Временная смута

Шуйский с торжеством возвратился в Москву, хотя знал уже о явлении нового

самозванца. Состояние войска не позво­ляло ему продолжить поход. К тому же он

хотел воспользоваться передышкой и же­нился на княжне Марье Петровне

Буйносовой-Ростовской, с которой обручился еще при жизни Дмитрия. Свадьбу

отпраз­дновали 17 января 1608 года. Псковский летописец пишет, что старый

царь страс­тно влюбился в свою молодую жену и ради ее прихотей стал

пренебрегать государ­ственными делами.

Весной самозванец двинулся на Мос­кву. Гетманом у него уже был известный в

Польше авантюрист князь Рожинский, По­вторилось то же, что было прежде с

пер­вым Дмитрием и Болотниковым, — город за городом сдавались самозванцу без

со­противления, а царские войска, имевшие огромный численный перевес, терпели

только поражения. 1 июня войско прибли­зилось к столицей стало лагерем в

Туши­но. На этом активные боевые действия прекратились. Шуйский, как видно,

боял­ся оставить столицу, население которой находилось в постоянном брожении,

и вместе с тем не доверял воеводам, боял­ся поставить все, что имел на карту,

из­бегал решительного сражения и держал все войско при себе, В этих

обстоятель­ствах царь мог рассчитывать скорее на помощь иноземцев, чем на

русских. По­этому он отправил в Новгород своего пле­мянника князя Михаила

Скопина-Шуйского, поручив ему вступить в переговоры со шведским королем

Карлом IX, давним вра­гом Польши. Но и здесь дела шли крайне медленно. Царь

бессилен был остановить смуту.

Однако прошло некоторое время, и народ опять обратился к Шуйскому, как к

единственной силе, которая могла гаран­тировать хоть какой-то порядок. Первые

предвестники этого перелома обозначи­лись уже осенью 1608 года. Так,

отделив­шиеся от самозванца поляки Лисовский и Сапега, осадили Троицкий

монастырь, но встретили под его стенами ожесточенное сопротивление. Примеру

знаменитой Сергиевой обители стали следовать и другие города, сначала робко,

но потом все бо­лее увереннее. Этому в немалой степени способствовали

бесчинства тушинцев. Многочисленные шайки казаков бродили тогда по всей

русской земле и именем Дмитрия творили такие чудовищные пре­ступления, перед

которыми бледнели вос­поминания об опричнине Грозного. Преж­де других

возвратились под власть Шуйс­кого северные города: Галич, Кострома, Вологда.

Белоозеро, Устюжна, Городец, Бежицкий Верх, Кашин. К ним присоединились

изгнанием тушинцев, города вступали между собой в переписку, зак­лючали союзы

и собирали войска на свой счет.

Шуйский чутко уловил эту перемену в общественном сознании и в своих грамо­тах

стал обращаться прямо к землям, с увещанием сохранять единство, собирать­ся

всем вместе. "А если вскоре не собе­рутся, — писал он, — а станут все врозь

жить и сами за себя не станут, то увидят над собою от воров конечное

разорение, домам запустение, женам и детям пору­гание; и самим себе будут, и

нашей хрис­тианской вере, и своему отечеству пре­датели".

Первые заговоры против Шуйского.

В Москве положение Шуйского было непрочным. В народе его не любили, но не

хотели и менять на кого-нибудь друго­го. Вот почему не увенчались успехом все

попытки свергнуть его с престола. Первая такая попытка была сделана еще 17

февраля 1609 года. Заговорщики в числе до 300 человек, во главе с Григорием

Сунбуловым, князем Романом Гага­риным и Тимофеем Грязным, обратились к боярам

с требованием свергнуть Шуйс­кого. Но бояре не взялись за это дело и

разбежались по домам ждать конца пере­ворота. Один только боярин князь

Васи­лий Голицын явился на площадь. Заговор­щики кинулись за патриархом в

Успенс­кий собор и потребовали, чтобы тот шел на Лобное место. Гермоген не

хотел идти, его притащили насильно и поставили на Лобное место. Заговорщики

опять стали кричать народу, что Шуйский избран не­законно одними своими

потаковниками, без согласия земли, что кровь христианс­кая льется за человека

недостойного и ни на что не потребного, глупого, нечестиво­го, пьяницу и

блудника. Но вместо одоб­рительных кликов заговорщики услыхали из толпы

слова: "Сел он, государь, на цар­ство не сам собою, выбрали его большие бояре

и вы, дворяне и служилые люди, пьянства и никакого неистовства мы в нем не

знаем; да если бы он, царь, вам и не­угоден был, то нельзя его без больших

бояр и всенародного собрания с царства свести". Тогда заговорщики стали

кричать;"Шуйский тайно побивает и в воду сажает братию нашу, дворян и детей

боярских, жен и детей, и таких побитых две тыся­чи". Патриарх спросил их:

"Как же это могло статься, что мы ничего не знаем? В какое время и кто именно

погиб?" На это заговорщики ничего не могли ответить вразумительного и стали

читать грамоту; "Князя-де Василия Шуйского одной Мос­квой выбрали на царство,

а иные города и того не ведают, и князь Василий Шуйс­кий нам на царстве не

люб и для него кровь льется, и земля не умирится: чтоб вам выбрать на его

место другого царя?" Патриарх отвечал: "До сих пор Москве ни Новгород, ни

Казань, ни Астрахань, ни Псков и ни которые города не указывали, а указывала

Москва всем городам; и что кровь льется, то это делается по воле Бо­жьей, а

не по хотению вашего царя". Ска­зав это, Гермоген отправился домой.

За­говорщики, не нашедшие ни у кого под­держки, не могли его удержать. Они с

кри­ками и руганью бросились во дворец, но Шуйский не испугался, он вышел к

ним и с твердостью спросил: "Зачем вы, клятвопреступники, ворвались ко мне с

такой наглостью? Если хотите убить меня, то я готов, но свести меня с

престола без бояр и всей земли вы не можете". Заговорщи­ки, видя везде

неудачу, бежали в Тушино, к Вору.

События возле Москвы.

Весной в Москве кончился хлеб. Но­вый из-за осады подвезти было невозмож­но.

Продукты вздорожали, от чего броже­ние в столице еще усилилось. По

свиде­тельству современников, дети боярские, а также черные люди приходили к

царю с криком и воплем, говоря: до чего доси­димся? Хлеб дорожает, а

промыслов ни­каких нет!

Чтобы сбить цены, Шуйский убедил Троицкого келаря Аврамия Палицына пу­стить в

продажу по два рубля хлеб из бо­гатых житниц его монастыря, находивших­ся в

Москве. Понижение цены на хлеб не­сколько успокоило народ. К тому же как раз

в это время Михаил Сяопин-Шуйский с новгородским ополчением и большим

шведским отрядом генерала Делагарди выступил на помощь Москве, Одновремен­но

вверх по Волге по направлению к Мос­кве двинулся из Астрахани боярин Федор

Шереметьев. Судьба самозванца должна была вот-вот решиться, но перед

Васили­ем вставали уже новые проблемы.

В сентябре 1609 года польское войс­ко под командованием короля Сигизмунда

осадило Смоленск. К внутренней сму­те прибавилась война внешняя. Понача­лу,

правда, это более отразилось на по­ложении самозванца. Король прислал в

Ту­шино строгое повеление ко всему польско­му рыцарству идти к нему на

помощь. Вож­ди тушинских поляков долго были в нере­шительности, как им

поступить. С само­званцем перестали считаться, в глаза че­стили его

мошенником и обманщиком. В декабре самозванец тайком уехал в Калу­гу. После

этого часть тушинцев поехала за ним, другие явились в Москву с повин­ной. В

январе 1610 года Скопин отбросил Сапегу от Троицкого монастыря, а в мар­те

Рожинский поджег Тушинский лагерь и поехал с оставшимися людьми к Сигизмунду.

Так Москва освободилась от Тушина. 12 марта Скопин и Делагарди торже­ственно

въехали в столицу. Шуйский встретил племянника с радостными сле­зами, хотя

прежде их не раз старались поссорить.

Смерть брата – Михаила.

Сам Василий не имел детей, но зато имел двоих братьев. Старший после него —

Дмитрий — считал себя наслед­ником престола. Однако народной любо­вью из

всего рода Шуйских пользовался лишь Михаил Скопин-Шуйский. Русские люди в нем

одном видели спасение госу­дарства, на него лишь возлагали свои на­дежды и не

чаяли для Василия другого на­следника. По свидетельству современни­ков, это

был красивый молодой человек, обнаруживавший светлый ум, зрелость суждений не

по летам, в деле ратном ис­кусный, храбрый и вместе с тем осторож­ный, ловкий

в обхождении с иноземцами. Еще до приезда в Москву Ляпунов попро­бовал

провозгласить его царем, но князь Михаил с негодованием отказался. После

этого князь Дмитрий Шуйский всеми си­лами старался оговорить Сколина перед

братом. Но Василий или был уверен в скромности племянника, не считая его

со­перником себе, или, побуждаемый благо­разумием, не начинал вражды с

любим­цем народа, сердился на брата за докуч­ливые наветы и даже, говорят,

однажды прогнал его от себя палкой. В самом деле, любимый и почитаемый

народом племян­ник должен был поддержать его на шат­ком троне. Но и в этом,

как и во многом другом, Шуйскому суждена была неудача. 23 апреля, на

крестинах у князя Ивана Ми­хайловича Воротынского, князь Скопин занемог

кровотечением из носа и после двухнедельной болезни умер. Пошел все­общий

слух о том, что его отравили, на­зывали даже и отравительницу — княги­ню

Екатерину Шуйскую, жену князя Дмит­рия. Даже если обвинения были

неспра­ведливы, смерть Скопина стала тяжелым и решительным ударом для

Шуйского. И прежде в нем видели царя несчастного, Богом не благословленного;

но Скопин примирил царя с народом, дав последне­му твердую надежду на лучшее

будущее. И вот этого примирителя более не было, и, что хуже всего, шла молва,

будто сам царь из зависти и злобы лишил себя и все царство крепкой опоры.

Конец царствования.

Приутихшая было смута поднялась с новой силой. Прокопий Ляпунов поднял против

Василия всю Рязанскую землю. 24 июня князь Дмитрий Шуйский, шедший с войском

на помощь Смоленску, был на­голову разбит гетманом Жолкевским у Клу-шина.

Самозванец, укрепивши в Калуге свою армию, вновь двинулся на Москву, взял

Серпухов, Каширу и 11 июля встал у села Коломенского.

Прокопий Ляпунов писал брату Захару в Москву, что более нельзя терпеть

Шуй­ского на троне, необходимо низложить его. Захар вместе с князем Василием

Голицы­ным стал сноситься с полководцами са­мозванца. Условились, что

москвичи сведут Шуйского с царства, а тушинцы от­ступятся от своего Вора. 17

июля Ляпу­нов с товарищами и большой толпой вор­вался во дворец и стал

говорить Шуйско­му: "Долго ли за тебя будет литься кровь христианская? Земля

опустела, ничего доброго не делается в твое правление, сжалься над гибелью

нашей, положи по­сох царский, а уж мы о себе как-нибудь промыслим".

Шуйский отвечал: "Смел ты мне вымол­вить это, когда бояре мне ничего такого

не говорят" — и выхватил нож. Ляпунов, раз­досадованный этим

противодействием, хотел, кажется, ударить царя, но другие не дали ему этого

сделать. Оставив Василия, Ляпунов отправился на Красную площадь, где уже

собирался народ. Решено было идти к Серпуховским воротам, где больше места, и

здесь решать всем народом, что дальше делать. После долгих речей бояре и

всякие люди приговорили: бить челом го­сударю Василию Ивановичу, чтоб он,

госу­дарь, царство оставил для того, что кровь многая льется, а в народе

говорят, что он, государь, несчастлив и горд и города ук­раинские, которые

отступили к Вору, его, государя, на царство не хотят.

В народе сопротивления не было. Со­противлялись немногие бояре, но недолго,

сопротивлялся патриарх, но его не послу­шали. Во дворец отправился царский

сво­як, князь Воротынский, и объявил Шуйс­кому приговор собора; "Вся земля

бьет тебе челом; оставь свое государство ради междоусобной брани, затем, что

тебя не любят и служить тебе не хотят". На эту просьбу, объявленную от имени

всего мос­ковского народа, Василий должен был со­гласиться. Он положил

царский посох и немедленно выехал из Кремля вместе с женой в свой прежний

боярский дом,

Однако на другой день оказалось, что тущинцы обманули и не отступились от

самозванца. Узнав об этом, Шуйский вос­прянул духом и послал денег московским

стрельцам, надеясь, что те опять возве­дут его на престол. Патриарх также

требовал, чтобы Шуйский вернулся во дворец. Но Ляпунов и другие зачинщики не

могли согласиться на это. 19 июля Ляпу­нов с четырьмя товарищами и монахами

Чудова монастыря пришел в дом Шуйско­го и объявил, что для успокоения народа

тот должен постричься. Шуйский наотрез отказался. Тогда пострижение

соверши­ли насильно. Старика держали во время обряда за руки, а князь Тюфякин

произ­носил вместо него монашеские обеты, сам же Шуйский не переставал

повторять, что не хочет пострижения.

Пострижение это, как насильственное, не могло иметь никакого значения, и

пат­риарх не признал его: он называл монахом князя Тюфякина, а не Шуйского,

Несмотря на то, невольного постриженника свезли в Чудов монастырь, постригли

также и жену его, а братьев посадили под стражу.

Свергнув Шуйского, боярская дума за­вязала переговоры с гетманом Жолкевским и

в конце концов должна была согла­ситься на избрание русским царем коро­левича

Владислава. Жолкевский распоря­дился и насчет Шуйского, По настоянию гетмана

его отправили в Иосифов Воло­коламский монастырь, а братьев его — в Белую.

Царицу Марию заключили в Суз­дальском Покровском монастыре. Обоим дозволено

было ходить в мирском платье.

В конце октября гетман выехал из Мос­квы, взяв с собою по просьбе бояр

Васи­лия и его семью. 30 октября он торже­ственно въехал в королевский лагерь

под Смоленском, В тот же день Жолкевский представил Сигизмунду Василия и его

братьев. Говорят, что, когда от Шуйского требовали, чтобы он поклонился

королю, он отвечал: "Нельзя Московскому и всея Руси государю кланяться

королю: правед­ными судьбами Божьими приведен я в плен не вашими руками, но

выдан мос­ковскими изменниками, своими рабами".

В октябре 1611 года, по взятии Смо­ленска, королю устроили почетный въезд в

Варшаву. Во главе русских пленников везли и пленного царя. Когда всех троих

Шуйских поставили перед королем, Ва­силий дотронулся рукой до земли и

по­целовал эту руку. Потом Шуйский был до­пущен к руке короля. Было это

зрелище великое, удивительное и жалость произ­водящее, говорят современники.

Хотя Юрий Мнишек требовал суда над Шуйс­ким за убийство Дмитрия, сейм отнесся

к нему с состраданием. По велению Сигизмунда всех троих братьев заключили в

Гостынском замке под Варшавой. Со­держание им определили нескудное, как это

видно из списка вещей и одежд, ос­тавшихся после смерти Василия. Похо­ронили

его неподалеку от места заклю­чения. В 1635 году прах Шуйского был перевезен

в Москву и погребен в Архан­гельском соборе.

Современники и потомки не жаловали Шуйского, нет числа обвинениям, которые

возводились на него при жизни и после смерти. Между тем нельзя не признать,

что в его жизни было немало моментов, когда он проявлял истинную мудрость,

му­жество и даже величие души. Несчастная судьба его достойна не столько

порица­ния, сколько жалости и сострадания.

Заключение.

Из всего выше изложенного можно сделать заключение, что Василий Иванович

Шуйский за время своего недолгого правления ничего сильно выделявшегося не

сделал. Как уже было упомянуто: «не особо любил предприимчивость, боялся

сделать какой-либо новый шаг». По этому принципу он и провел свои четыре года

правления всея Руси. Мне кажется ,что царь должен обладать таким качеством,

как решительность в сложной ситуации, но Василий Шуйский не обладал данным

качеством, что не позволило ему выделиться и продолжать управлять

государством в более длительном сроке. Хотя кто знает, что было бы сейчас не

будь он таким человеком.

Список используемой литературы:

Валишевский К. «Смутное время» М., 1993г.

Ключевский В.О. «Курс русской истории». М., 1989г.

Лев Диакон. «История». М., 1988г.

Соловьев С.М. «История России с древнейших времен». – Соч. в 18 кн. М.,1988 –

1995.

Рыжов к. «Все монархи России (600 кратких жизнеописаний)». – М.: Вече, 2003.

– 576 л., илл.

Ссылки:

Все цитаты находятся в «Все монархи России» на 133 – 140 стр.