Реферат: Екатерина II и упрочение российского самодержавия

Реферат: Екатерина II и упрочение российского самодержавия

Государственный комитет РФ по связи и информатизации.

Сиб ГУТИ

кафедра истории

Реферат на тему:

Екатерина II и упрочение российского самодержавия.

Выполнил: студентка группы Э-91

Будченко Е. А.

Проверил: Ломакин К. В.

г. Новосибирск 1999 г.

План.

ВВЕДЕНИЕ.......................................................................3

ОТ НЕМЕЦКОЙ ПРИНЦЕССЫ ДО ЕКАТЕРИНЫ АЛЕКСЕЕВНЫ. ПЕРВЫЕ ШАГИ ПО РУССКОЙ

ЗЕМЛЕ........................................................................

................................................. 4

ВТОРАЯ ПОЛОВИНА ЦАРСТВОВАНИЯ ЕЛИЗАВЕТЫ................................ 10

ПРАВЛЕНИЕ ПЕТРА III (25.12.1761-28.06.1762 гг.)...............................12

Воцарение Екатерины...........................................................15

ВРЕМЯ ЕКАТЕРИНЫ II(1762 – 1796)...............................................19

Обстановка воцарения..........................................................19

Первое время правления........................................................20

Законодательная деятельность Екатерины II............................... 24

Наказ и Комиссия 1767 – 1768 гг...............................................24

Деятельность Комиссии.........................................................27

Губернские учреждения Екатерины II и грамоты 1785 года........................29

Сословия......................................................................32

Отдельные мероприятия.........................................................35

Внешняя политика Екатерины II.................................................37

ЗНАЧЕНИЕ ДЕЯТЕЛЬНОСТИ ЕКАТЕРИНЫ II............................................41

СПИСОК ИСПОЛЬЗУЕМОЙ ЛИТЕРАТУРЫ................................................43

ВВЕДЕНИЕ.

Российские и зарубежные историки дают различную оценку правлению Екатерины

Великой. Действительно, она была очень противоречивой личностью, её взгляды

часто не соответствовали её действиям. Вклад Екатерины в историю России также

неоднозначен, потому что в её время сильно ужесточилось крепостное право,

народ обнищал. Её время отмечено чудовищным, разорительным для страны

мотовством правящей верхушки. Это время падения нравов, обесценивания

моральных принципов. Но с другой стороны, это эпоха военного могущества

страны, укрепления авторитета и безопасности Российского государства, время

значительных внутренних преобразований и небывалого расцвета культуры.

Существует множество противоречивых оценок и самой императрицы. Одни считают

ее притворщицей, легко поддающейся чужому влиянию. Другие видят в ней

сильную натуру, очень образованного человека, трудолюбивого, энергичного,

необычайно работоспособного.

Со времени правления Екатерины II прошло более двух столетий, за этот период

было написано много работ о той эпохе. Но интерес к эпохе и к самой

императрице не уменьшается, потому что, чем больше удается узнать об этой

необычной и загадочной женщине, тем больше появляется непонятного и

необъяснимого.

ОТ НЕМЕЦКОЙ ПРИНЦЕССЫ ДО ЕКАТЕРИНЫ АЛЕКСЕЕВНЫ. ПЕРВЫЕ ШАГИ ПО РУССКОЙ ЗЕМЛЕ.

В 1742 году Елизавета Петровна объявила наследником своего племянника,

родного внука Петра Великого и сестры шведского короля Карла XІІ, герцога

Шлезвиг-Голштинского Карла-Петра-Ульриха. Для русских людей он был немецким

принцем. Этот свой выбор или, лучше сказать, необходимость этого выбора

Елизавета стала считать серьёзным несчастьем. Четырнадцатилетний осиротелый

герцог был перевезён из Голштинии в Россию, нашёл в Елизавете вторую мать,

принял православие и стал великим князем Петром Фёдоровичем. Когда Пётр

приехал в Россию, и Елизавета познакомилась с ним, она была поражена

скудностью его познаний. Его принялись снова учить, но уже на православный

русский лад. Но науке помешали болезни Петра Фёдоровича (в 1743 – 1745 гг. он

три раза был серьёзно болен). Выучив православный катехизис наскоро, Пёрт

остался с воззрениями немца-протестанта. Петра не интересовала Россия, он

скучал и оставался весьма невежественным и неразвитым человеком с немецкими

взглядами и привычками. Он любил танцевать, играть в солдатики. Чтобы

образумить наследника Екатерина решила его женить. В вопросе выбора невесты

для великого князя мнения русских придворных раздели­лись. Бестужев со своими

сто­ронниками хотел женить Петра Федоровича на принцессе Саксонской, дочери

коро­ля Августа. Обер-гофмаршал Крюммер, Лесток и другие друзья французского

посла Щетарди прочили в жены русскому наследнику одну из дочерей французского

коро­ля. Но Елизавета отвергла эти варианты и выбрала для своего племянника

невесту не столь знатную и богатую – принцессу Софию-Августу-Фредерику-

Эмилию Ан­гальт-Цербстскую.

София родилась 21 апреля 1729 года. Отец её, принц Христиан-Август Ангольт-

Цербстский, был младшим братом немецкого владетельного князя. Принц Христиан-

Август был очень беден, и ему пришлось служить. Он был командиром 8-го

Ангальт-Цербстского полка в городе Штеттине (Померания). В 1727г. женой

принца Христиана стала урождённая Иоанна Елизавета Гольштейн-Готторпская.

Летом 1742 г. прусский король Фридрих II назначил Христиана-Августа

губернатором Штеттина и пожаловал чи­ном генерал-лейтенанта. Не­сколько позже

Христиан стал герцогом и соправителем Цербста.

Жили родители будущей императрицы бедно, в обыкновенном доме, а не во дворце.

Известно, из записок Екатерины, что родители дали ей образование: у неё в

детстве была гувернантка, француженка Кардель, и два учителя: капеллан Перо и

преподаватель чистописания Лоран. Учили её и музыке - немец Религ давал ей

уроки на клавесине. Благодаря своей гувернантке Екатерина II познакомилась с

Расином, Корнелем, Мольером. Учитель немецкого языка Ватер старался внушить

ей любовь к немецкой литературе.

Дед Софии (по боковой линии) Фридрих-Карл, женатый на сестре Карла XII

шведского, в начале Северной войны сложил голову в одном бою, сражаясь в

войсках своего шурина. Один ее двоюродный дядя, сын Фридриха-Карла, герцог

Карл-Фридрих женился на старшей дочери Петра 1 Анне и имел неудачные виды на

шведский престол. Зато сына его, Карла-Петра-Ульриха, родившегося в 1728 г. и

рождением своим похоронившего мать, шведы в 1742 г., при окончании неудачной

войны с Россией, избрали в наследники шведского престола, чтобы этой

любезностью задобрить его тетку, русскую императрицу, и смягчить условия

мира. Но Елизавета уже перехватила племянника для своего престола, а вместо

него навязала шведам не без ущерба для русских интересов другого голштинского

принца – Адольфа-Фридриха, родного дядю Екатерины, которого русское

правительство прежде проводило уже в герцоги курляндские. А родной брат её

матери принц Карл-Август, епископ Любский, был женихом Елизаветы Петровны, с

которым её помолвили при жизни её матери, императрицы Екатерины I.

Первого января 1744 г. герцогиня Иоанна Елизавета получил письмо из

Петербурга. Оно было адресовано Крюммером от имени императрицы Елизаветы I,

содержало её приглашение приехать в Рос­сию. Сватовство русского двора имело

для Пруссии важное юридическое значение, поэтому ее посол в Петербурге

Лардефельд своевременно информировал своего короля о намерениях Елизаветы.

Фридрих II приветствовал, ко­нечно, предстоящий брак Софии-Августы-Фредерики-

Эмилии с наследником русского престола, надеясь в будущем в лице «молодого

двора» иметь свою агентуру в Петербурге. Он пожелал лично побеседовать с

невестой, пригласил ее с матерью в Берлин на обед, во время которого

убедился, что 15-летняя София заметно умнее своей матери.

После свидания с королем герцогиня с дочерью под именем графини Рейнбек

отправилась в далекую Россию. 5 февраля они добрались до Митавы (Елгавы),

потом на их пути были Рига, Петербург, и, наконец, вечером 9 февраля они

прибыли в Москву в Анненгоф­ский дворец, в котором в те дни временно

нахо­дился двор Елизаветы.

В противоположность своему будущему супругу София с первых же дней пребывания

в России с завидной настой­чивостью и редким прилежанием взялась за изучение

русского языка и рус­ских обычаев. С помощью адъюнкта и переводчика Академии

наук Василия Ададурова она очень быстро добилась заметных успехов. Блестящие

способности позволили ей показать в короткое время большие успехи, и при

церемонии крещения она так твёрдо прочла символ веры, что всех этим удивила.

Но сохранились известия, что перемена религии для Екатерины была не так легка

и радостна, как она показывала Елизавете и двору. В смущении перед этим

шагом Екатерина много плакала и, говорят, искала утешения у лютеранского

пастора, однако уроки православного законоучителя от этого не прекращались.

Приняв православие 28 июня 1744 г., София-Августа-Фредерика-Эмилия на другой

день была обручена с великим князем Петром Федорови­чем. После этого она

получила титул великой княгини и новое имя - Екате­рина Алексеевна.

В декабре 1744 г. по дороге из Москвы в Петербург Петр Федорович заболел

оспой и пролежал тяжелобольным в Хотилове до февраля. Оспа обезобразила его

лицо. Он заметно вырос, но ин­теллект его оставался на прежнем уровне, да и

ребяческие забавы тоже.

Наконец наступил самый важный для Екатерины Алек­сеевны день - день свадьбы

ее с Пет­ром Федоровичем. Она состоялась 25 августа 1745 г. в столице. По

русскому обы­чаю было все: и богатый наряд невесты с драгоценными

украшениями, и торжественная служба в Казанской цер­кви, и парадный обед в

галерее Зимнего дворца, и роскош­ный бал.

Но все замечали, что жених был холоден к невесте и прямо ссорился с будущей

тёщей. До свадьбы Екатерина на что-то еще надеялась. О своем отношении к

Петру она пи­сала: «...не могу сказать, чтобы он мне нравился или не

нравился; я умела только повиноваться. Дело матери было выдать меня замуж.

Но, но правде, я думаю, что русская корона больше мне нрави­лась, нежели его

особа. Ему было тогда 16 лет... он говорил со мной об игрушках и солда­тах,

которыми был занят с утра до вечера. Я слушала его из вежливости и в угоду

ему...». Мать же Екатерины проявила свой неуживчивый характер по отношению ко

всем и потому была отправлена из России в 1745 г. Принцесса поначалу

огорчилась отъезду матери, однако та была всегда весьма строга с Софией,

нередко вмешивалась в её жизнь и стремилась подчинить своему влиянию образ

мыслей дочери. Избавление от столь тяжкой опеки быстро примирило принцессу с

отъездом близкого человека.

Женитьба не образумила Петра и не могла образумить, потому что он не

чувствовал своих странностей и был очень высокого мнения о самом себе. На

жену, которая была неизмеримо выше его, он смотрел свысока. Так как учить его

перестали, то он считал себя уже взрослым человеком и, разумеется, не хотел

поучиться у жены ни её такту, ни её сдержанности, ни, наконец, её

деловитости.

Дел он не хотел знать, напротив, расширил репертуар забав и странных

выходок: то по целым часам хлопал по комнатам кучерским кнутом, то безуспешно

упражнялся на скрипке, то собирал дворцовых лакеев и играл с ними в солдаты,

то производил смотры игрушечным солдатикам, устраивал игрушечные крепости,

разводил караулы и проделывал игрушечные военные упражнения. Один раз на

восьмом году своей женитьбы, судил по военным законам и повесил крысу,

съевшую его крахмального солдатика. Всё это проделывалось с серьёзным

интересом, и по всему было видно, что эти игры в солдатики чрезвычайно его

занимали.

Жену свою он будил по ночам для того, чтобы она ела с ним устрицы, или

становилась на часы у его кабинета. Отношения между молодыми супругами не

сложились. Екатерина поняла окончательно, что ее муж всегда будет для нее

чужим человеком. И думала она о нем теперь уже по-другому: «...у меня явилась

жестокая для него мысль в самые первые дни моего замужества. Я сказала себе:

«если ты полюбишь этого человека, ты будешь несчастнейшим созданием на

земле... этот человек на тебя почти не смот­рит, он говорит только о куклах и

обращает больше внимания на всякую другую женщину, чем на тебя. Ты слишком

горда, чтобы поднять шум из-за этого, следова­тельно... думайте о самой себе,

сударыня».

20 сентября 1754 г. Екатерина Алексеевна родила сына. Его назвали Павлом и

за­брали от матери в покои императрицы. На шестой день младенца окрестили, а

вели­кая княгиня была удостоена вознаграждения в 100 000 рублей. Младенца

Павла показали матери только через 15 дней после рождения. Потом Елизавета

снова забрала его в свои апартаменты, где лично заботилась о нем и где, по

словам Екатерины, «вокруг него было множество старых дамушек, которые

бестолковым уходом, вовсе лишенным здравого смысла, приносили ему несравненно

больше телесных и нравственных страданий, не­жели пользы».

Императрица Елизавета Петровна понимала свойства Петра и часто плакала,

беспокоясь за будущее, но изменить порядок престолонаследия не решалась,

потому что Пётр Фёдорович был прямым потомком Петра Великого.

Жена Петра, великая княгиня Екатерина Алексеевна, была человеком совсем иного

рода. Она с детства была очень наблюдательной и восприимчивой. Много

путешествовала по Германии, много видела и слышала. Уже тогда своей живостью

и способностями она обращала на себя внимание наблюдательных лиц. В

Брауншвейге она и её мать встретились с одним каноником, занимавшимся

предсказаниями. Он заметил её матери: «На лбу вашей дочери я вижу, по

крайней мере, три короны».

Другая важная встреча произошла, когда Софии было уже десять лет: ее познакомили

с мальчиком по имени Пётр Ульрих. Старше её на год, он был таким худым и

длинноногим, что походил на кузнечика. Одетый как взрослый в парик и военный

мундир, мальчик постоянно вздрагивал и с опаской поглядывал на своего

воспитателя. Мать рассказала ей, что Пётр Ульрих, претендент на престолы России

и Швеции, обладатель наследственных прав на Шлезвиг-Гольштейн, приходится ей

троюродным братом. Принц — сирота, и попечение о нём вверено случайным людям,

которые грубо и жестоко обходятся с ним. София, которая сама не была

избалована вниманием и заботой родителей, искренне пожалела его.

Когда Екатерину с матерью вызвали в Россию, для неё не была секретом цель

поездки, и бойкая девочка смогла с большим тактом сделать свои первые шаги

при русском дворе. Отец её написал ей в руководство ряд правил благоразумной

сдержанности и скромности. Екатерина к этим правилам присоединила свой

собственный такт и замечательное практическое чутьё. Она обворожила

Елизавету, завоевала симпатии двора, а затем и народа. В свои 15 лет

Екатерина вела себя лучше и умнее, чем её руководительница мать. Если её мать

ссорилась и сплетничала, то дочь старалась приобрести общее расположение.

Позже Екатерина II вспоминала: «...поистине я ничем не пренебрегала, чтобы

достичь этого: угодливость, покорность, уважение, желание нравиться, желание

посту­пать как следует, искрен­няя привязанность, все с моей стороны

постоянно к тому было употребляемо с 1744 по 1761 г.».

Не любя ни мужа, ни Елизаветы, Екатерина тем не менее держала себя в

отношении их очень хорошо. Она старалась исправлять и покрывать все выходки

мужа и не жаловалась на него никому. К Елизавете она относилась почтительно и

как бы искала её одобрения. В придворной среде она искала популярности,

находя для каждого ласковое слово, стараясь примениться к нравам двора,

стараясь казаться чисто русской набожной женщиной. В то время, когда её муж

оставался голштинцем и презирал русских, Екатерина хотела перестать быть

немкой и отказалась после смерти родителей от всяких прав на свой Ангальт-

Цербст. Её ум и практическая осмотрительность заставили окружающих видеть в

ней большую силу, предугадывать за ней большое придворное влияние. И

действительно, с годами Екатерина заняла при дворе видное положение. Её знали

с хорошей стороны даже в народной массе. Для всех она стала виднее и

симпатичнее её мужа.

Сама Екатерина писала об этом периоде своей жизни: «Вот рассуждение, или,

вернее, заключение, которое я сделала, как только увидала, что твердо

основалась в России, и которое я никогда не теряла из виду ни на минуту:

1) нравиться великому князю,

2) нравиться императрице,

3) нравиться народу.

Я хотела бы выполнить все три пункта, и если мне это не удалось, то либо

(желанные) предметы не были расположены к тому, чтоб это было, или же

Провидению это не было угодно, ибо поистине я ничем не пренебрегла, чтобы

этого достичь: угодливость, покорность, уважение, желание нравиться, желание

поступать как следует, искренняя привязанность - все с моей стороны постоянно

к тому было употребляемо с 1744 по 1761 г. Признаюсь, что когда я теряла

надежду на успех в первом пункте, я удваивала усилия, чтобы выполнить два

последних; мне казалось, что не раз я успевала во втором, а третий удался мне

во всем объёме, без всякого ограничения каким-либо временем, и,

следовательно, я думаю, что довольно хорошо исполнила свою задачу».

Личная жизнь Екатерины была незавидна. Поставленная далеко от дел и

оставляемая на целые дни мужем, Екатерина не знала, что делать, потому что

совсем не имела общества. Она не могла сближаться с придворными дамами,

потому что «смела видеть перед собой только горничных», по её собственным

словам. Она не могла сближаться с кругом придворных мужчин, потому что это

было неудобно. Оставалось читать, и «чтение» Екатерины продолжалось восемь

первых лет её супружеской жизни. Сначала она читала романы: случайный

разговор со знакомым ей ещё в Германии шведским графом Гилленборгом направил

её внимание на серьёзные книги. Она перечитала много исторических сочинений,

классиков и, наконец, замечательных французских писателей-философов и

публицистов XVIII в. В эти годы она получила ту массу сведений, которая

удивляла современников, тот либеральный философский образ мыслей, который

принесла с собой на престол.

Великая княгиня записывала в дневник идеи, воспринятые ей из сочинений

французских философов-просветителей и сдобренные недюжинным честолюбием:

«Хочу повиновения законам, а не рабов; власть без народного доверия ничего не

значит для того, кто хочет быть любимым и славным; снисхождение,

примирительный дух государя сделают более, чем миллионы законов, а

политическая свобода даст душу всему. Часто лучше внушать преобразования, чем

их предписывать; лучше подсказывать, чем указывать».

Она считала себя ученицей Вольтера, поклонялась Монтескье, изучала

Энциклопедию и благодаря постоянному напряжению мысли стала исключительным

человеком в русском обществе своего времени. Степень её теоретического

развития и образования напоминает силу практического развития Петра Великого.

Оба они были самоучками.

ВТОРАЯ ПОЛОВИНА ЦАРСТВОВАНИЯ ЕЛИЗАВЕТЫ.

Во второй половине царствования Елизаветы великая княгиня Екатерина уже была

вполне сложившимся и очень заметным человеком при дворе. На неё обращено было

большое внимание дипломатов, потому что, как они находят, «ни у кого нет

столько твёрдости и решительности» – качеств, которые ей дают много

возможностей в будущем. Екатерина независимее держится, явно не в ладах со

своим мужем, навлекает на себя недовольство Елизаветы. Но самые видные верные

люди Елизаветы, Бестужев, Шувалов, Разумовский, теперь не обходят великой

княгини вниманием, а, напротив, стараются установить с ней добрые, но

осторожные отношения. Сама Екатерина вступает в отношения с дипломатами и

русскими государственными людьми, следит за ходом дел и даже хочет на них

влиять. Причиной этого была болезненность Елизаветы, и многие ждали скорой

перемены на престоле. Все понимали, что Пётр не может быть нормальным

правителем и что его жена должна играть при нём большую роль. Понимала это и

Елизавета: опасаясь со стороны Екатерины какого-либо шага против Петра, она

стала к ней относится плохо и даже прямо враждебно. Постепенно так же стал

относиться к жене сам Пётр.

Окружённая подозрительностью и враждой и побуждаемая честолюбием, Екатерина

понимала опасность своего положения и возможность громадного политического

успеха. Об этой возможности говорили ей и другие. Прусский посланник ручался

её, что она будет императрицей. Шуваловы и Разумовские считали Екатерину

претенденткой на престол. Бестужев вместе с ней строил планы о перемене

престолонаследия. Екатерина сама должна была готовиться действовать и для

своей личной защиты, и для достижения власти после смерти Елизаветы. Она

знала, что муж привязан к другой женщине (Елизавете Романовне Воронцовой) и

хотел заменить ею свою жену, в которой видел опасного для себя человека. Для

того, чтобы смерть Елизаветы не застала её врасплох, не отдала в руки Петра

беззащитной, Екатерина стремится приобрести себе политических друзей,

образовать свою партию. Она тайно вмешивается в политические и придворные

дела, ведёт переписку с очень многими видными лицами.

Дело Бестужева и Апраксина (1757 –1758 гг.) показало Елизавете, как велико

было при дворе значение великой княгини Екатерины. Бестужева обвиняли в

излишнем почтении перед Екатериной. Апраксин был постоянно под влиянием её

писем. Падение Бестужева было обусловлено его близостью к Екатерине, и саму

Екатерину постигла в то время опала императрицы. Она боялась, что её вышлют

из России, и с замечательной ловкостью достигла примирения с Елизаветой. Она

стала просить у Елизаветы аудиенции, чтобы выяснить с ней это дело. Екатерине

была дана аудиенция ночью. Во время беседы Екатерины с Елизаветой за ширмами

в той же комнате тайно были муж Екатерины Пётр и Иван Иванович Шувалов, и

Екатерина догадалась об этом. Беседа имела для неё решающее значение. При

Елизавете Екатерина начала утверждать, что она ни в чём не виновата, и, чтобы

доказать, что ничего не хочет, просила императрицу, чтобы её отпустили в

Германию. Она просила об этом, будучи уверена, что поступят как раз наоборот.

Результатом аудиенции было то, что Екатерина осталась в России, хотя была

окружена надзором. Теперь ей приходилось вести игру уже без союзников и

помощников. Но она продолжала её вести с ещё большей энергией. Если бы

Елизавета не умерла так неожиданно скоро, то, вероятно Петру III не пришлось

бы вступить на престол, ибо заговор уже существовал, и за Екатериной стояла

уже очень сильная партия.

С мужем Екатерина примириться не могла, она не могла его выносить. Он же

видел в ней злую, слишком независимую и враждебную ему женщину. «Нужно

задавить змею», – говорили окружавшие Петра голштинцы, имея в виду его жену.

Во время болезни Екатерины он даже прямо мечтал о её смерти.

Так, в последние годы Елизаветы обнаружилась полная неспособность её

наследника и большое значение и ум его жены. Вопрос о судьбе престола очень

беспокоил Елизавету. По словам Екатерины, государыня « с трепетом смотрела на

смертный час и на то, что после её происходить может». Но она не решалась

отстранить племянника прямо. Придворная среда также понимала, что Пётр не

может быть правителем государства. Многие задумывались, как устранить Петра,

и приходили к различным комбинациям. Можно было передать права малолетнему

Павлу Петровичу, причём мать его Екатерина получила бы большую роль. Можно

было бы поставить у власти и саму Екатерину. Без неё этот вопрос не мог быть

решён в любом случае. Поэтому Екатерина и помимо своих личных качеств и

стремлений получила большое значение и являлась центром политических

комбинаций и знаменем движения против Петра. Можно сказать, что ещё до смерти

Елизаветы Екатерина стала соперницей своему мужу, и между ними начался спор о

русской короне.

ПРАВЛЕНИЕ ПЕТРА III (25.12.1761-28.06.1762 гг.).

Болезнь и смерть Елизаветы хоть не была неожиданной случайностью, тем не

менее застала двор врасплох. Против Петра не раздалось ни одного голоса, и

он воцарился спокойно при общем горе и унынии двора и народа, потерявших

любимую Царицу. Екатерина сама в своих записках описывает первые дни

царствования Петра. По её словам, Пётр III был недоволен, что его тётка

умерла на святках, и своей смертью помешала ему веселиться. Ужин во дворце

уже был накрыт, когда наступил час смерти императрицы, и Пётр приказал не

убирать ужина. Все ели через комнату от того покоя, где лежала Елизавета.

Тогда же без церемоний и стеснений обнаружилось, что он хотел жениться не

Воронцовой. Положение сразу стало неприличным. Однако при дворе не изменилось

ничего в первые минуты царствования. Оставались Шуваловы и Воронцовы; старший

Разумовский вышел в отставку, но не был опальным; младший остался при дворе.

Опал вообще не было, но появлялись постепенно новые любимцы. Из Германии

прибыли два дяди Петра, голштинские принцы. Из них принц Георгий («Жорж»)

стал сразу русским генерал фельдмаршалом и временщиком; второй принц Пётр был

только фельдмаршалом.

Правительство Петра не только не достигло народного расположения, но

возбудило всеобщее неудовольствие. Никакие разумные указания осторожных

советников Петра не могли помочь ему и загладить его бестактность, исправить

его ошибки, скрыть его невозможные выходки. Он внутри государства показал

свои нерусские симпатии, окружил себя голштинцами, стал переделывать русские

войска на прусский и голштинский лад, смеялся над всем русским, даже над

православной обрядностью. Он закрывал, например, без всякого основания

домовые церкви, которые были в обычае. Пётр также требовал от духовенства

уничтожения икон и хотел заставить его носить светское платье. К гвардии Пётр

относился так, что пошли слухи об её уничтожении. Пётр прекратил успешную

войну с Пруссией, приказал войскам сдать свои магазины пруссакам и оставаться

в Померании для будущей помощи своим бывшим врагам. Пётр благоговел перед

прусским королём Фридрихом, жертвовал интересами государства ради своих

личных чувств. Понятно, с каким негодованием относились ко всему этому

русские люди.

Личная жизнь Петра вызывали всеобщее неудовольствие. Пётр злоупотреблял

спиртными напитками ежедневно, даже с самого утра. Поэтому за обедом он уже

почти не владел собой и часто открывал такие секреты политики и придворных

отношений, которые следовало бы строго хранить. Каждый вечер он устраивал

шумные пирушки, о которых писали даже в иностранных газетах. Пётр издевался

над старыми сановниками и пожилыми придворными дамами. «Он не был похож на

государя», – такой приговор ему вынесла придворная среда.

К жене отношение Петра, и прежде враждебное, теперь перешло в ненависть. Она

мешала ему жениться на Воронцовой. В Екатерине ему мерещился иногда и

политический враг, он чувствовал, что она осуждает его, осуждает всё, что ему

нравится, всё, что он затевает. Пётр хотел обуздать её, но на это ему не

хватало способностей, да и Екатерина вела себя так, что не было предлога

придраться к ней. Однако чем дальше, тем решительнее становился Пётр по

отношению к Екатерине. Однажды он оскорбил её при всех на торжественном

обеде. Екатерина не встала во время тоста в честь императорской фамилии и на

вопрос Петра объяснила, что не встала потому, что сама принадлежит к этой

фамилии. За этот ответ Пётр громко обозвал бранным словом и грозил арестом.

Не стесняясь в отношении Екатерины ничем, Пётр прямо показывал, что желает

избавиться от жены: то говорил, что заточит жену в монастырь, что разведётся

с ней; то намерен был заключить её в Шлиссельбург. Однажды он даже дал приказ

арестовать её, но отменил по настоянию дяди Жоржа. Екатерина знала, что рано

или поздно он добьётся своей цели, если останется у власти. Знали это и в

обществе, где Екатерину любили, и её горе было одной из причин дурного

отношения общества к Петру.

Так, деятельность и личность Петра вызывали народное негодование. По

свидетельству современников, ропот на него был «всенародным». Все, кроме

нескольких царедворцев, хотели перемены на престоле и говорили об этом

открыто, «отваживались публично и без всякого опасения говорить и судить и

рядить все дела и поступки государевы». Ропот поэтому был известен и при

дворе Петра и даже дошёл до Фридриха. Петра предостерегали и дома, и из-за

границы. Фридрих советовал ему скорее короноваться и быть осторожным. Но Пётр

ко всему относился легкомысленно. Он хотя и следил за Иваном Шуваловым, хотя

и помнил, что жив император Иоанн Антонович, но не принимал серьёзных мер.

Это и помогло развитию заговора, который созрел, по обычаю XVIII в., при

дворе и в гвардии. Руководил им не Шувалов, направлялся он не в пользу

императора Иоанна, а в пользу Екатерины. О существовании заговора знали самые

высокопоставленные лица при Петре (генерал-прокурор Глебов, начальник полиции

Корф, президент Академии наук граф Кирилл Разумовский, дипломат Никита

Иванович Панин и др.), но они не предавали заговорщиков, хотя прямо к ним и

не приставали.

Можно было думать, что эти высокопоставленные лица имели свой план

переворота. Они мечтали о воцарении Павла Петровича, поэтому присваивали его

матери Екатерине Алексеевне только опеку и регентство до его совершеннолетия.

С движением гвардейской молодёжи придворные люди не имели видимых связей и

откровенно не отвечали на прямое обращение к ним офицерства. О Панине

рассказывают, что он однажды прямо прогнал молодёжь, начав тушить свечи,

когда разговор о делах стал приобретать неудобный по откровенности характер.

Однако в минуту переворота, начатого молодёжью, вельможи прямо встали на

сторону Екатерины и подготовили ей быстрый и решительный успех. Они умели

следить за развитием заговора через таких людей, как, например, княгиня Е. Р.

Дашкова, урождённая Воронцова. По мужу она принадлежала к кругу гвардейского

офицерства. По отцовской семье она была близка к кругу вельмож и служила

связью между обоими кругами заговорщиков.

Младший круг заговорщиков сформировался вокруг семьи Орловых. Из нескольких

братьев особенно известны были два. Алексей Орлов (младший) был знаменит

своей физической силой, служил казначеем гвардейской артиллерии и вёл крупную

игру, под предлогом которой и собирал вокруг себя гвардейскую молодёжь.

Григорий Орлов был лично близок к Екатерине и передавал заговорщикам её

внушения. Умышленно раздувая свою славу кутил и дебоширов, Орловы умели

маскировать и свою роль организаторов, и участие в интриге Екатерины.

Между тем вряд ли можно сомневаться, что за спиной как вельмож, так и

гвардейцев, стояла сама Екатерина. Она распоряжалась всеми пружинами

рискованного дела, но оставалась в тени не только от посторонних лиц, но и от

глаз самих участников заговора. Кроме Орловых и гвардии в роли главных

руководителей стояли преображенцы Пассек и Бредихин, измайловцы Рославлев и

Ласунский. Эти люди подготавливали гвардейских солдат к перевороту и ручались

за то, что Екатерина может располагать 10000 солдат.

Беспорядочной жизнью и кутежами заговорщики отводили от себя всякие

подозрения, но брожения среди солдат не могло долго быть скрытым. Летом 1762

г. Пётр держал себя так, что Екатерина должна была со дня на день ждать

погибели, и поэтому заговорщики готовы были действовать, но не решались

начать сами. Приближалось время именин Петра, и этот день Пётр, живший в

Ораниенбауме, хотел провести у Екатерины в Петергофе. Ждали, что 29 июня он и

решит участь своей жены. Между тем 27 июня болтливый солдат, слышавший, что

Екатерина в опасности, выдал тайну заговора постороннему офицеру. Это привело

к аресту Пассека; боясь открытия всего заговора, заговорщики решились

действовать не медля и 28 июня удачно совершили переворот.

Воцарение Екатерины.

Екатерина в последнее время жила уединённо в Петергофе и проводила очень

беспокойные дни, ожидая развязки задуманного предприятия. Впрочем, она

регулярно получала известия о положении дел в лагере союзников и в лагере

неприятелей. Под предлогом очистки всех комнат дворца для императора, который

собирался приехать сюда со свитой, императрица поселилась в отдалённом углу

петергофского сада, в павильоне, носившем название Мон-Плезир. Таким образом,

она избавилась от надзора часовых, приобрела больше свободы в образе жизни и

легко могла отправиться в Петербург, чтобы там сесть на престол, или же

искать спасения за границей.

В этом павильоне, 28 июля, рано по утру Екатерину будят следующие слова:

«Ваше Величество, вставайте, нельзя терять ни одной минуты». Она открывает

глаза и видит перед собой младшего Орлова. На вопрос её Алексей Орлов отвечал

только многозначительной фразой: «Пассек арестован», – и вышел из комнаты.

Несколько минут спустя он вернулся, императрица уже успела кое-как одеться.

Она села в экипаж Орлова. Рядом с ней поместилась камер-фрау, позади встал

камердинер Шкурин (впоследствии тайный советник). Орлов погнал лошадей во

весь опор. На половине дороге лошади остановились от усталости, и путники

оказались в крайнем затруднении. Сначала их выручила проезжавшая мимо

крестьянская телега, а потом они увидели коляску, быстро приближавшуюся им на

встречу. В ней сидели Григорий Орлов с князем Барятинским. «Всё готово», –

прокричал Орлов. Барятинский уступил своё место Екатерине, и в седьмом часу

утра она достигла казарм Измайловского полка, которые служили предместьем

столицы.

Измайловский полк был, очевидно, предупреждён, так как солдаты успели взять

из кладовой мундиры старой елизаветинской формы, и часть полка быстро

выстроилась. Екатерина обращается к солдатам с речью, прося у них защиты от

своих неприятелей, которые покушаются на её собственную жизнь и на жизнь её

сына. Солдаты клянутся умереть за императрицу и бросаются целовать её ноги,

руки и платье. В это время офицеры приводят остальных измайловцев,

появляется полковой священник с крестом, и весь полк присягает Екатерине II.

Она опять садится в коляску и едет к казармам Семёновского полка. Выйдя к

ней на встречу, семёновцы кричат «ура» и присоединяются к Екатерине. С таким

же энтузиазмом примыкает к ней Преображенский полк и конная гвардия.

Государыня посылает отряд арестовать начальника конных гвардейцев принца

Жоржа и вместе с тем предохранить его от возможных оскорблений. Орловы затем

спешат к артиллеристам и уговаривают их последовать примеру гвардии, но

солдаты хотят узнать прежде мнение своего начальника. Генерал Вильбуа

несколько минут колеблется, однако уступает, и артиллерия также переходит на

сторону Екатерины.

Между тем на место действия прибывают: гетман Разумовский, Н. И. Панин, князь

Волконский, И. И. Шувалов и многие другие вельможи, которые присоединяются к

свите императрицы. Окружённая войсками и народом, она отправляется в

Казанский собор. Здесь её встречают архиепископ новгородский и высшее

духовенство. Пропели благодарственный молебен и торжественно провозгласили

Екатерину самодержавнейшей императрицей всея России, а великого князя Павла

Петровича – наследником престола. Из собора государыня поехала в новый Зимний

дворец, достроенный Петром III, где уже собирались для принесения присяги

Сенат и Синод. Немедленно приняты необходимые меры предосторожности: подступы

к дворцу защищены артиллерией, на многих пунктах расставлены сильные отряды

часовых, сообщение с Петергофом и Ораниенбаумом совершенно прекращено, а в

Кронштадт послан для захвата этой крепости адмирал Талызин. Императрица

поспешила разослать курьеров в провинцию к гражданским и военным начальникам,

а также к генералам войск, находившихся в Пруссии. Дипломатический корпус

официально получил уведомление о перемене царствующей особы. Необходимые меры

были приняты настолько быстро, что нет никакого сомнения в том, что в

Петербурге об этом заранее кто-то позаботился. До нас дошло известие, что

наборщики типографии Академии наук были арестованы в ночь на 28 июня:

ожидалось, что им будет работа (печатание правительственных распоряжений, так

как они всегда печатались в этой типографии). Сам манифест о восшествии на

престол Екатерины II также вероятно был составлен не 28 июня, а ранее.

В это время Пётр Фёдорович находился в Ораниенбауме. Был канун его именин.

Пётр хотел начать их праздновать в Петергофе, и Екатерина должна была его там

ждать. Император приказал подать экипаж и приехал в Петергоф. Осмотрев

павильон, в котором жила Екатерина, убедились, что её там нет. По всем

признакам было видно, что произошёл не отъезд, а бегство; значит, надо было

предполагать что-нибудь дурное. Старые вельможи, которые окружали Петра,

предлагают поехать в Петербург, разыскать и образумить Екатерину. Пётр

согласился; старики поехали в Петербург, но там, конечно, присоединились к

Екатерине. Пётр в ожидании сведений о происходившем в Петербурге ходил и

сидел на берегу моря, на берегу и обедал. Он слушал советы придворных и не

знал, что делать: ехать в Кронштадт или направиться в Ревель к войскам, там

собранным. Между тем прибыл с моря офицер, привезший из Петербурга фейерверк,

который предполагалось сжечь по случаю именин Петра. Он рассказал, что слышал

шум и выстрелы, и больше ничего не мог сообщить. Но уже и этой вести было

достаточно, чтобы понять, что произошло в Петербурге. Петру со всех сторон

советовали что-нибудь делать, но он не мог не на что решиться, и только когда

день уже склонился к вечеру, решил ехать в Кронштадт. Но Кронштадт уже был

захвачен Талызиным, и потому, когда Пётр туда явился, его не приняли.

Оказалось, что гавань заперта и оттуда кричали, что никого нельзя пускать.

Пётр показывается на палубе в белом мундире и с корабля объявляет, что

приехал сам император. В ответ ему слышится, что императора нет, а есть

императрица Екатерина, и что если он не уедет, то будут стрелять. Начали

плакать дамы, сопровождавшие Петра; сам Пётр находился почти в обмороке.

Вместо того чтобы спасаться в Ревель, он стал ждать в Ораниенбауме Екатерину.

Утром 29-ого она вернулась в Петергоф с войсками и послала свой авангард в

Ораниенбаум. Войска сразу окружили дворец, и Пётр оказался в плену. Всё было

кончено. Екатерина прислала вельмож переговорить с Петром и снабдила их

текстом отречения от престола, которое Пётр и принял в редакции,

продиктованной Екатериной, после чего был отвезён в Ропшу. А Екатерина

вернулась в Петербург, чтобы оформить дело, оправдать свой поступок в

обстоятельном манифесте и успокоить свою столицу. Манифест был опубликован

лишь спустя несколько дней, 6 июля. В манифесте Екатерина не поскупилась на

краски, в результате чего он был изъят из обращения в 1797г. Император Павел

приказал вырвать его из всех официальных сборников; а когда Сперанский

печатал Полное собрание законов, то манифест этот в нём помещён не был. В

манифесте было сказано, что политика Петра была не православна и не

национальна, и доказывалось это очень пространно. И вот, как раз в те дни,

когда манифест был опубликован и Петербург читал его, пришло известие о

смерти Петра. Произошло это так. В Ропше Петра поместили в одной

комнате, запретив выпускать его не только в сад, но и на террасу. Дворец

был окружен гвардейским караулом. Приставники обращались с узником грубо;

но главный наблюдатель Алексей Орлов был с ним ласков, занимал его, играл с

ним в карты, давал ему деньги. С самого приезда в Ропшу Петру

нездоровилось. Вечером 6 июля, когда был подписан манифест, Екатерина

получила от А. Орлова записку, написанную испуганной и едва ли трезвой

рукой. Можно было понять лишь одно. В тот день Петр за столом заспорил с

одним из собеседников; Орлов и другие бросились их разнимать, но сделали

это так неловко, что хилый узник оказался мертвым. "Не успели мы

разнять, а его уже и не стало; сами не помним, что делали".

Екатерина объявила, что бывший император скончался в результате

геморроидальной колики. Приказано было ему устроить пристойные похороны, но

без оказания царских почестей. Внезапность кончины Петра III нашла своё

истинное объяснение уже после смерти императрицы Екатерины, когда её сын

Павел Петрович случайно отыскал в её бумагах то самое письмо от Алексея

Орлова к Екатерине из Ропши. В подлиннике это письмо не сохранилось, так как

Павел его сжёг. Его содержание известно по копии Ф. Ростопчина, вряд ли

точной, представляющей собой скорее пересказ на память интересного документа.

Император Павел имел возможность убедиться, что ответственность за этот

несчастный случай совсем не лежит на памяти Екатерины.

Так началось самодержавие Екатерины II. Не все, кто хотел её власти, думали о

её самодержавии. Был возможен и другой исход переворота – воцарение Павла и

регентство его матери. Но Екатерина была провозглашена императрицей в

Казанском соборе ранее, чем вопрос о её регентстве мог быть поднят

сторонниками этой комбинации.

ВРЕМЯ ЕКАТЕРИНЫ II(1762 – 1796)

Страницы: 1, 2