Итак, один источник, где с оговорками и большой осторожностью можно искать национальные характеры, - это международные шутки и анекдоты разных видов: те, которые рассказывают о себе сами представители той или иной культуры, и те, которые созданы иными культурами.

Другим источником можно считать национальную классическую художественную литературу. Слово классическая в этом контексте неслучайно, потому что литература, имеющая этот ранг, прошла испытание временем: ее произведения заслужили признание, повлияли на умы и чувства представителей данного народа, данной культуры.

В рамках нашего исследования обратимся к статье Джорджа Оруэлла “Англичане” [22], где он очень точно характеризует английскую нацию. В качестве доказательства правильности его характеристики обратимся к примерам из художественной литературы.

“Стоит на минуту поставить себя на место иностранного наблюдателя, впервые оказавшегося в Англии, но непредубежденного и в силу рода занятий имеющего возможность общаться с рядовыми, полезными, неприметными людьми […]. Почти наверное он сочтет основными чертами рядовых англичан их глухоту к прекрасному, благонравие, уважение к закону, недоверие к иностранцам, сентиментальное отношение к животным, лицемерие и одержимость спортом”.

“Наш воображаемый наблюдатель-иностранец, безусловно, поразится свойственному нам благонравию: упорядоченному поведению англичан в толпе, где никто не толкается и не скандалит; готовности ждать своей очереди, добродушию задерганных, перегруженных работой людей.

Лицемерие столь широко вошло в английский характер, что заезжий наблюдатель будет готов столкнуться с ним на каждом шагу”.

В качестве доказательства этой точки зрения приведем пример из романа С. Моэма Луна и грош”, где автор описывает стремление англичан всегда соблюдать приличия. Многое из того, что они делают, свидетельствует об их неискренности, носит лицемерный характер, поскольку англичанам свойственно придерживаться определенных норм поведения.

‘Oh, my poor dear, you’re thinking of that day he came here to look at my pictures. What does it matter if he didn’t think them any good? It was stupid of me to show them to him. I dare say they’re not very good.’ […]

‘Even if he didn’t like them he should have been civil. He needn’t have insulted you.’ [35, с.104]

Деточка моя, ты все вспоминаешь, как он пришел сюда смотреть мои картины. Что за беда, если ему они показались скверными? С моей стороны было глупо показывать их. А кроме того, они ведь и вправду не очень-то хороши. [...]

Даже если они ему не понравились, он обязан был соблюсти вежливость. Зачем он оскорбил тебя? [19, с. 82]

* * *

New arrivals claimed my host’s attention, and I was left to myself. When at last we were all assembled, waiting for dinner to be announced, I reflected, while I chatted with the woman I had been asked to ‘take in’, that civilized man practises a strange ingenuity in wasting on tedious exercises the brief span of his life. It was the kind of party which makes you wonder why the hostess has troubled to bid her guests, and why the guests have troubled to come. There were ten people. They met with indifference, and would part with relief. It was, of course, a purely social function. The Stricklands ‘owed dinners to a number of persons, whom they took no interest in, and so had asked them; these persons had accepted. [35, c.37]

“Новые гости отвлекли от меня внимание хозяина, и я снова был предоставлен самому себе. Когда все были уже в сборе и я занимал разговором даму, которую мне было назначено вести к столу, мне невольно подумалось, что цивилизованные люди невероятно изобретательны в способах расходовать свою краткую жизнь на докучные церемонии. Это был один из тех обедов, когда невольно дивишься: зачем хозяйка утруждает себя приемом гостей и зачем гости взяли на себя труд прийти к ней. За столом было десять человек. Они встретились равнодушно, и разойтись им предстояло со вздохом облегчения. Такой обед был отбыванием светской повинности. Стрикленды “должны” были пригласить отобедать этих людей, ничуть им не интересных. Они выполняли свой долг, а гости – свой”. [19, c.22]

Далее Джордж Оруэлл пишет:

“Англичанам принадлежит авторство нескольких наиболее популярных игр мира, распространившихся куда шире любого другого порождения их культуры. Слово футбол” на все лады звучит из уст миллионов, и слыхом не слышавших о Шекспире или о Великой хартии вольностей. Сами англичане не отличаются особым мастерством в играх, но обожают в них участвовать и с энтузиазмом, в глазах иностранцев просто детским, обожают читать о них и заключать пари”.

Подтверждение этому мы опять находим в романе С. Моэма “Луна и грош”. Англичанам свойственно увлекаться различными играми, особенно они любят гольф.

‘He spent August with her and the children in Norfolk. He was just the same as he’d always been. We went down for two or three days, my wife and I, and I played golf with him. [35, c.46]

[...] Август месяц он провел в Норфолке с нею и с детьми. И был такой же, как всегда. Мы с женой ездили туда на несколько дней, и я играл с ним в гольф. [19, c.30]

Как мы уже видели выше, многие англичане не мыслят своей жизни без виски. Снова цитируем С. Моэма:

‘He was heart-broken because he had no whisky, wanted to make coffee for me […]’. [35, c.80]

“Он никак не мог оставить меня в покое, без конца сокрушался, что в доме нет виски, бросился варить для меня кофе избытка чувств […]”. [19, c.60]

Выше мы подробно обсуждали такое понятие как small talk, являющееся характерной чертой представителей западного мира, особенно это свойственно англичанам:

‘They talked of the political situation, and of golf, of their children and the latest play, of the pictures at the Royal Academy, of the weather, and their plans fir the holidays’. [35, c.38]

“Говорили о политике и гольфе, о детях и последней премьере, о картинах, выставленных в Королевской академии, о погоде и планах на лето”. [19, c.22]

Об англичанах и их чертах характера существует такой стереотип, что это чопорные, надменные люди:

‘The women were too nice to be well dressed, and too sure of their position to be amusing. The men were solid. There was about all of them an air of well-satisfied prosperity’. [35.c.37]

“Женщины были слишком манерны, чтобы быть хорошо одетыми, и слишком уверены в своем положении, чтобы быть занимательными. Мужчины являли собой воплощенную солидность. От них так и веяло самодовольством”. [19, c.22]

* * *

‘I have a recollection of large, unbending women […] ‘. [35, c.30]

“Мне помнятся дородные, чопорные дамы […]”. [19, c.15]

Когда-то Генрих Гейне сказал: “Тому, кто хочет узнать немцев с лучшей стороны, я советую прочитать их народные песни”. Воспевая лучшие качества человека: трудолюбие, честность, отвагу, независимость, их творцы не признавали половинчатости в споре между добром и злом. В качестве примера можно привести балладу “Der Arme Schwartenhals”:

Der Arme Schwartenhals Горемыка Швартенгальз

Ich kam vor einer Wirtin Haus, В пути заметил я трактир

Man fragt mich, wer ich wäre. И постучал в ворота:

Ich bin ein armer Schwartenhals, “Я горемыка Швартенгальз.

Ich eB und trink so gerne. Мне пить и есть охота!“

Man führt mich in die Stuben ein, Хозяйка отворила дверь.

Da bot man mir zu trinken, Я плащ и шляпу скинул,

Die Augen lieB ich umhergehn, Налил вина – да стал глазеть

Den Becher lieB ich sinken. И кружку опрокинул.

Man setzt mich oben an den Tisch, Она тут потчевать меня,

Als ich ein Kaufherr wäre, Что барина какого.

Und da es an ein Zahlen ging, Да только денег не возьмешь

Mein Säckel stand mir leere. И кошелька пустого.

Da ich des Nachts wollt schlafen gehn, Хозяйка сердится, бранит -

Man wies mich in die Scheuer, Чуть не оглох от крика.

Da ward mir armen Schwartenhals Постель не стелит, гонит прочь:

Mein Lachen viel zu teuer. “Иди в сарай поспи-ка!“

Und da ich in die Scheuer kam, Что делать, братцы! Лег я спать

Da hub ich an zu nisteln, В сарае возле дома.

Da stachen mich die Hagendorn, Эх, незавидная кровать -

Dazu die rauchen Disteln. Колючая солома.

Da ich des morgens früh aufstand, Проснулся утром – смех и грех -

Der Reif lag auf dem Dache, Дрожу от стужи синий.

Da mubt ich armer Schwartenhals Вот так хоромы! На стене

Meins Unglücks selber lachen. Засеребрился иней.

Ich nahm mein Schwert wohl in die Hand Ну что же взял я в руки меч,

Und gürt es an die Seiten, Пошел бродить по свету.

Ich Armer muBt zu FuBe gehn, С пустым мешком пошел пешком,

Weil ich nicht hatt zu reiten. Коль не дали карету.

Ich hib mich auf und ging davon А на дороге мне сынок

Und macht mich auf die StraBen, Купеческий попался,

Mir kam ein reicher Kaufmannssohn, И кошелек его тугой

Sein Tasch muBt er mir lassen. По праву мне достался!

перевод Л. Гинзбурга [21]

Г.Гейне писал об этой балладе: “Какой честный малый этот бедняга Швартенгальз, хотя он и разбойник с большой дороги!... Этот бедный Швартенгальз – самый что ни на есть немецкий характер, который я когда-либо знал. Какое спокойствие, какое сознание силы царит в этом стихотворении!...”

Наконец, анекдотические хулиганы и алкоголики – русские – внесли в сокровищницу мировой литературы драгоценный вклад: произведения Пушкина, Лермонтова, Толстого, Тургенева, Чехова, Достоевского. Герои этих произведений, с их философскими исканиями и тонкими душевными переживаниями, это интеллигенты среди персонажей мировой классической литературы (недаром само слово интеллигенция вошло в европейские языки из русского языка).

Тем не менее, как источник сведений о национальном характере художественная литература, дает неполное и субъективное представление о народе и о его национальных стереотипах, потому что каждое художественное произведение классической литературы имеет конкретного автора с его субъективным, то есть ему лично присущим, видением мира, в значительной мере обусловленным его собственной индивидуальной жизнью, творческим изображением и присущим лично ему талантом.

2. Восприятие и понимание стереотипов в художественном тексте.

Для того, чтобы изучить проблему восприятия и понимания стереотипов в художественном тексте, нужно коснуться вопроса понимания инокультурного текста в целом. Понимание можно определить как позитивный результат человеческой коммуникации. Как парное психическое переживание характеризует понимание Б.Ф. Поршнев: без наличия двух индивидов – говорящего и слушающего, сообщающего и воспринимающего не существует языка (речи) и восприятия (понимания) [ цит. по Поршнев Б.Ф. Социальная психология и история. М., 1966, с. 77; 28, с.80].

Для современных работ по проблемам понимания характерно стремление выйти за пределы узколингвистических исследований и гипотез, найти пути комплексного изучения этого феномена. Поскольку понимание – это процесс и результат человеческого общения, а общение осуществляется в определенной ситуации, необходимо учитывать разнообразные экстралингвистические факторы, влияющие на понимание. Прежде всего необходимо выяснить, какие роли играют говорящий (коммуникатор) и слушающий (реципиент).

Деятельность реципиента – процесс понимания – характеризуется следующим:

ментально-физиологической активностью;

степенью текстовой сложности;

креативностью: понимание – это всегда в определенной степени “разумение по-своему” (А.А. Потебня). Смысл текста изменяется (переструктурируется) в процессе понимания, и понимание текста требует выхода за пределы текста (в так называемый “затекст”);

различной степенью и глубиной: понимание может быть полным и неполным, адекватным или неадекватным

Пониманию, по мнению Дж. Миллера, обычно способствует нечто существующее сверх языкового (речевого) контекста и связанно с конкретным высказыванием [цит. по Миллер Дж. Психолингвисты // Теория речевой деятельности: Проблемы психолингвистики, М., 1968, с.249; там же, с.81]. А.А. Леонтьев считает, что пониманию способствует психологическая ситуация”, в условиях которой происходит процесс общения [цит. по Леонтьев А.А. Факторы вариативности речевых высказываний // Основы теории речевой деятельности. М., 1974, с.30, там же, с.81]. Иными словами, реципиенту необходимо ориентироваться в ситуациях использования речи. Для достижения понимания необходима одинаковая интерпретация высказывания говорящим и слушающим. Возникшую возможность двоякого истолкования содержания С.М. Эрвин-Трипп называет функциональной двусмысленностью, которая может приводить к недоразумениям в процессе общения.

Однозначность понимания смысла текста может служить критерием адекватности его понимания, а многозначность текста и неидентичность его интерпретаций можно рассматривать как шум, возникающий в процессе коммуникации. Если многозначность текста является целью коммуникатора, который стремится к тому, чтобы содержание было интерпретировано неоднозначно, то результатом восприятия будет лишь самое общее впечатление от текстового смысла: каждый из реципиентов понимает произведение по-своему, причем интерпретации текста могут существенно различаться.

Как показывают исследования, понимание текста и оценки, приписываемые ему реципиентом, обусловлены комплексом факторов социально-демографического, социально-психологического, культурно-языкового характера. З.И. Клычникова приводит следующие факторы, влияющие на степень трансформации текста реципиентом:

соотношение систем понятий, которыми оперируют отправитель и получатель информации;

общие и специальные знания реципиента;

коммуникативная насыщенность текста;

эксплицитность языковой информации;

индивидуально-психологические свойства реципиента;

общие закономерности его психической деятельности [цит. по Клычникова З.И. Некоторые психологические особенности обучения взрослых чтению на иностранном языке // Чтение. Перевод. Устная речь. Методика и лингвистика. Л., 1977, с.87; там же, с.82].

Существенное влияние на степень и адекватность понимания оказывает содержание (смысл) текста: чем ближе оно к интересам и потребностям какой-либо группы, тем более схожи варианты понимания информации в этой группе.

Вопрос о критериях адекватности понимания должен решаться применительно к различным текстам (типам информации) по-разному. В качестве одного из основных и наиболее общих критериев адекватности понимания можно рассматривать поведение, соответствующее ситуации использования речи, или, иными словами, поведение, соответствующее смыслу высказывания. Анализ деятельности позволяет судить, насколько осмыслен текст (насколько он правильно понят).

С социально-психологической и культурологической точки зрения результатом понимания текста можно считать “приобщение к большинству” (социализацию) реципиента, получающего через тексты культуры программы социального наследования, формирующего человека как личность [ цит. по Брудный А.А. Проблема языка и мышления – это прежде всего проблема понимания // Вопросы философии. – 1977. - №6, с.102; там же, с.83]. Приобщение к “чужому большинству может быть достигнуто в результате усвоения языка некоторой лингвокультурной общности, что является первым шагом к пониманию ее культурного своеобразия. Непонятное (“чужое”) следует трактовать широко: это могут быть и незнакомый язык, и несвойственные реципиенту стандарты восприятия, потребности и системы ценностей. В качестве примера приведем диалог из романа Э.М. Ремарка Три товарища”, который происходит между Пат Хольман и влюбленного в нее Роберта Локампа:

Also, was willst du nun, Tee oder Kaffee?

Kaffee, einfach Kaffee, Pat. Ich bin von Lande. Und du?

Ich trinke mit dir Kaffee.

Aber sonst trinkst du Tee?

Ja.

Da haben wir es.

Ich fange schon an, mich an Kaffee zu gewöhnen. Willst du Kuchen dazu? Oder Brötchen?

Beides, Pat. Ich werde nachher auch noch Tee trinken.

В переводе этот диалог звучит так:

Итак, чего же ты хочешь, чай или кофе?

Кофе, просто кофе, Пат. Я ведь сельский парень. А ты?

Я выпью за компанию кофе.

А вообще ты пьешь чай?

Да.

Я так и думал.

Но я уже начинаю привыкать к кофе. Хочешь к кофе пирожное? Или булочку?

И то, и другое. А потом я выпью еще и чаю.

Для русского читателя разговор молодого человека и девушки выглядит как пустая застольная болтовня, потому что русский читатель не знает, что понятия чай и кофе в послевоенное время имели для немцев определенную социальную коннотацию: кофе считался напитком простых людей, а чай – напитком представителей более высоких слоев общества. Если прочитать диалог еще раз, уже зная это, то становится понятным его смысл, скрытый под разговором о чае и кофе. Роберт, мучимый постоянными мыслями о том, что такая девушка не для него, простого парня, постоянно горько иронизирует по этому поводу. Пат, соглашаясь пить вместе с ним напиток простых людей” и уверяя, что уже начинает привыкать к кофе, высказывает тем самым готовность пойти Роберту навстречу, не думая о социальных барьерах.

Итак, основными причинами неадекватного понимания инокультурного текста могут являться описания речевых ситуаций, несвойственных для культуры носителя ПЯ, столкновение с нетипичным невербальным поведением, в которое могут входить мимика, жесты, телодвижения, не имеющие аналогов в культуре носителя ПЯ либо интерпретирующиеся в соответствии с представлениями данного народа. Незнакомую культуру следует рассматривать как самоорганизующуюся систему, обладающую специфическим для нее набором кодов, являющихся для другой локальной культуры чуждыми”. Процесс понимания незнакомой культуры, таким образом, есть расшифровка “чуждых” кодов, преобразование их в свои, ‘естественные”.

3. Языковая картина мира, стереотипы и

художественный текст.

Остановимся подробнее на взаимоотношении и взаимодействии языка и реальности. Эти проблемы играют важнейшую роль как для совершенствования форм и эффективности общения, так и для преподавания иностранных языков.

Язык есть важнейший способ формирования и существования знаний человека о мире. Отражая в процессе деятельности объективный мир, человек фиксирует в слове результаты познания. Совокупность этих знаний, запечатленных в языковой форме, представляет собой то, что в различных концепциях называется то как “языковой промежуточный мир”, то как “языковая репрезентация мира”, то как “языковая модель мира”, то как “языковая картина мира”. Чаще всего употребляется именно последний термин. Понятие картины мира (в том числе и языковой) строится на изучении представлений человека о мире. Если мир – это человек и среда в их взаимодействии, то картина мира – результат переработки информации о среде и человеке. Картина мира — это не зеркальное отражение мира, а некоторая интерпретация мира, осуществляемая отдельными субъектами, которые отличаются друг от друга. Поэтому можно сказать, что картина мира — динамичное явление: она постоянно уточняется [25, с.29]. Таким образом, представители когнитивной лингвистике справедливо утверждают, что наша концептуальная система, отображенная в виде языковой картины мира, зависит от физического и культурного опыта и непосредственно связана с ним.

Финский исследователь Паули Кайкконен тоже выдвигает понятие «культурная картина мира», вернее говоря, культурная картина. По Кайкконену, культурная картина (мира) состоит из родной культурной среды, родного языка и ценностей и норм, входящих в родную культуру. Чужая культурная среда, чужой язык и чужие ценности и нормы представляют собой вторую сторону культурной картины мира [цит по Kaikkonen P. Kulttuurien välinen oppiminenja kasvatus. Teoksessa K. Matinheikki-Kokko (toim.) Monikulttiiurinen koulutus. Perusteita ja kokemuksia. Helsinki: Opetushallitus, 1999. P.17—18; 40].

Важное место в структурной части картины мира играют ключевые концепты культуры – это обусловленные культурой ядерные (базовые) единицы, обладающие экзистенциальной значимостью как для отдельной языковой личности, так и для лингвокультурного сообщества в целом. К ключевым концептам культуры относятся такие абстрактные имена, как совесть, судьба, воля, доля, грех, закон, свобода, интеллигенция, родина и т.п.

Концепты возникают в сознании человека не только как намеки на возможные значения, но и как отклики на предшествующий языковой опыт человека в целом – поэтический, прозаический, научный, социальный, исторический.

Концепты культуры можно разделить, по А.Я Гуревичу, на две группы: космические, философские категории, которые он называет универсальными категориями культуры (время, пространство, причина, изменение, движение) и социальные категории, так называемые культурные категории (свобода, право, справедливость, труд, богатство, собственность). Целесообразно выделить еще одну группу, которая имеет непосредственное отношение к нашей работе, - категории национальной культуры (для русской культуры это – воля, доля, интеллигентность, соборность и т.п.). Следует разграничить понятия “стереотип культуры” и “концепт культуры”: стереотип культуры содержит в себе субъективную оценку, а концепт культуры выражает объективное отношение к действительности, при этом, чтобы считаться концептом культуры, слово должно быть общеупотребительным, частотным.

Для немецкой культуры ключевым концептом является понятие Ordnung, которое на русский язык можно приблизительно перевести как порядок”. “Время и пространство в Германии пропитаны духом строгого порядка (Ordnung). Этому идеалу в Германии подчинены семейная жизнь и бизнес, правительство, свободное время, школьная жизнь. Женщина хочет содержать свой дом и воспитывать своих детей в порядке (in Ordnung); рабочие места на заводе также должны быть в порядке (in Ordnung). Кабинет учителя, вся человеческая жизнь должны быть в порядке (in Ordnung). Понятие Ordnung – неотъемлемая часть стереотипа, создаваемого иностранцами о Германии, это то, что их поражает в немцах. Подчинение времени и пространства порядку – одно из величайших достижений германского общества” [цит. по McIver Weatherford Jack. Deutsche Kultur, amerikanisch betrachtet. Berlin. 1978; 3, с. 185].

При ближайшем анализе концептов выясняется, что культурно-специфичных концептов в любом языке значительно больше, чем кажется на первый взгляд. Например, культурно-специфичным можно считать концепт картошка. Для русских – это эталон скудного питания, отсюда фразеологизм сидеть на одной картошке; для белорусов это привычная национальная пища, являющаяся вторым хлебом, который даже важнее первого.

Явления и предметы внешнего мира представлены в человеческом сознании в форме внутреннего образа. По мнению А.Н. Леонтьева, существует особое “пятое квазиизмерение”. В котором представлена человеку окружающая его действительность: это – “смысловое поле”, система значений. Тогда картина мира это система образов.

Между картиной мира как отражением реального мира и языковой картиной мира как фиксацией этого отражения существуют сложные отношения. Картина мира может быть представлена с помощью пространственных (верх - низ, правый - левый, восток запад, далекий – близкий), временных (день – ночь, зима – лето), количественных, этических и других параметров. На ее формирование влияют язык, традиции, природа и ландшафт, воспитание, обучение и другие социальные факторы.

Языковая картина мира не стоит в ряду со специальными картинами мира (химической, физической и др.), она им предшествует и формирует их, потому что человек способен понимать мир и самого себя благодаря языку, в котором закрепляется общественно-исторический опыт – как общечеловеческий. Так и национальный. Последний и определяет специфические особенности языка на всех его уровнях. В силу специфики языка в сознании его носителей возникает определенная языковая картина мира, сквозь призму которой человек видит мир.

Ю.Д. Апресян подчеркивал донаучный характер языковой картины мира, называя ее наивной картиной. Языковая картина мира как бы дополняет объективные знания о реальности, часто искажая их.

Поскольку познание мира человеком не свободно от ошибок и заблуждений, его концептуальная картина мира меняется, перерисовывается, тогда как языковая картина мира еще долгое время хранит следы этих ошибок и заблуждений. Так, довольно часто для обозначения и передачи состояния эмоционального подъема говорящий использует фразеологизм воспарить душой, не осознавая, что это средство языка связано с архаическими представлениями о наличии внутри человека животворящей субстанции души, которая мыслилась в мифологической картине мира в виде пара и могла покидать тело, перемещаясь к небесам.

Языковая картина мира формирует тип отношения человека к миру (природе, животным, самому себе как элементу мира). Она задает нормы поведения человека в мире, определяет его отношение к миру. Каждый естественный язык отражает определенный способ восприятия и организации (“концептуализации”) мира. Выражаемые в нем значения складываются в некую единую систему взглядов, своего рода коллективную философию, которая навязывается в качестве обязательной всем носителям языка.

Таким образом, роль языка состоит не только в передаче сообщения, но в первую очередь во внутренней организации того, что подлежит сообщению. Возникает как бы пространство значений”, то есть закрепленные в языке знания о мире, куда непременно вплетается национально-культурный опыт конкретной языковой общности. Формируется мир говорящих на данном языке. То есть языковая картина мира как совокупность знаний о мире, запечатленных в лексике, фразеологии, грамматике.

Термин языковая картина мира – это не более чем метафора, так как в реальности специфические особенности национального языка, в которых зафиксирован уникальный общественно- исторический опыт национальной общности людей, создают для носителей этого языка не какую-то иную, неповторимую картину мира, отличную от объективно существующей, а лишь специфическую окраску этого мира, обусловленную национальной значимостью предметов, процессов, избирательным отношением к ним, которое порождается спецификой деятельности, образа жизни и национальной культуры данного народа

Языковая картина мира создается разными красками, наиболее яркими являются мифологемы, образно-метафоричные слова, коннотативные слова и др. Наше миропонимание частично находится в плену у языковой картины мира. Каждый конкретный язык заключает в себе национальную, самобытную систему, которая определяет мировоззрение носителей данного языка и формирует их картину мира.

Именно в содержательной стороне языка (в меньшей степени в грамматике) отражена картина мира данного этноса, которая становится фундаментом всех культурных стереотипов. Ее анализ помогает понять, чем различаются национальные культуры, как они дополняют друг друга на уровне мировой культуры. При этом если бы значения всех этих слов были культурноспецифичны, то вообще было бы невозможно исследовать культур-

ные различия. Поэтому, изучая культурно-национальные аспекты, нужно учитывать и универсальные свойства языковых единиц.

Итак, культурная и языковая картины мира тесно взаимосвязаны, находятся в состоянии непрерывного взаимодействия и восходят к реальной картине мира, а вернее, просто к реальному миру, окружающему человека.

Разумеется, национальная культурная картина мира первична по отношению к языковой. Она полнее, богаче, чем соответствующая языковая. Однако именно язык реализует, вербализует национальную картину мира, хранит ее и передает из поколения в поколение. Язык фиксирует далеко не все, что есть в национальном видении мира, но способен описать все.

При необходимости язык заимствует слова для выражения понятий, свойственных чужому языковому мышлению, из чужой языковой среды. Если в русскоязычном мире отсутствуют такие напитки, как виски и эль, а в англоязычном мире нет таких блюд, как блины и борщ, то данные понятия выражаются с помощью слов, заимствованных из соответствующего языка. Это могут быть слова, обозначающие предметы национальной культуры (balalaika, matryoshka, blini, vodka; футбол, виски, эль), политические, экономические или научные термины (Bolshevik, perestroyka, sputnik; импичмент, лизинг, дилер; файл, компьютер, бит) [29].

Более сложной оказывается ситуация, когда одно и то же понятие по-разному – избыточно или недостаточно – словесно выражается в разных языках.

Рассмотрим, например, способы выражения того факта внеязыковой реальности, который по-русски называется палец Чтобы назвать этот предмет по-английски, необходимо уточнить, что имеется в виду: палец руки или ноги, и если руки, то какой палец, потому что, как известно, пальцы руки, кроме большого, у англичан называются fingers, большой палец - thumb, а пальцы ноги – toes. То же самое касается и немецкого языка, где для обозначения пальцев руки и ноги используются разные слова (der Finger и die Zehe соответственно).

Выбор эталонов или символов в наивной картине мира, как правило, мотивирован. Эта мотивация завивит от характеристики всей концептуальной системы и может быть выявлена в некоторых случаях на уровне языковой картины мира.

Проблема изучения языковой картины мира тесно связана с проблемой концептуальной картины мира, которая отбражает специфику человека и его бытия, взаимоотношения его с миром, условия его существования. Языковая картина мира эксплицирует различные картины мира человека и отображает общую картину мира.

Человеческая деятельность, включающая в качестве составной части и символическую, то есть культурную, вселенную одновременно и универсальна, и национально-специфична. Эти ее свойства определяют как своеобразие языковой картины мира, так и ее универсальность.

Итак:

Язык, фиксируя коллективные стереотипные и эталонные представления, объективирует интерпретирующую деятельность человеческого сознания и делает ее доступной для изучения.

Картина мира того или иного этноса становится фундаментом культурных стереотипов. Ее анализ помогает выявить различия в национальной культуре того или иного народа

Особенности воссоздания значения стереотипов в художественном переводе.

Как и всякий вид профессиональной деятельности, перевод выполняет определенную функцию в обществе, то есть имеет свое общественное предназначение. Очевидно, что общественное предназначение профессиональной деятельности является ее важнейшей характеристикой, самым непосредственным образом определяющей ее сущность. Это относится и к переводу.

Для выявления общественного предназначения перевода (как профессиональной деятельности) существенным является тот факт, что другие виды языкового посредничества, например, такие, как реферирование, пересказ, не претендуют на то, чтобы быть полноценной заменой исходного текста. Наоборот, они заведомо должны в чем-то отличаться от него. И лишь перевод рассматривается обществом как то же самое, как копия, только на другом языке. Соответственно, общение с помощью перевода рассматривается как такое же общение, как и обычное, одноязычное только лишь с участием промежуточного звена – переводчика. В обществе укоренилось мнение, что двуязычное общение через хорошего переводчика по своим возможностям и эффективности не отличается от естественной, одноязычной коммуникации. Такое понимание перевода стало фактом общественного сознания, и практика общения не опровергает такой взгляд на него.

Итак, общественное предназначение перевода можно определить следующим образом: перевод призван обеспечить такую опосредованную двуязычную коммуникацию, которая по своим возможностям максимально приближалась бы к обычной, одноязычной коммуникации.

Таким образом, процесс перевода является неотъемлемой частью опосредованной двуязычной коммуникации, ее центральным звеном:

О ИТ П ПТ А

О - отправитель (участник коммуникации, создающий исходный текст и адресующий его другому участнику коммуникации)

ИТ исходный текст (текст оригинала)

П переводчик и сам процесс перевода (происходящий в голове переводчика)

ПТ переводной текст (текст перевода)

А адресат (участник коммуникации, которому адресован текст перевода) [13]

Переводчику необходимо иметь правильное представление о переводе как процессе, но важнее все-таки знать, что являет собой перевод как текст, поскольку именно переводной текст есть тот продукт, который переводчик создает, а для того, чтобы создать нечто, надо хотя бы в общих чертах представить, что должно быть создано.

Переводной текст является производным от исходного текста: ПТ создается на основе определенных характеристик ИТ и воспроизводит их средствами иного языка в условиях иной культуры.

Вместе с тем, очевидно, что ПТ неизбежно чем-то должен отличаться от ИТ, хотя бы в силу различий двух языков, их возможностей. Сказанное означает, что важнейшей практической проблемой для переводчика является вопрос о том, в чем ПТ должен совпадать и в чем может не совпадать.

Перевод как процесс должен обеспечивать прежде всего эквивалентность реакции адресата, получающего перевод, и адресата, получающего оригинал, а поэтому ИТ и ПТ должны быть в первую очередь равноценны по своей способности вызывать реакции у своих адресатов. Эту способность мы будем называть регулятивным воздействием, так как, воздействуя на адресата, текст определенным образом регулирует (изменяет) его мыслительную деятельность, его эмоции, его поведение.

Часто возникают противоречия между двумя требованиями к переводу: требованием равноценности регулятивного воздействия ИТ и ПТ и требованием их семантико-структурного подобия. Дело в том, что реакция на текст определяется не только свойствами самого текста (его семантикой и структурой), но и наличием определенных предпосылок, которыми человек должен обладать, чтобы адекватно воспринять и интерпретировать текст. Сюда относятся знание языка, на котором составлен текст, наличие привычек к определенным языковым стандартам и стереотипам и определенных предварительных знаний, без которых нельзя понять, о чем идет речь. Этот комплекс предпосылок, без которого невозможна успешная языковая коммуникация, называется коммуникативной компетенцией (КК) [13].

Каждая из составляющих КК играет свою роль в процессе восприятия и интерпретации текста. Так, незнание языка общения вообще делает языковую коммуникацию невозможной. Отсутствие у получателя текста необходимой предварительной информации приводит к ситуации, когда слова понятны, но непонятна суть сказанного. Так, в частности, бывает, когда кто-либо становится свидетелем чужого разговора. Что касается несоответствия текста привычным речевым стандартам, то оно может вызвать как положительный, так и отрицательный эффект:: яркая необычность поэтической речи несет в себе заряд эстетического воздействия; там же, где непривычность способа выражения не является специальным средством выразительности, а результатом неумения, недостаточной коммуникативной компетенции, она становится фактором, препятствующим успешной коммуникации. Происходящая от некомпетентности “необычность” речи затрудняет ее восприятие, отвлекает внимание от содержания. Таким образом, можно сделать два вывода:

Воздействие, оказываемое текстом на адресата, определяется соотношением свойств текста с коммуникативной компетенцией адресата (Т:КК).

Для того, чтобы в переводе воспроизвести регулятивное воздействие текста, необходимо, чтобы соотношение свойств переводного текста (ПТ) с коммуникативной компетенцией носителя переводящего языка (ККПЯ) было бы аналогично соотношению свойств исходного текста (ИТ) с коммуникативной компетенцией носителя исходного языка (ККИЯ). Формально это можно выразить так:

ПТ:ККПЯ ≈ ИТ:ККИЯ

Преобразовав это выражение по правилам производной пропорции, мы получаем формулу ПТ:ИТ ≈ ККПЯ : ККИЯ, которая означает, что переводной текст должен быть неравен исходному тексту в той степени, в какой коммуникативная компетенция носителей ПЯ не равна коммуникативной компетенции носителей ИЯ. Это целенаправленно создаваемое переводчиком неравенство двух текстов компенсирует неравенство двух коммуникативных компетенций таким образом, чтобы возникало относительное равенство двух соотношений: ПТ:ККПЯ и ИТ:ККИЯ, которое и обеспечивает эквивалентность регулятивного воздействия двух текстов.

Приведем примеры переводческих трансформаций, использующихся при переводе текстов, содержащих стереотипы культуры:

1) Описательный перевод – описание значения исходной единицы применяется в условиях отсутствия регулярного словарного соответствия или при несовпадении смысловых функций соответствующих единиц в ИЯ и ПЯ.

Dann ... versucht er sich an die Gegend zu erinnern und an die Zeit, als er hier ein paarmal mit seinem Käfer durchgefahren ist. (G. Karau. Go oder Doppelspiel im Untergrund).

Затем ... пытается припомнить и те времена, когда он здесь проезжал на своем “жуке“ – “фольксвагене“ старой модели. (Г. Карау. Двойная игра).

В этом случае задача переводчика заключается в том, чтобы создать такое неравенство ПТ по отношению к ИТ, которое компенсировало бы незнание русским читателем того, что первые модели машины “фольксваген” за форму своего кузова получили в Германии шутливое название “жук”.

Нередко исходный текст рассчитан на информацию, которой располагают носители ИЯ, но не носитель ПЯ. Это обстоятельство должен учитывать переводчик и вносить в перевод соответствующие корректуры:

Der Blackout einundsechzig war wie eine Explosion. (Ebenda)

Сюрприз шестьдесят первого, когда была закрыта граница между Восточным и Западным Берлином, был подобен взрыву. (Там же)

Здесь прослеживаются расхождения лингвоэтнического характера между носителями ИЯ и носителями ПЯ, которые носят культурно-исторический и актуально-событийный характер. В таком случае переводчик использует преинформацию культурно-исторического плана, прибегая к описательному переводу.

In der Gaststätte bestellte er Hackepeter. (Ebenda)

В ресторанчике он заказал хакепетер, блюдо из мелко рубленного сырого мяса с пряностями. (Там же)

Здесь мы видим комбинацию уже двух приемов: транслитерация плюс описательный перевод.

2) Транслитерация + переводческий комментарий

Da endlich steht er unter der heiBen Dusche, trinkt, schon im Halbschlaf, einen Magenbitter, genieBt wie sich alles in ihm entspannt und löst.

Потом он стоит под горячим душем, полусонный пьет магенбиттер* и с наслаждением ощущает во всем теле приятную теплоту и покой.

К этому переводу переводчик дает комментарий, что магенбиттер – это разговорное выражение для водки. В этом случае можно прибегнуть и к элиминации национально-культурной лексики (а именно, к компенсации) заменив магенбиттер на слово “водка”, более понятное для носителя русской культуры. В следующем примере автор также прибегает к элиминации национально-культурной лексики.

In keinem Fall ergibt die Űberprüfung der Zeitdifferenzen zwischen Ein- und Ausreise ein Verdachtsmoment. Wer hereingekommen ist, ist auch wieder hinaus. Es ist das übliche Feuer-Wasser-Kohle Spiel, bei dem man immer zu hören bekommt Wasser. (Ebenda)

Ни в том, ни в другом случае дополнительная проверка разницы между временем въезда и выезда не выявила ничего подозрительного. Кто въехал, тот выехал. Одним словом как при гадании “любит не любит”, когда все время выходит “не любит“.(Там же)

Здесь же неравенство заключается в том, что сравнение описываемой ситуации с абсолютно неизвестной русскому читателю немецкой игрой заменено сравнением с хорошо известной ему русской реалией, которое не хуже немецкого сравнения характеризует ситуацию.

В качестве примера элиминации национально-культурной лексики приведем еще один пример - строки из “Евгения Онегина” А.С. Пушкина и их перевод на английский язык:

Они хранили в жизни мирной They kept the good old ways and

Привычки милой старины; At Carnival in savory cheer,

У них на масленице жирной Eating the pancakes custom hallowed;

Водились русские блины; They took communion twice a year;

Два раза в год они говели; At Christmas carols were their pleasure;

Любили круглые качели, They liked to tread a country measure;

Подблюдны песни, хоровод; At Whitsun, when the populace

В день Троицын, когда народ Yawned through the long thanksgiving Mass

Зевая, слушает молебен, To sentiment the pair conceded

Умильно на пучок зари A tear upon the kingcups shed;

Они роняли слезки три; To certain habits they were wed;

Им квас как воздух был потребен As men need air, ‘twas kvass they needed,

И за столом у них гостям Liked hearty guests who ate and drank,

Носили блюда по чинам. And served each course to them by rank.

А.С. Пушкин, Translated by

“Евгений Онегин”, гл.2. Babette Deutsch

Проанализировав отрывок из произведения А. С. Пушкина, можно увидеть, что в переводе на английский язык произошел ряд превращений русской жизни в западный уклад бытия:

МАСЛЕНИЦА Carnival

БЛИНЫ pancakes

ГОВЕТЬ to take communion

КРУГЛЫЕ КАЧЕЛИ ---

ПОДБЛЮДНЫЕ ПЕСНИ carols

ХОРОВОД ---

ТРОИЦЫН ДЕНЬ Whitsun

МОЛЕБЕН Mass

КВАС kvass

В приведенном отрывке и его переводе мы видим, что переводчик заменил некоторые понятия культуры русского народа на соответствующие понятия английской культуры, более близкие получателям текста – англичанам ( переводчик использовал метод компенсации). Православный молебен был заменен католической Mass, а Троицын день превратился в западно-христианский Whitsun. Лишь только слово квас не имеет аналогов в английском языке, и поэтому оно было переведено методом транслитерации. [9, с.223].

Итак, причинами переводческих трансформаций являются существенные расхождения коммуникативных компетенций носителей ИЯ и носителей ПЯ и необходимость нивелировать их ради достижения равноценности регулятивного воздействия ИТ и ПТ.

В переводе переводчик помогает участникам коммуникации преодолеть мешающие им расхождения лингвоэтнических составляющих их коммуникативных компетенций. Переводчик не несет ответственности за несовпадения личностных и социальных компонентов КК. Из этого следует, что когда мы (применительно к переводу) говорим о расхождении коммуникативных компетенций носителей ИЯ и носителей ПЯ, то имеем в виду исключительно расхождение их лингвистических частей.

В свете сказанного, лингвоэтнический барьер, разделяющий носителей разных языков, можно определить как расхождение лингвоэтнических частей их коммуникативных компетенций. В такой ситуации, как следствие этнических, культурных различий двух народов, может возникнуть проблема “супертрансформации”. У каждого народа есть свой, чисто национальный подход к некоторым предметам и явлениям, не совпадающий с взглядом на них других народов. Эти расхождения не поддаются нивелированию с помощью переводческих трансформаций.

Так, например, у некоторых народов Юго-Восточной Азии похороны – веселый праздник. Собравшиеся искренне верят, что покойный переселился в лучший мир, и радуются за него. Как достичь равноценности регулятивного воздействия при переводе сюжета о таких похоронах? Или как добиться этой равноценности при переводе рекламы свиной колбасы на языки мусульманских народов, считающих свинину нечистым мясом? Можно было бы заменить поминки именинами или свинину бараниной, но такая сверхтрансформация абсурдна, поскольку ничего не оставляет от содержания исходного текста.

Из сказанного следует, во-первых, что возможность достижения равноценности регулятивного воздействия ИТ и ПТ с помощью переводческих трансформаций небеспредельна. И, во-вторых, что мера этих трансформаций ограничена.

С одной стороны, как мы видим, полноценный перевод в определенных случаях невозможен, с другой же, как нам известно, представители разных народов успешно общаются друг с другом с помощью перевода, достигая согласований действий, обмениваясь культурными ценностями и т.д. Иными словами, практика свидетельствует о достаточно высокой эффективности перевода.

Заключение

В нашей работе мы исследовали понятие “стереотип“ как часть национального характера того или иного народа. На основе проделанной работы можно сделать следующие выводы:

Исследовав понятие стереотипа в различных науках, было выявлено, что этот феномен можно рассматривать в двух аспектах:

как относительно устойчивый, обобщающий образ или ряд характеристик, свойственных представителям одного культурного и языкового пространства, или представителям других наций в глазах данного народа;

как культурно-детерминированное представление, существующее как в виде ментального образа, так и в виде вербальной оболочки. Стереотип в этом случае является и процессом, и результатом общения согласно определенным семиотическим моделям. Стереотип (как родовое понятие) включает в себя стандарт, являющийся неязыковой реальностью, и норму, существующую на языковом уровне. В качестве стереотипов могут выступать как характеристики другого народа, так и все, что касается представлений одной нации о культуре другой нации в целом.

Понятия национальный характер” и “стереотип” в широком понимании являются почти тождественными терминами, поскольку они формируются под влиянием культурного и исторического окружения той или иной нации. Единственным различием является то, что национальный характер является родовым понятием, включающим в себя стереотип, как составляющее единого целого. Типичными чертами национального характера англичан считают уравновешенность, чопорность, надменность, стремление следовать правилам; немцам же причисляют пунктуальность, бюрократизм, аккуратность, любовь к порядку, основательность в делах, дисциплинированность, трудолюбие. В соответствии с названными чертами национального характера, в английском и немецком обществе формируются разные стереотипы культуры, призванные подчеркнуть эти черты и сложившиеся представления о нации.

В процессе восприятия стереотипов культуры другого народа возникает конфликт культур - результат несовпадений принятых норм и стандартов (а это и есть стереотипы) в своей и чужой для реципиента культуре. Столкновение стереотипов, характерных для разных культур (то есть конфликт культур), может создать трудности в общении, стать причиной “культурного шока” и таким образом привести к непониманию культуры другого народа. Основными стереотипами, создающими трудности в общении между людьми разных культур, являются субъектные/национально-психологические и деятельно-коммуникативные лакуны, отражающие национально-культурные особенности коммуникантов к различным лингвокультурным общностям и национально-культурную специфику различных видов деятельности в их коммуникативном аспекте.

Поведение каждого человека (несмотря на то, что в частных случаях оно индивидуально) в любом обществе типизировано, то есть оно подчиняется нормам, выработанном в данном обществе индивидуально и многообразно. Набор стереотипов для каждого отдельно взятого общества сугубо специфичен. Культурные стереотипы оказывают влияние на поведение человека в пределах родного культурного и языкового пространства и начинают усваиваться именно с того момента, когда человек осознает себя частью определенного этноса, частью определенной культуры. Исследователи подразделяют стереотипы, руководствуясь следующими принципами:

Принадлежность к той или иной нации: автостереотипы, отражающие то, что люди думают сами о себе, и гетеростереотипы, относящиеся к другому народу.

Бессознательность стереотипов: этнические стереотипы, культурные стереотипы, лакуны.

Психолингвистический аспект восприятия окружающей действительности: стереотипы-образы и стереотипы-ситуации.

Устойчивость стереотипов и их обусловленность исторической, международной, внутриполитической ситуацией и другими факторами: поверхностные и глубинные стереотипы, среди глубинных стереотипов выделяются также внешние стереотипы.

Существование одних и тех же стереотипов в культуре разных народов: квазистереотипы, совпадающие в целом, но различающиеся нюансами, деталями, имеющими принципиальное значение.

Наличие общего и специфичного в стереотипах: варианты и инварианты, где в случае с инвариантами стереотипизации подвергаются внешние аспекты деятельности, а в случае с вариантными стереотипизируются как план выражения, так и план содержания.

Целостность культуры, устойчивость ее структуры, ее жизнеспособность: стереотипы поведения, восприятия, понимания, общения.

Следующие явления в культуре отдельного народа относятся к стереотипам:

Вербальное поведение

Невербальное поведение (мимика, жесты, телодвижения)

Национальный характер и представления о нем другими нациями

Социальные ситуации, поведение в социальных ситуациях

Особенности быта и повседневной жизни нации

Национальная кухня

Религиозные и национальные обряды

Для успешного осуществления коммуникативного акта между разными нациями необходимо не только владение языком, но и также наличие фоновых знаний. Большую роль в коммуникативном процессе играют прецедентные имена – индивидуальные имена, ситуации, широко известные представителям той или иной нации. нации. Прецедентные имена являются составляющей такого понятия как фоновые знания. Как фоновые знания, так и прецедентные имена важны для “расшифровки” и интерпретации национальных стереотипов культуры, для их осмысления и правильного толкования. Они включают систему мировоззрения, взглядов, господствующих в данном обществе, этических оценок, эстетических вкусов, нормы речевого и неречевого поведения и большую часть знаний, которыми обладают все члены данного общества. Многие стороны жизни народа, традиции быта, обычаи, исторические события, которые известны членам данного языкового общества и неизвестны иностранцу, стали причиной возникновения тех или иных стереотипов в данном культурном пространстве.

Каждый язык по-своему членит мир, то есть имеет свой способ его концептуализации. Отсюда можно сделать вывод, что каждый язык имеет особую картину мира, и языковая личность обязана организовывать содержание высказывания в соответствии с этой картиной. В этом и проявляется специфически человеческое восприятие мира, зафиксированное в языке. Незнакомую культуру следует рассматривать как самоорганизующуюся систему, обладающую специфическим для нее набором кодов, являющихся для другой локальной культуры “чуждыми”. Процесс понимания незнакомой культуры, таким образом, есть расшифровка “чуждых” кодов, преобразование их в свои, ‘естественные”. Основными причинами неадекватного понимания инокультурного текста могут являться описания ситуаций, поведения героев, описания их эмоций и внешности, также причиной неверного понимания инокультурного текста могут послужить описания речевых ситуаций, несвойственных для культуры носителя ПЯ, столкновение с нетипичным невербальным поведением, в которое могут входить мимика, жесты, телодвижения, не имеющие аналогов в культуре носителя ПЯ либо интерпретирующиеся в соответствии с представлениями данного народа.

Основными видами переводческих трансформаций, использующихся при переводе текстов, содержащих стереотипы культуры, являются:

описательный перевод

транслитерация плюс описательный перевод

транслитерация плюс переводческий комментарий

компенсация (эдиминирование) национально-культурной лексики

Список литературы

1. Ахманова О.С. Словарь лингвистических терминов. М., 1969.

2. Белянин Е.Н. Психолингвистические аспекты художественного текста. М., 1988.

Вежбицкая А. Сопоставление культур через посредство лексики и прагматики. М., 2001.

Вежбицкая А. Язык. Культура. Познание. М., 1997.

Верещагин Е.М., Костомаров В.Г. Язык и культура/ Лингвострановедение в преподавании русского языка как иностранного. М., 1976.

Вунд В. Проблемы психологии народов. СПб., 2001.

Гоголь Н.В. Избранные произведения. М., 1984.

Зиброва Г.Г. Учебное пособие по немецкому языку для развития навыков устной речи (с использованием оригинального текста романа Э.М. Ремарка “Три товарища”). М., 1998.

Кабакчи В.В. Практика англоязычной межкультурной коммуникации. СПб, 2001.

Когнитивная психология. Отв. ред. Ломов Б.Ф. М., 1986.

Кордуэлл М. Психология А-Я. Словарь-справочник. М., 2000.

Краткий политический словарь. М., 1987.

Латышев Л.К. Технология перевода. М., 2001.

Леонтьев А.А., Тарасов Е.Ф. Национально-культурная специфика речевого поведения. М., 1977.

Леонтьев А.А. Основы психолингвистики. М., 1997.

Лотман Ю.М. Декабрист в повседневной жизни. – “Литературное наследие декабристов”. Л., 1975.

Мальцева Д.Г. Германия: страна и язык. Лингвострановедческий словарь. М., 1998.

Маслова В.А. Лингвокультурология. М., 2001.

Моэм У.-С. Собрание сочинений.В 5 т. Т.2. М., 1991.

Мюллер В.К. Англо-русский словарь. М., 1990.

Немецкие народные баллады, в пер. Л. Гинзбурга.М., 1959.

Оруэлл Дж. “1984” и эссе разных лет. М., 1989.

Павловская А.В. Этнические стереотипы в свете межкультурной коммуникации. // Вестник МГУ. Сер.19. Лингвистика и межкультурная коммуникация. 1998, №1, с.94-104.

Ремарк Э.М. Три товарища. М., 2000.

Роль человеческого фактора в языке. Отв. ред. Серебренников Б.А. М., 1988.

Сорокин Ю.А. , Марковина И.Ю. Этнопсихолингвистика. М., 1988.

Сорокин Ю.А. Психолингвистические аспекты изучения текста. М., 1985.

Текст как явление культуры. Под ред. Антипова Г.А. и др. Новосибирск, 1989.

Тер-Минасова С.Г. Язык и межкультурная коммуникация. М., 2000.

Томахин Г.Д. Фоновые знания как основной предмет лингвострановедения // ИЯШ, 1980, № 4, с.85.

Филиппова М.М. Парадоксы и стереотипы межкультурного общения представителей русской и британской культур. Вестник МГУ. Сер.9.Филология. 2002, №3, с.64-82.

Философский словарь. Под ред. Фролова И.Т. М., 1987.

Широканов Д.И., Алексеева Е.А. Стереотипы и динамика мышления. Минск, 1993.

Этнические стереотипы поведения. Л., 1985.

Maugham S. The Moon and Sixpence, Moscow, 1972.

Hornby A.S. Oxford Advanced Dictionary of Current English.

The Longman Dictionary of English Language and Culture, Addison Wesley Longman 1998.

The Clash of Cultures ... in Small Talk // Hello! 1999. № 4, с.4-5.

The Clash of Cultures ... And How to Avoid It // Hello! 1999. № 1, с.4.

http:// www.yandex.ru

http://hronos.km.ru/land/organ.html

http://image.websib.ru/03/index.html

Страницы: 1, 2, 3