Старообрядчество было крупнейшим в истории России религиозно-общественным движением. В нем отразился стихийный, неосознанный, обличенный в религиозную оболочку протест, порожденный социальными противоречиями самодержавно-крепостнического строя и идеологическим засильем господствующей православной церкви. В течение трехсотлетней эволюции общественно-политическое содержание этого протеста менялось в зависимости от изменения социального состава движения, конкретной исторической ситуации и расстановки классовых сил.

Русская церковь до середины XVII века

Крещение Руси в 988 г. при князе Владимире было крупнейшим событием в истории нашей Родины. Стремление к истинной вере Христовой давно жило в душе русского народа. Еще княгиня Ольга, бабушка князя Владимира, приняла святое крещение, и по словам летописца, “многих ко вере приведе”.

Со времени князя Владимира русская церковь в течение более шестисот лет расширялась и процветала, пребывая в единстве и мире.

Христову веру на Руси не могли поколебать никакие покушения врагов, которые не раз делали попытки подчинить себе или расколоть русскую церковь: иго татарское, более 200 лет тяготевшее над русской землей, не смогло уничтожить или исказить православие. Не раз папы римские стремились подчинить русскую церковь своему престолу. Верный православной церкви, русский народ всегда давал отпор католикам.

Управление русской церковью сначала находилось в Киеве. Во главе церкви стоял Митрополит. Первыми митрополитами на Руси были греки, которые присылались из Константинополя греческим патриархами. Позднее русские митрополиты стали избираться собором русского духовенства и ездили в Константинополь для принятия хиротонии от греческого патриарха. Киевский митрополит ставил епископов на важнейшие русские города.

После разорения Киева войсками татарского хана Батыя (1240 г. ) местопребывание митрополита было перенесено во Владимир. А при митрополите Петре кафедра митрополита была перенесена в Москву.

В 1439 г. во Флоренции (Италия) был созван церковный собор по вопросу соединения церквей - западной и восточной. Этого соединения желали византийский император и патриарх для того, чтобы заручиться помощью от римского папы в борьбе против турок, все более теснивших Византию. На Флорентийском соборе была принята уния (союз), по которой папа признавался главою обеих церквей: католической и православной, причем последняя должна признать и католические догматы. За православной церковью сохранялись лишь ее богослужебные обряды. На собор во Флоренцию прибыл и московский митрополит Исидор, грек, присланный незадолго перед собором Константинопольским патриархом. Он открыто примкнул к унии. По возвращении митрополита Исидора в Москву состоялся собор русского духовенства, который нашел действия митрополита неправильными, и он был низложен с кафедры митрополита. После чего собором русских епископов был избран в митрополиты архиепископ Рязани Иона, который был поставлен в 1448 г. уже без утверждения Константинопольского патриарха. С этого времени русские митрополиты стали избираться собором русского духовенства самостоятельно, без утверждения и хиротонии Византийским патриархом. Таким образом, русская церковь приобрела независимость от греческой.

При митрополите Ионе также произошло отделение юго-западной русской церкви от северо-восточной. Литовские князья с неудовольствием смотрели на зависимость духовенства и их земель от московского митрополита. По их настоянию в Киеве была учреждена особая митрополия. Митрополит киевский продолжал назначаться константинопольским патриархом.

Так образовались две русские митрополии: одна управляла северо-восточной частью России, другая–юго-западным краем. Юго-западная церковь вскоре подпала под влияние католической. Русская же православная церковь на северо-востоке России с центром в Москве, церковь независимого, сильного, крепнущего государства, сохранила чистоту православия.

В 1453 г. Константинополь был взят турками, и вся Византия подпала под турецкую власть.

В 1551 г. при царе Иоанне Васильевиче Грозном в Москве состоялся знаменитый церковный собор, получивший название “Стоглавый”, т. к. сборник постановлений его состоял из ста глав. Этот собор подтвердил правильность старых церковных книг, указав только на незначительные погрешности в знаках препинания и на некоторые описки, а также привел к единству устава и наложил строгие церковные наказания для тех, кто нарушает правила святых апостолов, противиться совершению службы по церковному уставу.

В 1589 г. при царе Федоре Иоанновиче в Москву приехал восточный патриарх Иеремия. Хотя фактически Московский митрополит был уже независим от Константинопольского патриарха, пребывание в Москве патриарха Иеремии русская церковь использовала для учреждения патриархии, и в тот же год Митрополит Московский Иов был возведен в сан всероссийского патриарха. Обращаясь к царю Федору, патриарх Иеремия сказал: “Ветхий Рим пал от ересей, вторым Римом– Константинополем завладели турки; твое же великое Российское царство – третий Рим – всех превзошел благочестием”. Но именно в то время, когда русская церковь достигла наибольшего величия и расцвета, в ней произошел раскол, разделивший русских людей. Это печальное событие случилось в царствование Алексея Михайловича и в патриаршество Никона во второй половине XVII столетия.

Реформы патриарха Никона и раскол русской церкви

Патриарх Никон стал вводить в русскую церковь новые обряды, новые богослужебные книги и другие новшества без одобрения собора, самовольно. Это и послужило причиной церковного раскола. Кто последовал за Никоном, тех народ стал называть “никонианами”, или новообрядцами, сами же последователи Никона, пользуясь государственной властью и силой, провозгласили свою церковь православной или господствующей, своих противников стали звать оскорбительной и принципиально неверной кличкой “раскольники”. На них они свалили и всю вину церковного раскола. На самом же деле противники никоновских нововведений не совершали никакого раскола: они остались верны древним церковным преданиям и обрядам. По этому они называют себя православными старообрядцами, староверами. Кто же явился подлинным инициатором и вождем раскола?

Патриарх Никон вступил на московский патриарший престол в 1652 г. Еще до возведения в патриархи он сблизился с царем Алексеем Михайловичем. Вместе они и задумали переделать русскую церковь на новый лад: ввести в ней новые чины, обряды, книги, чтобы она во всем походила на греческую церковь, которая давно уже перестала быть вполне благочестивой.

Гордый и самолюбивый патриарх Никон не имел большого образования. Но зато он окружил себя учеными украинцами, из которых наибольшую роль стал играть Арсений Грек, человек весьма сомнительной веры. Воспитание и образование он получил у Иезуитов, по прибытии на Восток он принял Магометанство, затем снова примкнул к православию, а потом уклонился в католичество. Когда он появился в Москве, его отправили в Соловецкий монастырь как опасного еретика. Отсюда и взял его Никон к себе и сразу сделал помощником в церковных делах. Это вызвало большой соблазн и ропот в среде верующего населения. Но возражать Никону было нельзя. Царь предоставил ему неограниченные права в делах церкви. Никон, ободренный царем, делал, что хотел, ни с кем не советуясь. Опираясь на дружбу и власть царскую, он приступил к церковной реформе решительно и смело.

Никон называл себя по примеру римского папы “крайним святителем”, титуловался “великим государем” и был одним из самых богатых людей России. К архиереям относился надменно, унижал и преследовал остальное духовенство. Все страшились и трепетали перед Никоном. Историк Ключевский называет Никона церковным диктатором.

В старину не было типографий, книги переписывались. В России богослужебные книги писались в монастырях и особыми мастерами при епископах. Русский народ любил книгу и умел ее беречь как святыню. Малейшая опись в книге. недосмотр, ошибка считались большой погрешностью. Вот почему сохранившиеся до нас многочисленные рукописи старого времени отличаются чистотою и красотою письма. В древних рукописях трудно встретить помарки и зачеркивания. Замеченные в прежних книгах существенные погрешности были устранены еще до Никона, когда в Москве начала действовать типография. Исправление книг велось с большой осторожностью.

Совсем иначе велось исправление при патриархе Никоне. На соборе 1654 г. было решено исправлять богослужебные книги по древним греческим и древним славянским книгам, на самом же деле исправления производились по новым греческим книгам, напечатанным в иезуитских типографиях Венеции и Парижа. Об этих книгах даже сами греки отзывались как об искаженных и погрешительных.

Наиболее важные изменениями и нововведениями были следующие: Вместо двоеперстного крестного знамения, которое было принято на Руси от греческой православной церкви вместе с христианством и которое являлось частью святоапостольского предания, было введено троеперстие.

В старых книгах в сочетании с духом славянского языка всегда писалось и выговаривалось имя Спасителя “Исус”, в новых книгах это имя было переделано на грецезированное “Иисус”.

В старых книгах установлено во время крещения, венчания и освящения храма делать обхождение по солнцу в знак того, что мы идем под Солнцем-Христом. В новых книгах введено обхождение против солнца.

В старых книгах, в Символе Веры, читается: “И в Духа Святого Господа истиннаго и животворящаго”, после же исправления слово “истиннаго” было исключено. Вместо “сугубой”, т. е. двойной аллилуии, которую творила русская церковь с древних времен, была введена “трегубая” (тройная) аллилуиа. Божественную литургию в древней Руси совершали на семи просфорах, новые справщины ввели пятипросфорие, т. е. две просфоры исключили. Эти изменения церковных узаконений, преданий и обрядов не могла не вызвать резкий отпор со стороны русских людей, свято хранивших святые книги и предания.

Кроме этого факта изменения древних книг и обычаев церковных резкое сопротивление в народе вызвали те меры, с помощью которых патриарх Никон и поддерживающий его царь насаждали эти нововведения. Жестоким гонениям и казням подверглись русские люди, не соглашавшиеся с церковными нововведениями. Патриарх Никон начал свои реформы с отмены двоеперстного сложения. Вся русская церковь творила тогда Крестное знамение двоеперстием: три пальца (большой и два последних) складывали во имя святой троицы, а два (указательный и великосердный)– во имя двух естеств во Христе –божественного и человеческого. Святые отца свидетельствуют, что сам Христос благословлял своих учеников именно таким перстосложением. Никон же приказал знаменоваться троепертием: складывать первые три перста во имя святой Троицы, а два последние “иметь праздными”, т. е. ими ничего не изображали. Ни один святой отец и не один древний собор не свидетельствуют о троеперстии. Кроме того, что в нем не изображаются два христовых естества, еще не правильно изображают на себе крест тремя перстами во имя святой троицы, не исповедуя в них человеческого естества Христа. Выходит, будто святая Троица была распята на кресте, а не Христос по своему человечеству.

Эти действия Никона и его единомышленников сделали их в глазах русского благочестивого народа еретиками и отступниками от святой церкви. Однако дворянское государство видело в старообрядчестве движение, подрывавшее устои крепостнического строя и авторитет господствующей церкви. На церковном соборе 1666-1667 г. г. сторонники староверия были признаны еретиками и раскольниками. Тем самым они подпадали под действие статей “Уложения” 1649 г. , по которым за преступление против веры и церкви полагалась смертная казнь. Однако некоторое время правительство ограничивалось сравнительно умеренными наказаниями - ссылкой с конфискацией имущества. Лишь после того, как старообрядческое движение приобретает большой размах и перерастает рамки чисто религиозного движения, а политические симпатии сторонников “старой веры” становятся более определенными, правительство переходит к политике жестоких репрессии. Начиная с 1676 года, стали появляться указы о розыске раскольников и сжигании их в срубах. В 1682 году были сожжены пустозерские ссыльники во главе с Аввакумом - общепризнанным вождем старообрядчества того времени. А в 1685 году были изданы особые статьи о градском суде, по которым полагалось упорных раскольников жечь в срубах, перекрещивающихся в старую веру - бить кнутом, а прочих раскольников - ссылать в монастырь. Для розыска бежавших от преследования староверов направлялись специальные воинские команды. Однако все эти меры не приводили к сколько-нибудь ощутимым результатам. Число сторонников “старой веры” продолжало неуклонно расти.

Петр I в начальный период своего царствования мало интересовался религиозными делами. Впоследствии он решил использовать старообрядчество для получения дополнительных доходов. С этой целью в 1714 году был издан указ, по которому все старообрядцы облагались двойным подушным окладом. Сторонники “старой веры”, платившие двойной оклад и получившие название “записных раскольников”, пользовались известной религиозной свободой. Они были обязаны носить одежду установленного правительством образца. В "большинстве случаев старообрядцы старались уклониться от записи на двойной оклад, либо убегая в недоступные для правительственного розыска глухие лесистые местности, либо лицемерно притворяясь православными. Для упорядочения сбора двойного оклада и розыска укрывавшихся от его уплаты старообрядцев в 1725 году была создана специальная Раскольничья контора. Одновременно с этим большое внимание уделялось миссионерской деятельности среди старообрядцев, которая приобрела особый размах в Нижегородском крае.

После смерти Петра I старообрядцы пользовались некоторое время относительным покоем и свободой, но в жестокую пору бироновщины правительственный нажим на них усилился. Деятельность воинских команд для розыска укрывавшихся от правительственного ока тяглецов-раскольников приобретает в этот период широкий размах. Подобная политика к отношении старообрядчества продолжалась и в следующие десятилетия. Во второй половине XVII века, когда сторонники “старой веры”, еще не осознавая различия или даже противоположности своих интересов, выступали в качестве более или менее однородной массы, они некоторое время питали надежды тем или иным способом изменить существующее положение и добиться победы в борьбе с ненавистным им “никонианством”. Однако очень скоро они смогли убедиться, что ни челобитные, обращенные к тому или иному царю, ни участие в заговорах или открытых восстаниях не приносили им желанной победы. Более того, старообрядчество подвергалось массовым преследованиям и репрессиям со стороны царского правительства.

Отчаявшись изменить ход борьбы в свою пользу, старообрядчество уходит в область чисто религиозного протеста. Оно проклинает ненавистное ему дворянское государство, объявив его царством антихриста. Однако, поскольку они верили, что гибель антихриста произойдет не от руки людей, а от руки бога, старообрядцы все свои надежды возложили на небесное спасение, на сверхъестественные силы. Тем самым протест социально-политический был обличен в форму протеста религиозного, уводящего в сторону от активной классовой борьбы. Эсхатология (и антихристология, в частности) прочно занимает с этого времени ведущее место в идеологии старообрядчества. В известной мере старообрядчество представляет собой эсхатологическую разновидность православия.

Эсхатологические идеи выступают уже в самом начале разногласий между “старой” и “новой” верой. Зачатки их проявились еще в середине 50-х годов XVII века, когда вслед за моровой язвой 1654 года, во время которой вымирали целые деревни, прошли: голодовки 1655 - 1656 годов. Поскольку эти стихийные бедствия совпали по времени с началом реформы Никона, народ счел их своего рода небесным предзнаменованием, карой свыше за отступление от “истинной” веры, тем более что именно тогда было и еще одно чудесное явление - “хвостатая звезда и кровавые столпы”. После собора 1656 года антихристология получила уже известное письменное оформление. По мнению книжников, антихрист должен был объявиться в 1666 году, а через три года, в 1669 году, должна была якобы состояться кончина мира. Так, например, архимандрит Новоспасского монастыря Спиридон (из рода бояр Потемкиных) выступил в 1659 году со своей религиозной концепцией исторического процесса в виде ряда последовательных отступлений церкви от истинной веры, причем каждое новое отступление отделялось от предшествующего сроком в 10 раз меньшим. По мнению Спиридона, сатана был связан при воскресении Христа на 1000 лет. Через 600 лет после его освобождения произошло первое отступление: отошла от истинной веры Западная Русь, приняв унию. Еще через 60 лет отступила от истинной веры Москва, приняв реформу Никона. Через 6 лет Спиридон предсказывал “последнее отступление”, когда придет сам антихрист, которому расчищают путь никониане, истребляя святые догматы. Аввакум проповедовал, что слуги сатаны не только Никон, но и царь: они суть два рога апокалипсического зверя. Смысл всех этих богословских рассуждений заключался в одном: антихрист уже пришел в мир и воцарился в Москве, следовательно, и конец света не за горами. Эти богословские выкладки доходили в своеобразном виде и до крестьянства. Крестьянству были чужды споры о правильности или неправильности старых богослужебных обрядов, значения которых оно не понимало. Но уничтожение “старой веры” явилось для него своего рода завершением уничтожения всех “старых вольностей”. Поэтому значительная часть крестьянства согласилась в оценке реформы Никона с идеологами старообрядчества, тем более что уверенность в близком конце света давала им некоторую надежду на быстрое избавление от страшной нужды и бедствий.

Уверовав в истинность предсказаний о приближающемся светопреставлении, сторонники “старой веры” стали деятельно к нему готовиться. С 1668 года крестьяне забросили все полевые работы, а с наступлением 166У года многие из них были охвачены паникой. Ждали, что будет “трус земной”, солнце и луна померкнут, звезды упадут на землю, а огненные реки пожрут всю “тварь” земную. В Поволжье, например, крестьяне забросили пашни и ушли в леса. Одни “запощевались” (запостились) до смерти, другие заготовили себе гробы, чтобы лечь в них перед вторым пришествием, и исповедались друг перед другом. Ожидание конца света принесло крестьянам и их помещикам полное разорение, но не принесло ожидаемого спасения.

Однако даже обманутые надежды не могли поколебать эсхатологии старообрядчества, ибо условия, породившие ее, не только оставались в силе, но даже продолжали обостряться. Аввакум заявил, что “последний черт еще не бывал”, что “Илья и Енох прежде придут”. По его словам, произошла простая ошибка в расчетах: считали со дня рождения Христа, а надо было считать со дня его воскресения. Поэтому нужно к 1666 году прибавить 33 года земной жизни Христа, и тогда получится 1699 год - год пришествия антихриста, а конец мира будет через три года, в 1702 году.

Антихристология не только не отступила на задний план, но и еще более усилилась в связи с правительственными репрессиями, которые ее подогревали и поддерживали. В конце XVII - начале XVIII века антихрист-логические идеи старообрядцев нашли новую питательную почву в реформах Петра I. Ревизия и подушная подать, окончательно уничтожавшие последние свободные элементы в деревне, кровавые стрелецкие казни, перенимание иноземных обычаев и одежды, бритье бород у бояр и многое другое - все это наводило фанатично настроенных людей, какими были старообрядцы, на мысль о воцарении на русском престоле антихриста.

“Выписана история печатна о Петре Великом”, исходящая из старообрядческих кругов, доказывала, что антихрист - это Петр I. “Той же лжехристос, говорилось в ней, - учини описание народное, исчисляя вся мужска пола и женска, старых и младенцев, живых и мертвых, возвышаяся над ними и изыскуя всех, дабы ни един не мог скрытися от рук его, облагая их даньми великими - не точию на живых, но и на мертвых”. Уже в конце XVII века положение о воцарении в мире антихриста получает в старообрядчестве силу догмата, определявшего отношение к “миру”, т. е. к крепостническому государству.

Характерной чертой старообрядчества становится в этот период резкое противопоставление “истинно верующих христиан” (т. е. старообрядцев) “миру”, в котором воцарился антихрист. Истинно верующим строго предписывалось воздерживаться от какого бы то ни было общения с “мирскими” - представителями “мира антихриста” - в еде, питье и молитве. С этого времени в старообрядчестве усиливается проповедь ухода от “мира”, в котором якобы воцарился антихрист. Вопрос о том, как спастись от погибели, от причастности к “миру” антихриста в старообрядчестве конца XVII - первой половины XVIII века разрешался двояким образом: путем добровольной смерти либо путем бегства от “слуг антихристовых”. Самые фанатичные и последовательные сторонники староверия избирали наиболее “верный” путь на небо - добровольную смерть, главным образом через самосожжение. Самосожжение, получившее распространение преимущественно у крестьян Севера и Сибири, носило характер очистительного религиозного акта. Его проповедники утверждали, что мало уйти от антихриста в “пустынь”, нужно еще и очиститься от его скверны и искупить временное общение с ним. Первый акт такого очищения - “крещение в Ердане” (т. е. в любой реке), второй - “неоскверняемое крещение огнем”. Самосожжение нужно для того, чтобы “не погибнуть зле духом своим”, т. е. чтобы спасти от зла, искупить и очистить свою душу. Это искупление и очищение производится огнем, очистительная сила которого неразрушима, ибо огонь не только смывает нечистоту, но и окончательно уничтожает ее. Очень важно было сгореть “своей волею”, ибо только в этом случае искупительный акт имел свою силу. Немалую роль в пропаганде самосожжений сыграл, несомненно, Аввакум, писавший о первых самосожженцах, что им “воистинно будет добро”. “На что путче сего? - поучад он в одном из своих послании. - С мученики в чин, со апостолы в полк, со святители в лик, победный венец, сообщник Христу, святей троице престолу предстоя со ангелы и архангелы и со всеми бесплотными, с предивными роды вчинен. А в огне том здесь небольшое время потерпеть, аки оком мгнуть, так душа и выступит”.

И вот начиная с 1676 года, т. е. вскоре после подавления восстания С. Разина и сразу же после подавления Соловецкого восстания (здесь, несомненно, мы имеем не просто совпадение во времени, а закономерную связь), запылали срубы, скиты и церкви с самосожженцами. Фанатичные сторонники “старой веры” горели семьями и целыми деревнями, в некоторых случаях число сгоревших превышало тысячу человек. По приблизительным подсчетам, к началу XVIII века сгорело 8834 сторонника “старой веры”, причем почти все “гари” 70 - 80-х годов происходили добровольно, без какого-либо вмешательства извне. С 1700 по 1760 год в результате самосожжений погибло еще 1332 фанатика-старообрядца, и лишь позднее число жертв этой изуверской формы протеста сокращается. Всего, по мнению некоторых авторов, сгорело около 20 000 сторонников староверия.

Естественно, что на путь крайнего фанатизма могла встать лишь сравнительно небольшая часть старообрядчества. Основная же масса его сторонников, спасаясь от преследований и репрессий царского правительства, предпочла бегство в “пустыни”, на незаселенные, труднодоступные окраины России - в Поморье и Заволжье, на вольный Дон и на Яик, в пограничные с Польшей уезды Черниговщины. Отдельные волны старообрядческой колонизации направляются на Урал и в Сибирь. Бегут старообрядцы и за русские рубежи - в Турцию, Австрию, Польшу и Швецию. Там, в пустынных или малозаселенных местах основали они свои колонии - слободы, починки и скиты, многие из которых превратились впоследствии в промышленные и торговые центры.

Лишь после 1685 года правительство обратило внимание на бегство тяглецов и их самосожжения и начало посылать специальные воинские отряды для розыска беглых старообрядцев, причем им давались особые инструкции на тот случай, если беглецы вздумают “подпустить огня”. Однако, как правило, приход воинской команды служил сигналом к самосожжению, спасти же кого-либо из бушующего пламени удавалось редко. Никакие правительственные меры не оказывали нужного результата - бегство и самосожжения старообрядцев, начавшиеся во второй половине XVII века, продолжались всю первую половину XVIII века. “Так убегало и очищало себя, писал Н. М. Никольский, - от скверны антихристова крепостнического государства крестьянство”.

Уже в конце XVII века складываются старообрядческие центры: Поморье, Северо-Запад, Керженец, Старо-дубье, Ветка и Дон. Обосновавшиеся в новых местах, укрытые от правительственного ока, старообрядцы имели возможность осмыслить важнейшие для них вопросы об отношении к дворянскому государству и господствующей церкви. Однако это отношение, выраженное в определенной системе облеченных в религиозную форму положений, не могло уже в конце XVII - начале XVIII века быть единым для всего старообрядческого движения, поскольку к этому времени довольно четко выявились расхождения и различия между общественными группами, которые были в него вовлечены. Основными движущими силами в старообрядчестве по-прежнему были посадские люди и крестьянство. Между ними не было и не могло быть полного единства в вопросах об отношении к феодально-крепостническому строю. Не было его и внутри каждой из этих социальных групп.

Среди посадского населения второй половины XVII века наметилось довольно четкое разделение по экономическому признаку. Это, с одной стороны, “лучшие люди”, среди которых выделялась своим богатством наиболее привилегированная часть гости, гостиная и суконная сотни, а с другой стороны, “молотшие”, среди которых были ремесленники и мелкие торговцы. Еще ниже “молотших” находились на имущественной лестнице “самые молотшие”, “худые”, “самые худые” и, наконец “бобыли”. Среди этих последних категорий было немало так называемых работных людей, живших продажен своего труда различным предпринимателям, владельцам мастерских и мануфактур. Недовольство экономической политикой дворянского государства и тяжестью налогов было свойственно всем слоям посадского населения конца XVII - первой половины XVIII века. Однако выражалось это недовольство по-разному. Если богатая купеческая верхушка жаловалась главным образом на обременительность многочисленных государственных служб, на наличие казенных монополий и внутренних таможен, а также на конкуренцию иностранных купцов и промышленников, то у посадских низов недовольство выражалось в более резкой и непримиримой форме, представляя по существу протест против беспощадной эксплуатации городского населения дворянским государством. Царское правительство покровительствовало главным образом нарождающейся буржуазной верхушке в ущерб рядовой городской массе, на плечи которой падали наиболее тяжелые повинности. Богатая верхушка посадов стала примыкать к старообрядческому движению лишь с самого конца XVII и в начале XVIII века в связи с теми изменениями в хозяйстве и социально-политическом строе государства, которые были вызваны реформаторской деятельностью Петра I. Наиболее благоприятную почву для своего распространения старообрядчество нашло в крестьянстве. Однако и крестьянство не было уже однородным в то время. Для второй половины XVII века уже характерно начавшееся в его среде расслоение. Выделяются богатые крестьяне, заводившие лавки в городах, торговавшие на ярмарках и бравшие подряды на поставки товаров в казну. Существенные различия наблюдались между черносошными (государственными) крестьянами Севера и Северо-Запада и помещичьими крестьянами Центра и Юга. Интересно отметить, что старообрядчество (особенно беспоповщина) получило преимущественное распространение именно среди черносошного крестьянства, в большей степени связанного с рынками и всевозможными промыслами.

Многообразие экономических и социальных требований классов и сословий, примкнувших к старообрядческому движению, не могло не отразиться на его идеологии, которая с самого начала отличалась большой неоднородностью. Эта социальная неоднородность явилась основной причиной распадения старообрядчества на множество направлений и течений, толков и согласий. Известное значение имели также экономико-географические и этнографические различия, наблюдавшиеся даже внутри одной и той же социальной группы. Наконец, немалую роль в распадении старообрядчества на толки, а затем и на согласия сыграло отсутствие единой церковной организации с ее обязательной для всех дисциплиной и догматикой, как это было, например, в православии. В связи с этим в старообрядчестве был чрезвычайно велик авторитет отдельных наставников или начетчиков. Нередко толк или согласие получали название по имени своего основателя (филипповский, федосеевский и другие толки).

Поповщина и беспоповщина. Формирование основных старообрядческих толков. Единого мнения в определении того, что представляет собой старообрядчество с чисто религиозной точки зрения, у историков-марксистов нет. В. Д. Бонч-Бруевич полагал, что старообрядчество следует решительно отмежевать от сектантства и что с чисто религиозной точки зрения старообрядцы согласны с православием по всем основным вопросам вероучения, догматики, по взглядам на предание и писание, расходясь с ними только в некоторых подробностях и тонкостях обрядовой стороны. Н. М. Никольский считал возможным некоторые течения старообрядцев относить к сектантству. Наконец, некоторые современные атеисты склонны включать все старообрядчество в сектантство.

Вопрос о религиозной характеристике старообрядчества в настоящее время нельзя считать окончательно решенным. Несомненно, что старообрядчество представляет собой очень сложное по своему социальному составу религиозное общественное движение, объединенное в формальном отношении отрицанием церковных нововведений середины XVII века. Однако эти чисто внешние отличия от православия характерны главным образом для поповщины. Беспоповщина сохранила в своей богослужебной практике лишь часть церковных обрядов и притом в сильно упрощенном виде, а некоторые беспоповские течения вообще отказались от каких бы то ни было обрядов. Поэтому исходные позиции “старой веры” для беспоповщины представляли собой по сути дела лишь основные аргументы для обвинения официальной церкви в отступлении от “истинной” веры. По своему существу она родственна старому русскому сектантству, и применение по отношению к ней терминов “староверие” или “старообрядчество” чрезвычайно условно.

Разделение старообрядчества на два основных направления - поповщину и беспоповщину - произошло в середине 90-х годов XVII века, когда среди последователей “старой веры” необычайно остро возник вопрос о том, каким образом выйти из тупика, создавшегося в связи с тем, что священников дониконовского, старого ставления к этому времени почти не осталось в живых. По учению беспоповцев церковь не является безусловно необходимой для спасения души. Основной довод беспоповцев в пользу этого утверждения заключался в том, что все истинное священство было истреблено антихристом и что попы нового ставления “не священи суть”, ибо после Никона церковь отступила от истинной веры. Кроме того, было выдвинуто положение, что священство имеет не только таинственное значение, но и духовное, по которому “каждый христианин есть священник”. Для подтверждения этого положения беспоповцы обычно ссылались на слова Иоанна Златоуста: “Сами себя освящайте, сами себе священники бывайте”. Антихристология занимала определяющее место в вероучении беспоповщины, но ее удельный вес в различных беспоповских толках был неодинаков: меньше - в соглашательских, умеренных и больше - в крайних, радикальных, наиболее решительно протестовавших (хотя и в религиозной форме) против самодержавно-крепостнического строя. За исключением нескольких беспоповских течений, проповедовавших воцарение антихриста личного (т. е. воплощенного в конкретных лицах), все остальные признавали воцарение антихриста духовного (т. е. совокупность ересей, содержавшихся по их мнению, в официальной церкви). Беспоповцы не отрицали монархию в принципе, их враждебное отношение к царской власти объяснялось главным образом тем, что она преследовала старообрядчество и покровительствовала господствующей церкви. В силу этого большинство беспоповцев долгое время исключало богомоление за царя.

Все церковные таинства беспоповцы делят на “нужно потребные” и “просто потребные”. К числу первых они относят только крещение, покаяние (исповедь) и причащение; остальные же таинства, по их мнению, “для спасения души” не обязательны. Крещение и исповедь разрешается при необходимости совершать мирянину. Причащение беспоповцы толкуют в духовном смысле (как желание причаститься святых таинств). Что касается брака, то если для первоначальной беспоповщины было характерно его решительное отрицание и проповедь аскетизма, то позднее, во второй половине XVIII века, “брачники”, или “новожены”, имелись уже почти во всех основных толках беспоповщины. Управление общиной и богослужебная практика осуществлялись у беспоповцев выборными наставниками и начетчиками.

На формирование беспоповщины известное влияние оказали местные условия и религиозные традиции Севера и Северо-Запада России. В труднодоступном и малонаселенном Поморье церквей было мало, причем некоторые из них подолгу оставались без священников. Поэтому многие жители этого края умирали без исповеди и причастия, младенцы крестились мирянами, брачные пары сожительствовали без венчания. Изредка поморцы, собираясь на общественное богослужение без попа, довольствовались службой начетчика. Все это облегчило распространение в Поморье старообрядчества именно в форме беспоповщины. Формирование беспоповщины происходило не без влияния религиозных традиций Новгородской и Псковской земель, которые были известны в XIV - XVI веках как центры реформационных движений стригольников и жидовствующих. Для первоначальной истории беспоповщины характерно то, что основных своих последователей она нашла среди черносошного крестьянства Севера и Северо-Во-стока. Все основные толки беспоповщины сформировались в краях, расположенных севернее Москвы, и лишь позднее, со второй половины XVIII века, беспоповщина стала постепенно продвигаться к югу.

Беспоповщина никогда не представляла собой единого религиозного образования, распадаясь на следующие основные толки: поморский, федосеевский, филипповский, нетовский и страннический. Все они, за исключением страннического, сложились в конце XVII или в начале XVIII века. Отношение беспоповцев к православию и к поповщине, как правило, характеризовалось религиозной нетерпимостью, фанатизмом. Всех переходящих к ним православных, поповцев и даже беспоповцев-неперекрещенцев беспоповцы-перекрещенцы принимали только через повторное крещение, т. е. так же, как еретиков и иноверцев, “первым чином”. Известную религиозную отчужденность (вплоть до запрета иметь между собой общение в еде, питье и молитве) проявляли по отношению друг к другу даже близкие по вероучению беспоповские толки и согласия.

Наибольшим влиянием в беспоповщине первой половины XVIII века пользовалась поморщина. Первая поморская община возникла в 1694 году (по другим сведениям в 1695) среди дремучих повенецких лесов, по реке Выгу, близ озера Выг. Основателем ее был дьячок Данила Викулин, почему и сам толк иногда называют даниловским. Однако известность и влияние в старообрядческом мире Выговская община приобрела благодаря двум братьям - Андрею и Семену Денисовым, происходившим из захудалой ветви рода князей Мышецких.

Первое время Выговская община была почти исключительно крестьянской по своему составу, с небольшой примесью монашеского элемента. Условия жизни был” необычайно суровыми, членам общины приходилось своими силами расчищать непроходимые дебри под жилы и пашню. Первоначально была введена даже общность потребления. Во взглядах поморцев этого периода, наполненного борьбой за существование в условиях суровой природы, чувствовалось резкое противопоставление “мира” и общины “христиан евангельского проповедания”. Поморцы отрицали царскую власть (“за царя не молим”), не принимали они из “мира антихриста” и попов (“священства не имеем и беглых попов не принимаем”). Перед лицом кончины мира - “она же не закоснит” - рекомендовалось вести добродетельную и девственную жизнь, чтобы попасть в число божьих избранников и обеспечить себе райскую жизнь. В связи с грядущим концом света брак объявлялся потерявшим всякий смысл.

Постепенно население Выговской общины увеличивалось за счет бежавших в нее в поисках спасения людей, росло число скитов и дворов, постепенно возникли всевозможные мастерские, кузницы, кирпичные заводы. Возросшая потребность в хлебе и других пищевых продуктах заставила общинников вступить в экономическую связь с центральной Россией, т. е. с “миром антихриста”. Выговцы занялись рыбным и звериным промыслами, хлебопашеством на арендованной земле, охотой и торговлей пушниной. Очень скоро Выговская община выросла в крупное торгово-промышленное предприятие на артельных началах. Появились торговые конторы выговцев в Москве, Петербурге, Петрозаводске, Нижнем Новгороде, Стародубье и других местах. Прежнему равенству наступил конец, стало проводиться строгое разделение между “скитниками” и “работными людьми”. Экономическая и социальная дифференциация скоро привела к отступлению в вопросах идеологии, в вопросах отношения к “миру”. За свое согласие посылать рабочих на Повенецкий железный завод выговцы получили свободу жительства в скитах и поселениях и свободу богослужения. Руководство выговцев без сопротивления согласилось на введение двойного подушного оклада (который, кстати говоря, дошел до них только в 1722 году).

В 1722 году на Выг был послан иеромонах Неофит, который должен был провести “разглагольство о вере”. Однако он оказался слишком слабым в публичном прении с поморскими начетчиками. Тогда Неофит дал выговцам 106 вопросов в письменном виде, потребовав на них письменного ответа. Эти ответы, составленные преимущественно Андреем Денисовым и получившие название “Поморских”, явились идеологическим обоснованием не только поморского толка, но в какой-то мере и всей беспоповщины, главным образом ее умеренных направлений. “Поморские ответы”, отражавшие интересы зажиточной верхушки Выговской общины, пронизаны одним стремлением - обособить, выделить беспоповские общины из окружающего их со всех сторон и чуждого им самодержавного крепостнического “мира”, обезопасить их от возможных преследований со стороны этого “мира”. “Поморские ответы” вполне удовлетворили Петра I, и он оставил Выговскую общину в покое. Проделав подобную эволюцию во взглядах, поморцы безропотно приняли в 1732 году и рекрутскую повинность с правом откупа за деньги.

При таких отношениях к самодержанию выговцы благополучно избежали многих преследований. Даже в 1739 году, когда явилась в Выг комиссия во главе с Квашниным-Самариным и среди рядовых членов общины началась паника, а в скитах даже приготовились к самосожжению, руководство Выга сумело договориться с комиссией и отвести от общины грозившую ей кару. Именно с этого времени поморцы вводят богомоление за царя (но не за императора; уступив в существе, не хотели уступить в форме). Так поморщина превратилась в умеренное беспоповское направление, отражавшее интересы купцов и промышленников Севера. Примирение с “миром” не могло не привести к частичному отказу от эсхатологической идеологии. Поскольку “благодать” священства “взята” на небо, то лишними оказались и те таинства, совершение которых было связано с ней. Но это не означало прекращение богослужебного культа. Поморцы выработали сравнительно несложный ритуал, который заключался в общественной молитве, пении и чтении под руководством выборного наставника. Из всех церковных обрядов поморцы признали вначале только два - крещение и исповедь, но впоследствии в лице некоторых своих наиболее умеренных направлений они признали и обряд бракосочетания, что вполне соответствовало интересам буржуазной прослойки.

В первой половине XVIII века поморщина была наиболее мощным и влиятельным направлением в беспоповщине. Ее конторы были рассеяны по многим городам России, являясь не только торговыми пунктами, но и своего рода миссиями. В Выговской обители было прекрасное собрание старинных рукописей, иконописная школа, школы обучения грамоте и крюковому пению. Возвышение поморщины и усиление ее роли в беспоповщине были связаны с ростом влияния крупных купцов-скупщиков, заводчиков и лесопромышленников Севера, которые были заинтересованы в компромиссе с самодержавно-крепостническим строем, в полуфеодальных методах эксплуатации.

Другое направление беглопоповщины - федосеевщина возникла как религиозное течение несколько раньше поморщины. Основы ее вероучения были изложены в постановлении беспоповщинского старообрядческого собора 1692 - 1694 годов. Руководитель этого собора, бывший дьячок Крестецкого яма Феодосии Васильев, из рода бояр Урусовых, довольно скоро разошелся во мнениях с поморцами и ушел за польский рубеж, в Невельский уезд, где основал беспоповщинские общины нового направления, получившего название федосеевщины. Первое время он поддерживал довольно оживленные отношения с выговцами, но в 1706 году, после того как у них наметился переход к политике примирения с самодержавием, он полностью разорвал с ними всякие связи. При попытке организовать общины своего направления в России, в Великолукском и Дерптском уездах, он был схвачен и умер в новгородской тюрьме в 1711 году.

Главное отличие ранней федосеевщины от поморщины заключалось в большей непримиримости к самодержавно-крепостническому строю и в проповеди крайнего аскетизма. Особенно строго боролись федосеевцы против заключения брака, объявляя его более тяжелым грехом, нежели открытый “блуд”. Однако эта непримиримость и пуританство довольно быстро превратились в целую систему религиозных наказаний (длительные посты, поклоны и т. п. ) за те или иные нарушения федосеевского учения, насквозь пропитанного ханжеством и лицемерием. Федосеевщина не получила широкого распространения ни в конце XVII, ни в первой половине XVIII века. Сравнительно небольшое число федосеевских общин существовало в этот период главным образом за пределами России, в Прибалтике и Польше. Федосеевщина отражала интересы части средних и низших слоев посадского населения - недавних выходцев из деревни.

Идеологическое перерождение поморщины, обусловленное экономическим развитием и социальным расслоением Выговской общины, и сосредоточение руководства общиной в руках зажиточной верхушки, ее скатывание на позиции компромисса и соглашательства не могли не вызвать протеста со стороны крестьянских старообрядческих поселений, расположенных в Поморье, главным образом в Архангельской и Олонецкой губерниях. Для крестьянской части поморщины примирение выговцев с “миром” было не чем иным, как поклонением “зверю” (т. е. антихристу) и признанием его власти. Крестьяне обвинили выговцев в том, что “Зверевы указы паче евангелия облобызали, помалу начали в миру проживати, и свое благочестие забывати; домы и фабрики созидали, а христиан, яко разбойников, суду предавали”.

Отколовшаяся от поморщины часть беспоповцев образовала филипповский толк, соответствовавший интересам прежде всего патриархальной прослойки крестьянства (преимущественно черносошного крестьянства Севера), мало связанного с рынком и ведущего натуральное хозяйство. Основателем этого направления был Филипп (в “миру” Фотий), стрелец, бежавший в Выговскую пустынь из-под Нарвы. Довольно скоро начались разногласия между ним и Семеном Денисовым. Филипп был недоволен соглашательской политикой руководителей поморщины. После того как поморцы согласились на упоминание в молитвах имени царя, он вместе со своими единомышленниками порвал с Выговской общиной и основал собственный скит на Умбе. Когда в 1743 году скит был окружен воинской командой, Филипп и его последователи (около 70 человек) “подпустили огня” и сгорели. Подобным же образом нередко поступали и его последователи. Самосожжение считалось у филипповцев средством соблюдения веры. Однако нет оснований приписывать практику самосожжения исключительно одним филипповцам. Самосожжения возникли гораздо раньше самой филипповщины и практиковались среди различных старообрядческих направлении.

Основные положения вероучения филипповщины мало отличались от федосеевщины, но соблюдались они гораздо строже. Для филипповцев было характерно решительное отрицание городской цивилизации и фанатическая нетерпимость к другим направлениям старообрядчества. Однако уже во второй половине XVIII века фанатизм филипповцев несколько ослаб. Характерной чертой филипповцев стало расхождение между вероучением и житейской практикой. Филипповцы платили подушную подать и исполняли все общественные обязанности, они записывались на двойной оклад, а если избегали записи, то лицемерно выдавали себя за православных. Среди филипповцев появились случаи “новоженства”. Лицемерие и непоследовательность филипповцев привели к тому, что во второй половине XVIII века из них выделились более крайние течения, получившие названия аароновщины и пастуховщины.

Одним из наиболее крайних беспоповских толков была нетовщина, зародившаяся в конце XVII века в Нижегородском крае. Она представляла собой довольно сложное по своему социальному составу направление, получившее известное распространение среди некоторых групп крестьянства, а впоследствии мещанства. Исходным пунктом вероучения нетовцев явилось убеждение в том, что с воцарением в мире антихриста не может быть ни церковных обрядов, ни общественного богослужения. Они не соглашались с другими беспоповскими толками в том, что за отсутствием священников возможно совершать богослужение и обряды мирянину. Всю надежду последователи нетовщины возлагали на Спаса (один только Спас знает, “необходимо уповать на его милость и молиться”). По этому признаку нетовцев именуют ещеи и спасовцами.

Нетовщина не представляла собой сколько-нибудь цельного религиозного направления. Вследствие неодногодности социального состава нетовщина довольно скоро разделилась на ряд мелких течении. Одно из них сочло даже возможным обращаться за крещением и совершением брака в православную церковь (так называемая глухая нетовщина - наиболее умеренная часть беспоповщины). Представители другого течения стали крестить сами себя (“самокрещенцы”, “рябиновщина”). Были, наконец, нетовские течения, отрицавшие какие бы то ни было обряды и даже поклонение иконам (например, “дырники”). Эти наиболее крайние течения нетовщины чрезвычайно близки к сектантству даже по чисто-формальным признакам.

В целом для беспоповщины конец XVII и первая половина XVIII века были временем усиленных религиозных поисков и формирования вероучения почти всех основных толков, острых религиозных споров, за которыми нередко чувствовались разногласия политического или социального характера, имевшие место среди различных социальных групп беспоповцев. Сторонники беспоповщины в этот период численно уступали сторонникам поповщины, а районы их распространения ограничивались Поморьем, Прибалтикой и отчасти Нижегородским краем. Иную картину представляла собой в этот период поповщина. Первоначально поповщина оформилась в виде беглопоповщины, потому что последователи ее решили принимать попов, перебегавших к ним от официальной церкви.

Поповщина с чисто формальной точки зрения представляла собой буквообрядоверие, старообрядчество в подлинном смысле этого слова. Не только в конце XVII первой половине XVIII века, но ив течение всей дальнейшей своей истории она не смогла выработать сколько-нибудь самостоятельного и оригинального вероучения, оставаясь на крайне шаткой (с точки зрения церковной догматики) позиции, заключавшейся в том, что можно брать для совершения богослужения беглых попов из господствующей православной церкви, несмотря на воцарение в ней, как и во всем “мире”, антихриста.

С течением времени антихристология в беглопоповщине все больше и больше отступала на задний план. Первоначально всех попов перекрещивали, как еретиков. С течением времени крещение было заменено миропомазанием - “вторым чином”, а еще позднее у части беглопоповцев “исправа” попов стала осуществляться через простое проклятие ересей, т. е. “третьим чином”. Споры о чиноприятии беглых попов привели к разделению беглопоповцев на две части: “перемазанцев”, составлявших огромное большинство, и дьяконовцев, отстаивавших прием попов “третьим чином”. Споры вокруг того, каким чином принимать беглых попов, занимали центральное место во внутренней жизни беглопоповщины XVIII века. Беглопоповщина получила преимущественное распространение в областях, расположенных к югу, юго-востоку и юго-западу от Москвы. Основными ее центрами были в конце XVII - первой половине XVIII века Нижегородский край (где они сосуществовали при общем численном перевесе с беспоповщиной). Донская область, Черниговщина, Стародубье, Польша и Ветка. Беглопоповщина привлекла к себе главным образом симпатии посадского населения и крепостного барщинного крестьянства.

В Нижегородском крае поповщина появилась с самого начала раскола. Старообрядцы селились здесь преимущественно по рекам Керженец и Бельбаш, в дремучих лесах, где были разбросаны их скиты и починки. В конце XVII века эта территория приобретает значение важного старообрядческого центра. Керженец простирал свое влияние и на соседние земли - Ярославскую, Костромскую, Владимирскую, Казанскую. В начале XVIII века в Нижегородском крае насчитывались десятки тысяч старообрядцев. Церковные власти, не ограничиваясь мерами миссионерского характера, нередко посылали воинские отряды для разорения старообрядческих скитов. Особенно прославился подобной деятельностью епископ нижегородский Питирим, сам выходец из старообрядцев. Однако ни миссионерство, ни репрессивные меры к ощутимым результатам не привели.

Очень рано проникло старообрядчество и на вольный Дон - первые известия о нем относятся к 70 годам XVII века. Оно было занесено туда монахом Иовом, дело которого после его смерти продолжал Досифеи. Первые донские старообрядцы искали только прибежища от преследований. Центром старообрядчества на Дону стала в то время Чирская пустынь. Одновременно с проникновением старообрядческой идеологии возникает и чисто политический протест. Защищавшая права вольницы антимосковская партия стала заступницей “старой веры”.

Вожаки антимосковскои партии особенно выставляли на первый план религиозную сторону, рассчитывая привлечь к себе массу казачества и людей “низшего слоя”. Однако они добились поддержки одной лишь голытьбы, а сами старообрядцы во главе с Досифеем, предвидя волнения и опасаясь карающей руки Москвы, удалились с Дона, предпочитая отправиться на поиски нового убежища. В результате этого нового переселения старообрядчество утвердилось помимо Дона на Яике, Куме и Кубани.

В 1688 году донской атаман Осип Михайлов приводил казаков к присяге на верность Москве и “новой вере”, а зачинщики волнения были выданы царскому правительству. Для укрепления позиции православной церкви царское правительство решило построить новые церкви в Донской области и послать туда надежных попов для усиления миссионерской деятельности. Однако влияние старообрядчества на Дону в результате этих мер не ослабло.

Когда вспыхнуло антифеодальное по своему характеру крестьянско-казацкое восстание под руководством К. Ф. Булавина (1707 - 1708), многие сторонники “старой веры” на Дону примкнули к нему. После трагической гибели Булавина и поражения основных сил восставших 2000 донских казаков во главе с атаманом Игнатием Некрасовым бежали на Кубань к ногайским гатарам, а вслед за этим перешли в Турцию, где и обосновались. Впоследствии их переселили на Балканский полуостров, в район Добруджи. В своем подавляющем большинстве некрасовцы (или, как их называли, “липо-ване”) были половцами.

После Булавинского восстания область Войска Донского окончательно утратила свою самостоятельность и в делах церковных - в 1718 году она была включена в состав епархии митрополита Воронежского и Елецкого.

Основание старообрядческой, колонизации Черниговщины было положено в конце 60 начале 70-х годов XVII века. На первых порах старообрядческое население было здесь крайне немногочисленно и быстро увеличиваться стало главным образом после подавления стрелецких восстаний, особенно в эпоху преобразований Петра I. Большинство слобод Стародубья возникло именно в этот период. В это же время часть старообрядцев переселилась из Черниговщины за польский рубеж, основав колонию на острове Ветка, образованном рукавом реки Сожа. Ветковская община быстро возвысилась и сделалась главным центром беглопоповщины. Вокруг нее возникло 14 слобод с населением более 30 тысяч человек.

В 1735 году царские войска осуществили так называемую первую “выгонку” Ветки. Ветковцы, в своем, большинстве беглые крестьяне, были возвращены в Россию и разосланы по прежним местам жительства. Однако очень скоро Ветка поднялась вновь. Только при Екатерине II в результате второй “выгонки” ветковцев в 1764 году Ветка была окончательно разорена и не смогла восстановить свое значение. После этого виднейшим центром беглопоповщины становится Стародубье, превратившееся в крупный промышленный и торговый центр.

Старообрядчество в период кризиса феодально-крепостнического строя Во второй половине XVIII века в экономике России происходили важные изменения. С одной стороны, наблюдалось расширение феодальной собственности, прав и привилегий дворянства, а с другой - усиливался процесс разложения феодально-крепостнического базиса образования внутри него капиталистического уклада, что привело к несоответствию производительных сил и производственных отношений.

Рост товарного хозяйства разлагающе действовал на крепостную деревню. С этим было тесно связано дальнейшее расслоение крестьянства во второй половине XVIII века. Происходил процесс формирования новых классов, развивались промыслы, крестьянская мануфактура. В промышленных селах (в Павлове, Иванове и др. ) формировалась крестьянская буржуазия на одном полюсе и наемные рабочие из оброчных крестьян - на другом.

В борьбе с посессионной мануфактурой из мелкотоварного производства возникает капиталистическая мануфактура. Начинается мануфактурный период развития капитализма в русской промышленности. Однако средства производства оставались собственностью феодала, трудящиеся массы находились в зависимости от него. Старые производственные отношения уже не соответствовали характеру производительных сил, феодально-крепостнический строй тормозил ход экономического развития и замедлял процесс формирования новых классов - буржуазии и пролетариата.

Все эти процессы не могли не оказать влияния на характер старообрядчества во второй половине XVIII века. Отражая интересы известной части формирующейся русской буржуазии (главным образом недавних выходцев из деревни), тесно связанной с процессом формирования капиталистической мануфактуры, оно занимает именно в этот период ключевые позиции во многих крупных промышленных центрах, и прежде всего в Москве и Петербурге.

С этого времени старообрядческие капиталы оказались неразрывно связанными с развитием многих отраслей русской промышленности, и прежде всего хлопчатобумажной.

Старообрядчество того времени решительно выступало против крепостного права. Это объяснялось тем, что в хлопчатобумажной отрасли промышленности, с развитием которой была тесно связана старообрядческая буржуазия, вольнонаемный труд имел преобладающее значение. На идеологию старообрядчества того периода наложили отпечаток такие факторы, как желание привлечь на свою сторону возможно большее число последователей из крестьянства и городских низов, ибо именно из них черпались основные кадры рабочих на промышленных предприятиях капиталистов-старообряд-цев.

С другой стороны, антифеодальная струя исходила от рядовой массы старообрядчества, остро ощущавшей на себе гнет самодержавно-крепостнического строя. Экономическая политика дворянского государства со второй половины XVIII века должна была в известной мере учитывать пожелания усиливающейся буржуазии. Это проявилось в отказе от системы государственных монополий, в отмене внутренних пошлин, в таможенном протекционизме, в разрешении свободно открывать промышленные предприятия.

В этом же духе проводилась и религиозная политика царского правительства по отношению к старообрядчеству. Правительственными указами старообрядцам предоставлялась некоторая свобода исповедания, было запрещено в официальных бумагах именовать их раскольниками, отменен двойной оклад, закрыта Раскольничья контора, всем старообрядцам, проживающим за границей, было разрешено возвратиться в Россию, выбрав себе место поселения по собственному желанию. Многие старообрядцы воспользовались этой возможностью и переселились на родину, причем наиболее зажиточные избрали в качестве поселения крупные города или промышленные села. Судьба старообрядчества с этого времени тесно сплелась с развитием капитализма в России.

Во второй половине XVIII века роль руководящего центра старообрядчества (как поповщины, так и беспоповщины) приобретает Москва. Отдельные группы старообрядцев (главным образом беглопоповцев и федосеевцев) оседали в Москве с середины XVIII века и даже в более ранний период, однако эти группы были довольно немногочисленны.

Резкий скачок численности и значения старообрядчества произошел во время страшного народного бедствия - чумы 1771 года. Руководители старообрядчества получили разрешение от правительства на устройство карантинов и кладбищ и, использовав в интересах своих общин народные бедствия и обострение в этой связи религиозных настроений, стали усиленно перекрещивать в “старую веру” обращавшихся к ним за лечением жителей Москвы, причем выморочное имущество забирали в общинную казну. Именно в этот трудный для Москвы год был заложен фундамент для роста и экономического процветания старообрядческих общин. Московские федосеевцы заняли прочные позиции на Преображенском кладбище, московские беглопоповцы - на Рогожском.

Рост влияния и экономического могущества федосеевщины в Москве в конце XVIII и самом начале XIX века был неразрывно связан с именем первого наставника Преображенского кладбища И. А. Ковылина, который не брезговал никакими средствами для увеличения благосостояния федосеевской общины. Его политика соответствовала интересам наиболее зажиточной верхушки московских федосеевцев, прежде всего владельцев хлопчатобумажных мануфактур и мастерских, которые начиная с 60-х годов XVIII века стали быстро развиваться в Москве и ее окрестностях. Хлопчатобумажная промышленность для своего эффективного развития требовала применения вольнонаемного труда. В силу этого московская федосеевская община, состоявшая преимущественно из деревенских выходцев (в том числе из бывших крепостных), осуждала крепостничество. Столь же решительно федосеевцы отрицали и богомоление за царей. В этом заключался один из основных пунктов их расхождений с поморцами.

В Преображенской общине находили приют и укрытие многие беглецы из числа крепостных, главным образом женщины. Ее руководители довольно последовательно проводили политику выкупа из крепостной неволи переходивших в федосеевщину людей -и перевода их в свободные сословия. Тем самым владельцы мануфактур обеспечивались почти даровыми рабочими руками, а кроме того, расширялся численный состав общины и укреплялось ее экономическое могущество. Основная масса членов общины жила при мануфактурах и мастерских, расположенных в Лефортове.

В условиях Москвы того времени в связи с развитием города капиталистического типа в среде сельских выходцев происходила усиленная дифференциация: на одном полюсе концентрировался рабочий люд и мелкие ремесленники, а на другом владельцу мануфактур. Однако в конце XVIII века противоречия между ними еще не были настолько глубокими, чтобы привести к резкому антагонизму. Само Преображенское кладбище, обнесенное стенами, имело несколько корпусов общежитии с небольшими кельями для мужчин и женщин, а также приют для сирот и подкидышей. Жизнь в общежитиях подчинялась строгому монастырскому регламенту, но их обитатели соблюдали его чисто внешне. Очень строго соблюдалось в федосеевщине безбрачие, хотя на сожительство смотрели сквозь пальцы. Требование обязательного безбрачия сохранялось под давлением недавних выходцев из деревни, в том числе и некоторых крупных промышленников, которые недостаточно прочно обосновались в городе и еще не порвали связи с деревенской родней. Однако уже в конце XVIII века соблюдение безбрачия стало весьма обременительным для наиболее зажиточных членов федосеевской общины, которые уже успели обзавестись семьей и нуждались в юридиче&ком упрочении своего имущественного положения. Так в федосеевщине возникает течение так называемых новоженов, признавших возможность вступления в брак с благословения наставников.

Федосеевские организации в других городах (в том числе и в Петербурге) и сельских местностях признавали руководящую роль Преображенской общины, по существу ее значение было еще шире - она была авторитетнейшим центром для всей беспоповщины того времени.

Федосеевщина конца XVIII века была наиболее массовым радикальным направлением в старообрядчестве, отразившим настроения и чаяния деревенских выходцев, обосновавшихся в городе и вовлеченных в процесс его капиталистического развития. Она представляла собой религиозно-оппозиционное движение, неразрывно связанное с процессом разложения крепостнического строя и формирования в его недрах капиталистического способа производства.

В конце XVIII века на крепостное крестьянство легли новые тяготы, помещики усилили гнет барщины и нередко отдавали непокорных крестьян в рекруты. Самодержавно-крепостнический гнет вызывал все возрастающее сопротивление крестьянских масс, которое в 1772 - 1775 годах вылилось в открытое вооруженное восстание под предводительством Е. И. Пугачева. В этой крестьянской войне приняли участие и некоторые сторонники старообрядчества, главным образом яицкие казаки, которые в своем большинстве были старообрядцами. Однако ни в коей мере нельзя преувеличивать роль и влияние старообрядческих элементов в этом народном восстании. Путь открытой классовой борьбы противоречил религиозной доктрине старообрядчества, для которого был характерен прежде всего пассивный протест, облеченный в религиозную форму. Поражение восстания посеяло в народных массах настроения отчаяния и безысходности, что явилось питательной почвой для процветания всевозможных эсхатологических учений.

В то же время борьба народных масс против своих поработителей не утихает и в этот период, она лишь принимает другие формы. Одной из таких форм было бегство крепостных крестьян от помещиков. В конце XVIII века возникает настоящий поток беглых. Именно в это время появляется новое направление в старообрядчестве страннический, или бегунский, толк. Неграмотное, темное крестьянство, задавленное тяжелым гнетом самодержания и крепостничества, нашло в странничестве религиозное оправдание такому социальному явлению в царской России, как бегство от царя и от помещика. Странничество возникло на почве народного протеста против барщины и рекрутчины.

Основателем страннического толка был некий Евфимий, беглый солдат, а в прошлом переяславский мещанин. Некоторое время он жил в Москве среди филипповцев, но очень скоро отошел от них, считая, что “незаписные” раскольники лицемерят, а “записные” отошли от истинной веры, ибо открыто состоят под властью антихриста. После этого он удалился в глухие Пошехонские леса, где и приступил к выработке собственного вероучения, с проповедью которого выступил в 80-е годы XVIII века. Особый упор Евфимий делал на старообрядческий догмат о воцарении в “мире” антихриста. По его мнению, антихрист поочередно воплощался в русских царях, начиная с Петра I. С особым ожесточением Евфимий нападал на реформы Петра I, осуждая его за введение подушных переписей, разделение людей на разные чины, размежевание земель, рек и усадеб, за брадобритие и учреждение цехов. По мнению Евфимия, апокалипсический зверь есть царская власть, икона его власть гражданская, тело его - власть духовная. Для того чтобы спастись и получить блаженство, нужно вступить в брань с антихристом, но так как победить его может только бог и открыто бороться с ним нельзя, то надлежит “таиться и бегати”, чтобы таким образом порвать все связи с обществом и “миром” и уклоняться от всех гражданских повинностей - “видимых знаков власти антихристовой” записи в ревизии, платежа податей, военной службы, паспортов, присяги. Всякий желающий вступить на путь странничества должен был принять новое крещение, получая при этом новое имя. Странники решительно выступали против брака, считая его греховнее “блуда”, В своей практической деятельности странники руководствовались следующей заповедью: “.... дружба с миром есть вражда против бога! Итак, кто хочет быть другом миру, тот становится врагом богу” (Послание Иакова, 4, 4). Однако подобное самоотречение и крайний аскетизм оказались по силам лишь небольшому кругу людей. Ни в конце XVIII, ни в начале XIX века странничество не получило сколько-нибудь широкого распространения, оставаясь уделом немногих фанатиков.

Значительно укрепила свои позиции во второй половине XVIII века беглопоповщина. В 60-х годах многие из вернувшихся в Россию беглопоповцев осели в Москве. Начиная с 1771 года, с момента возникновения беглопоповской общины при Рогожском кладбище, происходит быстрый и непрерывный рост ее экономического могущества. Так же, как и федосеевщина, московская беглопоповщина оказалась вовлеченной в процесс формирования капиталистического города. По мере увеличения богатства возрастало и влияние Рогожской общины в беглопоповском мире. При Рогожском кладбище была построена часовня, а несколько позднее возведен по проекту знаменитого архитектора Казакова обширный храм. В ограде кладбища было много жилых домов, приютов, подсобных помещений, библиотека. В конце XVIII века формируется в смежных уездах Московской, Рязанской и Владимирской губернии новый промышленный район, получивший название “Гуслицы”, один из основных центров хлопчатобумажной промышленности в России. Ключевые позиции в Гуслицах заняли беглопоповскне капиталисты, владельцы хлопчатобумажных мануфактур, оказывавшие некоторые преимущества рабочим-старообрядцам и всячески поощрявшие переход в старообрядчество. Это позволяло им держать своих рабочих не только в экономической, но и в духовной зависимости. В скором времени Гуслицы стали одним из наиболее крупных старообрядческих центров.

Другим центром беглопоповщины стали иргизские монастыри. В 60-е годы XVI П века выходцы с Ветки основали на берегах Иргиза в Саратовской губернии три скита, вскоре преобразованных в мужские монастыри. Позднее были основаны и два женских монастыря. В этих монастырях проходили “исправу” бежавшие из православия попы. В 1779 - 1790 годах произошел окончательный раскол беглопоповщины на дьяконовцев и на перемазанцев, которых оказалось абсолютное большинство. С этого момента начинается быстрое возвышение Иргиза как крупного центра перемазанщины, превратившегося в главного поставщика беглых попов. Путем подкупа местной администрации иргизские монастыри получили для себя целый ряд льгот и привилегий.

В конце XVIII века беглопоповщина укрепилась в ряде новых центров (Москва, Гуслицы, Иргиз) и заняла главенствующее положение в старообрядчестве. Ее экономическое положение было упрочено и основывалось на капиталах владельцев крупных мануфактур и богатейших купцов. Однако некоторых видных деятелей беглопоповщины не покидала мысль о том, что в таком важном вопросе, как нахождение попов, она в сущности зависит от православной церкви и что самостоятельность беглопоповцев только кажущаяся. Поэтому в конце XVIII века в среде беглопоповцев начинаются поиски путей для приобретения собственного архиерейства и создания тем самым независимой церкви. В связи с этим богатейшая верхушка беглопоповцев была готова пойти на компромисс с самодержавием, чтобы войти в православную церковь при условии сохранения старых, дониконовских обрядов. Подобный план был представлен группой старообрядцев митрополиту Платону, который благосклонно отнесся к возможности его осуществления.

Царское правительство охотно пошло навстречу подобным желаниям. Был разработан специальный проект условий вхождения старообрядцев в православную церковь, получивший название “пунктов о единоверии”.

Итак, с момента своего возникновения и до конца XVIII века старообрядчество проделало немалую эволюцию. Более четким и определенным стал его классовый и социальный состав. Старообрядчество стало по преимуществу религиозным движением крестьянства и посадского населения. Выявившиеся между этими сословиями разногласия привели к разделению старообрядчества на два основных направления: поповщину и беспоповщину. К поповщине примкнуло главным образом посадское население, часть крестьянства (в основном крепостного, связанного с барщинным хозяйством) и казачества, к беспоповщине - государственные крестьяне Севера, связанные с промыслами и торговлей. Социальная дифференциация и экономические различия между отдельными локальными группами внутри классов и сословий привели к дальнейшему дроблению старообрядчества, к появлению новых толков и согласий. По своей социально-политической сущности старообрядчество было протестом против самодержавно-крепостнического строя. Основные его направления выражали в XVIII веке устремления нарождающегося класса городской и деревенской буржуазии. Это относится в первую очередь к беглопоповщине, поморщине и федосеевщине. Некоторые толки беспоповщины, как, например, филипповщина и нетовщина, выражали интересы патриархального крестьянства, не связанного с товарным хозяйством. Для большинства старообрядческих толков “старая вера” служила всего лишь своего рода исходным пунктом, трамплином, отталкиваясь от которого они смотре ли не назад, как утверждал Г. В. Плеханов, а вперед. Их идеалом была не московская старина XVI–первой воловины XVII века, а буржуазное общество. Однако незрелость социально-экономических отношений того времени заложила на старообрядчество свой отпечаток, отметив необычайной косностью, обскурантизмом и консерватизмом их общественные идеалы и быт. С этим связан в старообрядчестве крайний национализм, отрицание каких-либо новшеств в быту и одежде русского общества того времени. Протопоп Аввакум писал: “Ох, ох, бедныя! Русь, что-то тебе захотелось немецких доступов и обычаев”. Старообрядчество активно выступало против науки, считая ее “внешней мудростью”. Протопоп Аввакум, например, писал: “.... Платон и Пифагор, Аристотель и Диоген, Иппокрит и Галин вси сии мудри быша и во ад угодиша”. Старообрядцы не признавали никаких публичных зрелищ и развлечений, выступали против просвещения и науки, модного платья, брадобрития, употребления табака, кофе, чая, картофеля и т. п. Однако по существу, несмотря на крайне реакционную форму, старообрядчество в известной мере выполняло ту же роль, что и протестантизм в Западной Европе.

Со второй половины XVIII века некоторые старообрядческие толки, прежде всего федосеевщина и беглопоповщина, оказались неразрывно связанными с развитием капиталистического города, с наиболее передовой в то время отраслью промышленности - хлопчатобумажной. В начале XIX века, когда началось становление основных классов капиталистического общества - капиталистов и рабочих, появились первые признаки расхождений на этой основе внутри некоторых старообрядческих общин.

Современное состояние старообрядчества

Старообрядчество прошло длительный, более чем трехсотлетний путь развития. Зародившись как протест консервативно настроенной части русского духовенства против церковных реформ середины XVII века, оно превратилось в наиболее массовое реакционно-общественное движение в истории России. Под влиянием революционных преобразований, экономических успехов, бурного развития науки и техники, неуклонного роста образования старообрядчество претерпело серьезные изменения. Наиболее характерны для него такие тенденции, как ослабление фанатизма, отказ от эсхатологических идей, стирание граней между отдельными старообрядческими направлениями и, особенно, между старообрядчеством в целом и православием.

До наших дней в более или менее неизменном виде эсхатологическое учение и практические выводы из него сохранились только у странников. Последователи этого старообрядческого толка по прежнему принимают меры к строжайшей изоляции от окружающего их “мира”. Еще в наши дни странники скрываются во всевозможных тайниках. В глухих уголках Сибири в настоящее время можно еще наткнуться на страннические “пустыни” и кельи. Современные странники, как об этом свидетельствуют неоспоримые факты, являются прямыми наследниками дореволюционных.

Труднее преодолевается традиционная изолированность старообрядческих общин от окружающей их среды. В этом отношении впереди также идет наиболее умеренное старообрядческое течение–поповщина. У представителей белокриницкой церкви наблюдается наименьшая замкнутость. В беглопоповщине пережитки прежней изолированности можно встретить и в настоящее время, но они сохранились, по-видимому, лишь в сельской местности, в мелких общинах и лишь у отдельных верующих.

Эти тенденции позволяют мне сделать вывод о том, что старообрядчество понемногу теряло свои основные специфические особенности и до сих пор нивелируется, что несомненно является свидетельством кризиса этого некогда могущественного религиозного направления.