: Миграция сельского населения XVIII - I пол. XIX вв.: исторические и психологические аспекты

: Миграция сельского населения XVIII - I пол. XIX вв.: исторические и психологические аспекты

Министерство образования Российской Федерации

Астраханский государственный педагогический институт им. С. М. Кирова

Кафедра

истории

России

Миграция сельского населения России

ДИПЛОМНАЯ РАБОТА

студента СЭФ Русанова Максима Анатольевича

Научные руководители:

кандидат исторических

наук, доцент кафедры

истории России

Воронова

кандидат педагогических

наук, доцент кафедры

психологии

Наталия Георгиевна

Астрахань · 96

Содержание

Введение

Глава I. Социально-экономические аспекты колонизации и переселения Волго-

Ахтубинской поймы.

§1. Основные формы хозяйственного освоения Астраханского края и их

возможности в Волго-Ахтубинской пойме. Первые поселения.

§2. Защитные и поощрительные меры правительства по заселению поймы оседлым

населением.

Глава II. Социально-психологические аспекты миграции сельского населения в

России XVIII — первой половины XIX века (по материалам заселения Волго-

Ахтубинской поймы)

§1. Теоретические основы социально-психологического изучения процесса

переселения

§2. Социально-психологические предпосылки миграционного процесса (на

материале заселения Волго-Ахтубинской поймы XVIII — первой половины XIX

века)

Заключение

Литература и документы

Введение

Известно, что миграция (от лат. “переселение”) является естественным

компонентом жизнедеятельности любого общества,— миграция существовала всегда!

И чем свободнее были социальные связи общества, тем больше было внутренних и

внешних мигрантов.

В истории нашей страны значительная часть внутренних миграций носила по

преимуществу колонизационный характер (лат. colonu — поселение), т. е.

осуществлялся процесс заселения и освоения пустующих и окраинных земель

России. Отмечая этот факт известный русский историк В. О. Ключевский уделял

ему особое внимание и даже считал колонизацию основным фактором русской

истории. Он подчеркивал, что исходя из условий своей исторической жизни и

географической обстановки, русское население не расселялось, а переселялось

“перелетая из края в край, покидая насиженные места и садясь на новые”. [1,

165]

Изучение архивных источников и научной литературы, посвященных миграции

позволило выделить следующие неисследованные проблемы:

· Каковы внешние и внутренние предпосылки миграции и условия

стимулировавшие переселение?

· Как происходило заселение Волго-Ахтубинской поймы?

· Каковы психологические особенности переселенцев?

Нетрудно заметить, что данные вопросы касаются изучения не только объективных

факторов миграции, но и факторов субъективных. Понимание важности

объективных и субъективных факторов в историческом процессе привело к тому, что

в отечественной науке конца 70-х годов на стыке истории и психологии зародились

такие дисциплины, как “психологическая история” и “историческая психология” [3,

7] (Б. Ф. Поршнев, О. М. Тутунджян, Л. И. Анцыферова, Б. Д. Порыгин, А. Я.

Гуревич, Г. Л. Соболев), что позволяет изучать процесс миграции.

Для историко-психологического анализа был избран процесс миграции сельского

населения России (по преимуществу крестьянства) в период XVIII-XIX вв. Выбор

данной социальной группы обусловлен тем, что крестьянство было самой

многочисленной социальной группой в России, поэтому проследить его

миграционные потоки особенно интересно.

Территория исследования была ограничена четырьмя современными

административными районами Астраханской области: Ахтубинский, Енотаевский,

Черноярский, Харабалинский, части Красноярского и Наримановского или двумя с

половиной бывшими уездами (Черноярский, Енотаевский и часть Царёвского,

некогда полностью входившего в состав Астраханской губернии).

Указанное пространство представляет в пределах области относительное

природно-климатическое и хозяйственное единство. Основное население здесь

всегда сосредотачивалось в междуречье Волги и Ахтубы, образуя (соответственно

по правой и левой сторонам этих рек) две цепочки поселений, повторяющих

очертания самой Волго-Ахтубинской поймы, длиной в 450 км, шириной от 9 до 32

км. Устная традиция, а также некоторые официальные документы именовали

указанное пространство “верхами”, уточняя, что они расположены между землями

внутренней Букеевской орды и Калмыцкой степью правобережья Волги.

Соответственно “низами” звалась территория вблизи и ниже г. Астрахани,

включая разветвленное устье волги и приморские земли.

Исследователи астраханской колонизации, отмечая особенность исторической

очередности заселения нашего края с юга на север [8, 77], совершенно

определенно разделяли понятия “дельта” и “долина” (старое название поймы) и

считали последнюю наиболее прочно освоенной переселенцами территорией [9,

10], поскольку низовые поселки ловцов часто исчезали или переселялись вслед

за меняющимся руслом реки [8, 61].

Внутри самой Волго-Ахтубинской поймы колонизация шла с севера и частью с юга

в центральную часть, а также с Волги на Ахтубу [10, 70; 8, 77].

Хронологически колонизация “верхов” начинается не ранее последней трети XVIII

в. [8, 63], а основная масса колонистов пришла сюда в самом конце XVIII в. и

за пять первых десятилетий XIX в. [9, 40]

Именно компактность территории, примерное единство природного комплекса и

достаточно быстрое заселение территории основной массой переселенцев (»80

лет), дают нам основания выделить Волго-Ахтубинскую пойму как целостный район

для исследования миграции.

До сих пор проблема миграции применительно к Астраханскому краю (да и России

в целом) выражалась, в основном, в изучении состава, хронологии и форм

колонизации [8; 9; 11]. Первой попыткой выйти за рамки лишь исторического

анализа (на астраханском материале) стала работа А. В. Бородина “Россия —

Астраханский край. человек с историко-колонизаторской точки зрения”. Но и в

ней духовный мир крестьянина-мигранта, влияния переселения на его личностные

особенности не рассматриваются. Это и не удивительно: лишь в последнее время

в исторической науке наметилось стремление “перевести” на язык конкретной

истории общесоциологического, психологического и философского положения о

том, что изменяя мир люди изменяются сами, и обратится к изучению “творца

истории” — человека. Этот парадокс отмечают исследователи (Литвак Б. Г., А.

И. Клибанов и др.) [12; 13]. Так Кабытов пишет о парадоксе в познании

духовного мира крестьян: хотя большинство крестьян было неграмотными и не

оставляли “письменных следов”, а многие “образованные современники” не

понимали “крестьянского взгляда” на проблемы, XIX век отнюдь не беден

источниками. Причина невнимания к изучению “человеческого фактора” иная:

недостаток методологических и методических подходов к изучению культуры и

личности в исторической науке [14; 3]. Преодоление этого препятствия начато в

“исторической психологии” [15; 12] и социальной психологии [5; 2].

В историческом плане первыми работами о миграции, переселении в Астраханский

край, можно косвенно считать труды Равинского И. В., Штылько и др. [16; 17]

Однако эти работы носят достаточно общий характер и не могут выступать в

качестве источниковедческой базы данного исследования. что касается

непосредственных источников этой работы, то самыми содержательными в архивной

группе материалов оказались группы документов, составленные стараниями

губернского статистического комитета. История их появления такова. В 1877 г.

Императорское Русское географическое общество через статкомитет обратилось к

мировым посредникам с “покорнейшей просьбой” оказать помощь в “доставлении

сведений о местных преданиях, первых заселениях русских на Востоке и их

борьбе с туземцами”.

Опросные листы заполнялись старостами сельских поселков Астраханской губернии

и содержали 5-6 вопросов:

1) Начало заселения.

2) Кто был первым поселенцем и откуда пришел.

3) Чем привлекла переселенцев данная местность и какова была жизнь их.

4) Какие были препятствия со стороны природы и туземцев.

Ответ на пятый вопрос, в большинстве анкет практически отсутствует, т. к.

само наличие преданий касающихся заселения отрицалось.

Наиболее полным является ответ на 2-й вопрос. Старосты были хорошо

осведомлены о истории заселения своих сел.

Достоверность ответов по времени основания сел может быть признана

удовлетворительной. В памяти жителей села запечатлялись те волны

переселенцев, в которых участвовали их предки или они сами. Указанные даты

конечно, несколько (не более 5-10 лет) искажают действительность, таково

свойство субъективной памяти людей, однако эта информация весьма полезна для

уточнения хронологии колонизации.

Описанную группу архивных документов с полным правом можно считать

информацией, идущей непосредственно от крестьян, т. к. многие старосты

упоминают о “расспросах переселенцев” и о “рассказах старожилов”.

Заметим, что данный источник практически не был использован исследователями,

несмотря на его очевидную доступность. Вместе с тем, этот материал богат по

содержанию и легко поддается систематизации. Именно эти анкеты стали для

данной дипломной работы первичным статистическим материалом.

Важной для исследования является группа неопубликованных и малоизвестных

документов, хранящихся в библиотеке Астраханского краеведческого музея:

“Опросные листы сел Астраханской губернии”, датированные 1905 г. Они

позволяют уточнить хронологию колонизации. Степень надежности этих документов

равна предшествующим: это тоже анкеты, заполненные старостами астраханских

сел.

Из опубликованных источников использовались следующие издания: “Военно-

статистическое обозрение Российской Империи. Астраханская губерния”, М-1850 и

то же обозрение, только по Саратовской губернии М-1852 г.,— т. к. Царевский

уезд был некоторое время в составе этой губернии; “Списки населенных мест

Российской империи. Астраханская губерния” 2-я часть СПб-1861 г., а также

“Тетради” отчетов губернского статкомитета А-1875, 77, 79 и др.; “Сведения о

населенных местах Воронежской губернии” В-1906.

Среди периодических изданий интерес для освещения темы миграции представляют

отдельные статьи и заметки в астраханской газете “Восток” (за 1866 г. № 6,

1877 г. № 7), а также целый ряд публикаций в районных газетах области, за три

последних десятилетия, авторами которых были краеведы, профессиональные

историки, работники архива.

Весьма полезными, как источники, оказались дореволюционные труды по

крестьянской миграции: Кауфман А. А. Община, переселение, статистика. //Сб.

статей, М. 1915 г., В. Н. Григорьев. Переселение крестьян Рязанской губернии.

М. 1885 г.

Исходя из описанной источниковедческой базы, территориальных и

хронологических рамок исследования выделим следующее:

Объектом исследования является миграция, как сложное по составу и формам

общественное явление, имеющее различные социально-психологические и

экономические причины и последствия.

Предметом исследования стали объективные и субъективные предпосылки и

условия стимулировавшие процесс переселения крестьян в Волго-Ахтубинскую пойму

в конце XVIII — 1 пол. XIX века.

Целью работы стало изучение колонизации Волго-Ахтубинской поймы и

исследование объективных и субъективных предпосылок и условий этого процесса.

В работе высказано предположение, что социально-экономические причины

миграции оказывали прямое влияние на формы, в которой она осуществлялась

(свободная и насильственная), а также на результаты колонизации. Успешность

миграции зависела не только от социально-экономических причин и форм

миграции, но и от субъективных социально-психологических факторов и форм

миграции, таких, как: субъективное восприятие аграрного кризиса, существующие

мифы, легенды и слухи о жизни на новых землях; при этом большую роль играли

такие социально-психологические механизмы как суггестия и контрсуггестия.

Для достижения цели исследования необходимо решить следующие задачи:

1. Анализ научной и публицистической литературы по проблеме переселения и

колонизации в России с целью нахождения связей между общими миграционными

процессами в стране и Волго-Ахтубинской поймы.

2. На основе конкретного архивного материала выявить основные периоды

колонизации Волго-Ахтубинской поймы и входящие в этот процесс миграционные

волны.

3. Выявить объективные и субъективные предпосылки миграции.

4. Исследовать действие основных социально-психологи­ческих механизмов,

стимулировавших миграционные настроения.

Дипломная работа состоит из введения, трех глав, заключения и приложения.

Содержит 2 таблицы, 2 карты.

Глава I. Социально-экономические аспекты колонизации и переселения

Первые поселения.

Колонизационная емкость любой территории зависит от нескольких показателей,

таких как:

· степень безопасности территории для мигрантов;

· природные ресурсы (в т. ч. климат);

· интенсивность хозяйственного освоения.

Основой начальных форм освоения любой местности являются те или иные особо

привлекательные для поселенцев природные ресурсы. чем богаче и доступнее

будут ресурсы, по сравнению с соседними территориями, тем эта местность будет

дольше привлекать к себе иммиграционные потоки.

Конечно, свою роль здесь будут играть геополитические факторы, как, например,

выгодное торгово-экономическое положение и т. п.

Присоединение Астраханского ханства к Русскому государству вызвало к жизни

два основных вида хозяйствования, ставшими определяющими для этого края на

последующие века. Это рыболовство, причем поначалу только ценных пород рыб, а

также добыча соли, используемой долгое время в основном на посол пойманной в

крае рыбы и мало вывозившейся за пределы губернии. Ещё в XVI — середине XVIII

вв. названные отрасли получили развитие как промысловые исключительно в

“нижней” части губернии (которая выделилась из Казанской в 1715 г.):

рыболовство — на многочисленных рукавах и протоках устья Волги, добыча соли

главным образом велась на южно-астраханских самосадочных озерах [9; 5].

Есть несколько причин того, что основная масса населения, переселяющаяся в

наш край, спешила к устью, в приморские районы, оставляя без внимания

пустынные земли Волго-Ахтубинской поймы. Наибольшие рыбные запасы уже в XVI-

XVII вв. сосредотачивались в устье Волги. Более того, промышленный лов имел

тенденцию к переходу в море, что и случилось к середине XIX в. [9; 8] Таким

образом эксплуатация рыбных запасов началась в месте их наибольшего

скопления. Добыча соли, являясь непременным спутником рыбных промыслов,

производилась невдалеке. Определяющим для развития этих отраслей

хозяйствования была близость их к г. Астрахани, которая давала защиту

российским мигрантам от кочевников — калмыков и разбойничьих отрядов разного

этнического состава.

Долгое время после того, как Астрахань вошла в состав Московского

государства, она была единственным постоянным населенным и военным пунктом на

огромном расстоянии почти от Казани и до Каспийского моря [8; 54]. Именно под

Астраханью селились первые переселенцы из центра страны.

Для Волго-Ахтубинской поймы перечисленные формы хозяйственного освоения края

были невозможны, по крайней мере на начальном этапе заселения края в силу

следующих обстоятельств.

Незащищенность Московского тракта (главной дороги соединяющей Астрахань с

внутренними губерниями) как и всей Волго-Ахтубинской поймы, приводило, по

выражению одного астраханского губернатора, к тому, что “купецким людям, так

и прочим проезжим и рыбным ловцам от калмыков и кубанцев чиниться великое

разорение и работных людей берут в плен”. [9; 26] Строительство крепостей по

правому берегу Волги — Черного Яра в 1626 г. и Енотаевска в 1742 г. [8; 54],

несколько сняло остроту проблемы, и, видимо, вызвало первый приток

переселенцев.

В 12 верстах от Черноярской крепости, т. е. Под непосредственной защитой

гарнизона в 450 человек [18; 26], в 1700 г. было основано переселенцами с

Украины и/или из Тамбовской губернии с. Соленое займище (Солянка). Два разных

источника называют независимо друг от друга один год основания села, причем

по разному трактуя историю названия “Соленое Займище” — 1700 г., что

увеличивает историческую достоверность этой даты. [19; 120], [20] Выстроенная

в этом селении каменная церковь во имя Покрова Пресвятой Богородицы в 1820-21

гг. [21; 120] косвенно подтверждает время основания села. Обычно, даже

деревянную церковь, из местного ветлового леса, строили на 4, 6-м десятилетии

существования села, когда поселенцы “обрастали” хозяйством и накапливали

первые капиталы. Нередко, долгое время обходились и более скромной “часовней

покрытой землёй” [19; 25], в исключительных случаях, при поддержке

разбогатевших мещан, купцов или крестьян, церкви ставились из соснового

привозного леса. Таким образом, возможно признать 1700 г. — временем

основания первого российского гражданского поселения в Волго-Ахтубинской

пойме.

По мнению исследователя астраханской колонизации — П. Любомирова, показателем

действенности строительства крепостей, стало возникновение и быстрое развитие

рыболовства на Черной Гряде, в 40 верстах ниже Енотаевска. Основание этого

селения ученый относит к 1746 г., а к 1762 г. там было уже 7 ватаг

(рыболовецких промыслов). С увеличением населения было разрешено построить в

поселке церковь. [8; 61]

В 1750 г. Каменноярское урочище населили чуваши, к которым присоединились

татары, русские — переселенцы из Московской, Воронежской, Тамбовской

губерний, из казанской губернии сюда пришла мордва. Анкета 1877 г. указывает,

что место “первоначально застроено было купцом Кострашиным, рыболовной

ватагой” и лишь “впоследствии поселились татары” и др. Однако, дату

основания, анкета определяет примерно — “в царствование императрицы Екатерины

II, около 100 лет тому назад”, т. е. 1777 г. Поскольку Екатерина Великая

начала самостоятельное правление с 1762 г.,— то, возможно, авторы анкет

близки к точному определению времени первого заселения. В то же время другие

источники ещё более “омолаживают” дату,— исследователь Н. Васькин называет

1782 г. Нереальность этого года подтверждается тем, что каменноярцы построили

уже в 1790 г. — мечеть, а в 1803 г. — православную церковь [21], итак,

необходимо признать 1750 г. — датой основания Каменного Яра.

До 1760 г. образовалось село Никольское

[1] “около ватагиѕ принадлежащей черноярскому мещанину Вендерскому, где было

не более 5 дворов [19; 122]. Хотя дорогих сортов красной рыбы в черноярских

водах не было, промыслы всетаки привлекали многих рыбопромышленников и вокруг

города (как и Енотаевской крепости) промышляли ватаги принадлежавшие местным и

приезжим купцам. [18; 27] Наиболее “смелые” владельцы ватаг устраивали свои

заведения вдали от гарнизонов. “В царствовании Екатерины II около ста лет назад

(от 1877 г.) около ватаги купца Солодникова поселились переселенцы Вятской

губернии”. Видимо долгое правление императрицы означало для авторов целую

эпоху, поэтому они и связали несколько удаленные даты: 1762 — начало

царствования и 1757 г. — основание села Солодники. Хотя, математические

вычисления здесь весьма ненадежны, поэтому, прибавив к 1757 г. — 5-6 лет

определим заселение Солодников — началом 1760-х гг. [19; 101]

Почти все 5 вышеописанных селений правобережья Волги возникли рядом с

рыболовецкими ватагами, поэтому наверняка первые мигранты занимались ловом,

что и составляло основу их первоначальной жизни. Хотя профессор Любомиров и

считал, что до 1765 г. вблизи и выше г. Астрахани русские поселения возникали

только как промысловые (главным образом рыболовецкие поселки), пока нельзя

определить хозяйствование жителей села Соленое займище иначе как

сельскохозяйственного направления. К заселению местности, основателей первого

в пойме поселка привлекли “доброкачественные земли и бесплатное пользование”

[19; 101]. Жители остальных 4-х селений дружно указывали на “свободные степи,

леса и рыболовство”. В целом можно признать, что именно рыбные запасы

основного русла волги от Царицына до Астрахани вызвали первоначальный в

Волго-Ахтубинской пойме вид хозяйствования — рыболовство.

Совершенно иное положение было по левой стороне Волги, на её рукавах —

Ашулуке и Ахтубе. Эти реки по спаде воды делались мелководными и потому не

совсем привлекательными для рыбы” [23], т. е. Не обладали промысловыми

запасами рыбы, которые могли бы привлекать колонизацию. По мнению Любомирова

“эксплуатация рыбных богатств по Ахтубе в пределах Енотаевского и Черноярских

уездов, была сомнительной вследствие отсутствия защиты и ещё большей

трудности получить рабочую силу. [8; 62] Очевидно, что наличие рыбы было не

главным среди природных ресурсов левобережья и, все же, старосты 2-х,

основанных в XIX в. сел [19; 134-150] на вопрос о факторах привлекших

переселенцев отмечали “обильное рыболовство”.

Наиболее привлекательными и действительно значительными природными ресурсами

левобережья были соляные богатства.

Соляное дело в России долгое время было государственным. Поступления от

продажи соли даже в 50-х гг. XVIII в. составляли 14% государственного бюджета

[24; 21], поэтому правительство всегда очень внимательно относилось к

заявлению частных лиц о новых месторождениях соли. Так получив (в правление

царя Алексея Михайловича)от симбирского воеводы Дашкова сообщение о соленом

Баскунчакском озере под Черным Яром (современный Ахтубинский район) со слов

какого-то Якушки Щербака, из приказа предписывали воеводе “послать из

Симбирска с известчикомѕ кого пригожеѕ для осмотру и описи” названного озера

и для взятия образцов соли.

О частных разработках соли упоминает книга “Большого Чертежа” (1627 г.): “а в

озере том ломают соль, чиста как ледѕ” Исследователь соледобычи В. Таркема

считал, что: “Хотя ещё в XVI в. русские появились на горе Чапчачи (север

Харабалинского р-на) и добывали каменную соль, но на это можно смотреть лишь

как на неудобный опыт, вскоре оставленный: даже на озерах Эльтонском и

Баскунчакском русские промышленники утвердились после 1665 г., когда

кочевавшие в той степи калмыки приняли подданство России. Последним, впрочем,

не мешало продолжать свои набеги и разорять возникшие на промыслах селения.

Соль приходилось добывать под охраной ратных людей.” [25; 127] Таким образом,

понятно, что добыча соли на севере губернии было делом затратным и далеко не

безопасным, почему и не вызывало особого энтузиазма у промысловых людей.

Добавим к этому, что монополия государства,— а с 1731 г. астраханские

разработки стали переходить в руки казны [10; 86], препятствовала развитию

частного предпринимательства и следовательно удешевлению работ. Внутри

губернии потребность в соли обеспечивалась южно-астраханскими озерами,

расположенными рядом с основными потребителями — рыбными промыслами дельты.

Центральные районы России обслуживали солеварницы Прикамья и Пермского края

[24; 21]. Спрос на богатства Эльтона и Баскунчака ещё не превышал трудности

по их добыче. Лишь в 1741 г. астраханский губернатор Татищев организовал

проведение исследования озера Эльтон в целях выявления возможности и

целесообразности крупных соляных разработок. Исследование показало хорошее

качество и огромные запасы соли [26; 7]. Это побудило правительство к

значительным затратам. Остановившись выбором на Эльтоне, чиновники

сосредоточили особое внимание на этом озере и поставили его на 1-ое место

рядом административных и хозяйственных мер. Главную задачу составляла

колонизация пустынной приволжской степи. Для привлечения к промыслу рабочих и

фурщиков (возчиков), им отводили обширные земли на льготных условиях, но с

тем, чтобы они занимались соляным делом. С поселенцев слагали налоги и разные

повинности, обещались хорошие заработки. Желающих переселиться вызывали из

отдаленных мест империи, в основном украинских крестьян-чумаков [25]. В

сентябре 1747 г. чумак Иван Осипов с группой своих земляков, также украинских

крестьян, доставил в Саратов первый транспорт соли. [26; 7]

Для организации солеразработок на озере Эльтон и перевозок добытой соли до

Камышина и Саратова была учреждена в Астрахани особая контора, которая в 1753

г. была переведена в Саратов.

В результате указанных мер добыча соли на Эльтоне быстро увеличивалась и к

середине XVIII в. южно-астраханские разработки теряют своё значение, а

эльтонская соль распространяется в Центральной России. Несколько десятков лет

Эльтон не имел соперников. Но в конце XVIII в. был приобретен Новороссийский

край и Крым с его соляными богатствами. Насколько трудна была колонизация

пустынных окрестностей Эльтона, настолько же легко и быстро шло заселение

вновь приобретенных областей и развитие соляного промысла. С началом XIX

столетия наступило соперничество между Эльтонским и Крымским промыслами, хотя

оно и не могло иметь характер свободной конкуренции, потому что оба

находились в заведовании казны и большим покровительством пользовался Эльтон.

Тем не менее район распространения эльтонской соли значительно уменьшился: в

1803 г. продажа эльтонской соли составляла 17 млн. п., а в 1817 понижается до

1,5 млн. п. [25; 130]

Другим конкурентом мог бы явиться Баскунчак, но ему не дали развиваться.

Добыча на этом озере началась казной в том же 1747 г. Для охраны промысла

построили небольшую крепость с гарнизоном в 50 рядовых и 2 офицера, 40

казаков, половиной артиллерийской роты с пушками и снарядами. По берегу озера

были устроены кордоны, где постоянно несли службу казаки. Такая внушительная

защита промысла должна была, по всей видимости, свидетельствовать о

долгосрочных планах правительства,— однако этого не случилось. Уже через 7

лет после начала государственной разработки соли, она была прекращена под

предлогом дороговизны. Действительной причиной, однако, было стремление

усилить параллельно разрабатываемый Эльтонский солепромысел, на который

делались большие затраты. Разработку на Баскунчаке возобновляли с 1785 по

1808 гг. и лишь с отменой крепостного права и передачей солеразработок в

частные руки выяснилась ошибочность протекции Эльтона. Баскунчакская соль

оказалась по химическому составу намного качественней эльтонской, берега

озера менее болотистыми, а дорога до ближайшей волжской пристани в 2 раза

короче. Без титанических усилий и жестокостей, а руководствуясь только

частным интересом, быстрое развитие Баскунчакского солепромысла всего за

несколько лет вынудило прекратить промышленные солеразработки на Эльтоне

(1863) и сделало Баскунчак главным поставщиком соли на внутренний рынок

России. [27; 10]

Отличительной чертой казенного хозяйства состояло,— по мнению исследователя

солепромыслов В. Таркема,— в преобладании бюрократических связей, которые

отличались слабой отзывчивостью к действительным нуждам населения. Период

казенных разработок изобилует разного рода распоряжениями, имевшими целью

развить и поддерживать один промысел в ущерб всем остальным, которые могли бы

иметь при “естественном ходе соляного дела” более шансов к развитию, чем

намеченный правительством. [27; 130]

Трудные климатические условия, низкие расценки перевозок соли, произвол

управляющих государственной “Низовой соляной конторы”,— всё это вызвало

бегство части ломщиков и возчиков соли. Тогда правительство пошло на жестокие

меры: в 1794 г. к солеразработкам были прикреплены восемь украинских селений

(современная территория Волгоградской области) возникших, видимо на призывы к

заселению. В 1805 г. к разработкам были прикреплены и ахтубинские крестьяне.

[26; 7] такие “крепления” вряд ли способствовали увеличению привлекательности

солепромыслов для мигрантов. И всё же в исследуемом районе основание

нескольких селений напрямую связано с солеразработками.

В 1768[2] г. “на левом берегу реки

Ахтубы, при протоке Кирпичном” (теперь называемом Мурня) возникло селение

получившее название “Соляная пристань” [28]. Место, на котором возникло

селение, является одним из выгоднейших на р. Ахтубе, т. к. совсем рядом здесь

протекает Волга и выйти в неё дело несложное. Кроме того пристань стояла на

конце кратчайшего пути от Баскунчакского промысла до ближайшей водной дороги.

Таким образом не подлежит сомнению “соляное” происхождение поселка,

получившего, от построенной в 1801 г. церкви, название Владимирская слобода

[29] и являющимся сегодня вторым по величине городом области — Ахтубинск.

Экономическое вредное решение о закрытии государственной разработки соли на

Баскунчаке, не остановило жизнь поселка. Местное население, несмотря на

преследование инспекции, продолжало в небольших количествах добывать соль, не

имея других стабильных источников пропитания — урожайность была низкая,

пастбища в основном принадлежали кочевым народам. [29] Удаленность

Эльтонского промысла (современная Волгоградская область) делало невозможным

участие владимировцев в его разработке.

С эльтонскими разработками связано основание лишь самых северных селений в

исследуемом районе. “При реке Подстепке, впадающей в реку Ахтубу, в 1800 г.

близ высокого яра поселился крестьянин по фамилии Капустин, с которым прибыло

также несколько семей из разных мест России, большей частью малороссы и

небольшая часть великороссов.”[30; 104] По некоторым сведениям Капустин был

рыбопромышленником, заведение которого было под яром. Однако, опросный лист

1905 г. уточняет, что “сам Капустин, так и прибывшие с ним, были

солевозчиками казенными, поселились на казенной земле и затем земля была

отведена им в надел”. [30; 104] Итак, можно признать, основание этого села

(давшего название космическому полигону) связанным с солепромыслом.

Южнее Капустина Яра, в 1812 г. малороссами было основано село Пологое

Займище, жители которого именовались казенными возчиками соли с Эльтона. [19;

37]

Кроме соледобычи на левой стороне Волги необходимо отметить ещё один промысел

организованный государством — добычу селитры. Незначительность ресурсов

сказалась на непродолжительном существовании промысла. На месте основанного у

Ахтубы в 1746 г. (одного из 2-х) селитренного городка сегодня расположено с.

Селитренное Харабалинского района. Существование этого селения, видимо,

прерывалось, но жители XIX в. — “государственные крестьяне из внутренних

губерний России” были весьма хорошо осведомлены об истории своего

местожительства. В 1877 г. они писали, что “построение селения относится к XV

столетию” [19; 111] видимо считая себя преемниками золотоордынского города,

здесь существовавшего и на остатки которого они указывали. В 1905 г. местный

староста отмечает, что хотя “здесь когда-то работали селитру”, однако новое

поселение возникло “в 1793 г. на бывшей татарской, мамойской земле”.

Итак, все вышеприведенные материалы этого параграфа свидетельствуют о том,

что два основных вида хозяйственного освоения Астраханского края XVI-XVIII

вв. (добыча соли и рыбы), зародившись в дельте, имели необходимые природные

ресурсы для развития в Волго-Ахтубинской пойме. Однако, важнейшим условием

этого распространения было уменьшение опасности для мигрантов, прибывающих в

эту часть губернии. Без защиты поселенцев от кочевников не было и речи о

широком освоении пойменной части Астраханской губернии. Основание по

Московскому тракту 2-х крепостей с постоянными гарнизонами и 16-ти временно

обитаемых форпостов и почт, имело военно-стратегическое и обслуживающее

значение. Без этих мер хозяйственное освоение правобережья волги было бы

невозможным. Первоначальным видом хозяйствования нагорной стороны волги было

рыболовство: четыре из пяти сел, возникших до 1765 г., были основаны при

ватагах, которые и привлекали мигрантов.

Монополия государства на добычу соли, административный диктат и ошибка в

выборе озера Эльтон в качестве основного объекта правительственных усилий,

более чем на столетие задержало развитие Баскунчакского солепромысла. Была

упущена возможность ранней и сильной колонизации Волго-Ахтубинской поймы.

Эпизодические солеразработки на Баскунчаке и расселение возчиков соли,

незначительно затронувшее исследуемый район, вызвали основание лишь трех

селений. Однако, колонизация левобережья вряд ли началась, а в нагорной

стороне продолжилась,— если бы правительство своевременно не приняло решение

об усилении защиты колонистов.

Действенность этих и других мер правительства, поощрявших заселение, будет

рассмотрено в следующем параграфе.

§2. Защитные и поощрительные меры правительства по заселению поймы

оседлым населением.

Заселение Волго-Ахтубинской поймы начавшись с основания в 1627 г. Черного Яра

1765 г. составило в сумме: 2 военных крепости, 16 форпостов и почт, 6 селений

и несколько одиноких ватаг. Данный “набор” составил первую часть колонизации

поймы.

В 1765 г. начинается новый (2-я часть) период в истории заселения не только

поймы,— но по мнению П. Любомирова,— и всего Астраханского края. [8; 63] С

этого года начинается расселение станицами по Московскому тракту астраханских

казаков и разрешается продажа государственных земель дворянам, чем и

полагается начало т. н. “помещичьей колонизации”. Хотя правительство и ранее

приглашало переселенцев, только после 1765 г. осуществляются организованные

переселения крестьян в Волго-Ахтубинскую пойму. Однако без защиты

переселенцев колонизации не произошло бы, поскольку уже первые мигранты,

прибывшие на правый берег Волги, где уже были военные гарнизоны, “терпели от

набегов и притеснений со стороны калмыков”. [19; 35-101]

Использование казаков в почтовой службе на большие расстояния приводило к

разорению их семей, поэтому астраханский губернатор Н. А. Бекетов просил

“высочайшего разрешения” на создание “наподобие как у донцов ландмилиции” [31;

60]. Так, по московскому тракту были созданы 5-ть первых станиц: Лебяжинская,

Сероглазинская, Замьяновская, Ветлянинская и Грачевская. Почти одновременно со

“служилыми” станицами были образованы ещё два станичных поселения из отставных

казаков — Косинская и Копановская. Организация этих станиц была вызвана

большими пробелами в расстоянии по обе стороны от Енотаевска до Ветлянинской и

Сероглазинской станиц; заселялись станицы в 1766 г. отставными казаками и

солдатами, жившими в Астрахани. Для пополнения данных станиц населением, туда

должны были переселяться выходившие в отставку казаки из числа пригородных

(Астрахань), однако казаки бежали и укрывались на рыболовных ватагах. Тогда

губернатор в 1767 г. своим решением принятие казаков на работу с

пристонодержательством беглых людей [31; 88]. Такая жесткая политика была

направлена на решение одной задачи — заселения губернии. Тот же Бекетов не

только покрывал переселение беглых в край, но и помогал их обустройству. В 1770

г. узнав о том, что недалеко от Ветлянинской станицы “15 коломенских бурлаков

или лучше сказать беглых людей осталисьѕ зимоватьѕ заехал к ним и объявил,ѕ что

если они имеют желание, то могут привести жен и детей здесь селиться и что

паспортов никаких с них не спросят, те изъявили желание и просили его пособияѕ

Губернатор приказал жителям Никольского и Ветлянки привезти им из займища лесуѕ

— так каждый из них поставил себе отдельную лачугу и вызвал семейство.”[19;

125] В результате этих событий было основано село Пришиб.

[3] [31; 60]

Если по правобережью Волги проблема защиты переселенцев была в целом решена к

началу 70-х гг. XVIII в. (последняя казачья станица основана в 1830-е гг. —

Михайловскя), то луговая сторона была полностью беззащитна. Вскоре случилось

событие, заставившее правительство принять срочные меры.

В 1771 г. находившаяся на луговой стороне Волги, значительная часть калмыков

откочевала в пределы китайских владений. С того времени в опустевшие

пространства начинают проникать из-за р. Урал новые кочевники, неправильно

называемые в XIX в. киргиз-кайсаками.

Над поселенцами, прибывающими на Ахтубу нависла угроза хозяйственного

разорения и даже физического уничтожения. Колонизация левого берега Волги

оказалась под вопросом. В марте 1874 г. новый губернатор астраханский Жуков

предписывает командиру астраханских казаков Персидскому “в предосторожность

от появившихся воровских кайсацких партий, дабы они селениям здешним русским

и кочевым татарам, не могли причинить вреда, а паче захвата людей и отгона

скота и лошадей, учредить из Красноярской служилых казаков, на основании

прежних предписаний, разъезды и производить оные прикрывая кундровских татар

и российские селения”.кроме оседлых поселений в воинской охране нуждались ещё

и соляные озера, на которых работали ломщики соли, а также возчики её.

Отдельные проникновения разбойничьих отрядов казахов происходили и до 1771 г.

(Любомиров считает, что строительство Енотаевска было связано с первыми

опустошительными набегами казахов.) Теперь, с уходом калмыков, набеги

приобрели угрожающий российскому присутствию характер. Академик П. С. Паллас,

рассказывая о своей поездке по Волге в 1774 г., так описывает Владимирский

соляной склад: “На соляной пристани все казалось быть в великом беспорядке,

киргизы хорошие дома, коих было три, обратили в пепел, прочие срыли до

основания, словом вся домашняя утварь, даже и печи, были переломаны. По

причине разбоев, чинимых на степи, никто не осмеливался нынешнего лета

собирать соль на Баскунчакском озере.”

С усилением натиска казахских набегов, от приморских ватаг до немецких

колоний на Волге, было решено через 12 лет после ухода калмыков, по проекту

Симбирского и Уримского генерал-губернатора барона Игельстрана “в отношении

тишины и безопасности в пределах Астраханского и Симбирского края принять

более существенные меры, чем временные высылки воинских команд”. По

предложению барона было решено ежегодно на осень и зиму выставлять за Волгой

воинский кордон, который должен представлять цепь постов. Постоянными кордоны

стали в 1793–1794 гг.

В 1809 г. командир астраханского казачьего полка П. С. Попов, для служащих на

кордонных постах казаков издал на основании высочайшего повеления инструкцию,

по которой, кроме прочего, вменялась казакам в обязанность делать между

постами разъезды по 4 раза в сутки. Разъезды при встрече должны были извещать

один другого о благополучии и обмениваться сургутными печатями, наклеенными

на маленьких дощечках, что служило доказательством свиданий разъездов между

собой.

Показателем необходимости подобных мер, может служить следующий факт. На

вопрос о препятствиях при заселении “со стороны туземцев”, из 9 селений

расположенных на Ахтубе старосты 2-х сел ответили положительно. “В

первоначальном заселении место (1798) ныне называемое под словом “Болхуны”

переселенцами встречалось и в настоящее время встречается со стороны кочевого

народа кирюгиз присягающих в степи близ земли балхунского общества, наглые

обращения к населившемуся народу: как то постоянное воровство скота,

ограбления и даже наносят жестокие побои, от которых редкий житель может

ускользнуть и даже приводят некоторых крестьян в крайний упадок”. [19; 36]

Кстати, ответ этот был записан в 1877 г. уже после уничтожения линии

кордонов.

Жители с. Сокрутово так же испытывали при заселении “воровство скота, личную

обиду” со стороны казахов.[19;140]

И всё же во время существования кордонной линии, казачьих постов на Ахтубе,

возникла основная часть селений (кроме уже названных):

à 1789 г. — с. Харабали [44];

à 1797 г. — с. Сасыколи [9; 21];

à 1798 г. — с. Болхуны [30; 4];

à 1807 г. — с. Золотуха [19; 134];

à 1808 г. — с. Сокрутовка [30; 8];

à 1811 г. — х. Левкин [30; 17];

à 1811 г. — с. Пироговка [19; 122];

à 1812 г. — с. Пологое займище [19; 36];

à 1814 г. — с. Батаевка [30; 97];

à 1814 г. — с. Михайловка [30; 6];

à 1818 г. — с. Новониколаевка [30; 5];

à 1818 г. — х. Кожевников [30; 6];

à 1820 г. — д. Рождественка [30; 7];

à 1828 г. — с. Тамбовка [30; 20].

Важно отметить, что основание этого массива российских селений в Волго-

Ахтубинской пойме произошло после ухода калмыков и во время закрепления во

“внутренней степи” (между р. Урал и р. Волгой) нового здесь народа — казахов,

Страницы: 1, 2