Реферат: Гражданская война в США

способен, но не смог сло­мить обороны северян и устоять против их атак.

Поэтому главным итогом Геттисбергского сражения стало круше­ние мифа о

непобедимости Ли и лучшей армии Конфе­дерации..

Геттисбергское сражение стало одним из самых зна­менитых в американской

истории. Писатели, поэты, ху­дожники, музыканты посвятили ему немало

произведе­ний, оно запечатлено и в фольклоре. Но реальность по­рой

причудливее любых легенд, что подтверждает сле­дующий случай. Во время боя

генерал-южанин Джон Гордон заметил, что пуля сразила его “коллегу” с Севера,

Фрэнсиса Бэрлоу. Вскоре северяне отступили. Гордон подскакал к раненому, дал

ему воды из фляжки, а потом приказал доставить носилки и отнести Бэрлоу в

полевой госпиталь, хотя был уверен, что тот не выживет. Но Бэрлоу выздоровел

и спустя год с сожалением узнал, что его спаситель убит близ Ричмонда. И вот

15 лет спустя оба “покойника” к взаимному удивлению слу­чайно встретились в

Вашингтоне (убит был не Гордон, а его родственник). С тех пор и до конца

своих дней бывшие противники были близкими друзьями.

Именно с этим сражением связаны знаменитые слова Линкольна о том, что

“правительство народа, из народа и для народа не исчезнет с лица земли”.Но

сказаны они были не непосредственно после сражения, как порой пишут, а более

четырех месяцев спустя, 19 ноября, когда на Кладбищенском холме было

торжественно открыто военное кладбище, и президент выступил там с короткой

речью, посвященной “тем, кто отдал здесь свои жизни, чтобы могла жить эта

нация”.

Виксберг

День независимости США, 4 июля, ознаменовался не только успехом при

Геттисберге, но и победой, одержан­ной далеко на Западе, где, как уже

отмечалось, главной задачей в планах Севера на 1863 г. был захват Виксберга.

Первые такие попытки предпринимались и в пре­дыдущем году. Скандально

известный демократ-полити­кан из Иллинойса Джон Макклернанд, ставший в начале

войны генералом, сумел путем ловких политических интриг добиться того, что

Стэнтон 21 октября 1862 г. с согласия Линкольна назначил его командующим всех

войск, которые предполагалось использовать для захвата Виксберга. Поскольку

предвиделись трения и протесты, приказ Стэнтона был секретным.

Окутана тайной и причина, по которой Линкольн по­шел Макклернанду навстречу.

Официально (т. е. в опуб­ликованных после войны документах) она сводится к

тому, что Макклернанд обещал президенту навербовать множество солдат в штатах

Среднего Запада, где его авторитет был весьма высок. Но некоторые данные

гово­рят и о том, что генерал устно заверил Линкольна в пол­ной поддержке

близких ему, Макклернанду, групп демо­кратов в политических вопросах. А 25

октября командую­щим Теннессийским округом был назначен Грант, что

автоматически делало его главным лицом в вопросах военной политики в этом

районе и, следовательно, пред­вещало будущий конфликт с Макклернандом.

Между прочим, приказ о назначении Макклернанда некоторое время был тайной не

только для Гранта, но и для главнокомандующего Хэллека! Когда уже в конце

октября в г. Мемфис стали прибывать навербованные Макклернандом новобранцы,

Грант с недоумением запро­сил Вашингтон, что за войска появляются в его

округе и кому они подчиняются. 11 ноября Хэллек, все еще ничего не знавший,

сообщил Гранту: “Вы властны командовать всеми войсками, направляемыми в Ваш

округ, и имеете право атаковать врага, где Вам будет угодно”. И вскоре Грант

начал наступление из района Коринта, имея в виду в дальнейшем атаковать

Виксберг, где уже спешно кон­центрировал войска мятежников генерал Дж.

Пембертон, превращавший город в мощную крепость.

Узнав, что Грант забрал “его” войска, Макклернанд послал Стэнтону

истерическую телеграмму, требуя “вос­становить справедливость”. Но Линкольн,

Стэнтон и вве­денный в курс дела Хэллек предпочли, чтобы эту важ­нейшую

операцию все же осуществил Грант, а не бездар­ный Макклернанд. 18 декабря

Гранту было прислано распоряжение разбить свою разросшуюся армию на че­тыре

корпуса, и один из них отдать Макклернанду. К тому времени Грант уже поручил

частям Шермана во взаимодействии с флотом атаковать Виксберг. Однако

Пембертон, разместив на стратегически важных утесах Чикасоу 14-тысячное

войско и мощную артиллерию, в ожесточенных боях 27—29 декабря сумел отбить

все атаки Шермана, части которого потеряли при этом 1776 человек (в том числе

208 убитыми); потери Пем-бертона были значительно меньше - соответственно

207и 63. Шерман -отступил к Мемфису, где узнал, что его части включены в

новый корпус Макклернанда.

Неудача у утеса Чикасоу не смутила Гранта. Он на­чал активно готовить план

новой операции и вскоре при­шел к выводу, что Виксберг следует атаковать не с

се­вера, как сделал Шерман, а с юга, т. е. проникнуть в тыл мятежников и

оттуда наступать! Но как туда попасть? Печальный опыт показал, что прорваться

мимо мощных батарей Виксберга трудно даже бронированным канонер­кам. И тогда

Грант решил по западному берегу Мисси­сипи, вдали от батарей Виксберга,

продвинуться значи­тельно южнее города, а затем переправиться на восточ­ный

берег и атаковать! Но это можно было сделать лишь в апреле, с установлением

хорошей погоды: высокий уровень воды в заболоченных рукавах Миссисипи на ее

западной стороне исключал продвижение там войск в первые месяцы года. В

успехе этой рискованной опе­рации сомневался даже друг Гранта Шерман, не

пони­мавший, как же армия обойдется без коммуникаций, Но Грант ответил ему :

“Никаких коммуникаций. Мы бу­дем снабжать себя на местности", т. е. путем

рекви­зиций у населения".

Дождавшись хорошей погоды, Грант (в промежутке он провел ряд вспомогательных

операций) п начале ап­реля двинул армию по западному берегу реки на юг. После

утомительного похода армия 30 апреля вышла в намеченный пункт и начала

переправу через Мисси­сипи! Легко отбив сопротивление небольших гарнизонов

южан на восточном берегу, северяне двинулись на Викс­берг. Пембертон

находился тогда в столице Мисси­сипи - Джэксоне. Узнав о наступлении Гранта,

он ри­нулся в Виксберг, гарнизон которого составлял в то время 35 тыс.

человек. Командующий силами Конфеде­рации на Западе Дж. Джонстон,

находившийся в Талла-хоме при армии Б. Брэгга, прислал Пембертону приказ:

срочно стянуть в ударный кулак все имеющиеся в районе части, пойти навстречу

Гранту и разбить его! А 9 мая и сам Джонстон получил по телеграфу приказ

военного министра Конфедерации Дж. Седдона: немедленно ехать к месту событий.

Узнав, что южане стягивают к Виксбергу войска, Грант решил не дать им

соединиться. Погрузив боеприпасы и продовольствие в спешно сформированный

обоз из 120 захваченных у мятежников телег, фургонов и даже конфискованных у

плантаторов колясок, Грант 7 мая широким фронтом двинул войска вперед. На

этом этапе операции он применил все тот же рискованный, по эффективным

тактический шаг: пол­ностью отказался от коммуникаций и наступал прямо по

тылам противника, сквозь них, “снабжая армию на мест­ности”. В прессе южан

появились обвинения Гранта в мародерстве, бесчестных методах ведения войны и

пр. Но шаг этот диктовался беспощадной логикой войны, ко­торую начали не

северяне.

“Исчезнувшее” войско Гранта по приказу Пембертона разыскивали кавалерийские

разъезды, но безуспешно. Только когда утром 14 мая прервалась телеграфная

связь Впксберга с Джэксопом, Помбертон догадался, что про­изошло. Ну, а Грант

как раз к этому времени после ко­роткого боя с почти немедленно бежавшими

мятежни­ками занял Джэксон, после чего поспешил к Виксбергу. Навстречу ему из

Виксберга торопилось “спасать” Джэксон 22-тысячное войско южан во главе с

Пембертоном. Но встретился с Грантом он гораздо ближе.

Это произошло у железнодорожной станции Эдварде. у подножия высокого холма

Чемпионе и на его склонах. 16 мая, обнаружив приближение частей Гранта,

Пембер-тон приказал занять оборону на холме Чемпионе и во­круг него, причем

на самой вершине были установлены орудия. В упорном бою северяне сбросили

мятежников с холма, но основным силам противника удалось спастись бегством:

Грант поручил корпусу Макклернанда блоки­ровать южанам пути отхода. Однако

едва мятежники бросились бежать с Чемпионса, солдаты Макклернаида как по

команде... расступились, и серый поток про­мчался мимо них. Если бы не

трусость вояк Макклер­нанда и их командира, воинство Нембертона было бы

разгромлено в этом бою, и Виксберг остался бы без за­щиты.

Правда, другие части северян бросились догонять беглецов; к ним, придя в себя

от испуга, присоединились и части Макклернанда. Но мятежники уже успели

до­браться до Биг-Блэг-Ривер и переправиться через нее. Лишь небольшую их

группу успели обогнать части Шермана, блокировавшие дорогу у ручья Бейкер.

Мятежники кинулись бежать на юг, побросав орудия, обозы, даже винтовки.

Спустя несколько недель в г. Мобил прибрели какие-то исхудавшие оборванцы -

это были остатки ди­визии У. Лоринга, чудом добравшиеся сюда, к побережью

Мексиканского залива, от ручья Бейкор, где они бросили 1,7 тыс. своих

товарищей, попавших в плен, и 18 ору­дий. А всего в сражении при холме

Чемпионе мятежники потеряли 3851 человека, северяне — 2441.

Уже 17 мая армия Гранта начала переправу через Биг-Блэк-Ривер, от которой до

Виксберга было рукой подать. На следующий день, 18 мая, северяне,

прибли­зившись к Виксбергу и начав его обстрел, приступили к осаде города. И

одновременно завершился беспример­ный марш Гранта по тылам мятежников, в ходе

которого северяне прошли в общей сложности более 200 миль, выиграли пять

сражений и множество мелких стычек, по­теряв при этом чуть больше 2 тыс.

человек. А южане за 17 дней этого марша потеряли более 10 тыс. человек и 88

орудий.

19 мая начался общий штурм Виксберга, но мятежники сумели отбить его мощным

артиллерийским огнем. То же произошло и при повторном штурме, 22-го числа,

правда, сопровождалось неприятным инцидентом: когда Грант, чтобы избежать

напрасных потерь, приказал отойти, ему принесли записку от Макклернанда. Тот

умо­лял возобновить атаку, так как он “частично” захватил какие-то два форта,

и теперь, мол, самое время развить успех. Грант возобновил атаку, но это

привело лишь к новым жертвам. А Макклернанд, как выяснилось, по­просту

обманул командующего: его части заняли... всего лишь оставленные южанами

траншеи перед двумя фор­тами, не взятыми им ни “частично”, ни как-либо еще.

Две попытки взять Виксберг штурмом обошлись Северу в 3,2 тыс. человек убитыми

и ранеными, причем значи­тельная их часть пострадала из-за обмана

Макклернанда.

Сдерживая себя, Грант решил было не наказывать не­задачливого генерала, но

вскоре зарвавшийся Макклернанд издал по своему корпусу приказ, где благодарил

солдат за “подвиги”, совершенные ими при “взятии” пустых траншей, и советовал

другим подразделениям действовать “так же решительно и смело”, как он и его

корпус. Это было уже слишком! Узнав из газет об этом возмутительном приказе,

Грант отправил Макклернанда в тыл, а его корпус передал генералу Э. Орду.

В те дни еще не все части Гранта подтянулись, к Внксбергу; в начале осады их

было не более 34 тыс. чело­век. Но уже к первым числам июня город осаждали 54

тыс. Виксберг же обороняли около 30 тыс. мятежни­ков. После того как по приказу

Гранта части Шермана отбили приближавшееся к Виксбергу 30-тысячное войско.

сколоченное Джонстоном, стало ясно, что город обречен. Тяготы осадной жизни,

постоянные обстрелы надломили дух воинства Пембертона. 28 июня ему передали

письмо за подписью “многие солдаты”. В числе других претен­зий в письме

говорилось: “Если Вы но можете накормить нас, Вам лучше сдать нас в плен,

если только ее не смогут накормить”.

К концу июня Виксберг осаждала уже 70-тысячаая армия северян. Грант назначил

решающий штурм на 6 июля. Однако еще 3 июля Пембертон и его штаб, при­знав

сопротивление бессмысленным, запросили Гранта о возможности перемирия во

избежание дальнейшего кровопролития. Грант ответил своим уже привычным

ус­ловием - безоговорочная капитуляция.

Рано утром 4 июля 29511 солдат и офицеров во главе с Пембертоном вышли из-за

укреплений Виксберга и сложили оружие к ногам победителей. Грант, конечно, не

планировал этого заранее, но случилось так, что этот триумф, как и победа при

Геттисберге, совпал с Днем независимости США. Сотни тысяч вчерашних фермеров

и рабочих Севера сражались и побеждали, чтобы госу­дарство, родившееся 87 лет

назад, не перестало суще­ствовать.

Стратегия главнокомандующего Гранта

Зимние месяцы в ходе Гражданской воины, как правило, отличались вполне

объяснимым затишьем: погода не благо­приятствовала маршам и сражениям, так

что солдаты набирались сил для новых боев и писали письма домой, а генералы,

склонившись над картами, вычерчивали планы будущих баталий. Но для президента

Линкольна зима 1863/64 г. была неспокойной. Все более строптивым становился

конгресс, который со времени ноябрьских промежуточных выборов 1862 г.

контролировали демо­краты.

Демагогически выступая за “прекращение брато­убийственной войны”, они были

готовы замириться с мятежниками на условиях восстановления на Юге рабства

либо даже сохранения раздельного существо­вания Союза II Конфедерации. Среди

демократов было немало профессиональных ораторов, талантливых публи­цистов,

умелой агитацией они вербовали себе все новых сторонников. Народ, страна

устали от войны, и далеко не все понимали, что ее не просто надо как можно

скорее завершить, но завершить именно победой, восстановле­нием единства

страны, закреплением демократических преобразований, а не преданием их

забвению ради при­зрачного и шаткого мира: ведь альянс с довоенным Югом уже

доказал свою несостоятельность. И все же у демо­кратов были - и немалые! -

шансы на успех в пред­стоявших в ноябре 1864 г. выборах.

Это-то больше всего и волновало президента. Он понимал, что, если к ноябрю не

произойдет явного, очевидного всем перелома в пользу Севера, перспектива.

поражения на выборах станет реальностью. Линкольн видел необходимость

оздоровления военного и политического руководства, в частности замены

главнокомандующего. Излишне педантичный, лишенный творческой жилки Хэллек

явных претензий не вызывал, но ситуация требовала на этом посту энергичного,

решительного командира, способного на неожиданные, порой и риско­ванные

решения. Кто же сможет стать таким? Перебирая множество имен, президент все

чаще останавливался на Гранте.

29 февраля 1864 г. по инициативе Линкольна конгресс одобрил проект о

присвоении Гранту высшего воинского звания - генерал-лейтенанта, а 1 марта

президент под­писал этот указ. Грант был вызван в Вашингтон.

9 марта, Грант был приглашен на заседание кабинета министров, где Линкольн

огласил указ о присвоении ему звания генерал-лейтенанта. А после заседания

Линкольн в частной беседе сообщил генералу, что на днях он ста­нет

главнокомандующим всеми армиями Союза. Приказ об этом президент подписал 12

марта. Но еще до этого Линкольн встречался с Грантом, причем в присутствии

Хэллека и Мида. На этой важнейшей для судеб войны встрече новый

главнокомандующий высказал свою стра­тегическую концепцию дальнейшего ведения

скоордини­рованных крупномасштабных операций.

Упрощенно суть стратегии Гранта можно выразить так: систематически,

неотступно бить противника на всех фронтах, не давая ему ни дня передышки и

используя при этом весь мощный военно-экономический потенциал Севера.

Конкретно же Грант предложил провести в бли­жайшее время четыре синхронные

операции, которые в разных местах разорвали бы оборону мятежников. Главной из

них был удар Потомакской армии по армии Ли; его предполагал возглавить сам

Грант, что также было неожиданностью: прежде считалось, что команду­ющий

должен из столицы осуществлять общее командо­вание. Но Грант предпочел

постоянно находиться с Потомакской армией, формально сохранив ее за Мидом.

Вторая по значению операция намечалась в Джорджии: там генерал Шерман должен

был по тылам мятежников прорваться к Атланте, а оттуда— к Мобилу, к побережью

Мексиканского залива (по согласованию с Грантом Шерман затем изменил этот

план и от Атланты двинулся к Саванне, что оказалось еще эффективнее). Это

рас­секло бы территорию, оставшуюся у мятежников, надвое, приблизив гибель

Конфедерации. Джемская армия Б. Батлера, “запертая” мятежниками на небольшом

виргинском полуострове Бермуда-Хандрид, должна была вырваться оттуда и

захватить крупный город Питерсберг, что сразу же сделало бы безнадежным и

положение Рич­монда. Наконец, в Долине намечался удар силами войск Ф. Зигеля.

Итак, удары Мида, Батлера и Зигеля были так или иначе направлены на

постепенное уничтожение армии Ли, тогда как разящий марш Шермана отсек бы от

Ли весь Запад, фактически оставив его в одиночестве перед этими тремя мощными

силами. Линкольн одобрил пред­ложения Гранта.

Марш Шермана к морю

Если к концу лета 1864 г. на фронтах инициатива явно была в руках северян, то

в вопросах внутри­политических администрация Линкольна, образно говоря,

находилась в обороне. Тактичный и мягкий (порой из­лишне) президент часто

оказывался бессилен против лживых, демагогических приемов, которыми не

брезго­вали демократы и тем более его противники “справа”, обобщенно

именуемые “медянками”. (Словом “медянка” по-английски обозначается змея

щитомордник, распро­страненная в США, но мало известная у нас. Поскольку

американцы наделяли это слово смыслом “ядовитая змея, жалящая из-за угла,

тайком”, то в отечественной исто­риографии оно еще с дореволюционных времен

переводится как “медянка”.) Лидером демократов летом 1864 г. стал Макклеллан,

нанесший в свое время такой ущерб военной репутации Союза. 29 августа на

съезде демо­кратов в Чикаго Макклеллан был официально утвержден кандидатом

партии на президентские выборы. Правда, предусмотрительный экс-генерал сделал

хитрый шаг: он не поставил своей подписи под антилинкольновской про­граммой

демократов, хотя и против нее не высказывался.

А Линкольн, еще в начале июня выдвинутый респуб­ликанцами кандидатом на

второй президентский срок, был в те дни крайне подавлен. 23 августа на

очередном заседании кабинета министров (Линкольн проводил их практически

ежедневно, исключая лишь выходные и праздники) президент попросил каждого

министра рас­писаться на чистом листе бумаги, на оборотной стороне которого

был какой-то текст. Линкольн обещал удивлен­ным министрам показать этот текст

“как-нибудь по­позже”. Когда такой день настал (11 ноября), выясни­лось, что

в записке, в частности, говорилось: “Сегодня утром, как и в течение

нескольких последних дней, ка­жется все более вероятным, что нынешняя

администра­ция не будет переизбрана. Тогда моим долгом станет со­трудничество

с новоизбранным президентом в такой мере, чтобы сохранить Союз в период между

выборами и его вступлением в должность”.

Даже в эти труднейшие для страны и лично для него дни Линкольн думал не о

сохранении за собой кресла в Белом доме, а о спасении нации, о восстановлении

единства страны. Президент очень ждал “большой” по­беды, надеялся на нее, но

не был уверен, что она (или они) придет до выборов. Впрочем, к тому времени

уже была добыта важная победа: 5 августа в заливе близ го­рода Мобил флот

адмирала Фаррагута разгромил эскадру южан. Но Линкольн, не являвшийся

специалистом в военном деле, считал победы, одержанные на море, менее

весомыми, чем “сухопутные”.

Среди последних одной из наиболее ярких на завер­шающем году войны стал марш

Шермана к морю. Не­безынтересно, что еще в марте 1862 г. в английском

“Волэнтир джорнэл фор Лэнкешир энд Чэшир” и в вен­ской газете “Ди Прессе”

была опубликована статья К. Маркса и Ф. Энгельса “Гражданская война в

Аме­рике”, где указывалось, что для решительного перелома в войне северяне

должны перейти к активным действиям и нанести удар в самый центр

Конфедерации, по Джорд ясии, которая “служит ключом к сецессионистской

тер­ритории. С потерей Джорджии Конфедерация оказа­лась бы разрезанной на две

части, лишенные всякой взаимной связи”. Именно такой план и был предложен

Грантом генералу Шерману, но, к сожалению, только в марте 1864 г., т. е. два

года спустя.

Как и было условлено, Шерман выступил в поход на Атланту одновременно с

Грантом, 4 мая, во главе более чем 100-тысячной армии. Шерману подчинялись,

если го­ворить точно, не одна, а три армии - Камберлендская, Теннессийская и

Огайская, во главе которых стояли опытные генералы Дж. Томас, Дж. Макферсон и

Дж. Ско-филд. А соперником Шермана был Джозеф Джонстон, сменивший генерала

Брэгга после разгрома мятежников у Чаттануги. В двух его корпусах (их

возглавляли Дж. Худ и У. Харди) было к началу кампании, по дан­ным самого

Джонстона, 41 856 человек .

Три армии Шермана неудержимо двигались вперед, оттесняя противника к Атланте.

Но Джонстон, как пра­вило, предпочитал отходить сам, надеясь в скоротечных

стычках обескровить части Шермана, вынужденного к тому же оставлять в

занимаемых городах небольшие гарнизоны, а также части для охраны

коммуникаций. Джонстон не без оснований надеялся, что со временем это привело

бы к потере Шерманом численного превос­ходства, и тогда-то генерал-южанин

планировал нанести северянам мощный удар. Кстати, к мятежникам подхо­дили

подкрепления, и уже к концу мая войско Джонстона увеличилось до 70 тыс.

человек, а у Шермана дей­ствительно людей поубавилось. Маневрирование

сопер­ников напоминало игру искусных шахматистов или по­единок опытных

фехтовальщиков, чередующих разящие удары с ловким уходом от них.

Продолжая продвигаться вперед, армия Шермана 8 июля вышла к реке Чаттахучи,

последнему естествен­ному рубежу перед Атлантой. Северяне в разных местах

сразу же начали переправу на южный берег, а Шерман уже готовил штурм города.

Атланта, возникшая менее чем за 30 лет до описываемых событий, успела стать

одним из крупнейших городов страны и индустриальным центром аграрного Юга. В

городе были оружейные ма­стерские, швейные фабрики, шившие обмундирование для

солдат-южан, железнодорожные депо. Стратегическое значение города для

Конфедерации было огромно: с его потерей неизбежно рухнул бы западный участок

всей системы обороны мятежников. Зная это, Джонстон самым тщательным образом

укреплял подступы к Атланте. а в это время в Ричмонде готовилась радикальная

пере­мена его собственной судьбы.

Постоянные отходы Джонстона вызывали растущее недовольство военно-

политического руководства Конфеде­рации и ее населения. Пресса Севера и Юга

именовала генерала не иначе, как “отступающим Джо”. Выражал раздражение в

переписке с Джонстоном и президент Дэвис.

Объективно замена Джонстона энергичным и агрес­сивным, но вместе с тем

безрассудным и невыдержанным Худом в известной мере упростила задачи Шермана.

33-летний Худ уже пострадал от своей опрометчивости: он не раз бросался в

схватку без всякой на то надобности для генерала и в результате при

Геттисберге был ранен в руку, потерявшую подвижность, а спустя два месяца в

чикамогском сражении лишился ноги. Впрочем, эти тяжелые ранения только

способствовали росту популяр­ности Худа у армии и населения Юга.

Обстоятельства требовали от нового командующего решительных дей­ствий, и Худ

в течение недели с небольшим попытался нанести Шерману три удара, каждый раз

рассчитывая сокрушить северян.

Первый удар Худ провел 20 июля. Накануне Шерман, понимавший, что Худ будет

атаковать, решил опередить его и вечером 19-го двинул свои армии вперед.

Однако на следующее утро Худ обнаружил, что Скофилд и Томас наступают на

расстоянии 3 миль друг от друга (брешь возникла из-за неточных карт,

обозначавших ручей Пичтрп (Персиковый) гораздо короче, чем на самом деле), и,

мгновенно сориентировавшись, нанес в месте их разрыва сильнейший удар.

Особенно тяжело пришлось частям Томаса, но он в самый критический момент

под­тянул из резерва несколько батарей, открывших по мя­тежникам огонь прямой

наводкой. Те бросились бежать, и лишь отчаянная контратака дивизии А. Стюарта

позволила им в относительном порядке отвести свои потре­панные части к

окраинам Атланты.

В этом бою у Персикового ручья сошлись примерно по 20 тыс. человек с каждой

стороны; из этого числа южане потеряли 4796 человек, северяне - около 1,6

тыс. (по другим данным, 1719 человек). На следующий день, 21 июля, передовые

отряды Макферсона ворвались в по­селок Болд-Хилл близ юго-восточных окраин

Атланты, на расстоянии орудийного выстрела до ее центра. Уста­новив там (а

вскоре и на других участках) мощные ору­дия, Шерман приказал вести

систематический обстрел военных и промышленных объектов города. Неизбежные в

таких случаях жертвы среди гражданского населения Атланты вскоре нашли

отражение в яростной газетной кампании на Юге против “варварства” Шермана.

Худ же почти без паузы нанес еще один удар. Поздно вечером 21 июля он

направил корпус Харди в 15-миль­ный ночной бросок к юго-востоку от Атланты с

дальней­шим поворотом на север. В полдень 22 июля части Харди внезапно

возникли у юго-восточных окраин города, куда в это время наступала армия

Макферсона. Харди обру­шил на ее левый фланг удар, сила которого была такова,

что многие северяне бросились бежать. К счастью, еще до начала сражения в

наиболее слабо защищенное место обороны Макферсона были посланы две дивизии

из кор­пуса Г. Доджа. Как раз в разгар атаки мятежников эти части появились

на поле боя, буквально с марша вступив в сражение. Сомкнув разорванные было

ряды, северяне сумели занять жесткую оборону.

Но и Худ не собирался упускать победу, которую, как ему казалось, он уже

держал в руках. Он приказал оросить на Макферсона мощную группу из корпуса

Читхэма. Наблюдавший за сражением Шерман заметил, что части Читхэма куда-то

уходят. Заподозрив неладное, Шерман приказал Скофилду выделить пару батарей

орудий на конной тяге и во главе их помчался вдогонку за Читхэмом. Когда

мятежники набросились на части Макферсона, почти настигший их Шерман приказал

ка­нонирам развернуть орудия и открыть по Читхэму огонь. Мятежники в ужасе

бросились наутек. А с другой сто­роны по ним палили орудия Макферсона.

В суматохе боя, когда северяне дрогнули и начали было отступать, Макферсон,

пытаясь остановить бегущий корпус Ф. Блэйра, в азарте выехал прямо на пикет

мя­тежников и был убит наповал. Его место временно занял генерал Дж. Логан,

которого солдаты за богатырское телосложение называли “вышибалой”. Еще до

появления Шермана со спасительной артиллерией Логан сам повел солдат в

контратаку, в которую северяне пошли с кри­ками: “С нами Вышибала!”,

“Отомстим за Макферсона!” Мужество солдат и офицеров северян спасло судьбу

сра­жения 22 июля, получившего название “битвы за Ат­ланту” и завершившегося

только в темноте. Северяне потеряли в нем 3722 человека, мятежники - 8499 .

Отчаянные попытки Худа перехватить инициативу показали Шерману, что силы

мятежников на исходе. У него возник смелый план: скрытым маневром выйти в

глубокий тыл противника с юга и отрезать его от Са­ванны, крупного

атлантического порта (впрочем, к тому времени роль порта уже потерявшего, так

как его блоки­ровал флот Севера), откуда к Худу подступала большая часть

продовольствия, боеприпасов, подкрепления. Этот выход в тыл мятежников удался

Шерману не сразу. “Первая попытка” была поручена армии Оливера Ховарда (он

был назначен на место Макферсона, а само­надеянный Хукер, считавший, что этот

пост “по стар­шинству” должен достаться ему, в знак протеста подал в

отставку), но Худ, предупредив хитроумный маневр северян, 28 июля у церквушки

Эзра, к юго-западу от Атланты, нанес им третий удар. Ховард отменно

руко­водил боем, и мятежники были отброшены, потеряв 4632 человека. А у

северян, удачно построивших оборону, выбыло из строя в этот день лишь 562

человека.

После этого сил для новых ударов у Худа уже не оставалось, и он перешел к

жесткой обороне. А Шерман продолжал и попытки обхода противника крупными

си­лами, и дерзкие кавалерийские броски. До поры до вре­мени мятежники

отбивали все его выпады. Наконец в ночь на 26 августа Шерман скрытно увел

почти все свои войска на запад от Атланты, оставив в траншеях лишь корпус Г.

Слокама. Быстро выйдя к железным до­рогам Атланта - Монтгомери, а затем

Атланта - Саванна, северяне стали самозабвенно разрушать их, чтобы пол­ностью

блокировать мятежников в Атланте. Была даже разработана специальная

“технология”: множество солдат выстраивалось вдоль одной из сторон полотна,

по двое у каждой шпалы. По команде десятки таких пар одновременно поднимали

внушительный учас­ток колеи и опрокидывали его навзничь. А затем кувал­дами,

ломами, камнями - всем тяжелым, что попадалось под руку, солдаты отбивали

шпалы от рельсов и швыряли их в заранее разведенные костры. Следом за шпалами

в огонь бросали и рельсы, раскаляли их добела, после чего причудливо изгибали

вокруг ближних деревьев или телеграфных столбов. Получавшиеся при этом

загогу­лины солдаты остроумно прозвали “галстуками (или “шпильками”)

Шермана”; такие “галстуки” южане при всем желании уже не могли использовать

для восстанов­ления колеи. Несколько позже О. По, начальник инже­нерных войск

Шермана, придумал для упрощения этой процедуры устройство в виде гигантского

гаечного ключа, который закрепляли на обоих концах рельса, а затем крутили в

противоположных направлениях. Рельс при этом скручивался, как канат.

Лишь в ночь на 30 августа Худ узнал, что северяне вышли к железнодорожной

станции Джонсборо, далеко у него в тылу. Он бросил туда корпус Харди,

усилен­ный до 24 тыс. человек, и уже 31 августа мятежники ворвались на

станцию. Завязался тяжелейший бой, но части Ховарда отбили все атаки Харди, а

на следующий день так разгромили его, что мятежники едва успели унести ноги.

Худу пришлось спешно эвакуировать Ат­ланту. В паническом состоянии мятежники

жгли паро­возы, вагоны, взрывали боеприпасы, которые не могли захватить с

собой. Многочисленные взрывы и начав­шийся от них в городе пожар создали в

Атланте обста­новку подлинного кошмара, во много раз превосходив­шую “ужасы”

обстрелов северян, столь охотно описывае­мые позднее в мемуарах бывших

мятежников. Худ увел армию на юго-восток, сумев избежать столкновения с

силами северян у Джонсборо. 4 сентября он телегра­фировал в Ричмонд, что его

армия теперь базируется у железнодорожной станции Лавджой милях в 30 к югу от

Атланты.

В ночь на 2 сентября Шерман в волнении прогули­вался у своей штабной палатки,

близ Джонсборо. Слыша грохот взрывов со стороны Атланты, он опасался, что Худ

атакует оставшегося в одиночестве Слокама. Гене­ралу так и не удалось уснуть.

На рассвете он услыхал поблизости оживленные возгласы, смех. Это Томас,

только что получивший от Слокама сообщение о бегстве армии Худа, громко читал

его оказавшимся рядом солдатам и офицерам. А 20-й корпус во главе со Слокамом

как раз в эти утренние часы входил в оставленную противником Атланту.

Вечером 2 сентября Линкольн работал в своем каби­нете. Он не заметил, как

задремал, но вскоре настойчи­вый стук в дверь разбудил его. Вошедший Хэллек

молча протянул только что полученную от Шермана теле­грамму, в которой

президенту сразу же бросились в глаза пять подчеркнутых слов: “Атланта наша и

завоевана без­условно”. Зная обо всех сложностях и проблемах ва­шингтонского

руководства, Шерман последним словом хотел выразить свою решимость ни при

каких условиях не отдавать Атланту противнику. Этот город был на­столько

важен для Конфедерации, что Ф. Энгельс счел необходимым отметить в письме К.

Марксу от 4 сентября (в те далекие времена вести из Америки доходили, как вы

понимаете, гораздо медленнее, чем сейчас): “Спра­вится ли Шерман с Атлантой,

неизвестно, однако пола­гаю, что у него большие шансы... Падение Атланты

явилось бы тяжелым ударом для Юга”. Шерман спра­вился!

Север ликовал. В честь Шермана и его армии слага­лись поэмы, сочинялись

марши, а Линкольн даже рас­порядился отслужить в церквах благодарственные

мо­лебны и прислал Шерману телеграмму с выражением “благодарности нации”.

Получил Шерман телеграмму и от Гранта. В ней говорилось: “В честь твоей

великой победы я приказал произвести салют боевыми снарядами из орудий всех

батарей, направленных на противника”, т. е. на укрепления Питерсберга.

Подытожим: в ходе кампании за овладение Атлантой, с 4 мая по 2 сентября, у

северян выбыли из строя 31687 человек, в том числе 4423 были убиты. Потери

мятежников, соответственно: 34 979 и 3044.

Пробыв несколько дней в Джонсборо в надежде “пе­рехватить” отступавшую армию

Худа, Шерман (7 сен­тября) прибыл в Атланту. В ходе осады горожане терпели

серьезные лишения. Но эти неизбежные издержки войны не меняют

под­тверждаемого документами факта: Шерман и его солдаты не желали принести

лишения и вред гражданскому насе­лению Юга. Опасаясь, что присутствие в

фактически прифронтовом городе мирного населения обречет его на новые жертвы

и лишения, Шерман (7 сентября) известил горожан, что они должны в кратчайшие

сроки выехать из Атланты в направлении, которое сами изберут. Разуме­ется,

этот шаг вызвал на Юге бурю протестов и патети­ческих обвинений в адрес

Шермана, но его это мало вол­новало. Еще 4 сентября он телеграфировал

Хэллеку: “Если этот народец (население Джорджии) под­нимет вой насчет моего

варварства и жестокости, я от­вечу, что война - это война, а не погоня за

популяр­ностью. Если они хотят мира, то им и их родственникам следует

прекратить эту войну”.

Ситуация тех дней осложнялась тем, что Худ неожи­данно двинул остатки своей

армии на северо-запад. Уйдя в сторону от Атланты, он явно рвался в штаты

Среднего Запада. Некоторое время Шерман пытался преследовать его, но затем

поручил это специально выделенным груп­пам Томаса и Скофилда. В письме Томасу

от 20 октября Шерман так объяснял это решение: “Преследовать Худа глупо, так

как он может крутиться и изворачиваться, по­добно лисе, и измотать нашу армию

в ходе преследо­вания”.

Линкольн и Грант, однако, были крайне обеспокоены выпадами “недобитого” Худа.

Но Шерману в длительной переписке с Грантом удалось отстоять свой план:

насту­пать на Саванну, отказавшись при этом от коммуника­ций и какой-либо

связи со столицей. Грант сам не раз прибегал к такому методу, в котором,

несмотря на риск, было немало преимуществ. Но теперь, в споре с Грантом,

Шерману пришлось доказывать, что во враждебной мест­ности (каковой и была

Джорджия) содержание коммуни­каций и их охрана обходятся крайне дорого в

прямом и в переносном смыслах. “...Попытка удержать эти до­роги, -

телеграфировал он Гранту 9 октября, - приведет лишь к ежемесячной потере

тысячи человек и не даст никакого результата. Я могу проделать этот марш и

заставлю Джорджию застонать”. Будущий решительный марш, доказывал Шерман,

принципиально изменил бы всю ситуацию: “Вместо ведения обороны я буду

насту­пать. Вместо раздумывания над тем, что он намеревается сделать, я

заставлю его самого ло­мать, голову над моими планами”. По-видимому, эти

доводы окончательно убедили Гранта. Спустя более 20 лет он писал в мемуарах:

“На вопрос о том, кому при­надлежит замысел марша от Атланты к Саванне, легко

ответить: это, безусловно, был Шерман. Ему же принад­лежит и честь

великолепного осуществления этого плана”.

Перед началом марша Шерман отправил в Чаттанугу раненых, больных, излишки

артиллерии - все, что могло помешать ему в походе. В последние дни подготовки

марша была повреждена железнодорожная колея и унич­тожен проволочный

телеграф, чтобы никто не мог узнать что-либо об армии Шермана. С этого

момента, с 14 но­ября, все 68-тысячное войско Шермана почти на месяц исчезло

для внешнего мира. Одна за другой части севе­рян покидали Атланту, и днем 16

ноября выступила в поход последняя из них.

Известия о выступлении армии Шермана из Атланты “куда-то на юг” привели в

Конфедерации к взрыву как паники, так и судорожной воинственности. С

призывами к населению Джорджии обращались министры и сена­торы Конфедерации.

19 ноября из Ричмонда пришло оче­редное воззвание от шести конгрессменов-

южан, писав­ших: “Пусть каждый мужчина возьмется за оружие! Уводите ваших

негров, лошадей, скот и продовольствие от армии Шермана! Сжигайте все, что не

можете унести! Сжигайте все мосты, прочно блокируйте все дороги на его пути!

Атакуйте захватчика во фронт, во фланги, в тыл днем и ночью! Не давайте ему

отдыха!”.Но и эти призывы мало что могли изменить.

Гигантская армия Шермана шла вперед четырьмя мощными колоннами; при ней было

65 орудий, до 600 са­нитарных повозок, 2,5 тыс. фургонов с продовольствием и

боеприпасами. Иногда на авангарды и фланги армии пытались напасть кавалеристы

Уилера и милиционеры Джорджии, но северяне легко их отбрасывали. Тогда

мя­тежники стали зарывать в землю на пути движения се­верян самодельные мины,

на которых подорвались не­сколько солдат. Но Шерман распорядился вести перед

колоннами группы пленных, которых заставляли кирками и лопатами откапывать

мины. А когда пресса Юга в оче­редной раз обвинила генерала в жестокости, он

ответил, что мятежники хотели этими минами убить его солдат, он же спасает их

жизни, отчасти рискуя при этом жиз­нями солдат противника, которых вовсе не

обязан жалеть.

Операция Шермана была секретом для всех, кроме узкого круга военно-

политического руководства Севера. Но конкретных ее деталей не знал никто. А

газеты Юга настойчиво уверяли читателей, будто армия северян “умирает с

голоду”, мечтая скорее добраться до побе­режья и укрыться под защиту флота

Союза. Взволнован­ный Линкольн как-то раз в начале декабря попросил Гранта

сообщить ему хоть что-нибудь о Шермане. Не вда­ваясь в детали, Грант ответил,

что огромную армию, да еще во главе с таким героем, как Шерман, победить

не­возможно. С тех пор на вопросы назойливых газетчиков о судьбе армии

Шермана президент отвечал так: “Грант говорит, что с таким генералом они в

безопасности и что, если они не сумеют пробраться туда, куда хотят, они

смогут уползти назад через нору, в которую влезли” .

Но Шерман и не думал “уползать назад”. Его ко­лонны стремительно шли вперед.

В целях снабжения огромной армии Шерман приказывал реквизировать у на­селения

(так и хочется добавить: “симпатизировавшего мятежникам”, но, по-видимому, в

той обстановке рвав­шиеся к победе солдаты не слишком внимательно

иссле­довали симпатии и антипатии жителей Джорджии) про­довольствие, лошадей,

мулов. Одновременно разрушались расположенные в важных стратегических пунктах

укреп­ленные здания, предприятия, железнодорожные строения и сама колея,

чтобы ничто не смогло более послужить мя­тежникам в эти последние месяцы

войны. Нигде не за­держиваясь, даже в столице Джорджии Милледжвилле (ее

северяне миновали 23 ноября), Шерман рвался к океану.

В первых числах декабря его колонны одна за другой начали в различных местах

выходить к побережью Атлан­тики. А с поджидавших Шермана судов флота Севера

еще в конце ноября была высажена на побережье дивер­сионная группа, которая

6 декабря попыталась перере­зать железную дорогу Саванна -Чарлстон (это

оконча­тельно отрезало бы Саванну от внешнего мира), но мя­тежники сумели

отбиться. Любопытно, что при этом милиционеры из Джорджии категорически

отказывались воевать “на иностранной территории”, т. е. в Южной Каролине, и

их командиру пришлось хитростью бросить их против северян, переведя в темноте

поезд на пути, веду­щие к Чарлстону.

Разведчики Шермана сообщили, что оборона Саванны сильна, город защищают

примерно 5-6 тыс. солдат и 8-10 тыс. милиционеров. Поскольку солдаты Шермана

устали от долгого марша, генерал стал было склоняться к мысли об осаде

Саванны. Но такое решение было не в его характере, и вскоре Шерман приказал

захватить мощный форт Макаллистер - ключ к Саванне с юга, ми­лях в 15 от нее.

Днем 11 декабря штурмовая дивизия У. Хейзена пошла в атаку, за которой Шерман

и офи­церы штаба наблюдали с крыши ближней рисовой мель­ницы. Орудия форта

встретили наступавших яростным огнем. Когда рассеялся густой дым, Шерману на

мгнове­ние показалось, что мощный залп смел всю дивизию прорыва. В отчаянии

он опустил подзорную трубу, но, как выяснилось, на пути наступавших оказалась

большая впадина, минуя которую, они на пару минут скрылись из виду. Кстати,

впадина спасла жизни многим северя­нам, укрыв их от убийственного огня. И вот

уже диви­зия Хейзена возникла на дальнем гребне впадины и про­должила штурм.

А еще через несколько минут солдаты карабкались на брустверы форта.

Именно в те минуты со стороны пролива Оссабо по­казалось судно с флагом США.

Это была канонерка “Одуванчик”, которая уже несколько дней вместе с дру­гими

судами северян высматривала, не появится ли где-нибудь армия Шермана.

Сигнальщик “Одуванчика”, адре­суясь к группе на крыше мельницы, просигналил:

“Кто вы?” Сигнальщик Шермана ответил: “Генерал Шер­ман”.-“Взят ли форт

Макаллистер?”-последовал но­вый вопрос. Шерман приказал ответить: “Еще нет,

но будет взят через минуту” . Генерал чуть-чуть ошибся: форт продержался еще

минут пять. Примерно четверть его гарнизона погибла при штурме, остальные

попали в плен. Шерман же, добравшись на шлюпке до “Одуван­чика”, а затем и до

флагманского корабля северян, теле­графировал в Вашингтон, что судьба Саванны

предре­шена. Север вновь ликовал: Шерман и его армия не только “нашлись”, но

и вышли к океану, разрубив тер­риторию мятежников.

(17 декабря) Шермаи направил “старому знакомому”, генералу Харди, теперь

стоявшему во главе обороны Сапппны, предложенпп о сдаче города. На следующий

день Харди прислал отказ, и Шорман приказал гото­виться к штурму. Но и Харди,

конечно, понимал, что Саванну ему не спасти. Спешно прибывший туда из

Чарлстона командующий всеми силами Конфедерации на юго-востоке генерал

Борегар также настоятельно по­советовал Харди поскорее оставить город, пока

еще был шанс отойти к Чарлстону. Поколебавшись, Харди согла­сился. Его

солдаты скрытно навели три понтонных моста через рукава реки Саванна, и в

ночь на 21 декабря войско Харди ускользнуло из города и ушло в Чарлстон. А

уже в 5 часов утра в Саванну вступали отряды Шермана, которым досталось 800

пленных, более 100 орудий, 12 тыс. кип хлопка, 13 паровозов и 190 вагонов с

различ­ным имуществом, 3 парохода, множество боеприпасов и проч.

Перевыборы А. Линкольна.

Ко времени завершения войсками Шермана легендарного марша к Атлантическому

океану Линкольн уже одержал победу на выборах. Но в начале сентября взятие

северя­нами Атланты крайне помогло республиканской адми­нистрации

стабилизировать свое положение накануне вы­боров.

К тому же решительная политика администрация Линкольна, вначале понятая и

принятая даже не боль­шинством американцев, постепенно завоевывала все больше

сторонников. Сам же Линкольн уже с осени 1862 г. не мог осуществлять военно-

политическое руко­водство прежними, “конституционными” методами, ибо,

выражаясь современным языком, “кредит доверия”, отпу­щенный населением Севера

его администрации, явно иссякал.

(Но к началу осени 1864 г.), особенно после падения Атланты, это

пошатнувшееся было доверие вновь укре­пилось благодаря решительным

политическим мерам Линкольна, а в области военной - принципиально новой

стратегической концепции главнокомандующего Гранта. Важным компонентом в ее

осуществлении стали в те дни операции генерала Ф. Шеридана в Долине. (8

ноября), состоялись президентские выборы, на которых Линкольн получил 2,2 млн

голосов, а Макклеллан - лишь 1,7 млн. Новая победа республи­канцев на выборах

окончательно лишала мятежников на­дежд на мирное решение конфликта. Вечером

10 ноября, едва стали известны итоги подсчета голосов, Грант в те­леграмме

Хэллеку просил поздравитт, президрнтп с успехом и писал: “Эта победа для

страны стоит больше, чем выигранное сражение”. Но, отдавая голоса за

Лин­кольна, америкапцы голосовали и за его лучших генера­лов: Гранта,

Шермана, Шеридана... Когда же в конце года страна узнала о выходе армий

Шермана к Атлан­тике, мало у кого, даже на Юге, остались какие-либо со­мнения

в том, что наступающий год станет последним го­дом войны.

Победа!Марш Шермана продолжается.

И вот после почти четырех лет кровопролитной войны наступили ее завершающие

месяцы, ее финальный акт. Есть какая-то закономерность в том, что со стороны

Се­вера главными действующими лицами этого акта стали три героя войны -

Грант, Шерман, Шеридан. Именно им было суждено ярко, эффектно завершить

войну, разгро­мивармии лучших военачальни­ков южан - Р. Ли и Дж. Джонстопа.

Шерман сразу же после завершения своего триум­фального марша к Атлантике в

переписке с главнокоман­дующим Грантом стал обсуждать маршрут дальнейшего

движения.

Сам Шерман планировал двигаться прямо на сто­лицу Южной Каролины - Колумбию и

далее через этот штат, через Северную Каролину с выходом в Виргинию и ударом по

району Ричмонда - Питерсберга с юга. А Грант сначала предлагал, чтобы Шерман,

оставив не­которое количество войск в районе Саванны, с осталь­ными частями

переправился на судах в Виргинию и, вы­садившись в форте Монро, помог

Потомакской армии поскорее разделаться с армией Ли. Но Шермана такой вариант не

устраивал. Еще в письме Гранту от 24 де­кабря он пояснил, почему его не

прельщает атака на крупные порты Конфедерации (к тому времени они были почти

полностью блокированы флотом и армией Севера и, строго говоря, портами уже не

являлись), в частности на Чарлстон. Шерман писал: “Чарлстон сейчас - просто

его измором”. Отметим, что некоторые историки усматривают в этом споре

давних друзей нечто вроде сутяжничества из-за того, кому достанется большая

доля славы: ведь в случае согласия Шермана он оказался бы в прямом подчиненип у

Гранта. Эти домыслы опровергаются множеством доку­ментальных данных, в

частности тем, что, когда в январе 1865 г. конгресс Союза предложил к принятию

билль о присвоении Шерману звания генерал-лейтенанта (это звание носил тогда

лишь Грант), он писал брату 22 ян­варя: “Я не приму чина, который повел бы

мне все равно, генерал-майор я или мар­шал”. Грант, в конечном счете

согласившись с доводами Шермана, санкционировал его вариант наступления.

Дав отдохнуть уставшей армии, пополнив запасы бое­припасов, продовольствия,

обновив обмундирование, Шерман уже в конце января выступил из Саванны на

север. Время года не подходило для дальних маршей: шли непрекращавшиеся

дожди, по дорогам катились потоки грязи и воды, что остановило бы, пожалуй,

любую армию, но не 60-тысячное войско Шермана, которое неумолимо шло вперед.

В Ричмонде сообщения о новом наступлении северян вызвали панику. Ли приказал

разбитому под Нашвиллом Худу срочно идти с остатками армии и по­полнениями из

новобранцев наперерез Шерману и оста­новить его. Одновременно в Северной

Каролине проходил экстренный донабор милиции, и вскоре этот штат выставил

против Шермана до 40 тыс. человек. Во главе их фактически стоял Борегар,

формально командовавший войсками Конфедерации в обеих Каролинах и в Джорд­жии

(последней, впрочем, мятежники лишились после за­нятия Шерманом Саванны).

Кроме того, примерно 20-ты­сячное войско во главе с Борегаром караулило в

Северной Каролине армию Скофилда, еще в начале января послан­ную Шерманом для

захвата важнейшего порта Уилмингтона и дальнейшего соединения с основной

группой.

Взятию Уилмингтона предшествовала важная опера­ция по овладению своего рода

ключом к нему - фортом Фишер. Эта операция началась еще в декабре 1864 г.

Тогда взятие форта было поручено Батлеру при под­держке флота, но генерал,

боясь штурмовать мощные стены Фишера, выдвинул авантюрный план: тайно

под­вести к ним начиненное порохом судно и взорвать его вместе со стенами. В

ночь на 24 декабря эта вздорная попытка окончилась, как и следовало ожидать,

бесполезным взрывом судна, так и не подведенного вплотную к стенам форта.

Батлер, не поддержав атаки флота и бро­сив на простреливаемом берегу до 600

своих успевших высадиться десантников, постыдно бежал в форт Монро.

Немедленно уволив Батлера за трусость, Грант назначил на его место генерала

Альфреда Тэрри, который в тече­ние (12-15 января) при активном участии флота

осущест­вил эту сложнейшую и крайне важную для Севера опе­рацию, захватив

форт Фишер и полностью разгромив его гарнизон. Северяне при этом потеряли

1341 человека (включая 386 погибших и раненых моряков), а потери южан

доходили до 2,5 тыс. человек (точных цифр мятеж­ники с завидным упорством не

давали), при этом в плен попали 2083 человека. А 22 февраля части Скофилда и

Тэрри вступили в Уилмингтон. Брэгг не успел этому помешать, и теперь его

задачей было не пропустить Ско­филда в район Голдсборо, где намечалось его

соединение с Шерманом.

В обстановке нарастающего хаоса мятежники не могли даже определить, куда идет

Шерман, а он, сделав в об­щем-то бесхитростные выпады в сторону Огасты и

Чарл-стона, в конце концов прошел между ними. В итоге Ко­лумбия, куда (17

февраля) ворвались войска Шермана, оказалась вообще никем не защищенной.

Конечно, мя­тежники и после этого не собирались складывать оружие. Генерал Ли

(Дэвис еще 3 февраля, уступив нараставшим просьбам населения и армии,

назначил Ли главнокоман­дующим всеми армиями Конфедерации) поставил

коман­дующим в обеих Каролинах Дж. Джонстона, который с (июля 1864 г.) (после

снятия его Дэвисом за отступление к стенам Атланты) находился не у дел. В

распоряжении Джонстона было примерно 45 тыс. человек, около поло­вины из них

он собрал в кулак в центре Северной Ка­ролины (с Южной также пришлось

проститься после потери ее столицы Колумбии и главных портов - Уил­мингтона и

Чарлстона), намереваясь дать там Шерману решительный бой. Л Брэгг все еще

“дежурил” между Уилмингтоном и Голдсборо, надеясь преградить дорогу Скофилду.

Шермана по-прежнему задерживали постоянные на­скоки “партизан” и регулярных

частей мятежников, грязь и дожди, но он продолжал идти вперед. 11 марта его

части вступили в г. Фейетвилл, отбросив с пути пы­тавшийся остановить северян

на окраинах города кава­лерийский отряд противника. Правда, как признавался

Шерман в мемуарах, известие о том, что ему теперь пред­стоит соперничать не

только с неуравновешенными, эмо­циональными Борегаром и Брэггом, но прежде

всего с опытнейшим Джонстоном, вынудило его “проявлять больше осторожности,

чем до сих пор” . Когда рано утром 19 марта у Бентонвилла 27-тысячное войско

Джон-стона - Брэгга (правда, 10 тыс. солдат непосредственного участия в бою

не принимали) ринулось в атаку на севе­рян, те едва не обратились в бегство.

Только утром 20 марта, после выхода к месту боя главных частей се­верян во

главе с Шерманом, мятежникам самим приш­лось ретироваться. В бою у

Бентонвилла северяне поте­ряли 1646 человек, мятежники - 2605. С этого

момента Джонстон, ретив не испытывать судьбу, больше не ата­ковал Шермана.

Поздно вечером 22 марта северяне во­шли в Голдсборо, где на следующее утро к

ним присоеди­нились части Скофилда и Тэрри.

За два с небольшим месяца Шерман прошел от Са­ванны до Голдсборо примерно 425

миль. Эта часть на­ступления, учитывая крайне неблагоприятную погоду и

нараставшее сопротивление мятежников, была неизме­римо труднее относительно

безмятежного пути от Ат­ланты до Саванны. Поэтому, по-прежнему планируя идти

на соединение с Грантом, Шерман все же решил немного задержаться в Голдсборо.

К тому времени центр событий вновь переместился в Виргинию.

Завершающие бои.

В конце января руководство Конфедерации предприняло отчаянную попытку

добиться мира на почетных условиях. В расположение Потомакской армии прибыли

(согласно предварительной переписке) три делегата Юга во главе с вице-

президентом Конфедерации А. Стефенсом. 3 фев­раля у форта Монро, на борту

президентского парохода с ними вели переговоры Линкольн и Сьюард. После

не­скольких часов бесплодных бесед посланцы мятежников уехали ни с чем: в

доставленном ими письме Дж. Дэвиса и в их собственной позиции речь шла только

о “двух странах”, т. е. о сохранении раздельного существования Конфедерации и

Союза, тогда как главным условием ру­ководства Севера было именно

воссоединение страны. Спустя месяц уже генерал Ли попытался встретиться с

Грантом для обсуждения возможностей перемирия, но на запрос Гранта Стэнтон 3

марта телеграф) провал: “Пре­зидент поручает мне сообщить Вам, что он не

желает, чтобы Вы встречались с генералом Ли, если встреча не касается

капитуляции армии генерала Ли “.

Примерно тогда же, в начале марта, Ли встретился с Дэвисом и сообщил ему, что

ввиду безнадежности даль­нейшей защиты Ричмонда и Питерсберга он вынужден

будет оставить эти города и двинуть армию Северной Виргинии на соединение с

силами Джонстона. Было не­обходимо сделать это прежде, чем Шерман соединится

с Грантом. В ночь на 25 марта диверсанты-южане тайком подкрались к пикетам

северян в форте Стэдмен, централь­ном укреплении в созданной войсками Гранта-

Мида си­стеме блокады Питерсберга, и убили всех часовых. Атака началась в

половине пятого утра, но она не удалась Ли. Вначале дрогнув, северяне затем

успели “заткнуть” обра­зовавшуюся было в месте прорыва брешь и после

упор­ного 4-часового боя отбросили мятежников на их исход­ные позиции. План

Ли, его последний шанс, рухнул.

На следующий день, (26-го), на соединение с Грантом вышел Шеридан,

завершивший операции в Долине. И хотя попытка прорыва уже была отбита,

прибытие шеридановцев оказалось как нельзя кстати: Грант решил нанести Ли

решающий удар. Шеридану было поручено перерезать Уэлдонскую железную дорогу,

чтобы не позво­лить мятежникам эвакуировать из Ричмонда правитель­ство,

золотой запас, боеприпасы — словом, ничего. В те­чение (29 марта - 2 апреля)

Грант успешно осуществил серию операций против частей мятежников в районе

Питерсберг - Ричмонд и после решающей генеральной атаки, проведенной на

рассвете (2 апреля), сдерживаемый южа­нами в течение 10 месяцев фронт рухнул

в считанные минуты. Ли стало ясно, что отстоять Питерсберг и Рич­монд уже не

удастся, но он еще надеялся оторваться от северян и соединиться с Джонстоном.

Президент Дэвис и его правительство, предупрежденные Ли, спешно поки­нули

Ричмонд и на поезде отправились в Данвилл—го­родок на границе Виргинии и

Северной Каролины, кото­рый они тут же провозгласили “временной столицей”

Конфедерации.

Ли сумел в обстановке хаоса и всеобщей паники приостановить натиск северян и

вырваться во главе при­мерно 40 тыс. человек в район местечка Амелиа. Там

мятежпикп остановились, ожидая прибытия из Данвилла рационов, но кавалерия

Шеридапа, использовав эту за держку, зашла южанам в тыл и перерезала

железнодо­рожную колею, да и остальные пути отхода к Данвиллу. С другого

фланга Ли по пятам преследовал Грант. Все же надеясь прорваться, Ли двинул

остатки армии к местечку Аппоматтокс, о котором в те дни едва ли знали все

виргинцы. Ныне же оно известно каждому американцу, ибо именно там фактически

и завершилась война.

Вновь опередив Ли, части Шеридана вечером (8 апреля) ворвались на

железнодорожную станцию Аппоматтокс (милях в 2-3 от самого местечка) и с ходу

захватили стоявшие там четыре железнодорожных состава с продо­вольствием и

боеприпасами для армии Ли. Еще нака­нуне, (7 апреля), Грант через

парламентера предложил Ли сдаться во избежание дальнейшего кровопролития.

Тот ответил, что не считает свое положение безнадежным, но на случай, если бы

оно вдруг стало таковым, хочет знать условия Гранта, который сообщил:

окончательные условия мира вправе подписывать только правительство Союза, его

же вполне устроило бы обязательство Ли и его армии “не поднимать оружия

против правительства США”. В ответ Ли предложил встретиться (9 апреля) для

более детального разговора.

Но когда вечером (8 апреля) Ли донесли, что станцию Аппоматтокс заняла, по-

видимому, лишь кавалерия северян, он поручил пехоте Дж. Гордона и кавалерии

Ф. Ли атаковать и занять станцию, строго предупредив их: если вдруг появится

пехота северян (с ней Ли уже не рисковал соперничать), следует немедленно

отступить. Когда утром 9 апреля эта атака началась, казалось, что замысел Ли

подтверждается: спешившиеся кавалеристы Шеридана вскоре почувствовали, что

натиска опытных пехотинцев они не выдерживают. Но в это время вдали

показалась гигантская масса пехоты северян, па ходу разворачивавшаяся для

атаки. Гордон и Ф. Ли сразу же отвели войска назад и послали к Р. Ли курьера

с доне­сением. А северяне по просьбе выехавшего им навстречу парламентера

согласились “отложить” атаку и дождаться результатов ожидаемой встречи Ли и

Гранта.

Эта историческая встреча состоялась днем (9 апреля) в доме местного фермера

У. Маклина, в котором ныне устроен мемориал. Вначале, как шутливо всйоминал

Грант, разговор с Ли “шёл так приятно, что я чуть было не забыл о цели нашей

встречи” Затем на листке бумаги Грант написал свои условия: северянам должны

передать списки наличного состава войск, затем офицеры должны были дать

подписку за себя и от имени солдат о лояльности к правительству США, после

чего следовало передать северянам все ар­мейское имущество. Офицерам, правда,

разрешалось со­хранить личное имущество и лошадей. По просьбе Ли лошадей

сохранили и за теми солдатами, которые в свое время пришли с ними на службу.

А после завершения формальной стороны сдачи все экс-мятежники могли

от­правляться домой.

Спустя три дня, (12 апреля), у Аппоматтокса состоя­лась церемония сдачи

оружия армией Ли. К сомкнутому строю специально назначенных Грантом двух

бригад Нотомакской армии медленно, еле вытаскивая ноги из грязи, приближались

колонны бывших солдат, три дня назад превратившихся в прежних фермеров,

рабочих, клерков, но еще не сменивших военную форму на граж­данское платье.

Северяне не испытывали ненависти к бывшим противникам. Офицер-южанин Г.

Дуглас вспо­минал: “Плотная линия солдат Союза стояла напротив лас в полном

молчании. Когда мой поредевший и обор­ванный отряд под изодранным пулями

знаменем направ­лялся на свое место, кто-то в рядах голубых мундиров нарушил

молчание и призывно выкрикнул троекратное приветствие последней из

сдававшихся бригад. Оно было подхвачено всеми, кто знал, что оно означает. Но

для нас это солдатское великодушие оказалось выше того, что мы могли вынести.

Многие седые ветераны рыдали, как жен­щины” . Затем бывшие мятежники стали

расходиться.

Встал вопрос и о капитуляции остальных групп южан, прежде всего частей

Джонстона, наиболее крупных. Но прежде чем Шерман и Джонстон для обсуждения

формальностей встретились (17 апреля) в столице Северной Каролины Роли,

произошли события, повергшие страну в ужас. Вечером (14 апреля) президент

Линкольн, смотрев­ший спектакль в театре Форда, был смертельно ранен актером-

неудачником Джоном Бутсом. На следующий день президент скончался, и его место

занял 57-летний вице-президент Эндрю Джонсон. Тогда же, вечером (14 ап­реля),

в дом государственного секретаря Сьюарда ворва­лось несколько убийц, один из

которых ранил ножом Сьюарда, а затем и его 35-летнего сына Фредерика,

бросившегося на защиту отца. Заговорщики намеревались убить и Гранта, но не

застали его в президентской ложе в театре, а потом, хотя и пытались

выследить, не нашли подходящего момента для нападения.

После некоторой заминки Джонстоп и Шорман (26 ап­реля) подписали перемирие,

по которому в г. Гринсборо сложили оружие 37047 южан. Сдались и менее крупные

их группы: Р. Тэйлор в Миссисипи и Алабаме (4 мая). Э. Кэрби-Смит в Арканзасе

и Луизиане (26 мая) и проч. В последние дни войны кавалеристы генерала-

северянина Уилсона провели в Алабаме блестящую по замыслу и исполнению

рейдовую операцию, которую американские историки Р. и Т. Дюпай назвали

“провозвестником тан­ковых блицкригов будущего”. А 10 мая в г. Ирвинс-вилле,

на границе Джорджии и Флориды, был случайно задержан и по установлении

личности арестован экс-пре­зидент экс-Конфедерации Дэвис. 29 мая президент

США Э. Джонсон в специальной декларации объявил об амни­стии всем участникам

мятежа, исключая высших воен­ных и гражданских лидеров Конфедерации, личтто

ответ­ственных за сецессию и разжигание войны.

Значение Гражданской войны.

Значение Гражданской войны выходило далеко за рамки временных и национальных

границ. Еще на первом этапе войны, в ок­тябре 1862 г., на это указывал Маркс,

писавший, что “происходящие в США события имеют всемирное значение. Приведем

и характери­стику Маркса и Энгельса, прямо касающуюся главной темы данной

работы: “С какой бы точки зрения ни рас­сматривать Гражданскую войну в

Америке, она представ­ляет зрелище, не имеющее себе равного в летописях

военной истории”.

Итогом войны Севера и Юга стало снятие с повестки дня (неполное,

половинчатое) двух важнейших для США проблем, назревших задолго до начала

войны,- ликви­дация негритянского рабства и буржуазно-демократиче­ское

решение земельного вопроса. Поскольку еще до на­чала военных действий

произошел политический раскол страны, к задачам войны прибавилось и

воссоздание США в прежнем составе штатов (а для рабовладельческого Юга —

закрепление и сохранение раскола). В осуществ­лении этих трех задач (или их

части) было заинтересо­вано большинство населения страны, включая и

опреде­ленные слои жителей Юга. Именно их экономическим и политическим

интересам максимально отвечало решение триединой задачи войны. Поэтому

основные плоды победы Севера до­стались буржуазии, а не “чернорабочим” этой

войны: рабочим и фермерам Севера, неграм Юга. В этом вкратце основной итог

войны.

В то же время последующее развитие американской истории, вплоть до наших

дней, выявило и другие итоги гражданской войны. Стремительное развитие

капитали­стического производства в США в последней трети XIX в., в огромной

мере стимулированное благоприятными для буржуазии итогами войны, ускорило и

усилило резкую со­циальную поляризацию населения страны. Это вело не только к

росту социальных противоречий и соответ­ственно усилению классовой борьбы.

Одновременно уве­личивалась и социальная пассивность значительных масс

населения, что легко объяснить боязнью за завтрашний день, стремлением

реализовать свои силы исключительно в сфере индивидуально-практической

деятельности, а не коллективной борьбы за улучшение условий труда и 'быта.

Эта социальная и политическая пассивность, в широ­ких масштабах проявившаяся

после окончания граждан­ской войны, давала о себе знать (хотя и не в такой

сте­пени) и в ходе войны. В тылу Севера наряду с десятками тысяч

добровольцев, рвавшихся на фронт, были и десятки тысяч лиц, саботирующих

призыпы в армию, бесприн­ципно менявших партийные привязанности, а на фронте

не являлось редкостью дезертирство. На Юге эти явле­ния были распространены

меньше, так как превосходство Севера в материальных и людских ресурсах

наглядно по­казывало большинству южан пагубность такого рода “вольностей”.

В этой связи отметим и то, что в целом в граждан­ской войне в США

отсутствовал дух непримиримости, крайнего ожесточения, жгучей ненависти к

противнику, иными словами - всего того, что неизбежно сопутство­вало и

сопутствует множеству других войн. -Выше не раз отмечалось, что солдаты

Севера и Юга в перерывах между боями часто обменивались продуктами, одеждой,

газетами, просили переслать письма, просто беседовали, как в мирные времена.

В равной мере это касалось и офицеров. Например, молодой генерал-северянин

Дж. Кастер, войска которого пленили его давнего друга - Дж. Вашингтона, не

преминул сфотографироваться с южанином в обнимку. При этом у их ног, как

соба­чонка, сидел мальчик-раб Вашингтона, добровольно отправившийся в плен

прислуживать “хозяину”. А генерал-южанин Дж. Джонстон сразу же по окончании

войны так подружился с У. Шерманом (напомним, что именно их армии

противостояли друг другу во время наступле­ния Шермана на Атланту и позднее),

что много лет спустя, в возрасте 84 лет, приехал на похороны друга-противника

и через считанные дни умер сам, простудив­шись на февральском ветру. Сходных

примеров можно было бы привести сотни, и их, конечно, нельзя трактовать как

исключение.

Противоречивые итоги гражданской войны в США стали своего рода наследством

как для современной исто­рии этой страны, так и для истории многих

капиталисти­ческих государств. Теории “социальной гармонии”, “бес­классового

общества”, “классового братства”, столь мод­ные сейчас на Западе, уходят

своими корнями в события нового времени, часто - в социальные катаклизмы,

ка­ковым явилась для США гражданская война. Взаимосвя­занность сложнейших

проблем современной Америки со всей ее более чем двухвековой историей,

центральное место в которой занимает война Севера и Юга, очевидна. И конечно,

эти вопросы заслуживают глубокого, при­стального изучения.

Список литературы

Страницы: 1, 2, 3