Курсовая: История прихода фашистов к власти

Курсовая: История прихода фашистов к власти

Оглавление

1. Зарождение фашизма в Германии, его предпосылки.........2

2. Кризис и его последствия.....................4

3. Истоки немецкого фашизма....................6

4. Первые шаги партии........................8

5. Политическая и экономическая поддержка НСДАП...........12

6. Новый рейхсканцлер Германии..................15

7. Первые действия нацистов в сфере государственного управления.....17

8. Первые действия нацистов в сфере государственного управления.....19

9. Гитлер – единоличный правитель Империи.............22

10. Внешнеполитическая программа Гитлера, представленная капиталистической

Европе.....................24

11. Экономические преобразования..................24

12. Заключение.........................26

1. Зарождение фашизма в Германии, его предпосылки

Период от 1 августа 1914 г. до 8, мая 1945 г. столь глубоко изменил мир, что

его можно рассматривать как особую эпоху в истории – эпоху революций и

глубочайших общественных изменений, начало которых, видимо, следует искать

еще во Французской революции. Противоречия империализма, который обострил все

конфликты, нашли наиболее полное выражение в развязывании двух мировых войн.

В 1917 г. первая мировая война вышла за рамки классической милитаристской

формы столкновения государств и стала социальным конфликтом мирового

масштаба. Уже обозначались контуры всеобщих гражданских войн и будущего

раскола мира.

Из этих новых обстоятельств возникли новые политические явления. И среди них

партия, которая была чем угодно, но только не локальным, национальным

феноменом. Эта партия вышла из войны, осознала свою цель – бороться с

революцией «революционными», т. е. экстремистскими, террористическими

методами, радикализировала империализм, объявила главным врагом коммунизм и

Советский Союз. Такая партия не могла не найти себе места в послевоенной

Европе независимо от того, появились бы на свет Муссолини и Гитлер или нет.

Ведь еще с конца XIX столетия повсюду в Европе происходило глубокое изменение

политического и духовного климата. Оно способствовало формированию новых

политических направлений, которые стремились коренным образом противостоять

традиционным формам мировоззрения.

Именно с этим связано появление множества профашиствующих авторов, которые,

увидев своего пророка в Ницше, стали приспосабливать его учение к собственным

смутным концепциям, призванным противостоять социализму, либерализму,

традиционному консерватизму.

В периоды глубоких кризисов и сумятицы на политическую авансцену часто

выходили люди, в которых сначала толком не могли разобраться. Подобных

примеров история дает бездну. Актуальная риторика, казалось бы, помогала

ответить на требования времени, успокоить боль людей. И лишь позже

обнаруживалась подлинная сущность этих демагогов.

В Германии периода национальной катастрофы появилась фигура Гитлера.

«Феномен Гитлера» стоит в одном ряду с проблемой особенностей истории Европы и

Германии на переломном этапе истории империализма вообще. Гитлеризм неотделим

от этой истории и ее генезиса. В ней, а не в характере и личных качествах

Гитлера, которые, безусловно, нельзя недооценивать, истоки всего. Нацизм может

быть понят лишь в тесной связи со всей политической и идеологической

историей Германии и Европы.

Теория, согласно которой «сильная личность делает историю», очень стара.

Согласно западногерманскому историку Валентину, Гитлер «доказал значение мощи

индивидуума в истории». Голо Манн называет Гитлера «монстром, вызвавшим к жизни

самые мрачные феномены столетия». По Телленбаху, Гитлер – «демоническая

личность высшего масштаба». П. Гоффман называет его «демоническим

демагогом». Э. Даузрлейн считает, что «национал-социализм исторически

определялся одной-единственной личностью, которая ввергла немецкий народ в

величайшую катастрофу». А. Когон предлагает такую формулу: «В центре

специальных исследований истории национал-социализма всегда должна находиться

личность Гитлера». Фест в своей громадной по объему биографии Гитлера

говорит: фашистская диктатура была системой, которая определялась

исключительно «чудовищной мощью и волей к действию Гитлера», и т. д.

Эта весьма распространенная концепция не дает, ни одного ответа на

действительно серьезные вопросы истории фашизма.

Например: каковы его идеологические импульсы? какие условия процвели

значительную часть германского населения к фашизму? почему определенные

социальные круги оказались столь податливыми фашистской пропаганде? почему

фашизму удалось привлечь на свою сторону крупные концерны и банки? почему ему

удалось подавить рабочее движение? и т. д. На все эти вопросы теория

«фюрерства» ответов не дает.

В качестве предварительного замечания в данной связи вы нация», как

говорят апологеты теории «фюрерства», но только крупная буржуазия, которая

хотела той войны и возлагала на нее громадные надежды. Ясно, что германская

крупная буржуазия восприняла ноябрь 1918 г. как ужасную катастрофу.

Социальные последствия кризиса капитализма в сочетании с авторитарными

идеологическими стереотипами консервативных кругов Германии, навязываемыми

издавна народу, придали действенность пропаганде фашизма.

Нацистская пропаганда фашизма сыграла огромную роль в общей направленности

германской истории. Гитлер широко использовал свою способность активизировать

большие массы людей. Он требовал проводить политические митинги только

вечером, когда психические и физические возможности человека ослаблены. Он

размывал психику людей, делал её более восприимчивой, а затем сосредотачивал

её на ограниченном числе лозунгов, которые повторял непрестанно, повсюду и

постоянно: 1) «уничтожение марксизма»; 2) разрыв Версальского договора; 3)

завоевание России; 4) гарантия «социальной безопасности» внутри; 5)

восстановление «национального престижа» Германии и всех немцев.

Эти главные лозунги повторялись во всех речах, статьях, перед всеми кругами

населения, со всех трибун и страниц газет.

И Гитлер был организатором, создавшим и подчинившим себе огромную

политическую иерархию. Он умел играть на идеологических потребностях

определенных кругов населения, чтобы направлять недовольство мелкобуржуазных

либо обездоленных, аполитичных, озлобленных слоев общества к реакционным

целям. Он спекулировал на самых консервативных политико-идеологических

традициях Германии, чтобы сделать действенными свои установки для больших

групп населения, ориентируя их в духе национализма, антикоммунизма и

милитаризма.

Благоприятные для нацистов обстоятельства значительно изменились после 1923-

1924 гг., когда был отбит последний натиск революционного рабочего движения,

определилась неудача усилий повернуть путь германской истории к социализму,

когда стабилизировалась буржуазно-демократическая республика. Тогда

потребовались политические лидеры, которые действовали бы не террором против

рабочего движения, а были способны помочь укреплению буржуазной парламентской

демократии, расколу рабочего движения или его' интеграции в капитализм.

В новых условиях потребности господствующего класса стали временно

ориентироваться не на политических фюреров типа Адольфа Гитлера или

командиров «фрейкоров», а на гибких представителей буржуазии или лидеров

реформизма тип, представлявшего правое крыло германской социал-демократии.

Тем не менее, как и прежде, для консервативных кругов буржуазии, особенно из

тяжелой индустрии, которые стремились к свержению парламентской демократии,

разгрому рабочего движения и к установлению диктатуры, представляли интерес

фашистские группировки вроде НСДАП и лидеры формации Адольфа Гитлера. Они,

как и раньше, были для них желательными партнерами. Пусть в период

экономической стабилизации (1924 – 1929 гг.) влияние нацистов упало, но

контакты с ними лидеров крупной индустрии и банковского капитала не

прекращались.

2. Кризис и его последствия

Спрос на нацистов резко возрос, когда в 1929 г. разразился громадный

экономический кризис. Доверие народных масс к буржуазным партиям основательно

поколебалось. Массы снова искали альтернативу катастрофической ситуации.

Нацисты предложили «выход» из бедствий и нужды: «уничтожение марксизма» и

«возвращение Германии былого величия» путем новой «политики силы»

(«махтполитик»). Они показали массам их «врагов» – коммунизм и евреев. Таким

образом, они стремились мобилизовать значительную часть народных масс вокруг

ультраконсервативных программ и лозунгов и одновременно удержать их от

поисков «левой» альтернативы.

В доверительной беседе с главным редактором газеты «Лейпцигские последние

новости» Врейтингом, состоявшейся в 1931 г., Гитлер говорил: «Марксизм должен

быть вырван с корнем... Он источник большевизма. Только мы в состоянии спасти

людей, гибнущих от этого врага. Только в тот. день, когда консервативные силы

Германии увидят, что я, и только я с моей партией могу примирить немецкий

пролетариат с государством и что с марксистскими партиями не должно быть

никакой парламентской игры, тогда Германия будет спасена на все времена,

тогда мы сможем основать немецкое всенародное государство. Пожалуйста,

убедите в этом господ Гутенберга, фон Папена и особенной рейхспрезидента.

Таким образом, различные политические ситуации определяли появление различных

политических лидеров. В начале и в конце истории Веймарской республики

сложились условия, раскрывавшие возможности к завоеванию нацистами огромного

влияния.

Если рассматривать фигуру Гитлера в историческом контексте, то он, как и сам

нацизм, предстает последователем идеологии наиболее реакционного крыла

господствующих классов Германии и Австро-Венгрии начала ХХ столетия.

Концепции гитлеризма отнюдь не есть что-то принципиально новое и

самостоятельное. Они лишь наиболее обостренная и грубая попытка приспособить

к условиям империализма ту яростную контрреволюционность, которая возникла на

почве противодействия развития социалистического сознания либерализма.

«Политическая концепция и политическая программа» нацизма, с одной стороны,

впитали наихудшие черты мрачной германской расовой и геополитической

философии прошлого а с другой – сложились в период между 1919 г., когда

Гитлер, отравленный газом, «решил стать политиком», и 1926 г., когда он

написал вторую книгу своего «основополагающего» произведения «Майн кампф». В

последующем то и другое лишь частично видоизменялось и уточнялось

применительно к ситуациям.

Эта концепция и вытекающая из нее программа вполне отражала цели, надежды и

стремления самой крайней, самой реакционной части германского общества

периода революций, острейших социальных кризисов, отражения, разгула

милитаризма.

Чуть-чуть забегая вперед, поставим вопрос: был ли Гитлер в области своих

внешнеполитических представлений догматиком или импровизатором? Такая тема

нередко выдвигается в западной литературе. Конечно, он был и тем и другим в

самых худших смыслах. С начала 20-х годов и до конца второй мировой войны его

«основополагающая программа» представляла собой утопию, догму, которой он

упорно держался, несмотря на то что она находилась в глубочайшем и абсолютном

противоречии со всеми закономерностями истории и международной

действительности. Но он был по-своему и изощренным импровизатором, когда

старался осуществлять эту догму в своих целях в конкретных ситуациях. Однако

порочным было целое.

Но главное – в ином. Несмотря на гиперболические претензии, он и все его

сподвижники были абсолютно невежественны в понимании общественных процессов.

Сумев навязать риторикой, демагогией, массовой пропагандой, силой, террором,

обманом свое невежество миллионам людей; они могли пытаться реализовать свои

цели только путем преступлений. Но в исторических масштабах Гитлер был

обречен с самого начала.

Ибо он не знал и не понимал окружающий Германию мир. Он не понимал и саму

Германию. И на основе созданных им самим извращенных представлений принимал

решения.

Ни он сам, ни те, кто пошли за ним, никто из них не имел представления, что

старому миропорядку пришел конец, что наступает новый. И они хотели все

повернуть вспять, считая насилие единственным и высшим творцом и судьей истории.

Все, что они делали в области политики, пропаганды, а потом, после прихода к

власти, в области экономики, дипломатии, торговли и т. д., – все это так или

иначе подчинялось силе и войне. Надеждам силой оружия изменить ход истории. Но

историю диктовали прежде всего идущие в мире глубочайшие социальные изменения,

которые этими людьми отвергались

Чем больше мы вдумываемся в суть гитлеровского расизма, тем больше

убеждаемся, что он отнюдь не представлял собой просто идеологическое

варварство, возврат к средневековью и т. п. Он имел ясное служебное

назначение:

как орудие контрреволюции он предназначался размыть в сознании немецкого

народа, а затем полностью искоренить представления о возможности иного

политического устройства кроме тоталитарно-военного;

как идеологическое средство господства нацизма и группы его лидеров внутри и

вовне расизм помогал изолировать немецкий народ от внешнего мира, оглупить

его, противопоставить другим народам и таким образом подготовить его к

восприятию неизбежности завоевательных войн против «низших рас»;

как экономический фактор он предназначался для избавления от конкуренции и

приобретения дешевой рабочей силы;

как орудие политики автаркии он действовал вопреки экономическим и

социальным, предполагающим широкое международное разделение труда. Взамен

этого он диктовал национальную спесь, изоляцию от мирового рынка и

противопоставление ему.

Политика отнюдь не главенствует над военным началом, она призвана обслуживать

интересы завоеваний: «Политика – это искусство осуществления борьбы народа за

жизнь, за его земное существование. Внешняя политика – это искусство

обеспечения народу необходимого жизненного пространства в нужных размерах и

качестве, в формах, соответствующих его расовой ценности и его численности».

Другими словами, политика – служанка войны, насилия. Внутренняя политика

рассматривалась как функция внешней политики и была обязана «предоставить

средства мощи для борьбы за существование», ибо народ лишь тогда может

обеспечить себе необходимое, «жизненное пространство», если он имеет

достаточно солдат и достаточно крестьян (последние нужны, чтобы обеспечивать

всем необходимым армию).

Была ли здесь подлинная убежденность? Слепая вера в насилие как таковое? Или

сюда примешивался иной, классовый, политический момент? Безусловно. С нашей

точки зрения, фашистский культ силы был формой социальной самозащиты. Нацизм,

стремившийся покончить с демократией и революционностью Европы, начиная с

самой Германии, по логике вещей становился абсолютом насилия как в политике,

так и в военной сфере.

Военно-силовые, геополитические доктрины прошлого играли теперь чисто

социальную роль. Нацизм как бы втягивал их в себя, поглощал в непомерных

размерах, выдавая в концентрированном виде. И он не мог иначе. В другом

случае его диктатура не удержалась бы и года, и расовые' и геополитические

теории, как и все другое, так и остались бы достоянием философии, не

выходящей за пределы пивных. Формой существования фашизма могло быть только

военное насилие. И без него германский нацизм не был бы самим собой. Он

распался бы.

Как пишет американский исследователь Г. Ласки, Гитлер вел войны, так как «мир

был роковым для обеспечения его авторитета». Иными словами, он нуждался в

войнах, чтобы удержать свою власть.

Абсолютное господство силы и ее безусловный приоритет над политическим

началом, согласно нацистской идеологии, должны были гарантироваться

фанатической верой в право сильного. Это называлось «духовной озоновой» и

мотивировалось «революционностью» нацизма, требующей ' насилия. «Каждая

власть,– заявляли нацисты,– которая не базируется на крепкой духовной основе,

окажется шатающейся и ненадежной. У нее не будет стабильности, которая может

гарантироваться лишь фанатическим мировоззрением». Для этого необходима

«тотальная революционизация всех элементов строя». '

Привнесение «революционной» фразеологии являлось вполне рассчитанным шагом,

нацеленным на дезориентацию и раскол трудящихся масс, вышедших из революции и

шедших к ней снова. «Вот подлинный революционер, да еще на национальной

основе!» – должны были воскликнуть массы и отвернуться от социал-демократов и

коммунистов. Лозунги «революции» заманивали под нацистские знамена тех, кто

не мог разобраться в них и их творцах. А затем машине насилия и пропаганды

оставалось делать свое дело.

Взаимоотношения между государствами нацисты рассматривали прежде всего с

точки зрения «баланса сил». Никакие политические, социальные, исторические,

культурные и другие аспекты не имели в их глазах ни малейшей ценности.

Международные отношения рассматривались прежде всего с позиции соотношения

военных сил, т. е. упрощались и примитивизировались. В «Майн кампф»

содержалась на этот счет принципиальная установка; судьбы народов «крепко

прикованы друг к другу только соображениями совместного успеха в смысле

совместных завоеваний, короче говоря, обоюдного умножения силы». Этот принцип

служил основой для конкретной внешнеполитической стратегии, которая, как мы

уже говорили, в общих чертах сложилась в нацистских головах также очень рано.

Рассматривая Англию и Италию своими «естественными союзниками», Гитлер

считал, что они должны составить «два других центра силы», которые, однако,

не будут мешать друг другу. Речь шла не о том, чтобы Лондон и Рим участвовали

в завоевании России – эту задачу нацисты брали на себя. Основанием будущего

союза трех держав станет раздел сфер приложения силы и глобального влияния:

Германия должна господствовать в континентальной Европе, прежде всего на ее

Востоке, Англия – в заморских землях, Италия – в Средиземноморье. И это

объединит их интересы. Тем самым будет достигнута изоляции Франции, после

разгрома которой уже ничто не помешает осуществлению главной цели «восточной

политики» – завоеванию Советского Союза.

Примат силы над политикой определял бесконтрольность силы. Все решало

«соотношение сил» А если оно неверно оценивалось? Ведь, собственно, так и

произошло впоследствии, точь-в-точь как в той же Германии перед первой

мировой войной.

Бесконтрольность силы рождала ее необузданную жестокость. Жестокость,

безусловно, не какое-то свойство немцев, как иногда утверждали, но результат

тотальной переоценки военно-силового начала германскими реакционными

лидерами, когда они, находясь у власти, пытались методами силы решать задачи

империалистичесго толка и старались компенсировать жестокостью ограниченность

своих возможностей.

3. Истоки немецкого фашизма

Если мы ищем корни германской реакции, приведшей к фашизму, то, подчеркиваем это

снова, не можем игнорировать тенденции, идущие из прошлого. В Германии не было

успешной буржуазной революции. Очень долго господствовало

монархически-бюрократическое государство, успешно прививавшее своим гражданам

верноподданнический образ мышления. Взгляды на собственную историю

формировались при монархических дворах во времена абсолютизма. Они сводились к

прославлению «великих личностей». История преподносилась как поле деятельности

Фридриха 11, Бисмарка, Вильгельма 11 или других «великих людей». Прочно вошел в

сознание их культ. Сложилась концепция «сверхлюдей», столь детально

обоснованная затем Ницше. Германская консервативная интеллигенция после 1918

г., в своем большинстве отвергая республику, сохраняя верность авторитарным

воззрениям, следовала принципу «вождей».

В то время когда в других странах Запада совершались буржуазные революции,

германская буржуазия осталась слабой, раздробленной и зависимой в

экономическом и моральном отношениях от феодальных фракций общества.

Буржуазия не создала сильного фронта против феодализма, не смогла установить

либеральные парламентарные порядки. Идеи буржуазной революции пришли в

германские государства с армиями французской республики, потом Наполеона, т.

е. с иностранной оккупационной силой. И господствующие феодальные круги

смогли дискредитировать новые идеи. После 1830 г., в ходе начавшейся

индустриализации, экономически окрепшая буржуазия опасалась, особенно в связи

с революцией 1848 г., пролетариата, который угрожал ее привилегиям больше,

чем феодалы. Последние, устранившие буржуазию от рычагов власти, одновременно

рассматривались ею как защитники от натиска слева.

Так буржуазия вошла в союз с абсолютистским государством, которое наносило

удары по рабочему движению и проводило вовне империалистическую политику

силы. Запоздалая индустриализация имела следствием слишком позднее вступление

германского капитала в борьбу за колонии, источники сырья, рынки сбыта и за

получение дешевой рабочей силы. Но после объединения в 1871 г. и установления

национального единства германский капитализм стал развиваться чрезвычайно

быстро. На рубеже двух столетий он уже занимал первое место среди

индустриально развитых стран Европы. И здесь проявилось основное противоречие

между огромным потенциалом экспансии германского капитализма и фактически

ограниченными реальными возможностями этой экспансии. Мир был уже поделен. И

такое противоречие породило особое стремление к «переделу мира», к обширным

программам завоеваний. Поскольку борьбу за передел мира предстояло вести с

экономически передовыми и мощными державами, постольку германский империализм

мобилизовал огромные материальные ресурсы.

- Соответственно большими оказались и усилия, предпринимаемые господствующими

классами, чтобы идеологически подготовить народ к экспансии и войне. Таким

образом, еще в кайзеровские времена были сконструированы все идеологические

элементы, которые впоследствии почти без изменения вошли в фашистскую

структуру государства.

Прусская военная монархия, потерпевшая поражение в 1918 г., оставила главное

наследие: свой дух и свою милитаристскую инфраструктуру. Остался

неприкосновенным аппарат власти крупной индустрии и банковского капитала. И

поэтому остались в священной неприкосновенности и цели автократической

системы господства и политики внешней экспансии. То и другое облегчалось тем,

что Веймарская республика полностью сохранила кадры и систему

вильгельмовского милитаризма, бюрократии и образования. Идеология

«фюрерства», культ «сильной личности» и милитаризма были автоматически

пересажены на республиканскую почву.

Прославлялись старые «гражданские добродетели», рожденные еще после поражения

под Иеной во времена Наполеона: спокойствие и абсолютное подчинение власти –

высший долг гражданина. Подчинение кому? Человеку, который «творит историю».

Приводим беседу журналиста Брейтинга с Гитлером.

Г и т л е р. Я не друг «человека массы». Этим «людям из массы» я

противопоставляю личность. Только личности делают историю, а не массы. Массы

необходимо вести за собой. Без строгого руководства массами большие

политические решения невыполнимы.

Б р е й т и н г. Тогда ваши соображения неизбежно приводят

к диктатуре.

Г и т л е р. Диктатура? Называйте это, как хотите. Я не знаю, можно ли

применить такое слово. Но я не являюсь другом аморфной массы, я смертельный

враг демократии.

Влияние милитаризма заключалось не только в доселе невиданном производстве

орудий войны. Рост вооружений – это только одна, конечно, очень важная

сторона дела. Другая – милитаризация духа. Никакие пушки не стреляют сами.

Милитаризм проявлялся в политической и социальной психологии. Воля к насилию

преобладала во дворцах и в правительственных кабинетах разных столиц над

волей к миру. Угроза силой представлялась главным средством политики.

4. Первые шаги партии

Очередное выступление Гитлера перед членами новой партии в одной из

мюнхенских пивных 24 февраля 1920 г. с изложением его «философии» и программы

вызвало бурю восторга. Присутствующие, вскочив на столы, орали и

аплодировали. Одна из правых газет писала на следующий день: «Гитлер зажег

огонь, из которого должен появиться меч, которым германский Зигфрид снова

завоюет свободу». Движение стали называть «национал-социализм».

Термин взяли по названию одного из правых кружков. Его смысл определялся как

«политически эпохальное учение, призванное успешно опровергнуть марксистский

социализм».

После очередного выступления в цирке «Кроне» один из подручных Гитлера,

Герман Эссер, впервые назвал его «наш фюрер». Сподвижники объявили его

«человеком, который станет для Германии самым великим».

Пропаганда в руках нацистов оказалась с самого начала мощным средством. В

угрюмую, серую, голодную жизнь обывателей после войны вдруг ворвались

хлесткие лозунги «спасителей», игравших на самых низменных инстинктах. Гитлер

и его новый соратник Геббельс в исполненных фанатизма речах обещали нации

указать пути к выходу из всех бед. Появилась масса новых знаков и символов,

перенятых у итальянских фашистов. Обыватели увидели «древнеримское»

приветствие вытянутой рукой. По улицам маршировали только что созданные

штурмовые отряды (СА). Возглавивший их капитан Рем обнаружил, что на военных

складах' лежит много неиспользованных рубах коричневого цвета. Он одел в них

свое воинство, превратив коричневый цвет в один из символов фашизма.

Нацисты, учитывая психологическое воздействие всевозможных деталей, придали

громадное значение внешним формальным актам и их режиссуре. Были введены

церемониалы «появления фюрера» перед аудиторией, которую предварительно искусно

доводили до исступленного ожидания. Появились необычайные спектакли «освящения

флагов». Марши и парады в наиболее людных местах. Гитлер засел в мюнхенской

библиотеке, изучая геральдику и журналы по искусству, пока не нашел

образец для официального партийного знака и кокарды – орла с распластанными

крыльями.

Партия, построенная по строго военному принципу, объявляла себя

«национальной» и вместе с тем «плебейской», «народной».

Используя демагогические приемы и театральные эффекты, она старалась «завоевать

улицу»~ Мещанству, мелкой и средней буржуазии нацисты все более импонировали.

Бюргеры привыкли бояться выступлений масс как социальной угрозы. А здесь их

самих звали в наступление. «Нам нужна сила, чтобы добиться наших целей»,–

многократно повторял Гитлер. И мелкий буржуа- почувствовал: вот, она, сила, его

защита. Как хорошо было смотреть на штурмовиков, разъезжающих по улицам на

грузовиках с лозунгом «Пока маршируют СА, Германия будет жить!». В тече

ние года, начиная с ноября 1919 г., Гитлер выступил 31 раз. Его аудитории

становились все более многолюдными. Везде он повторял одно и то же,

призывал к одному и тому же, больше всего обращая внимание на внешнюю форму

выступлений. «Господин Гитлер... пришел в бешенство и орал так, что ничего

нельзя было разобрать»,– писалось в отчете об одном из его выступлений". Но это

действовало. Партия поставила задачу: не реже одного раза в восемь дней

устраивать где-нибудь массовые митинги.

Плацдармом нацистов стала Бавария. Требование союзных держав распустить

военные организации натолкнулось на сопротивление баварского правительства

Кара, пользовавшегося немалым влиянием. «Фрейкоры», «эйнвонерверы» в Баварии

насчитывали более 300 тыс. человек, составляя превосходную среду для

нацистов. Сюда из разных мест стекались различные праворадикальные элементы,

враги Веймарской республики..

Тем временем завершалась Парижская конференция

Ллойд Джордж сформулировал мысль, заботившую всех: «Мы толкаем Германию в

объятия большевиков. Чтобы она могла заплатить то, чего мы хотим. было бы

необходимо, чтобы она заняла на рынке более значительное место, чем то, какое

она занимала до войны. В наших ли это интересах». Боязнь революции и Германии

и экономическое возрождение конкурента – вот где находилась главная

опасность. Французский президент Вивиани дал 15 сентября 1919 г.

проницательное определение: Вы думаете, что вы были очевидцами войны,– нет,

вы были очевидцами революции».

Авторы Версальского договора понимали, что мир сотрясается революциями,

которые в их глазах представляли собой нечто более неизведанное и потому

страшное, чем даже эта война. Самая большая и глубокая из них произошла в

России. Они развертывались и в Германии, и в других странах. Лидеры Антанты

пытались разрешить неразрешимое: создать мирную систему внут- ри

капиталистического мира, преодолеть глубокие противоречия внутри этого же

мира, изолировать молодую Советскую Республику и поставить преграды на пути

европейской революции..

А если возможно, то и задушить ее. И если попытки «вызвать крах большевизма»

провалились, то усилия подавить революцию в Германии получили довольно

определенные перспективы в форме поддержки правых, контрреволюционных сил. И

вот эта поддержка и требовала не 'допускать «чрезмерностей» в ограблении

Германии. Тяжесть мира должна упасть на народ, но не на тех, кто мог

возглавить контрреволюцию.

Когда подсчитали сумму репараций, то получилась цифра около 3 – 7 или даже

10 триллионов золотых франков! С рассрочкой на 50 лет. Деловые американские

эксперты подсчитали: последний из взносов по репарациям в сумме 125 млрд. фр.

Германия сделает в период между 1942 и 1951 гг.!

Вот здесь-то и потребовалась «сдержанность». В результате долгих дискуссий стала

фигурировать ориентировочная цифра в 325 млрд фр. Вопрос решался так:

до 1 мая 1921 г. Германия выплатит 20 млрд. марок золотом,

деньгами или натурой. После этого созданная союзниками комиссия по репарациям

установит общую сумму долга. Он будет выплачиваться последующие 30 лет или

дольше. «Поставки натурой» означали, что Германия оплатит репарации углем,

скотом, судами, машинами, орудиями производства и различными предметами

движимого имущества.

Это был блестящий образец имперского политического мышления. Думать, что два

поколения немцев станут безропотно данниками и не попытаются вырваться из

экономического плена, значило быть слепцами.

Парижская конференция Англии и Франции 24 – 30 января 1921 г. объявила об

этих своих итогах.

Нацисты поняли – такого случая упустить нельзя. На 1 февраля 1921 г. они

назначают митинг все в том же мюнхенском цирке «Кроне», владельцем которого

был их сообщник. Стояла голодная суровая зима. Нацисты боялись, что публика

не придет. Они решились на новый пропагандистский ход: на улицах появились

грузовики со свастикой и красными гирляндами на бортах. С них разбрасывали

листовки, текст которых составил Гитлер. В рабочих кварталах люди встречали

агитмашины поднятыми вверх сжатыми кулаками. Однако на многих призывы к

пересмотру только что объявленного позорного версальского диктата

подействовали. Около 8 часов вечера трепещущему от ожидания и беспокойства

Гитлеру сообщили по телефону: шеститысячный зал цирка почти полон.

Его речь называлась «Будущее или гибель». В нее он вложил все: снова громил

врагов Германии, навязавших кабальный мир. Выкрикивал демагогические

расистские призывы. Звал к борьбе. Рисовал прекрасное будущее, если все

пойдут за ним. Он нака- лил аудиторию обездоленных, отчаявшихся, искавших

чего-то нового людей. После двухчасовой речи он сорвал овации. Позже в «Майн

кампф» он писал: именно здесь, в цирке «Кроне», он убедился, что может

«добиться массовой поддержки».

Используя успех, Гитлер поставил ультиматум партии: он должен иметь в ней

диктаторские полномочия. «Без железного руководства партия... за короткое

время распадется». На чрезвычайном собрании НСДАП в конце июля 1921 г. ему

вручили полноту власти. Немедленно он превращает штурмовые отряды в свою

личную гвардию. Наступление справа на демократию принимает организованные

формы.

Так шел вперед напористый фанатик – контрреволюционер, обладавший извращенной

буйной фантазией, дьявольской целеустремленностью, холодным авантюризмом,

способностью к исступленной демагогической риторике, замешенной на

истерическом артистизме. Он рвался все дальше и добивался успеха. Не потому,

что действительно был серьезным политическим лидером. Но он уловил настроения

среды, верно избрал хозяев, которым оказался по нутру. Он ловко играл на

бедствиях и отчаянии одних, расчете других, невежестве третьих.

Вот одно из самых ранних воспоминаний о Гитлере. Мы находим его в записи,

сделанной представителем американского военного атташе в Берлине Т. Смитом,

посланным в Мюнхен в середине ноября 1922 г. разузнать, кто такой Гитлер.

Смиту удалось встретиться прежде всего с генералом Людендорфом, который

целиком поддерживал Гитлера и был весьма близок с ним. Генерал сказал

американцу, что он «раньше думал, что большевизм должен быть уничтожен

сначала в России, прежде чем он будет повержен в Германии». Теперь он изменил

мнение: «Большевизм надо сначала устранить в Германии». Людендорф говорил,

что союзники «должны поддержать сильное германское правительство, которое

было бы в состоянии уничтожить марксизм». Оно никогда не может быть создано

«при современных хаотических парламентских отношениях», но лишь «образовано

патриотами». Генерал убежден: «Фашистское движение должно стать началом

национального пробуждения Европы».

На следующий день Смит встретился с Гитлером. Первое впечатление:

Баснословный демагог, Я до этого никогда не слушал такого упорного и

фанатичного человека». Гитлер охарактеризовал ему свое движение как «союз

практических и духовных творцов против марксизма». Смит сделал вывод: «Только

диктатор может спасти Германию... Для Америки и Англии было бы гораздо лучше,

чтобы решающая борьба между нашей цивилизацией и марксизмом произошла бы на

немецкой земле, а не на американской и английской. Если мы, американцы, не

будем содействовать германскому национализму, большевизм завоюет Германию.

Тогда больше не будет репараций, и русский большевизм совместно с германским

должны будут просто из интересов самосохранения напасть на западные нации» .

Так в атмосфере острейшей борьбы контрреволюционные силы стремились к

сплочению. Им требовались объединяющие лозунги. От расизма шла прямая линия к

«восстановлению величия германского реиха», к имперским завоевательным

планам. Сорок лет подряд зажигали эти миражи сердца мещан, средних и крупных

буржуа, отпетых милитаристов. И они не могли смириться с тем, что все

рухнуло. Расизм указывал конкретного врага и определял конкретную цель.

Нацисты любили повторять слова председателя «Всегерманского союза» Генриха

Гласса, который еще в 1913 г. писал: придет время, когда появится человек,

который поведет немцев на борьбу. «Мы ждем фюрера! Терпение, терпение, он

придет!» И вот он появился.

В Гитлере очень быстро распознали нужную фигуру представители самых богатых и

влиятельных слоев капиталистической Германии. Перед ним распахнулись салоны

«высшего общества». Его ввели в круг респектабельной богемы – художников,

писателей, профессоров, почитателей Вагнера, тесно связанной с промышленными

и финансовыми магнатами. В этих салонах «брат Гитлер» говорил не только о

музыке Вагнера, но и о «ноябрьских преступниках, предавших Германию», и о

своих планах борьбы с ними. Он приобретал все более влиятельных покровителей,

Для начала жена крупнейшего фабриканта музыкальных инструментов Бехштайна

пожелала стать его «приемной матерью». Ему открыл свой дом крупнейший

издатель Брукман. А позже среди «покровителей» появились промышленные и

финансовые владыки – Флик, Тиссен и др. Но не будем забегать вперед.

Нацистская партия распространяла влияние за пределы Баварии. Сторонники

нацистов появились на Севере – в Кёльне, Вильгельмсхафене, Бремене. Они

повсюду пускали слух, что являются «партией будущего».

Они играли на трудностях. Жизненный уровень падал. Чудовищно росла инфляция.

Осенью 1923 г. 6 тыс. марок имели цену одной предвоенной марки. Одно куриное

яйцо стоило столько же, сколько в 1913 г. 30 млн. яиц. На купюры достоинством в

1000 марок, имевшие хождение в Берлине, ставился штемпель «миллиард марок».

Официант в одном баденском ресторане рас- сказывал посетителю – молодому

американскому репортеру по имени Эрнест Хемингуэй, что скопил достаточно денег,

чтобы приобрести гостиницу. Но теперь на эти деньги он может купить только

четыре бутылки шампанского. «Германия теряет цену своих денег, чтобы содержать

союзников»,– сказал он.

Нацисты решили, что настало время для открытого выступления. 9 ноября 1923

г., в годовщину капитуляции, они начнут «национальную революцию», которая

создаст «немецкое национальное правительствао». Генерал Людендорф будет

командующим армией. После переворота в Баварии путчисты двинутся на Берлин,

чтобы скинуть правительство и спасти немецкий народ.

Подготовка к выступлению шла накануне в огромном зале мюнхенской пивной

«Бюргербройкеллер», до предела набитой нацистами и штурмовиками. Гитлер в

каком-то полубезумии орал: «Теперь я хочу выполнить то, о чем пять лет назад

мечтал слепым калекой в лазарете (когда был отравлен газами на фронте.– Д.

П.): не успокаиваться и не отдыхать, пока не будут повергнуты на землю

ноябрьские преступники, пока из развалин снова не поднимется Германия, Германия

могущества, величия и великолепия. Аминь!». Потом говорил Людендорф в том

же духе, но величественнее. Ответом был безумный энтузиазм с

»партайгеноссе», распаленных речами и пивом. Многие плакали. Находившийся на

этом сборище посторонний наблюдатель сказал стоявшему рядом полицейскому:

«Единственный, кого здесь не хватает,– это психиатр».

Путч 9 ноября 1923 г. провалился, потому что был авантюрой. В центре Мюнхена

около «Фельдхернхалле» штурмовиков, предводительствуемых Гитлером и

Людендорфом, полиция встретила огнем. Всех разогнали. Гитлер упал на мостовую

и вывихнул руку. Он был арестован. Людендорф сдался полиции.

Теперь Гитлер окончательно стал «героем» и «фюрером» нацистов. Их лозунгом

отныне стало: «Первая часть национальной революции окончилась. Наш фюрер

Адольф Гитлер пролил кровь за немецкий народ. Кровь Гитлера и железо,

направленное на наших товарищей в Мюнхене руками предателей, сплотили боевые

соединения отечества на горе и на радость. Вторая часть национальной

революции начинается».

Что должны были, но не смогли понять участники путча 9 ноября 1923 г ? Что

тот, кого они назвали своим «фюрером»,– авантюрист, без знаний, без понимания

истории, с уродливо-односторонними представлениями догматика, лишенный

подлинно государственного ума. Они этого абсолютно не поняли. Они поддались

демагогии и верили, что идут плечом к плечу с «великим революционером».

Что поняли Гитлер и его ближайшее окружение из полученного опыта? Они вышли

из поражения еще более озлобленными, еще более уверенными в том, что они

окружены предателями, которых надо обязательно уничтожить, прежде чем

приступить к последующим делам. И еще они поняли, что для их «революции» надо

иметь больше власти и больше сил.

Пули полицейских свистели вокруг, но Гитлер отделался легко. Ему

действительно повезло. И кто знает, как сложились бы дальнейшие события, будь

полицейские более меткими стрелками.

4. Политическая и экономическая поддержка НСДАП

В феврале 1925 г. умер президент Эберт. Города и села покрылись плакатами

«Избирайте Гинденбурга!». Он получает на выборах большинство. Кайзеровский

фельдмаршал, глава и символ милитаризма, 4герой Танненберга», любивший

говорить, что война для него – курортное лечение, становится во главе

республики. Торжественно маршируя, обходит он 9 мая, в день своего вступления

в должность, идеальные шеренги солдат, выстроенных в его честь на площади

перед рейхстагом. Как в лучшие времена!

Это был крупный и теперь уже официальный сдвиг вправо в политической жизни

республики. Но он казался незначительным Гитлеру и его единомышленникам. В то

самое время, когда фельдмаршал праздновал торжество, Адольф Гитлер,

осужденный на пять лет тюрьмы за мюнхенский путч и стараниями высоких

покровителей выпущенный досрочно через шесть месяцев, проводил в одной из

мюнхенских пивных заседание руководства «новой» партии, созданной взамен

разгромленной.

Среди штандартов и знамен со свастикой в президиуме восседали «боевые друзья»

– Розенберг, «идеолог» партии, Гиммлер, служитель ее «политики безопасности»

и будущий главный экзекутор, фанатичный «теоретик» расизма и антисемитизма.

Здесь они выразили полное единодушие в намерениях добиться власти.

Тем временем на фоне общей стабилизации капитализма США проводят

широкомасштабную политику установления своего экономического, политического и

военного влияния в Европе. Их цель – превратить Западную Европу, прежде всего

Страницы: 1, 2