Доклад: Генуэзская конференция

Америке. Выступление Сов. делегации с предложением поставить в порядок дня

вопрос об уменьшении вооружений, хотя и вызванное речью Бриана в Вашингтоне, в

которой он указывал на Красную армию, как на одну из причин, по которой Франция

не может разоружиться, представляло для Франции громадную опасность, ибо

позволяло Англии поставить этот вопрос на конференции, без предварительного

сговора с Францией и таким образом представить ее в качестве защитника

вооружений. На острые столкновения между Барту и Чичериным на первом открытом

заседании конференции, столкновения, которые позволили еще раз Ллойд-Джорджу

выступить в качестве миротворца, не должны заслонять факта полного соглашения

точки зрения Франции и Англии по русскому вопросу, как это выразилось и в

заседаниях в вилле "Альберти", и в личной готовности Барту и Жаспара подписать

меморандум, носящий в дальнейшем название меморандума 2 мая. Отказ Франции и

Бельгии подписать этот меморандум послужил поводом для появления на генуэзской

сцене нового фактора - Соед. Штатов Америки, или, конкретнее говоря, нефтяного

вопроса. Борьба между американским трестом "Штандарт-Ойль" и

Англо-Голландским трестом "Шелл и Дечь", которая разыгралась за последние годы

из-за вопроса об эксплоатации нефти в колониях, переданных Англии Версальским

договором, на основе мандатов, как и в голландских колониях, - борьба,

обостренная нефтяным договором между Англией и Францией в Сан-Ремо в 1920-м

году, притупилась в переговорах представителей английского и американского

трестов, которые велись перед Вашингтонской конференцией и во время ее. Как это

признал английский представитель Джон Кедмен, в ряде интервью, как и в своей

статье в 3-м номере приложения к "Манчестер Гардиен", посвященном вопросам

восстановления европейского хозяйства между Штандарт Ойль, с одной стороны, и

Шелл Дечь, с другой, достигнуто было предварительное соглашение о том, что

англичане разрешат в своих колониях и мандатных областях Америки

эксплоатировать нефть в количестве, равном половине английской эксплоатации, и,

во всяком случае, не менее, чем это разрешат какой бы то ни было третьей

стране. Этой третьей страной являлась по договору в Сан-Ремо Франция. Но, как

это бывает в переговорах капиталистических трестов, прежде чем проведен в жизнь

такой договор, он не считается осуществленным, т.-е. всякая сторона убеждена,

что другая готова при изменившихся обстоятельствах не выполнить его. До момента

слияния двух трестов никакое соглашение не уничтожает факта их конкуренции.

Отсутствует ли договор между Шелл и Дечь, с одной стороны, и Штандарт Ойль, с

другой, по вопросу о русской нефти или же американский трест не верил в

исполнение этого договора английским, фактом остается, что американский трест

смотрел с глубочайшим недоверием на конференцию в Генуе, боясь, что она может

привести к соглашению "Шелл и Дечь" с Сов. правительством, которое исключило бы

или очень затруднило бы работу "Штандарт Ойль" в России. Как замечает нефтяной

английский орган "Ойль-Нюс", "Генуэзская конференция была замечательна числом

засевших в окрестностях видных представителей нефтяных интересов, из которых

каждый в отдельности и все вместе спешили заявить, что они отнюдь не приехали в

эти края говорить с кем бы то ни было о нефти". "Палаццо Дориа", в

котором разместились агенты "Штандарт Ойль" сыграло в истории Генуэзской

конференции более крупную роль, чем вилла "Альберти", в которой жил

Ллойд-Джордж, или отель "Астория" - место помещения Барту. Когда 30-го

распространено было известие о том, что Барту согласился с Ллойд-Джорджем на

счет требований, которые должны быть пред'явлены России, представители

"Штандарт Ойль", будучи убеждены, что Россия пойдет на требования,

предъявленные ей совместно Англией и Францией, забеспокоились. Причины их

беспокойства были следующие. Америка не находилась в сношениях с

Советской Россией. Америка не принимала участия в Генуэзской конференции.

Политика американского правительства по отношению к России определялась до

этого времени тремя фактами. Американские фермеры, страдающие от сужения рынка

сбыта в центральной Европе, боятся скорого возвращения русского хлеба на

мировой рынок. Американские промышленные круги были до войны сравнительно мало

заинтересованы в русской промышленности. Американские торговые круги были мало

связаны с Россией. При общей осторожности американского капитала по отношению к

инвестициям за границей, он пока что не решается на инвестицию в России, в

стране революции. Вопрос об отношении к России является для него вопросом о

конкуренции с Англией и с Японией. Если Англия и Франция решили бы

заангажироваться в России в крупных размерах, тогда на это пришлось бы решиться

и американскому капиталу. Но он бы это мог сделать не так скоро, ибо перемена

фронта требует известной подготовки. Поэтому "Штандарт Ойль", который до этого

времени, согласно вышеназванным причинам, не решался ни на какие окончательные

шаги по отношению к русской нефти, несмотря на то, что скупал акции русских

нефтяных обществ, находился бы в менее выгодных отношениях, чем "Шелл и Дечь".

Уже этот простой факт был достаточен для его враждебного отношения к удаче

Генуэзской конференции. Но агенты "Штандарт Ойль" были убеждены, что

за измененными формулами меморандума экспертов союзников скрывается большое

коварство Ллойд-Джорджа. Если, так рассуждали они, союзники не требуют

безусловного возвращения старого имущества иностранцам, а разрешают Сов.

правительству в случае, если оно это будет считать необходимым, возместить

иностранного капиталиста за национализацию вместо возвращения ему его старого

имущества, то Сов. правительство может передать нефтяные участки, принадлежащие

в прошлом одним капиталистическим группам, - другим, уплачивая пострадавшим

возмещение. Этим путем "Шелл и Дечь" в состоянии собрать в своих руках большое

количество нефтяных участков. Чтобы сделать это невозможным, "Штандарт Ойль"

пустил известие о якобы уже состоявшемся соглашении между Сов. правительством и

Шеллем на счет передачи англичанам чуть ли не монопольного владения русской

нефтью. Этим "Штандарт Ойль" поднял на ноги французское и бельгийское

правительства, ибо, не говоря уже о том, что вопрос о нефти является вопросом

громадного значения для Франции, как для страны, обладающей крупным флотом, -

если и возможна подобная махинация в вопросе о нефти, то она не исключена во

всех других вопросах, касающихся французского и бельгийского имуществ. Уплата

долгов является, даже при предоставлении концессий, вопросом будущего.

Возвращение фабрик и заводов, возвращение рудников и нефтяных источников

представляет предмет немедленной наживы, а во всяком случае дает возможность

прибыльной игры на бирже. Все эти соображения имели решающее значение для того,

чтобы Франция и Бельгия отказались подписать меморандум от 2 мая. Таким

образом, если бы, даже, русское правительство согласилось на требования этого

меморандума, на которые оно не может согласиться без того, чтобы не отречься от

своего существа, то его капитуляция не дала бы ему не только никаких кредитов,

но, даже, не дала бы ему сделки с капиталистической Европой. Она дала бы ему

только сделку с Англией и ее вассалами. "Штандарт Ойль", а с ним и американское

правительство - ибо "Штандарт Ойль" поддерживалось в своих махинациях

американским посланником в Риме Чайльдом, - сыграло в Генуе роль собаки,

рассевшейся на сене и не допускающей никого к нему. Генуэзская конференция

кончилась тем, что все выдвинутые ею вопросы, были переданы Комиссии экспертов

в Гааге. Таким образом, с одной стороны, нефтевики и союзники выиграли время

для переговоров между собой, а, с другой стороны, они были убеждены, что дают

Сов. правительству время для отступления. То, на что оно не пошло в Генуе на

конференции, в которой принимали участие представители сорока народов, на

конференции, которая состоялась под наблюдением 500 журналистов, то на то Сов.

правительство согласится, вероятно, в тишине "Дворца Мира" в Гааге, в деловых

разговорах с экспертами.

IV.

Перспективы Ллойд-Джорджа.

В речи своей, посвященной Генуэзской конференции, которую Ллойд-Джордж

произнес 25-го мая перед Нижней Палатой Англии, он подвел итоги Генуэзской

конференции и высказал причины, почему он верит, что Гаагская конференция

кончится лучше, чем Генуэзская. Речь его заслуживает внимания, ибо она дает

ключ к пониманию многого, что без нее непонятно. Он сначала защищает

идею мира с Сов. Россией. Он устанавливает, что Сов. правительство фактически

подчинило себе Россию. Оно является "хозяином положения без конкуренции". С

Россией можно иметь дело только через Советское правительство. Ссылаясь на

политику Питта по отношению к французской революции, он устанавливает, что без

всякого отношения к тому, как оценивать политику, которую ведет Советское

правительство, надо считаться с фактом его силы и заключать с ним мир.

Капиталистические державы имеют три возможных пути по отношению к Сов. России.

Первый путь, это - вооруженная расправа. Этот путь, испробованный, кончился

банкротством. Никто его не предлагал в Генуе, как бы вражески ни относились к

России. Второй - это предоставить Россию самой себе. Никто этого не предлагал в

Генуе, ибо - "Россия не смотрела бы спокойно на умирающих своих детей. Готов ли

кто-нибудь обеспечить мир Европе, предоставляя Россию самой себе?". Остается

только третий путь - путь сделок, необходимый тем более, что, если оставить

Россию самой себе, то, при ухудшающемся положении Германии, об'единение России

и Германии, доведенных до отчаяния, означало бы европейскую катастрофу.

Германия не имеет достаточно капитала, чтобы возродить Россию экономически, но

она может создать в России угрожающую военную силу. Но если нужна сделка с Сов.

Россией, говорит Ллойд-Джордж, то стоит вопрос, на чем она должна быть

основана. Великие революции, говорит Ллойд-Джордж меланхолически, имеют одним

из своих последствий конфискацию частного имущества. "Я, увы, должен добавить,

конфискацию без возмещения". Второй характеристической чертой революции

является то, что революция не признает долгов старого правительства. Так делала

и французская революция: она конфисковала землю помещиков без возмещения, но

она не требовала от них кредитов. Русская же революция находится в том

положении, что она без иностранных кредитов не может реставрировать своего

хозяйства. "Вожди России понимают это великолепно. Как бы их ни оценивать, они

люди исключительных способностей и в еликолепного знакомства с международным

положением". И если представители Советской России доказывают очень остроумно,

почему не надо платить долгов, то не подлежит сомнению, что, чем остроумнее они

говорят, тем менее они могут убедить капиталистов, чтобы они одолжили им

деньги, и поэтому между вождями Советской России и капиталистическим миром

найдется в конце концов почва для того, чтобы столковаться. Сов. Россия

признает старые долги, признает возмещение убытков, признает возвращение

частного имущества иностранцам в той или другой форме, после чего ей будет дана

отсрочка в платежах, долги будут в известной мере списаны, как это всегда

делается при финансовом банкротстве государства. С этой политикой, заявляет

Ллойд-Джордж, представители союзников были согласны. Встает вопрос, почему же в

Генуе не было достигнуто соглашение. По той простой причине, что всякое

правительство подлежит влиянию своего общественного мнения. Между чуть ли не

достигнутым соглашением в вилле "Альберти" 30-го марта и отказом Советской

России принять условия союзников, отказом, последовавшим 11-го мая в ответе на

меморандум союзников от 2-го мая, между этими двумя числами произошел праздник

1-го мая. В России произошли громадные демонстрации требования не сдаваться, и

это отразилось на точке зрения Советской делегации. "Было бы большой ошибкой

считать, что автократические правительства не подлежат влиянию общественного

мнения. В России существует общественное мнение хотя и не большинства

населения. Единственное общественное мнение, которое имеет влияние - это мнение

рабочих городов, которые представляют только несколько процентов населения. Но

Советское правительство и власть Советов опирается на рабочих. Это - не

демократия, это - олигархия". И этому общественному мнению рабочих олигархии

подчинилось Советское правительство, хотя громадное большинство населения -

крестьяне собственники - совсем не связаны с идеей коммунизма или

национализации. Но золотой запас Советской России близок к исчерпанию, и

Советское правительство будет принуждено итти на сделку. С верой в капитуляцию

с Советской Россией, с верой в то, что она сдаст 90% иностранной собственности

в концессию на таких условиях, что она будет равна возвращению имущества

иностранцев, союзники собрали конференцию в Гааге.

V.

В Гааге.

Генуэзской конференции предшествовало создание Франко-Бельгийского нефтяного

синдиката, задачей которого являлась защита нефтяных интересов Франции и

Бельгии от сепаратной сделки Советского правительства с английским синдикатом,

- сделки, о которой столько шумела пресса во время Генуэзской конференции, как

о совершенном факте. Создание Франко-Бельгийского синдиката со своей стороны

повлияло на английское правительство в том смысле, что оно с самого начала

конференции пыталось сговориться с французским правительством на счет

занимаемой по отношению к Советской России позиции. Это выражалось уже в самом

факте назначения в качестве руководителя переговоров Ллойд-Гримма, начальника

английского департамента заморской торговли, продемонстрировавшего свое

непримиримое отношение к Советской России уже во время Гаагской конференции,

посвященной голоду в России. Переговоры в Гааге привели ко второй формулировке

позиции союзников, последовавшей после мартовской формулировки экспертов. Три

основных резолюции, принятых союзными экспертами, и речь английского делегата

Хильтона Юнга позволяют теперь представить эту позицию в ясных очертаниях. Это

- резолюции негативного характера. Часто приходится из упреков, сделанных в

этих резолюциях представителям Советской власти, делать заключение о том, чего

позитивно добиваются представители капиталистических стран. В

резолюции о частной собственности главный упрек союзников состоит в том, что

представленный тов. Литвиновым список иностранной частной собственности,

которую Советское правительство готово сдать в аренду, охватывает только часть

бывшей частной собственности иностранцев, что большинство этой собственности

должно оставаться в руках Советской власти. В дальнейшем констатируют эксперты

союзников, что даже эту часть, которую Советское правительство намерено сдать в

концессию, оно не сдает безусловно, а требует, чтобы всякий бывший собственник,

претендующий на получение в концессию своей собственности, вел сепаратные

переговоры с Советским правительством и что только в зависимости от исхода этих

переговоров он может добиться сделки. В вопросах о компенсации, заявляют

эксперты, Советское правительство делает уступки в зависимости от получения

кредитов. Таким образом, заявляют эксперты, капиталистические страны должны

сами уплатить свою компенсацию пострадавшим от русской революции гражданам.

В резолюции о долгах эксперты устанавливают, что Советское правительство делает

признание долгов зависимым от получения экономической помощи иностранных

держав. Ввиду этой точки зрения, заявляют эксперты: "Случается, что

государство-должник после временного банкротства пытается добиться нового

соглашения с кредитором для восстановления доверия к нему. Но положение

совершенно другое, когда обанкротившееся государство отказывается признать

обязательства своих предшественников. Перед лицом такого прецедента надо

спросить, какие гарантии будут иметь кредиторы нового капитала против новой

революции и нового отказа уплаты долгов, сделанных данным правительством.

Только опыт может научить Советское правительство, что так долго, пока оно не

будет готово признать безусловно обязательств своих предшественников, оно не

получит иностранного займа, который, по его собственному утверждению, необходим

для экономического возрождения России". Свой взгляд на вопрос о

кредитах эксперты выразили в следующем заключении:"

1. Советское правительство не может получить непосредственно от европейских

правительств ни займа, ни кредитов.

2. Европа может помочь восстановлению русского хозяйства только средствами

частного капитала.

3. Гарантии, которые иностранные правительства могут дать капиталу, не в

состоянии устранить законов, регулирующих движение частного капитала, и не

могут стать на их место.

4. В руках России возможность путем сделки по другим вопросам, являющимся

предметом разбора других комиссий, создать снова атмосферу, которая позволит

перенести в Россию экзотическое растение, называющееся капиталом, таким

образом, чтобы он мог содействовать возрождению России". Эти решения

комментировал английский делегат Хильтон Юнг, который, между прочим, сказал

следующее: "Российская делегация требует, чтобы другие правительства обеспечили

за ней своими усилиями получение кредитов, необходимых для восстановления

России. Они заявили, что не имеет смысла отсылать русское правительство к

частному капиталу. Позвольте мне высказать мое убеждение, что было бы

бесполезным иначе поступать. Дело не в том, что думаем об этом мы или наше

правительство. Наши правительства не имеют собственного капитала для инвестиций

в России. Это было сказано с самого начала переговоров. Но даже если бы они

имели деньги, то эти деньги были бы деньгами налогоплательщиков, и было бы

абсолютно недопустимым для правительства употребить эти деньги на инвестиции,

на которые не употребили бы их сами налогоплательщики. Не правительство

контролирует капитал, нужный России, - частные капиталисты и только они имеют

этот капитал. И поэтому Советское правительство не должно обращаться к мнению

правительства. Оно должно обращаться к мнению частных капиталистов и считаться

только с их усилиями. Я должен сделать одно ограничение. Не подлежит сомнению,

что правительства могут сделать кое-что, чтобы помочь России в поиске за

кредитами, они не могут сами найти кредитов, но в известных некоторых случаях

они могут помочь перебросить мост между должником и кредитором. Правительства

могут помочь открыть двери, но надо понимать, что даже, если двери открыты,

никто не может быть принужденным войти. Было бы бесполезным, чтобы

правительство облегчало дачу кредитов России, если капиталисты данной страны не

хотят его дать. А капиталисты не согласятся дать кредитов, пока не будет

восстановлено доверие, что существует разумная основа для кредитов. Они теперь

не имеют этого доверия. Для восстановления этого доверия одно представляется

существенным условием: Россия должна вновь восстановить угольный камень, на

который опираются кредиты всегда и везде, признание связывающей силы принятых

обязательств. Я убежден, что, пока этого не сделано, пра вительства не имеют

никакой возможности помочь, ибо частные капиталисты не слушались бы своего

правительства, даже если бы оно пыталось убедить их дать кредиты России. Если

бы Британское правительство, например, формально расширило действия разных

своих законов, служащих для поддержки иностранной торговли и на торговлю с

Россией, то, несмотря на то, как долго Советское правительство придерживается

своих теперешних взглядов на обязательства по отношению к иностранцам в вопросе

о долгах и частной собственности, так долго расширение английских законов на

Россию имело бы только формальное значение. Оно бы не помогло России, ибо

частные капиталисты держались бы безразлично и отказывались бы пользоваться

сделанными им английским правительством облегчениями. Позвольте мне ясно

сказать, что идея, что существует финансовая блокада России в смысле запрета

дачи кредитов, сделанного правительствами, является полной иллюзией.

Единственное правительство, которое проводит финансовую блокаду России - это

Русское правительство". Резолюции Гаагской конференции были приняты

не только под влиянием уступок, сделанных английским правительством

французскому, которое более заинтересовано в вопросе о долгах, чем английское,

но и под непосредственным влиянием Америки. "Эндепенденс Бельш", орган

бельгийских промышленников, от 7-го августа помещает статью о финансовом

сотрудничестве Соединенных Штатов с Европой, в которой заявляет, что

Американское правительство влияло на союзников в том смысле, чтобы не делать

никаких уступок России, пока она не признает долгов и возмещений. "Англия и

Франция, - пишет дальше эта газета, - будет считаться с этими пожеланиями, как

они уже дали тому пример в Гааге, в связи с указаниями Америки на счет позиции,

которую следует занять по отношению к большевикам". В момент, когда

решался вопрос о срыве конференции, бельгийский делегат Картье, высказываясь за

отклонение компромисса, ссылался на совет американского посла. Точка зрения

Америки определялась, кроме общих мотивов, на которые мы уже указывали, и

следующими соображениями. Создание Франко-Бельгийского нефтяного синдиката

повело к уступкам со стороны "Шелл и Дечь". Англия обязалась расширить действия

договора в Сан-Ремо о допущении Франции к участию в эксплоатации нефти в

Месопотамии и на Кавказе. Это соглашение повело, с одной стороны, к

консолидации фронта союзников, но, с другой стороны, могло довести до общей

сделки европейских союзников с Россией, - сделки, которая была бы еще более

опасна для Америки, чем сделка, заключенная только Англией. "Штандарт Ойль"

нажал на Францию и Бельгию. Ввиду зависимости Франции от Америки при будущем

разрешении ее финансовых затруднений, ввиду того большого интереса, который

имеет Бельгия в восстановлении частного имущества иностранцев или обязательной

передачи бывшим собственникам в концессию их бывших имений, Америке удалось

таким образом настолько обострить позицию союзников, что никакая сделка не была

возможна.

VI.

Наука Генуи и Гааги.

Очень важно подвести итоги Генуи и Гааги с возможной полнотой и по

возможности холодно, с устранением агитационного элемента, который в данном

случае, когда дело идет об исторической оценке, только вредит пониманию

положения. Для нас теперь более важно знать настоящее положение, чем по поводу

этого положения негодовать. Первое, что доказала Генуя, - это факт,

что ни одно капиталистическое государство не мыслит себе и не может себе

мыслить экономического возрождения Европы, как постройки новых хозяйственных

отношений на новых, хотя бы капиталистических основах. Если мы говорим об

экономическом возрождении Европы, то при этом думаем о международном плановом

хозяйстве так же смело, как думают об этом руководящие буржуазные экономисты.

Но Европа и мир это есть абстракция, существование которой чувствуется

негативно, но не положительно. Мировое хозяйство представляет собой единый

организм. Экономический распад значительных его частей влечет за собой

экономический кризис и будущий распад других его частей. Но ни европейское, ни

мировое хозяйство не имеют никакого руководящего центра, который подчинил бы

интересам экономического возрождения Европы интересы частных капиталистов и их

национальных группировок. Экономическое возрождение мирового хозяйства требует

в первую очередь ликвидации государственных долгов. Внутренний долг побежденных

государств, охваченных экономическим распадом, ликвидирован спонтанно простым

фактом денежной инфляции. 200 миллиардов внутреннего долга в Германии

представляют теперь работу денежного станка на несколько дней. В известной мере

уменьшен и внутренний долг Франции и Италии. Остались внешние долги России,

долг России союзникам, обязательства Германии по отношению к союзникам и

межсоюзный долг. Без уничтожения этих тяжестей невозможно никакое экономическое

возрождение Европы. Не только Германия не в состоянии при уплате репараций

восстановить равновесие своего бюджета, но и Франция не в состоянии этого

сделать без отказа Америки и Англии от их претензий по отношению к ней.

Несмотря на тот факт, что это понимают все руководящие экономические круги,

вопрос остается не решенным. Только на-днях указывала одна английская газета,

что после Наполеоновской войны потребовалось 8 лет для урегулирования

тогдашнего вопроса о межсоюзных долгах. Теперь миновало 4 года со дня

заключения Версальского договора. Политика союзников по отношению к вопросу о

долгах привела Германию на край банкр отства. Невозможность экономического

решения Версаля признана всеми, и, несмотря на это, никто не может сказать,

примут ли союзники необходимое для их собственного спасения решение перед

банкротством германской буржуазии, которое означало бы громадный шаг мировой

революции вперед, или нет? Это положение об'ясняется очень просто. Ликвидация

иностранного долга означала бы необходимость для Америки, Англии и Франции не

только взять на себя новые налоговые внутренние тяжести, но отказаться от

средства политического давления на страны должников. Америка не намерена

отказаться от этого оружия по отношению к Франции и Англии, ибо позиция Англии

является очень важным моментом в решении Дальневосточных дел; позиция Франции -

в вопросе о состязании между Англией и Америкой. Франция не отказывается от

своих претензий по отношению к Германии, ибо эти претензии разрешают ей

передвинуть свои границы до левого берега Рейна. Это положение предрешает

негативно вопрос об экономическом возрождении Европы, как о результате

созидательных действий капиталистического государства. Что касается

кредитов для восстановления мирового хозяйства в странах, наиболее потерпевших

от экономической разрухи, то тут дело обстоит еще хуже. Ни одно

капиталистическое государство не располагает самостоятельно средствами, которые

оно могло бы предоставить для экономического строительства в других странах.

Все правительства, потрясенные в своих основах, более зависят от королей

капитала, чем могут на них влиять. Частный капитал Англии и Америки, понятно,

имеет средства для того, чтобы начать работу экономического воссоздания России.

Капиталом располагают в первую очередь американская промышленность и финансовая

буржуазия, но, абстрагируя даже от вопроса о ее отношении к пролетарской

русской революции, финансовый капитал Америки ведет политику воздержания по

отношению к Европе. Громаднейший внутренний рынок Америки, необходимость

укрепления отношений южной Америки, где американский капитал вытесняет

английский, - все это является достаточно сдерживающим элементом от инвестиции

капитала в России. Американский капитал попадет в Россию только тогда, когда

ему это понадобится с точки зрения его конкуренции с английским и японским

капиталом. Английский капитал со своей стороны не видит в России условий,

гарантирующих ему безопасность и громадную прибыль. Те же его части, которые

подлежат влиянию политических моментов, не хотят экономического усиления

России, как силы, революционирующей Восток и Индию, даже независимо от воли

Советского правительства. Условия английских союзных экспертов с марта

представляют собой те условия, на которых можно было бы обеспечить

значительнейший приток иностранного капитала в Россию. Но эта Россия не была бы

больше Советской Россией, а была бы колонией иностранной буржуазии.

Если союзники представляют дело так, что принципиальное признание долгов и

компенсация являются главным условием возрождения русского кредита, то это

является не столько иллюзией, сколько обманом. Не подлежит сомнению, что

капиталисты были бы очень рады такому признанию, ибо, сколько бы ни был

беспринципным всякий капиталист, класс капиталистов имеет свои принципы, свои

символы и, в борьбе своей против Советской России, он борется не только за

прибыль, которую он мог бы получить в России, если бы она не была страной

пролетарской диктатуры, но одновременно он борется с ней, как с олицетворением

мировой революции, перед которой он дрожал в 1919 году, но которой он и теперь

не перестал бояться. Признание безоговорочно старых долговых обязательств

царского правительства и частной собственности означало бы принципиальную

победу мирового капитала не только над русскими, но и над западно-европейскими,

американскими рабочими. Поэтому ничего нет удивительного, что наиболее

принципиально и наиболее остро ставит вопрос о долгах и реституциях самое

беспринципное, казалось бы, правительство в мире, правительство американских

трестов. Самая сильная капиталистическая страна, страна разнузданного

буржуазного индивидуализма, страна без всяких традиций, даже социальной

реформы, она как бы призвана быть чемпионом частной собственности. Но, как бы

важна ни была цель принципиальной победы над русским пролетариатом, более

важным для иностранного капитала является не признание принципа, а выполнение

его: уплата процентов по долгам и возвращение частной собственности. Первое -

уплата процентов и долгов - является вещью неисполнимой в продолжение

ближайшего десятка лет, неисполнимой не только для советского, но и для всякого

белого правительства России. И насколько капиталистические правительства это

требование выставляют как реальное, они держат наготове, как мы на это уже

указывали, другие требования, которые должны реализовать первое - требование

ряда монополий, которые должны быть предоставлены иностранному капиталу по

обеспечению процентов от долгов. Что касается второго требования - требования

реституции иностранной частной собственности, или в случае невозможности

полного возмещения предоставлением новых долгосрочных эквивалентных концессий,

то требование это должно быть ультимативно отклонено Советским правительством.

Список концессий, представленный в Гааге Литвиновым, может быть дополнен в

одном и другом пункте, но не подлежит ни малейшему сомнению, что Советское

правительство не может дать в концессию всего бывшего иностранного имущества,

не говоря даже о его возвращении в частную собственность. Советское

правительство существует для того, чтобы развивать русское хозяйство по

направлению к социализму. Его работа происходит среди неслыханных затруднений

отсталой крестьянской страны, но все-таки, при размерах натуральных богатств

России, она имеет все шансы успеха, если Советское правительство сохранит в

своих руках достаточную часть всех основных отраслей русской тяжелой

промышленности. Имея в своих руках главную часть угольной металлургической и

нефтяной промышленности, железные дороги и возможность регулирования внешней

торговли, оно обладает могучими средствами направления экономического развития

стра ны. Борьба иностранного правительства за то, чтобы вырвать из рук

Советского правительства железные дороги и промышленность, есть борьба за

возвращение Европы к положению перед 1914 годом. Международная буржуазия,

которая в своих странах должна вести борьбу со своим рабочим классом,

стремящимся к национализации тяжелой промышленности, хочет доказать на русском

примере невозможность государственной промышленности. Советское правительство

не может в этом вопросе сдавать своих позиций, не капитулируя перед мировым

капиталом. Мы уже указали в начале этой статьи на то, что одной из

причин созыва Генуэзской конференции являлось убеждение союзных правительств,

что новая экономическая политика является замаскированной капитуляцией

Советского правительства, спуском на тормозах, о котором говорит с восторгом

профессор Устрялов в "Смене Вех". Эта иллюзия создала легенду о заявлении

Красина, якобы сделанном Ллойд-Джорджу, что Советское правительство готово

сдать 95% бывшей собственности иностранцев. Когда оказалось, что это - легенда,

исчезла почва для Генуэзской и Гаагской сделки. Непримиримость Франции или

Америки была только элементом, который ускорил обнажение этого факта.

Английское правительство готово было с гибкостью, присущей английской политике,

сделать целый ряд уступок для прикрытия капитуляции Советского правительства.

Но цели его были те же самые, что цели Франции и Америки, и когда сделалось

ясным, что Советское правительство не намерено итти на капитуляцию, то Англия

так же сама намерена была делать мало существенных уступок, как все прочие

капиталистические державы. Основной факт Генуи и Гааги состоит в том, что если

капиталистические державы не в состоянии принести значительных жертв для

восстановления капиталистического мирового хозяйства, если они не в состоянии

еще итти на компромисс между собой, то тем менее они согласны итти на

компромисс со страной победившей пролетарской революции, на компромисс за счет

капитализма. Такой компромисс не является исключенным. На-лицо факт,

что пять лет существует страна с пролетарской революцией и что международному

капиталу оказалось не под силу ее победить. Он еще не уверен в том, что победа

пролетарской революции в России является окончательным фактом, который нельзя

будет вырвать из книги истории. Новая экономическая политика, которая сама по

себе является сочетанием капитализма с социалистическим строительством, усилила

уверенность международного капитала в свою собственную силу, в свое собственное

будущее. Но если пролетариат в России власть и в будущем удержит, если новая

экономическая политика вместо элемента разбазаривавшего силы русского

пролетариата, как это ожидает международный капитал, сделается элементом,

собирающим его силы, то при условии дальнейшего кризиса на Востоке и

дальнейшего распада капиталистического хозяйства на Западе, обострения

международных противоречий мирового капитала, он может быть принужден итти на

модус вивенди с Советской Россией на основе взаимного компромисса, а не

односторонней капитуляции.

VII.

Что же дальше.

Если Генуя и Гаага не кончились бы полным банкротством, если бы, скажем,

Советское правительство согласилось на принципиальное признание старых долгов и

на признание возмещений, при чем о значении размеров наших обязательств было бы

предоставлено будущим переговорам, если бы, с другой стороны, союзники взамен

за эти уступки признали Советское правительство - последняя формула Литвинова в

Гааге, - то быть может это создало бы более благоприятную обстановку для

частных сделок Советского правительства с разными капиталистическими группами.

Оно затруднило бы беспрерывную дифформацию Советской России, но это не было бы

решающим фактором для привлечения иностранного капитала в Россию. Достаточно

указать на следующий момент. Признания долгов наиболее добиваются страны,

которые перед войной были главным образом кредиторами России. Но бывшие

кредиторы России это - не будущие кредиторы России. Ни Америка, ни Англия не

являются главными кредиторами России в прошлом. Главным кредитором старой

России была Франция, которая только в случае об'единения с германской тяжелой

промышленностью в будущем сумеет снова стать страной кредиторов. Англия и

Америка требуют признания долгов или по соображениям своей внешней политики -

Англия пытается удержать Францию в фарваторе своей политики и поэтому должна ей

делать уступки - или - как Америка - занимают в вопросе о долгах

"принципиальную" позицию. Но если России пришлось на деле уплачивать проценты

от долгов, то на этом ничего бы не выиграли, а, наоборот, потеряли бы те

капиталистические элементы, которые не заинтересованы в старых долгах, а

которые могут теперь работать в России: ибо яснее ясного, что уплата процентов

французским рантье уменьшала бы долю материальных уступок, которые могло бы

Советское правительство делать в случае инвестиции их капитала в России.

Подобно обстоит вопрос с реституцией частного имущества или с компенсацией за

его национализацию. Не все старые владельцы в состоянии заново начать свою

работу в России. Многие из них продали бы на бирже свое право на реституцию или

возмещение. Но капиталистические элементы, решающиеся работать теперь в России,

потеряли бы возможность получения собственности, принадлежащей старым

владельцам, они могли бы ее только скупать на бирже по более высоким ценам, чем

то возмещение, которое они готовы уплачивать для перестраховки теперь бывшим

владельцам при получении русских концессий для того, чтобы обеспечить себя от

упрека, что покупают "краденое". Решающим при оценке перспективы и привлечения

иностранного капитала для работы в России являются следующие моменты: 1) На эту

работу пойдут наиболее смелые элементы, считающиеся только с размерами прибыли

и степенью безопасности. 2) Поэтому самым важным является на ближайш ее будущее

не тот или другой дипломатический компромисс с державами, а непосредственная

сделка с разными группами международного капитала. 3) Условием, облегчающим эту

сделку, является, кроме высоты прибыли, создание внутренним русским

законодательством возможно больших гарантий личной имущественной безопасности

для концессионеров. Умелая концессионная политика, связанная с рядом

внутренних мероприятий в области судебной, административной и финансовой,

позволяет Советской России, несмотря на неудачу в Генуе и Гааге, - неудачу,

которую Советская власть предвидела, добиться известного притока иностранного

капитала. Но общественная мысль Советской России должна усвоить себе тот факт,

что этот приток будет на ближайшее время сравнительно не велик, и что поэтому

главные силы хозяйственного возрождения России придется черпать из собственных

источников, которые дает русское земледелие, если не будет в ближайшие годы

неурожая и войны. Момент для крупных сделок с иностранными

правительствами наступит только при новом революционном сдвиге на Востоке и

Западе или при обострении отношений между империалистическими державами.

Консолидация сил китайской революции, обострение классового кризиса в Японии

сделает Россию, если мы сумеем сохранить боеспособную армию, решающим элементом

на Дальнем Востоке: для Японии и для Америки. Усиление кризиса в магометанском

мире ближнего и среднего Востока повысит значение Советской России по отношению

к Англии и Франции. В том же самом направлении действовало бы усиление

англо-французского конфликта. Победа пролетарской революции, хотя бы в одной

промышленной стране, доказала бы капиталистическим державам необходимость

искания сделок с пролетарской революцией. До этого сдвига работа Советской

дипломатии, связанная ближайшим образом с хозяйственной работой страны, будет

состоять в целой системе дополняющихся дипломатических передвижений, но не

будет иметь крупного размаха. Только момент новых мировых сдвигов окрылит ее

заново. Только в момент, когда ей придется использовать победу пролетарских и

национальных революций, или победу Красной армии, она снова развернется в

полном объеме.

Страницы: 1, 2