Промышленный переворот, охвативший в первой половине XIX в. многие европейские страны, предопределил зарождение разнообразной критики основополагающих постулатов смитианского учения. Эту критику правомерно соотнести с тремя альтернативными классической школе направлениями экономической мысли, как-то: экономический романтизм, утопический социализм, немецкая историческая школа (социально-историческое направление). Представители каждого из указанных направлений выступали в качестве противников классической политической экономии, предлагая иные, чем у классиков, модели идеального социально-экономического устройства общества.

Термин «экономисты-романтики» берет свое начало со времен выхода в свет одной из ранних публикаций В. И. Ленина под названием «К характеристике экономического романтизма (Сисмонди и наши отечественные сисмондисты)» (1897). В этой работе речь идет о том, что российские «экономисты-народники», подобно С. Сисмонди (Сисмонди Жан Шарль Леонар Симодзе (1773-1842) – французский экономист и историк, иностранный почетный член Петербургской Академии наук. Критиковал капитализм с мелкобуржуазных позиций. Первый экономист, который поставил проблему кризисов перепроизводства в центр исследований. Выступал за мелкое товарное производство, за участие рабочих в хозяйском деле), развивают «экономические теории романтизма» и ограничиваются «сентиментальной критикой капитализма с точки зрения мелкого буржуа».

Если для С. Сисмонди, несмотря на расхождения во взглядах с классиками, исходной базой в политической экономии было все же их учение, то П. Прудон (Прудон Пьер Жозеф (1809-1865) французский социалист. Родоначальник анархизма. Критиковал крупное капиталистическое производство, выступал за увековечивание мелкотоварного производства. Пропагандировал мирное переустройство общества путем реформы кредита и обращения, выдвинул идею учреждения «Народного банка», с целью предоставления дарового кредита для организации эквивалентного обмена продуктов труда мелких производителей. Выдвинул звонкий лозунг «собственность – это кража», частной собственности противопоставлял владение, основанное на личном труде) стремился как можно дальше дистанцироваться от них. В частности, в своей работе «Что такое собственность?» он, возражая Ж.Б. Сэю, утверждает: «Политическая экономия, будучи наукой о ценностях, о их производстве, распределении, обмене и потреблении, невозможна, раз меновая ценность не поддается измерению...», а «что же касается разрешения социальных проблем, которое пытались дать экономисты (классики), то можно сказать, что оно было абсурдным.

Предметом изучения политической экономии, по мнению П. Прудона, не может являться сфера производства, так как в этом случае из-за того, что «меновая ценность не поддается измерению», без внимания остаются проблемы социальной сферы и, прежде всего многообразные задачи организации обмена и потребления. Последние по существу и являются предметом изучения этой науки в его представлении.

Вот почему в экономической литературе, ориентированной на марксистско-ленинское учение, традиционно выделяется специальный раздел «мелкобуржуазная политическая экономия» либо «мелкобуржуазная экономическая мысль».

«Романтики», по характеристике Ленина, «возлагают все свои надежды на слабое развитие капитализма, взывают к его задержке», а их «оратор» Сисмонди «указал на одинаковое основание свободной торговли и протекционизма… на тот процесс ломки” старой хозяйственной жизни и старых полупатриархальных отношений в западноевропейских государствах… на тот общественный факт, что, при известных условиях, свободная торговля ускоряет эту “ломку”».

Ленинские термины «экономический романтизм» и «экономисты – романтики» означают, прежде всего критическое восприятие принципов либеральной экономики и, соответственно, экономики свободной конкуренции или, как еще говорят, капитализма. Но эта критика, как подчеркивает В. И. Ленин, «сентиментальна» и «романтична» потому, что она, констатируя бедственное положение рабочих, взывает не к «революционным» преобразованиям по ликвидации «несправедливого» капиталистического общества ради социализма, а к реформам с целью возврата к «старым полупатриархальным отношениям», которые исключили бы накопление капитала «мелкими буржуа» (крестьянами, ремесленниками, кустарями) и обеспечили бы «задержку» капитализма на стадии так называемого мелкотоварного хозяйства хозяйства мелких собственников.

1. С. Сисмонди – родоначальник экономического романтизма

1.1. Экономическое учение С. Сисмонди

Род С. Сисмонди принадлежал к старинной женевской аристократии. Отец был кальвинистким пастором, владел невдалеке от Женевы имением, в котором протекало детство С. Сисмонди.

По окончании духовной кальвинисткой «коллегии» в Женеве С. Сисмонди поступил в университет, который ему так и не удалось закончить. Поводом прервать учебу было пошатнувшееся материальное положение отца, из-за чего он перешел на работу в один из банкирских домов Лиона. Но затем произошли известные французские революционные события, от которых С. Сисмонди с отцом не смогли уберечься и их посадили в тюрьму.

С. Сисмонди было около20 лет, когда его семья была вынуждена эмигрировать почти на семь лет; сначала на полтора года в Англию, где он углубленно вникает в «Братство народов» А Смита, а затем еще на пять лет в Италию, где некоторое время ему довелось управлять хозяйством на усадьбе своего отца в провинции Тоскана и одновременно писать свои первые научные произведения.

По возвращении в 1800 году в Женеву С. Сисмонди целиком отдается научной и литературной деятельности. Уже первые его экономические работы «Картина сельского хозяйства Тосканы» (1801) и «О коммерческом богатстве или принципах политической экономии и их применении к торговому законодательству» (1803), в которых он еще стоял на позициях А. Смита, принесли ему определенную известность во Франции.

Это обстоятельство во многом предопределило знакомство С. Сисмонди с мадам де Сталь, которую он в 1804-1808 гг. сопровождает в ее путешествии по Италии и Германии. Очевидно, именно непосредственные наблюдения действительности и изучение экономической, политической и исторической литературы наиболее крупных европейских стран обусловили многоплановый и неординарный характер исследований этого ученого в пору его творческого подъема. А популярность Сисмонди росла с каждой его последующей публикацией, в том числе особенно благодаря изданию двухтомника «Истории итальянских республик» (1807), лекции о литературе романских народов под названием «Литература Южной Европы» (1813).

В 1813 году Сисмонди переезжает в Париж, выступая с серией статей в поддержку Наполеона.. но после реставрации бурбонов он переезжает в Англию, откуда несколько лет спустя возвращается в Женеву, чтобы провести там остальную часть жизни. В этот период он пишет свои самые яркие экономические и исторические произведения, в числе которых «Новые начала политической экономии, или О богатстве и его отношению к народонаселению»(1819), «Этюды по политической экономии» (1837), а также «Истории французов» (в 31 томе), «Истории падения Римской империи» (в 2 томах) и др.

Скончался С. Сисмонди в Женеве 21 июня 1842 года.

Чтобы выявить вклад С. Сисмонди в историю экономической мысли, необходимо рассмотреть лучшее его произведение, которое, наперекор «Началам…» Д. Риккардо, названо им «Новые начала политической экономии…». В этом двухтомном труде он подробно излагает собственное видение предмета и метода политической экономии, а также теоретические воззрения по поводу характеристики производительного труда и разделения труда, народонаселения и доходов, воспроизводства и реформ.

1.2. Предмет и метод изучения

К трактовке предмета изучения политической экономии С. Сисмонди обращается почти на всем протяжении первого тома «Новых начал…»

Солидаризируясь с А. Смитом в том, что источник богатства следует искать в общественном труде, и видя предмет политической экономии именно в материальном благосостоянии людей, С. Сисмонди в то же время делает категорическую оговорку об обязанности государства дать возможность всем гражданам пользоваться тем физическим довольствием, которое доставляет богатство, и исходя из этой позиции, автор «Новых Начал...», приводит далее две трактовки предмета политической экономии.

Согласно первой трактовке политическая экономия — это наука, изучающая управление народным богатством. Согласно второй это наука моральная и в значительной мере нравственная . Причем наука моральная, потому что она вводит в заблуждение, когда оперируешь голыми цифрами, и ведет к цели тогда, когда приняты во внимание чувства, потребности и страсти (людей) и наука «нравственная», поскольку, во-первых, «она должна предвидеть страсти людей, и, во-вторых, неверно, будто достаточно указать на их (людей) выгоду, чтобы они стали ее добиваться.

Таким образом, предмет изучения, по Сисмонди, как и у классиков, сводится в основном к проблематике сферы производства, где, как он полагает, создается и приумножается материальное благосостояние людей. Однако, в отличие от классиков, он считает необходимым государству управлять «народным богатством, и полагаться при этом не на «абстракции» и «голые цифры», а на «чувства, потребности и страсти людей».

Творчество С. Сисмонди в значительной мере сопоставимо с классической школой политической экономии и в части метода изучения. Ведь «доктрина Адама Смита, — пишет он, есть наша доктрина, факел, который его гений вознес над наукой, указал правильный путь всем его последователям». Этим, пожалуй, можно объяснить, почему в методологическом инструментарии автора «Новых начал...», наряду со специфическими есть немало элементов, присущих творчеству классиков.

Следовательно, едва ли неожиданными можно признать те методы научного анализа, которые он, по существу, заимствовал из сокровищницы классической школы конца ХVIII — начала ХIХ в.

В числе таких методов правомерно назвать:

- каузальный метод анализа основных сфер экономической деятельности людей, что, в частности, обусловило противопоставление друг другу сфер производства и обращение и признание первой определяющей (доминирующей) сферой общественного хозяйства;

- классовый метод анализа, в соответствии с которым рассматриваются социально-экономические отношения между так называемыми главными классами общества;

- затратный (по Сисмонди, с учетом количества затраченного труда) метод определения стоимости и доходов;

- непризнание (на основе описательного метода) самостоятельной и значимой роли денег в общественном воспроизводстве.

Между тем именно специфические элементы методологии С. Сисмонди позволяют судить об истоках новизны и своеобразия творческого наследия этого ученого. Их суть может быть сведена к следующим положениям:

Во-первых, всемерная обращенность (в отличие от классиков) «ко вмешательству власти в дело регулирования богатства» с тем, чтобы не сводить «всю политическую экономию к простому... принципу laissez faire». При этом С. Сисмонди убежден, что «только власть может не допустить расширение производства ради интересов отдельных лиц», что целью всех наций должно быть соображение роста всеобщего довольства и достатка».

Во-вторых, неприятие для политической экономии метода научной абстракции. В частности, С. Сисмонди упрекает последователей А. Смита за то, что те «бросились в абстракции, забывая о человеке». Вследствие этого наука в их разработках, заключает он, стала носить «спекулятивный характер» и «кажется оторванной от всякой практики».

В-третьих, отрицание смитовской доктрины об «экономическом человеке». Ее, как подчеркивает С. Сисмонди, классики принимали в качестве «одной из аксиом», будучи уверенными, что «интерес каждого образует общий интерес». Однако это не соответствует действительности, т. к. «каждый, стремясь осуществить свой собственный интерес за счет других, пускает в ход все доступные средства и не всегда при этом сдерживается силами, равными его силам», и отсюда, например, «благополучие каждого промышленника строится на разорении его собрата».

В-четвертых, непризнание объективной необходимости ускорения научно-технического прогресса на благо всего общества. Аргументируя данную методическую позицию, С. Сисмонди пишет: «Хотя изобретение машин, увеличивающих силы человека, и является для человека благодеянием, однако несправедливое распределение прибыли, доставляемой ими, превращает машины в бич для бедняков».

В-пятых, обоснование целесообразности применения в экономическом анализе не только каузального, но и функционального метода, данная позиция ученого очевидна из утверждения о том, что «в политической экономии все связано, все заключено в круг, так как следствие становится, в свою очередь, причиной».

В-шестых, учет в экономическом анализе наряду с экономическими факторами и некоторых факторов неэкономической среды. В числе последних С. Сисмонди особо выделяет религию, воспитание, чувство чести, полагая, что «они либо способствуют приближению людей к цели, которую ставит себе политическая экономия, либо отдаляют их от нее».

1.3. Теория производительного труда

Сущность производительного и непроизводительного труда С. Сисмонди характеризует почти в буквальном соответствии с определениями А. Смита. Отсюда, на его взгляд, производительный труд создает богатство в виде «нового предмета обмена» или увеличившейся стоимости «уже существовавшего предмета», а непроизводительный труд представляет собой «труд и наслаждение», которые «не входят в понятие богатства, ибо это наслаждение нельзя сохранить на будущее... плоды этого труда не могут быть накоплены».

Однако выводы из этой теории, сделанные А. Смитом и С. Сисмонди в части производительного труда, диаметрально противоположны.

Ведь в отличие от А. Смита, по убеждению автора «Новых начал…», благодаря безграничному увеличению производительного труда происходит якобы «лишь увеличение роскоши и наслаждений праздных богачей» и «чем большего развития достигает нация в области ремесла и промышленности, тем больше неравенство между трудящимися... чем больше трудятся одни, тем больше роскошествуют другие».

Что же касается значимости для общества «непроизводительного труда», то здесь С. Сисмонди не столь пессимистичен в своих суждениях. Так, он подчеркивает, что общество нуждается во всех «охранителях» установленного обществом порядка, каждый из которых, «начиная с главы государства и кончая последним солдатом», хотя ничего и не производит, но без их труда «богатства, созданные производительными рабочими, были бы расхищены... производство прекратилось бы». Кроме того, «если называть всякую полезность богатством, - пишет С. Сисмонди, то этого рода богатство растрачивается в момент его создания», а «искусность», достигаемая работниками, есть своего рода основной капитал.

1.4. Теория разделения труда

Эта теория С. Сисмонди. как и предыдущая, заслуживает внимания, прежде всего своей направленностью против суждений классиков. В частности, он предупреждает, что разделение труда, являясь «наиболее мощной причиной увеличения его производительности», все же делает очевидным «значение рабочего не более чем значение машины», поскольку машина в «действительности может его заменить».

Угрозу вытеснения рабочих машинами С. Сисмонди не считает единственным пагубным следствием процесса разделения труда, полагая, что само существование машин обусловливает кроме того:

• утрату человеком «умственных и физических сил», «здоровья и жизнерадостности» пропорционально тому, «на сколько увеличивается производительность его труда»;

• нехватку рабочим работы из-за упрощения операций труда настолько, что их вместо рабочих «способны выполнять дети в самом раннем возрасте»;

• значительный рост оборотного и основного капитала и, соответственно, выгоду и процветание крупным предпринимателям вопреки выгоде и процветанию всего общества.

Правда, в конце своих «Новых начал...» С. Сисмонди поясняет, что его не следует относить к числу противников «прогресса и мастерства» и «совершенствования индустрии», поскольку на самом деле «усовершенствования полезны, но применение, которое из них делают, может быть, смотря по обстоятельствам, полезно или вредно».

1.5. Теории народонаселения и доходов.

С. Сисмонди не принял и теорию народонаселения Т. Мальтуса, вновь демонстрируя свое несогласие с классиками. Последние искали причину «всех страданий трудящегося населения» во взаимосвязи темпов роста средств существования я его численности, а надо было принять во внимание, пишет С. Сисмонди, не численность, а доход, и тогда было бы видно, утверждает С. Сисмонди, что этой причиной является «несоответствие между его (населением) количеством и его доходом», потому что «естественные границы населения» преступают не те, которые «хоть чем - нибудь владеют», а те, «у кого ничего нет».

Автор «Новых начал...» фактически возвращается к домальтусовской концепции народонаселения, высказывая следующие близкие этому направлению положения:

• многочисленность населения представляет преимущество общества, если каждый человек этого общества уверен, что он своим трудом может обеспечить, себе сносную жизнь.

материальное (имущественное) положение людей регулирует количество браков и рождаемости;

необеспеченность рабочего доходом от своего труда ведет к росту преждевременных браков и рождаемости;

восстановление цехов и уставов цеховых организаций обеспечит каждому рабочему «собственность на продукты его труда» и возможность рассчитывать на доход и надежду на создание семьи;

• «способность к труду» рабочего не является его гарантированным источником дохода.

Конечный вывод С. Сисмонди сводится к тому, что, поскольку «наименьший доход... благоприятствует его (населения.) непомерному росту», необходимо изменить ту самую «социальную организацию», которая порождает «перемежающийся спрос» и, «создав рабочих, обрекает их потом на страдание и смерть"

Развитие промышленности и науки, достигнутое Англией в начале ХIХ в., заявляет С. Сисмонди, свидетельствует о том, что ее народ лишил себя «достатка в настоящем и уверенности в будущем», ибо «в городах почти не осталось ремесленников или независимых хозяев мелких мастерских» - там есть только рабочие, заработная плата которых недостаточна «во все времена года», а «в деревне нет больше крестьян - их вытеснили батраки». По его убеждению, каждый рабочий ежедневно производит «гораздо больше, чем ему нужно для потребления, но «владелец богатства», удерживает у него «часть того, что он, рабочий, производит сверх нужд своего собственного потребления».

На основании этих рассуждений автор «Новых начал...», выражает свое принципиальное несогласие с так называемыми «экономистами», (имея в виду классиков) по поводу возникновения трех главных видов доходов (ренты, прибыли и заработной платы), считая ошибочной их версию о существовании трех разных источников земли, накопленного капитала и труда». При этом он настаивает на том, что только рабочий создает помимо своего дохода (заработной платы) и доходы «богаче», а именно ренту для землевладельцев и прибыль для капиталистов. Сама же заработная плата, пишет ученый, «есть та цена, за которую имущий приобретает труд неимущего» и «часто является не чем иным, как ограблением рабочего», так как представляет собой «лишь количество средств существования, достаточное для прожития работавших в предыдущем году». Итак, и прибыль, и рента являются, по мнению С. Сисмонди, прямым вычетом из дохода рабочих. Причем им не признаются и рентообразующие факторы, принятые классиками благодаря исследованиям Д. Рикардо. Не соглашаясь с последним, С. Сисмонди указывает на то, что «сельскохозяйственные предприниматели» являются теми же капиталистами и «в отношении своих рабочих они находятся в таком же положении, как городские капиталисты». А выводы д. Рикардо по поводу ренты были бы основательными тогда, подчеркивает он, когда бы «пустующая» или «плохого качества» земля не была «частной или общественной собственностью», т. е. могла обрабатываться без разрешения собственника, ибо ценой этого «разрешения и является арендная плата». Поэтому только земельный доход, подытоживает С. Сисмонди, «образует реальное основание земельной ренты», которая создается «трудом человека» и «работой земли».

По-своему С. Сисмонди находит ответ и на вопрос о том, почему рабочие как «самая многочисленная часть участвующих в производстве» имеют низкую заработную плату и почему они, создавая богатство, «сами им почти не пользуются». Его ответ вновь достаточно прост и включает в себя два положения: первое – «в той борьбе за существование, которую они вынуждены вести со своими работодателями, рабочие не обладают одинаковой с ними силой», второе - с тех пор, как дети зарабатывают часть средств своего существования, отцы их могут получать меньшую плату». Согласно теории воспроизводства классиков в известный момент лишь в одном или нескольких производствах может оказаться слишком много или слишком мало продуктов, вследствие чего и кризисы могут быть только частными, но никогда не могут быть общими.

1.6. Теория воспроизводства.

Однако для С. Сисмонди «весь интерес политической экономии с точки зрения теоретической сводился к объяснению кризисов, а с точки зрения практической - к отысканию мер предупреждения их и улучшения положения рабочих», и кризисы, на его взгляд, «являются не случайностью, а существенными проявлениями имманентных противоречий, разражающихся в бурной форме, охватывающими широкую область и повторяющимися через определенные периоды».

Он обращает внимание своих оппонентов-классиков на то, что вопреки их ожиданиям и предсказаниям в английском «коммерческом мире один за другим последовали кризисы», что, учитывая взаимосвязь промышленности всего мира, суть этих кризисов «представляет историю нашего собственного будущего, если мы будем продолжать поступать по тем принципам, которым она (Англия) следовала».

В соответствии с его рассуждениями исключение возможности кризисов в условиях «коммерческого мира» и обеспечение стабильного возобновления всего цикла кругооборота хозяйственной ни общества предполагают равенство величин национального дохода и годового производства. Кроме того, весь годовой доход, обмениваясь на годовое производство, должен обеспечивать себе новое производство, так как в противном случае часть произведенной продукции останется непроданной и производство приостановится. Но ошибаются те, кто подстрекает к безграничному производству, предупреждает ученый, потому что, в конце концов - уточняет он, - сумма производства данного года только обменивается всегда на сумму производства прошлого года.

По словам С. Сисмонди, «экономисты впали в заблуждение из-за ложного взгляда, будто производство это то же, что доход», и он убежден, что «вследствие концентрации имуществ у небольшого числа собственников внутренний рынок все более и более сокращается и промышленности все более и более приходится искать сбыта на внешних рынках, где ей угрожают великие сотрясения». И он даже вопрошает: «Куда идем?», имея в виду то, что процесс вытеснения в конкурентной борьбе крупными предпринимателями мелких торговцев и мелких промышленников (крестьян, ремесленников и кустарей) становится необратимым».

В сложившихся условиях, подчеркивает автор «Новых начал…», «все страны, где производство превышает потребление, устремляют свои взоры на внешний рынок...», не осознавая, что «мировой рынок так же ограничен, как и рынок каждой страны», что и приводит «повсюду к превышению спроса производством» и «тогда, быстро опережая потребление, производство порождает жестокие бедствия». Поэтому он решительно заявляет о том, что кризис 1825 г. в Англии необходимо признать как неизбежный результат существующей системы, порождающей «загромождение рынков».

1.7. Теория реформ

На одной из последних страниц «Новых начал...» есть фраза: «Возможно, что лучше направленные частные интересы сами исправят то зло, которое они же причинили обществу». Данная фраза вбирает в себя главную мысль многочисленных реформаторских идей, изложенных С. Сисмонди в данном труде. И коротко суть этих идей можно свести к двум положениям, законодательно обеспечивающим «третьим лицам», мелким собственникам (крестьянам, ремесленникам, кустарям), т. е., говоря опять же словами С. Сисмонди, «бедняку... гарантии против всеобщей конкуренции»:

1) возрождение приоритетной роли крестьянских хозяйств на основе патриархальной собственности (вместо фермерской организации сельскохозяйственного производства);

2) возврат к условиям независимой деятельности ремесленников, занятых во множестве отдельных самостоятельных мастерских и цехов (вместо крупных фабрично-заводских структур, руководимых одним хозяином).

Для достижения названных реформаторских положений им рекомендуется направить деятельность государства (правительства) на реализацию следующих его (С. Сисмонди) законодательных воззваний:

- создать условия «городским» и «сельскохозяйственным» рабочим для взаимодействия на принципах коалиции и свободной кооперации;

- не допускать намеренного снижения или фиксирования процентной ставки;

- запретить общественный труд в воскресные дни;

- ввести возрастной ценз на наемный труд малолетних детей и сократить продолжительность рабочего дня взрослых рабочих;

- освободить от налогов «класс сельскохозяйственных рабочих» и увеличить их размеры «праздным землевладельцам» и .крупным фермерам»;

- обязать нанимателей содержать рабочих на период их болезни, безработицы и старости;

- поощрять дробление наследств, а не их накопление и др.

Подводя итог характеристике творческого наследия С. Сисмонди, следует признать, что он действительно, «не склоняясь к социализму... сильно расшатывает либерализм» и доказывает «ложность положения... о естественном совпадении частного и общественного интересов».

2. Экономическое учение П. Прудона

Пьер Жозеф Прудон (1809—1865) французский экономист и социолог. Он родился 15 января 1809 г. в предместье города Безансон, что на востоке Франции. Его отец, крестьянского происхождения, был рабочим пивоваренного завода; после закрытия завода организовал бочарное заведение, но, не уплатив долги, лишился своего земельного участка и довел семью до края нищеты. С детства П. Прудону приходится активно помогать родителям по хозяйству. В 12 лет его определяют на учебу в безансонский коллеж, но при этом он вынужден подрабатывать в гостинице, выполнять поручения отца. Не имея средств на учебную литературу, он постоянно посещает городскую библиотеку, ставшую для него источником самообразования.

Материальные трудности вынудили в 1828 г. оставить коллеж без завершения и пойти «рабочим в безансонскую типографию. С 1831 г. разъезжает в качестве наборщика по провинциальным городам. Вернувшись в Безансон, становится соучредителем новой типографии, изучает греческий и еврейский языки, В 1837 г. издает первое сочинение «Опыт всеобщей грамматики».

После гибели в 1838г. компаньона типографию приходится (ввиду меньшей доли личного капитала) закрыть. Но в этом же году Безансонская академия присуждает ему трехгодичную стипендию Сюара (как малообеспеченному начинающему ученому), и П. Прудон переезжает в Париж, где изучает труды Ж.Б. Сэя, С. Сисмонди, Т. Мальтуса, К. Сен-Симона, Ш. Фурье и др. В 1846 г. появляется одно из лучших его произведений «Что такое собственность?», в котором содержится знаменитая фраза «собственность есть кража».

С 1843 по 1847 г. работает управляющим безансонской фирмы по перевозке леса и угля и по роду службы часто бывает в командировках в Париже, что позволяет ему вновь встречаться и дискутировать со своими парижскими оппонентами. В числе последних оказался и К. Маркс, с которым он проводил в спорах долгие ночи. И когда в 1846 г. П. Прудон издал очередное крупное сочинение «Система экономических противоречий, или Философия нищеты», уже в июле 1847 г. К. Маркс опубликовал ответное произведение «Нищета философии».

Не приняв февральскую революцию 1848 г., уже через месяц П. Прудон издает еще одну значительную работу «Решение социального вопроса», в которой осуждает насильственную суть всякой революции и выдвигает концепцию банка народа, дарового кредита и ликвидации денег. В том же году основывает свою газету, обещая через нее народу возможность скорейших социальных реформ.

На гребне популистской славы в июне 1848 г. парижане избирают П. Прудона депутатом в Национальное собрание. Но в конце года за публикацию в своей газете «оскорбительных» статей в адрес вновь избранного президента республики Луи Наполеона его предают суду и приговаривают к трем годам заключения и крупному штрафу.

В тюрьме П. Прудон женится, признает невозможным практическое воплощение своих реформаторских идей, а в новых сочинениях склоняется к анархизму.

После тюрьмы, не имея собственной газеты, П. Прудон не может публиковаться даже у других издателей, опасавшихся связей с опальным автором. А за издание в 1858 г. книги «О справедливости в революции и церкви» его вновь судят и приговаривают к трем годам заключения и штрафу. Однако на этот раз ему удается вместе с семьей эмигрировать в Бельгию и избежать тюрьмы.

За два года до своей кончины амнистированный властями П. Прудон возвращается в Париж. В своих последних работах объявляет анархические идеалы нереальными. Он умер 19 января 1865 г.

2.1. Метод изучения

Сближение позиций в творчестве П. Прудона и С. Сисмонди очевидно в их оценках методов изучения, присущих политической экономии. В числе общих для обоих авторов методологических позиций можно выделить следующие.

Во-первых, отрицание целесообразности в экономике неограниченной свободной конкуренции. В этой связи П. Прудон пишет:

«Что же такое конкуренция? Дуэль, происходящая на ограниченном пространстве, при которой правота борющихся устанавливается при помощи оружия». Но, уточняет он, «речь идет... вовсе не об уничтожении конкуренции, что также невозможно, как и уничтожение свободы; все дело в том, чтобы найти равновесие, и я бы охотно сказал даже: регулирование (конкуренции)».

Во-вторых, выдвижение в процессе анализа хозяйственной жизни на первый план не экономических показателей и факторов, а категорий добра, морали, этики и социальной справедливости. Причем последние, по мысли П. Прудона, лежат в основе таких высших благ в жизни человечества, как равенство и свобода. Особенно красноречиво свидетельствуют об этом прудоновские определения типа: «собственность и кража – синонимы» .мы должны уничтожить именно этот (собственности) институт»: «приложение справедливости в жизни есть наука» и другие.

В-третьих, неприятие главенствующей роли в политической экономии каузального метода анализа, дело в том, что, «обсуждая следствия и причины, — пишет П. Прудон, она (политическая экономия) ничего не знает, ничего не объясняет, не приходит ни к каким выводам.

Вместе с тем, по признанию самого П. Прудона, в течение длительного периода в его сочинениях особое место отводилось гегелевскому методу диалектики. Например, резюмируя свои суждения по поводу собственности, он писал так: «Чтобы представить все это в виде гегельянской формулы, я скажу:

Общность есть первый член социального развития, тезис; собственность… есть второй член, антитезис; остается найти третий член, синтез, и мы найдем требуемое решение.

2.2. Теория народонаселения

К данной теории П. Прудон обращается в ряде своих произведений, всякий раз подчеркивая собственное, отличающееся от всех «современных экономистов» понимание проблемы взаимосвязи народонаселения и экономического роста. При этом особой критике подвергается их якобы непонимание того «факта», что и пауперизм и перенаселение обусловлены «великой, ужасной и всегда зияющей язвой собственности», что поэтому «народонаселение, как бы его не уменьшали, всегда и неизбежно бывает избыточным.. Отсюда, подытоживает он, не правы не только те, кто, подобно Т. Мальтусу, Ж.Б. Сэю, С. Сисмонди и другим, во избежание преждевременных браков «только рекомендует бедняку осторожность», но и «фурьеристы» (последователи Ш. Фурье), которые «изобрели четыре средства для произвольного сокращения прироста населения...»

Тем не менее теории народонаселения П. Прудона и С. Сисмонди идентичны по меньшей мере по двум позициям. Суть первой состоит в схожести толкования причины феномена перенаселения.

П. Прудон в этой связи, в частности, полагает, что пауперизм возникает «вследствие нарушения равновесия в распределении» и что «в некоторых странах, где большая часть семейств живут земледелием, производя почти все сами для себя и имея только незначительные внешние сношения, — это зло (пауперизм) сравнительно менее чувствительно.

Суть второй идентичной позиции сводится к принятию домальтусовской версии об экономическом преимуществе общества с многочисленным населением. Это очевидно, в свою очередь, из мысли П. Прудона о том, что продукты человеческого труда растут якобы как квадраты числа работников и отсюда делается вывод не о замедлении, а о возможном ускорении роста производительных сил в перспективе (вспомним, что у Т. Мальтуса эта мысль звучит с точностью до наоборот).

2.3. Теория разделения труда

В рамках этой теории П. Прудон, подобно С. Сисмонди, выражает нескрываемый пессимизм по поводу перманентного характера разделения труда в обществе. Правда, в отличие от него он пытается выстроить аргументацию против этого «экономического закона» классиков посредством гегелевского диалектического метода анализа. Однако фактически П. Прудон выхолостил и вульгаризировал идею метода диалектики. Свидетельством тому являются связанные с этим методом суждения ученого в его «философии нищеты». Именно на них некогда обратил свое внимание в упомянутой выше Нищете философии, и К. Маркс, а именно:

• сначала П. Прудоном отмечается позитивная сущность процесса разделения труда (как «способ осуществления равенства условий и умственных способностей»);

• потом негативная сторона этого процесса (поскольку он стал «источником нищеты»);

• наконец, далее о том, что надлежит найти «новое сочетание, которое устранило бы вредные стороны разделения, сохраняя при этом его полезные действия».

Более того, П. Прудон упрекает А. Смита и его последователей за их «оптимизм» и недооценку «вредных сторон какого-либо закона», в том числе закона разделения труда. Ведь в соответствии с последним, подчеркивает он, в обществе происходит «беспрестанное введение новых и новых машин», но «машина, или фабрика, принизив рабочего путем подчинения его хозяину, довершает его унижение, заставляя спуститься с положения ремесленника до положения чернорабочих».

Таким образом, сведя суть закона разделения труда к абстрактной категории, П. Прудон в самом деле «не придумал ничего лучшего, как возвратить нас к состоянию средневекового мастера».

2.4. Теория конституированной стоимости

П. Прудон критикует учение классиков и в связи с теорией стоимости (ценности), полагая, что она таит в себе «ключ к социальной системе, которого человечество ищет уже в течение шести тысяч лет».

По его мнению, проблему определения «относительной или меновой стоимости, политическая экономия всегда ставила в качестве ее первого вопроса, «который ей следовало бы разрешить, но она (стоимость) не может быть определена абсолютным образом и по существу своему изменчива». Причина такого положения в том, уточняет он, что «один и тот же продукт в различные эпохи и в различных местах может стоить больше или меньше времени, больших или меньших расходов». Однако в конкретный период ценность, заявляет ученый, совершенно «неизменна в своем алгебраическом выражении, хотя денежное выражение ее и может меняться». И исходя из этой посылки им выдвигается собственный принцип определения абсолютной ценности продукта, который не связан с «мнением продавца или покупателя», а сам продукт должен быть оплачен «сообразно тому, сколько он отнял времени и расходов, не выше и не ниже».

На вопрос о том, как реализовать этот принцип выявления «абсолютной ценности вещи» временем, затраченным на ее изготовление, и расходами и как избежать «незнания принципа оценки», являющегося «причиной обмана в торговле и одной из важнейших причин неравенства состояния» П. Прудон ответил в своей «Философии нищеты»,
Суть его ответа такова: экономистам следует понять «синтетическую идею стоимости», в соответствии с которой ценность должна быть «конституирована», т. е. отрегулирована еще до продажи посредством установления заранее количества соответствующих затрат труда и времени. Причем идея «синтетической стоимости», пишет П. Прудон, не нова, так как она будто «была уже в смутных очертаниях усмотрена Адамом Смитом». Что же касается исторических аналогов товаров с конституированной стоимостью то они, на его взгляд, уже имеются, поскольку именно золото и серебро «были первыми товарами, стоимость которых конституировалась». Следовательно, в самом деле, определение стоимости товаров как «результат содержащегося в них труда, — мысль... чуждая Прудону», ибо для него «продукты (а не ценность их) происходят исключительно от труда».

2.5. Теория доходов

Изложение этой теории П. Прудон построил, рассматривая содержание так называемых трех элементов - труда, капитала и земли, принятых политической экономией в качестве основных источников доходов.

Он утверждает, что «производство является результатом этих трех элементов, которые, взятые порознь, одинаково бесполезны» ибо «капиталы, земля и труд, рассматриваемые в отдельности и отвлеченно, могут считаться производительными только в переносном смысле слова». Однако, по его мнению, каждый собственник земли или капитала, «сам ничего не производящий» и свой доход «получающий ни за что, является либо паразитом, либо мошенником»; те же собственники, которые, «устыдившись своей праздности, работают», все равно не заслуживают большего, чем «только свое жалованье, но не доходы».

Таким образом, П. Прудон, по существу, солидарен с С. Сисмонди в том, что рабочим платят за их труд урезанную часть возникающего в процессе производства дохода. И в аргументации этого положения он красноречив не менее своего предшественника, говоря, например, об «обеднении трудящихся», «мошенническом утаивании», «неравенстве условий жизни», «эксплуатации человека человеком» и т. п.

2.6. Теория воспроизводства

В представлении П. Прудона воспроизводство характеризуется тем, насколько сбалансированы в обществе производство и потребление. Так, по его словам, «в правильном хозяйстве между производством и потреблением существует равновесие». Но в реальной действительности, подчеркивает он, «собственники перестали работать, их потребление, согласно экономическим принципам, непроизводительно» и поэтому «афоризмы политической экономии ложны».

Отсюда П. Прудон делает вывод о нарушении собственниками «экономического закона», в соответствии с которым «труд должен уровновешиваться продуктом». Тем самым он, как и С. Сисмонди, демонстрирует неприятие «закона Сэя». Однако очевидно, что ни тот, ни другой не поняли истинных причин экономических кризисов, которыми, как писал М. И. Туган-Барановский, являются «естественные и необходимые последствия промышленной свободы, при которой каждый производитель полагается на свой собственный расчет, не принимая в соображение других производителей».

2.7. Теория реформ

О необходимости реформ для решения социального вопроса речь дет в большинстве сочинений П. Прудона. В них, считая своим “долгом обосновать концепцию социальной справедливости, он реально отвергает всякую мысль о революции. Причем накануне издания «Философии нищеты» в письме К. Марксу им была сформулирована даже некая конечная цель собственных реформ «С помощью экономической комбинации ввести в общество те богатства, которые вышли из общества с помощью другой экономической комбинации» В случае реализации этой цели, говорится в одной его последних работ, будущее поколение навсегда избавилось бы от «нашей общей вины» за то, что «некоторые из нас получают больше или меньше, чем следует по правилу».

Реформаторские идеи П. Прудона содержат немало общего, сближающего его с С. Сисмонди. Это видно из таких идей П. Прудона, как:

сочувственное отношение к положению в обществе так называемых «третьих лиц», т.е. крестьян, ремесленников, кустарей;

• признание приоритетной роли в экономике «мелкой собственности и мелкого производства» как условие, создающее рабочим положение, «в смысле обеспеченности, существования, почти такое же, как и при полном равенстве»;

приверженность принципу социальной справедливости, понимаемому как возможность «давать каждому равную часть благ... действовать сообразно интересам общества»;

• исключение из законодательства принципа неравенства вознаграждения «под предлогом неравенства способностей»

недопущение, «никакой концентрации капитала или доходов в руках одного человека, никакой эксплуатации труда, никакого грабежа».

К числу же специфических реформаторских идей, принадлежащих только П. Прудону, необходимо отнести следующие:

• ликвидация денег и введение вместо них бонов обращения (обмена);

• уничтожение процента посредством организации дарового (беспроцентного) кредита;

• организацию Банка народа;

• отмена правительства как итог осуществления реформ.

Аргументы П. Прудона в пользу идеи о введении вместо денег бонов обращения таковы. Надежность денег выражается в обязательстве банка возместить их соответствующим количеством универсального эквивалентного товара, т. е. металлическими деньгами. А надежность бонов обращения будет гарантироваться Банком народа, только своим членам - владельцам этих бонов - безоговорочное право на определенные товары. Исходя из этого соображения предполагается, что якобы деньги, в том числе металлические, будут вытеснены бонами обмена, хотя на самом деле нет «никакой гарантии в том, «что количество их не будет превышать потребности рынка обращения в орудиях обращения».

Об уничтожении процента посредством организации дарового процента П. Прудон размышляет, выражая надежду на то, что трудящийся будет «занимать деньги даром» и «непосредственно приобретать все полезные капиталы». На самом же деле «продажа за наличные и в кредит составляет и будет составлять две различные операции, и обладание благом в настоящее время будет всегда считаться более выгодным, чем обладание им в будущем... процент на деньги таким образом снова появится, но в новой форме».

На организацию Банка народа П. Прудон возлагает главные надежды в своей концепции реформ, Его банк должен был отличаться от банков обмена социалистов - рикардианцев по трем позициям.

Во-первых, тем, что у него металлические деньги были бы уничтожены не сразу, а благодаря предварительному выпуску бонов в обмен на деньги и коммерческие векселя. Во-вторых, тем, что процент на деньги предполагается уничтожить все-таки не полностью, а довести с зафиксированного вначале уровня в размере 2% до минимального уровня - 0,25% (для выдачи ссуд также и под залог непроданных товаров). И, в-третьих, тем, что создание Банка народа произойдет не без привлечения капитала, а, напротив, с капиталом в 5 млн. фракций по 5 франков.

Наконец, идея отмены правительства у П. Прудона зиждется, по существу, на том, что в результате его реформ осуществится «слияние классов» и останутся только трудящиеся, которые обмениваются продуктами своего труда по их истинным ценам, и поэтому призванное «положить конец их (притеснителей и притесняемых, сильных и слабых) взаимной борьбе ярмом общего угнетения, правительство станет бесполезным». Таким образом, по его мысли, «раз капитал и труд будут отождествлены, общество может существовать самостоятельно и не нуждаться в правительстве».

Заключение

В заключение об историческом значении экономического романтизма. Экономический романтизм, как одно из самостоятельных направлений экономической мысли постмануфактурного периода, являет собой качественно новый этап в истории теоретической экономики, и об этом свидетельствуют следующие обстоятельства.

Во-первых, С. Сисмонди и П. Прудон — лидеры экономического романтизма — в своих трудах смогли обосновать многочисленные неопровержимые доказательства о несостоятельности смитианских идей об «экономическом человеке» и «невидимой руке», т. е. о гарантированном в условиях экономического либерализма гармоничном и поступательном развитии экономики и автоматической саморегуляции хозяйственного механизма.

Во-вторых, им принадлежат аргументированные суждения против сентенций так называемого «закона Сэя», отвергая которые, они характеризовали возникновение кризисов в постмануфактурной экономике развитых стран той эпохи не как случайное явление, а как имманентное свойство хозяйства, организованного на принципах laissez fairе.

Наконец, в-третьих, экономисты-романтики, находясь в «оппозиции» по отношению к экономическому учению классиков, противопоставили «классической школе» концепции социально-экономических реформ, отдельные положения которых не утратили свою актуальность вплоть до настоящего времени.

Аргументированное неприятие ключевых положений классической политической экономии, системное отображение собственных взглядов на существо и роль экономической науки послужили С. Сисмонди л П. Прудону основой для попыток обосновать альтернативные концепции о ее предмете, методе и предназначении в общественной, в том числе хозяйственной, жизни.

Эти исследователи явились основоположниками нового направления экономической мысли, а их творчество стало одним из лучших достижений политической экономии на этапе постмануфактурного развития экономики.

Известные французские историки экономической мысли Ш. Жид и Ш. Рист еще за несколько десятилетий до появления экономического учения Дж. М. Кейнса, и, соответственно, теоретического осмысления положений государственного регулирования экономики отмечали, что, безусловно, «Сисмонди был первым проповедником принципа государственного вмешательства» и что прежде всего благодаря ему в политической экономии «становится уместной социальная политика». При этом, однако, пишут они, он всегда хранил «тайную симпатию к старому режиму корпораций и привилегированных цехов», но, осуждая эти учреждения как «не соответствующие интересам производства», постоянно задавался вопросом, «нельзя ли почерпнуть в них опыт для обуздания злоупотреблений конкуренции». Они убеждены также в том, что, призывая к государственному вмешательству и открывая «реакцию против абсолютного либерализма», родоначальник экономического романтизма дал основание К. Марксу почерпнуть у него идею «о концентрации имуществ у небольшого числа собственников и о растущей пролетаризации рабочих масс» и что даже возникновение понятия «прибавочная стоимость» мог предвосхитить именно С. Сисмонди, поскольку К. Маркс, подобно ему, «объясняет прибыль тем, что рабочий продаст не труд свой, а силу своего труда».

В одном из лучших сочинений Й. Шумпетера «Капитализм, социализм и демократия» (1942) имеют место во многом аналогичные оценки творческого наследия С. Сисмонди. В этой работе, в частности, подчеркивается, что не следует считать д. Рикардо единственным, «кто повлиял на экономическую теорию Маркса», что произведения С. Сисмонди и ряда других авторов «во многих отношениях параллельны его (К. Маркса) собственной». Сказанное подтверждается тем, пишет Й. Шумпетер, что К. Маркс «без конца подчеркивает растущую нищету трудящихся масс». Кроме того, уточняет он, «близость учения Маркса к учению Сисмонди» очевидна в его «объяснении кризисов», а также «в теории прибавочной стоимости».

Кроме того, вслед за Н. Кондратьевым можно с полной определенностью признать: «Сисмонди, т. е. в учении о ценности и цене, в учении о распределении и доходах, в общем оставался на почве доктрины классиков. Но, потрясенный картиной экономических кризисов и обнищания части массового населения, отверг именно те построения классиков, которые выражали их оценочное отношение к достоинствам строя свободной конкуренции».

Очевидно, правомерно также еще одно положение Н. Кондратьева, в соответствии с которым борьба С. Сисмонди - «против классиков, проистекала не столько из теоретических разногласий «в представлениях об общественном идеале», сколько в пробуждении интереса «к проблеме исторической относительности и изменчивости общественно-хозяйственного строя», и в этом смысле он и Ф. Лист «могут считаться вместе с Контом и Миллем идейными родоначальниками исторической школы в социальной экономии.

Современные российские историки экономической мысли в своем отношении к С. Сисмонди в части его воззрений, в том числе реформаторских, далеко не единодушны. В их числе есть и такие, как, например, А. Сурин и другие, которые по-прежнему убеждены, что С. Сисмонди (равно как и П. Прудон) «принадлежит к идеологам, мелкой буржуазии», ибо он «не понял процесса становления капитализма и его результатов» и поэтому с присущей ему наивностью «обращался к правительствам стран с просьбой, чтобы они своей властью прекратили капиталистическое развитие» и вернули «общество к мелкому производству», ибо «оно — идеал Сисмонди».

В числе же произведений, содержащих неидеалогизированные оценки творчества С. Сисмонди, в российской историко-экономической литературе последних лет обращают на себя внимание труды Е. Майбурда, Р. Левиты и др. К примеру, в монографии Е. Майбурда «Введение в историю экономической мысли» От пророков до профессоров» (1996) С. Сисмонди характеризуется прежде всего как критик идеологии экономического либерализма, указывающий на то, что «прогрессирующее накопление капитала может сочетаться с неизбывной бедностью трудящихся». Одновременно с этим в заслугу этого ученого ставятся его высказывания «за государственное регулирование рыночной стихии». И хотя «сколь-нибудь конкретных мероприятий» родоначальник экономического либерализма не предложил, тем не менее, подчеркивает автор монографии, «допустимо назвать его (С. Сисмонди) имя а качестве предтечи Кейнса».

Сугубо позитивная оценка дана творчеству С. Сисмонди и в книге Р. Левиты «История экономических учений» (1998). По убеждению этого автора, именно «Сисмонди был первым экономистом, поставившим проблему кризисов перепроизводства в центр исследования». Вопросам реализации, подчеркивает он, классики, кроме Т. Мальтуса, не придавали существенного значения, хотя в условиях капиталистической (либеральной) системы вполне возможна ситуация, когда «производство растет, а потребление (личное) падает». Кроме того, Р. Левита обращает внимание читателя на то, что, считая неестественной хозяйственную систему, при которой безграничный рост производства сопровождается «в то же время понижением жизненного уровня», С. Сисмонди «противопоставляет ей не социализм», а программу, предполагающую «раздробление промышленного и сельскохозяйственного производства на возможно большее число самостоятельных предприятий, раздробление собственности на капитал, соучастие рабочих в хозяйственном деле».

Наконец, важно отметить позицию авторов одного из популярных в России учебников по экономической теории, изданного в 1995 г. под общей редакцией ВИ. Видяпина и ГН. Журавлевой. В этом учебнике С. Сисмонди рассматривается прежде всего как критик «экономического механизма» своей эпохи, как ученый, который «считал, что политическая экономия призвана быть наукой о совершенствовании социального механизма ради счастья человека».

Выдвигая собственную экономическую программу, П. Прудон рассчитывает на то, что социальную справедливость возможно достичь лишь посредством осуществления экономической справедливости. В том, что ныне «требуется реформа», полагает он, имеет место «наша общая вина», ибо, «некоторые из нас получают больше или меньше, чем следует по правилу».

Согласно оценке Ш. Жида и Ш. Риста, «лучше, чем кто-либо из его предшественников, он (П. Прудон) понял, что экономическая свобода есть окончательное завоевание современных обществ, что всякая глубокая реформа должна опираться на эту свободу. Но этот либерализм, — продолжают они, — покоится на глубоком чувстве экономической реальности, и ныне социальная проблема ставится в тех же рамках, в каких поставил ее П. Прудон: реализовать справедливость в свободе».

Таким образом, в экономических учениях С. Сисмонди и П. Прудона красной нитью прослеживается мысль о их приверженности принципам социальной справедливости. Экономика и общество являются в их творчестве предметом реформаторских забот, а в предлагаемых ими социально ориентированных реформаторских проектах, говоря словами Ш. Жида и Ш. Риста, доминирует идея о целесообразности поиска «среднего (не капиталистического и не социалистического) пути, на котором они, исправляя злоупотребления свободы, не пожертвовали бы своими принципами» неприятии «всех форм авторитарного социализма ради безусловной необходимости «индивидуальной свободы как двигателя экономической деятельности». С учетом этого правомерно отметить, что в мировой истории экономической мысли концепции реформ экономистов - романтиков знаменуют собой начало совершенно иного, чем у экономистов - либералов, видения хозяйственной системы, социальные ориентиры для которой, как очевидно, должны обеспечиваться соответствующими мерами и «сверху», как у С. Сисмонди, и «снизу», как у П. Прудона.

Список использованной литературы.

1. «История экономических учений», учебно-методическое пособие. Красавцев Л.Б., Игумнова М.Б., СГМУ, Архангельск, 2001 г.

2. «История экономических учений», Ядгаров Я. С. учебник, ИНФРА-М М.:, 2006г.

3. «Введение в историю экономической мысли. От пророков до профессоров» Е.М. Майбурд. - М., 1996 г.

4. «История экономических учений», Р. Я. Левита М., 1998г.

5. «История Экономических учений», Ш. Жид, Ш. Рист, «Экономика», 1995 г.