Реферат: Иван III - личность и политика

Кто-то собирал вещи, чтобы бежать на север. Многие молились в церквах,

полагаясь на помощь Господа. Ходили самые невероятные слухи.

В Кремле состоялся совет. Митрополит Геронтий, мать великого князя, многие из

бояр и высшего духовенства высказались за решительные действия против Ахмата.

Было решено готовить город к возможной осаде. Московские посады были сожжены,

а их жители переселены внутрь крепост­ных стен. Как ни тяжела была эта мера,

опыт подсказывал, что она необходима: в случае осады расположенные рядом со

стенами деревянные по­стройки могли послужить неприятелю укреплени­ями или

материалом для строительства осадных машин.

В те же дни к Ивану III пришли послы от Андрея Большого и Бориса Волоцкого,

которые заявили о прекращении мятежа. Великий князь пожаловал братьям

прощение и повелел им двигаться со своими полками к Оке. Затем он вновь

покинул Москву.

Тем временем Ахмат попытался форсировать Угру, но его атака была отбита

силами Ивана Молодого. Несколько дней продолжались бои за переправы, которые

также не принесли ордынцам успеха. Вскоре противники заняли оборонитель­ные

позиции на противоположных берегах реки. Началось знаменитое «стояние на

Угре». То и дело вспыхивали перестрелки, но на серьёзную атаку ни одна из

сторон не решалась.

В таком положении начались переговоры. Ахмат потребовал, чтобы к нему с

изъявлением покорности явился сам великий князь, или его сын, или по крайней

мере его брат, а также чтобы русские выплатили дань, которую задолжали за

несколько лет. Все эти требования были отклоне­ны, и переговоры прервались.

Вполне возможно, что Иван III пошёл на них, стремясь выиграть время,

поскольку ситуация медленно менялась в его пользу. На подходе были силы

Андрея Большого и Бориса Волоцкого. Менгли-Гирей, выполняя своё обещание,

напал на южные земли Великого княжества Литовского.

В эти же дни Ивану III пришло пламенное послание архиепископа Ростовского

Вассиана Ры­ло. Вассиан призывал великого князя не слушать лукавых советников,

которые «не перестают шептать в ухо... слова обманные и советуют... не

противиться супостатам», а последовать примеру прежде бывших князей, «которые

не только обороняли Русскую землю от поганых (т.е. не христиан), но и

иные страны подчиняли». «Только мужайся и крепись, духовный сын мой, — писал

архиепископ, — как добрый воин Христов по великому слову Господа нашего в

Евангелии: „Ты пастырь добрый. Пастырь добрый полагает жизнь свою за овец..."»

.Наступала зима. Угра замерзала и из водной преграды с каждым днём всё более

превращалась в крепкий ледяной мост, соединяющий враждую­щие стороны. И

русские, и ордынские воеводы начинали заметно нервничать, опасаясь, что

противник первым решится на внезапное на­падение. Сохранение войска сделалось

главной заботой Ивана III. Цена необдуманного риска была слишком велика. В

случае гибели русских полков Ахмату открывалась дорога в самое сердце Руси, а

король Казимир IV не преминул бы воспользо­ваться случаем и вступить в войну.

Не было уверенности и в том, что сохранят лояльность братья и недавно

подчинённый Новгород. Да и крымский хан, видя поражение Москвы, мог быстро

позабыть о своих союзнических обещаниях. Взвесив все обстоятельства, Иван III

в начале ноября приказал отвести русские силы от Угры к Боровску, который в

зимних условиях пред­ставлял собой более выгодную оборонительную позицию.

И тут случилось неожиданное! Ахмат, решив, что Иван III уступает ему берег

для решающей битвы, начал спешное отступление, похожее на бегство. Хотя дело

так и не дошло до сражения, всем было ясно, на чьей стороне победа. В погоню

за отступающими ордынцами были отправлены небольшие русские силы. Иван III с

сыном и всем воинством вернулся в Москву, «и возрадовашася, и возвеселишася

все людие радостию велиею зело». Ахмат спустя несколько месяцев был убит в

Орде заговорщиками, разделив судьбу другого неудач­ливого завоевателя Руси —

Мамая.

Современникам спасение Руси показалось чу­дом. Однако неожиданное бегство

Ахмата имело и земные причины, не исчерпывавшиеся цепочкой счастливых для

Руси военных случайностей. Стратегический план обороны русских земель в 1480

г. был хорошо продуман и чётко осуществлён. Дипломатические усилия великого

князя предотвратили вступление в войну Польши и Литвы. Свою лепту в спасение

Руси внесли и псковичи, к осени остановившие немецкое наступление.

Да и сама Русь была уже не той, что в ХШ в., во времена нашествия Батыя, и

даже в XIV в. - перед лицом орд Мамая. На место полунезависи­мых, враждующих

друг с другом княжеств пришло сильное, хотя ещё и не совсем окрепшее

внутренне. Московское государство.

Тогда, в 1480 г., трудно было оценить значение случившегося. Многие

вспоминали рассказы дедов о том, как всего через два года после славной

победы Дмитрия Донского на Куликовом поле Москва была сожжена войсками

Тохтамыша. Однако история, любящая повторы, на этот раз пошла по другому

пути. Иго, тяготевшее над Русью два с половиной столетия, окончилось.

ПОКОРЕНИЕ ТВЕРИ И ВЯТКИ

Спустя пять лет после «стояния на Угре» Иваном III был сделан ещё один шаг к

окончательному объединению рус­ских земель: в состав Русского государства

было включено Тверское княжество.

Давно прошли те времена, когда гордые и отважные тверские князья спорили с

московскими о том, кому из них собирать Русь. История разрешила их спор в

пользу Москвы. Однако Тверь ещё долго оставалась одним из крупнейших русских

городов, а её князья были в числе самых могущественных. Совсем ещё недавно

тверской монах Фома восторженно писал про своего вели­кого князя Бориса

Александровича (1425— 1461 гг.): «Много искал я в премудрых книгах и среди

существовавших царств, но нигде не нашёл ни среди царей царя, ни среди князей

князя, кто бы был подобен сему великому князю Борису Александровичу... И

воистину подобает нам радо­ваться, видя его, великого князя Бориса

Александ­ровича, славное княжение, исполненное многого самовластья, ибо

покоряющимся — от него честь, а непокоряющимся — казнь!»

Сын Бориса Александровича Михаил уже не имел ни могущества, ни блеска своего

отца. Однако он хорошо понимал, что происходит на Руси: всё движется к Москве

— вольно или невольно, добровольно или уступая силе. Даже Новгород Великий —

и он не устоял перед московским князем и расстался со своим вечевым

колоколом. Да и тверские бояре — разве они не перебегают один за другим на

службу к Ивану Московскому?! Всё движется к Москве... Не придёт ли однажды и

его, великого князя тверского, очередь признать над собой власть москвича?..

Последней надеждой Михаила сделалась Литва. В 1484 г. он заключил с Казимиром

договор, нарушивший пункты достигнутого ранее соглаше­ния с Москвой. Остриё

нового литовско-тверского союза было недвусмысленно направлено в сторону

Москвы. В ответ на это в 1485 г. Иван Ш объявил Твери войну. Московские

войска вторглись в тверские земли. Казимир не спешил помочь своему новому

союзнику. Не имея сил сопротивляться в одиночку, Михаил поклялся, что больше

не будет иметь никаких отношений с врагом Москвы. Однако вскоре после

заключения мира свою клятву он нарушил. Узнав об этом, великий князь в том же

году собрал новую рать. Московские полки подступили к стенам Твери. Михаил

тайно бежал из города. Тверичи во главе со своими боярами открыли великому

князю ворота и присягнули ему на верность. Независимое великое княжество

Тверское прекратило своё существование.

В 1489 г. к Русскому государству была присоединена Вятка — отдалённая и во

многом загадочная для современных историков земля за Волгой. С присоединением

Вятки дело собирания русских земель, не входивших в Великое кня­жество

Литовское, было закончено. Формально самостоятельными оставались только Псков

и великое княжество Рязанское. Однако они нахо­дились в зависимости от

Москвы. Расположенные на опасных рубежах Руси, эти земли часто нуждались в

военной помощи великого князя московского. Власти Пскова уже давно не

реша­лись ни в чём перечить Ивану III. В Рязани правил юный князь Иван,

который приходился великому князю внучатым племянником и был ему во всём

послушен.

УСПЕХИ ВНЕШНЕЙ ПОЛИТИКИ ИВАНА III

К концу 80-х гг. Иван III окончательно принял титул «великого князя всея

Руси». Названный титул был известен в Москве ещё с XIV в., но именно в эти

годы он сделался офи­циальным и из политической мечты превратился в

реальность. Два страшных бедствия — политиче­ская раздробленность и монголо-

татарское иго — ушли в прошлое.

Достижение территориального единства рус­ских земель было важнейшим итогом

деятельности Ивана III. Однако он понимал, что останавливаться на этом

нельзя. Молодое государство нуждалось в укреплении изнутри. Надлежало

обеспечить без­опасность его границ. Ждала своего решения и проблема русских

земель, попавших в последние столетия под власть католической Литвы, которая

время от времени усиливала нажим на своих православных подданных.

В 1487 г. великокняжеские рати совершили поход на Казанское ханство — один из

осколков распавшейся Золотой Орды. Казанский хан при­знал себя вассалом

Московского государства. Тем самым почти на двадцать лет было обеспечено

спокойствие на восточных рубежах русских зе­мель. Дети Ахмата, владевшие

Большой Ордой, Уже не могли собрать под свои знамена войско, сравнимое по

численности с войском их отца. Крымский хан Менгли-Гирей оставался союзни­ком

Москвы, и дружественные отношения с ним еще более укрепились после того, как

в 1491 г. во время похода детей Ахмата на Крым Иван III послал на помощь

Менгли русские полки.

Относительное спокойствие на востоке и юге позволило великому князю

обратиться к решению внешнеполитических задач на западе и северо-за­паде.

Центральной проблемой тут оставались взаимоотношения с Литвой. В результате

двух русско-литовских войн (1492—1494 гг. и 1500— 1503 гг.) в состав

Московского государства удалось включить десятки древних русских городов,

среди которых были такие крупные, как Вязьма, Чернигов, Стародуб, Путивль,

Рыльск, Новгород-Северский, Гомель, Брянск, Дорогобуж и др. Титул «великого

князя всея Руси» наполнился в эти годы новым содержанием. Иван III

провозгласил себя государем не только подвластных ему земель, но и всего

русского православного населения, которое проживало на землях, входивших

некогда в состав Киевской Руси. Не случайно Литва долгие десяти­летия

отказывались признать законность этого нового титула.

К началу 90-х гг. XV в. Россия установила дипломатические отношения со

многими государ­ствами Европы и Азии. И с императором Свя­щенной Римской

империи, и с султаном Турции великий князь московский соглашался

разговари­вать только как равный. Московское государство, о существовании

которого ещё несколько десяти­летий назад мало кто знал в Европе, быстро

получало международное признание.

ВНУТРЕННИЕ ПРЕОБРАЗОВАНИЯ

Внутри государства по­степенно отмирали пе­режитки политической

раздробленности. Князья и бояре, ещё недавно обладавшие огромной властью,

теряли её. Это про­исходило непросто и порой драматично. Множест­во семей

старого новгородского и вятского боярства насильно были переселены на новые

земли. Для многих это явилось подлинной трагедией.

В последние десятилетия великого княжения Ивана III, наконец, исчезли

удельные княжества. После смерти Андрея Меньшого (1481 г.) и двоюродного дяди

великого князя Михаила Андреевича (1486 г.) прекратили своё существование

Вологодский и Верейско-Белозерский уделы. Пе­чальна была судьба Андрея

Большого, удельного князя углицкого. В 1491 г. он был арестован и обвинён в

измене. Старший брат припомнил ему и мятеж в тяжёлом для страны 1480 году» и

другие его «неисправления». Сохранилось свидетельство, что впоследствии Иван

III раскаивался в том, сколь жестоко он обошёлся с братом. Но что-либо

изменить было уже поздно — после двух лет заключения Андрей умер. В 1494 г.

скончался последний брат Ивана III — Борис. Свой Волоцкий удел он оставил

сыновьям Фёдору и Ивану. По завещанию, составленному последним, большая часть

причитавшегося ему отцовского наследства в 1503 г. перешла к великому князю.

После смерти Ивана III удельная система в прежнем своём значении никогда уже

не возрождалась. И хотя он наделил своих младших сыновей Юрия, Дмитрия,

Семёна и Андрея землями, они уже не имели в них реальной власти.

Уничтожение старой удельно-княжеской систе­мы потребовало создания нового

порядка управле­ния страной. В конце XV в. в Москве начали формироваться

органы центрального управле­ния — «приказы», которые были прямыми

пред­шественниками петровских «коллегий» и мини­стерств XIX в. В провинции

главную роль стали играть наместники, назначавшиеся самим вели­ким князем.

Претерпевало изменение и войско. На место княжеских дружин приходили полки,

состоящие из помещиков. Помещики получали от государства на время своей

службы населённые земли, которые и приносили им доход. Земли эти назывались

«поместьями». Провинность или ран­нее прекращение службы означали потерю

по­местья. Благодаря этому помещики были заинте­ресованы в честной и долгой

службе московскому государю.

В 1497 г. был издан Судебник — первый общегосударственный свод законов со

времён Киевской Руси. Судебник вводил единые правовые нормы для всей страны,

что явилось важным шагом к упрочению единства русских земель.

Не упускал из поля зрения Иван III и вопрос о своём преемнике. В истории не

раз случалось, что споры претендентов на престол ввергали страну в долгие

кровавые смуты. Не стёрлись из памяти Ивана III и страшные воспоминания

детства, связанные с жестокой войной за власть между его отцом и

представителями другой линии потомков Дмитрия Донского.

В 1490 г. в возрасте 32 лет скончался сын и соправитель великого князя,

талантливый полко­водец Иван Иванович Молодой. Его смерть привела к долгому

династическому кризису, который омрачил последние годы жизни Ивана III. После

Ивана Ивановича остался малолетний сын Дмит­рий, представлявший старшую линию

потомков великого князя. Другим претендентом на престол был сын Ивана III от

второго брака, будущий государь всея Руси Василий III (1505—1533 гг.). За

обоими претендентами стояли ловкие и вли­ятельные женщины — вдова Ивана

Молодого валашская принцесса Елена Стефановна и вторая жена Ивана III,

византийская прин­цесса Софья Палеолог. Каждого из возможных наследников

поддержи­вали группировки придворной знати.

Выбор между сыном и внуком оказался для Ивана Ш делом крайне непростым, и он

несколько раз менял своё решение, стремясь отыскать такой вариант, который бы

не привёл к новой череде междуусобий после его смерти. Поначалу верх взяла

«партия» сторонников Дмитрия-внука, и он в 1498 г. был коронован по

неизвестному до того чину великокняжеского венчания, несколько на­поминавшему

обряд венчания на царство визан­тийских императоров. Юный Дмитрий был

про­возглашён соправителем деда. На плечи ему были возложены царственные

«бармы» (широкие оплечья с драгоценными камнями), а на голову — золотая

«шапка».

Однако торжество «великого князя всея Руси Дмитрия Ивановича» продолжалось

недолго. Уже в следующем году он и его мать Елена попали в опалу. А ещё через

три года за ними сомкнулись тяжёлые двери темницы. Такова была цена поражения

в династической борьбе. Новым наслед­ником престола стал княжич Василий.

Тор­жественного обряда венчания на этот раз не было — очевидно, чтобы не

будить воспоминаний о судьбе Дмитрия-внука.

Ивану III, как и многим другим великим политикам эпохи средневековья,

пришлось в очередной раз принести в жертву государственной надобности и свои

родственные чувства, и судьбы своих близких.

Между тем к великому князю незаметно подкрадывалась старость. За плечами у

него была долгая жизнь. Ему удалось завершить дело, завещанное отцом, дедом,

прадедом и их пред­шественниками, дело, в святость которого уверо­вал ещё

Иван Калита, — «собирание» Руси. Быстро прошла жизнь. Побед в ней было

больше, чем поражений. Но было ли в ней больше дней счастливых, чем тревожных

и горестных?.. Дали о себе знать и волнения последних лет. В июле 1503 г. он

начал «изнемогати тяжелой болезнью». Сказалась и смерть в апреле того же года

жены – Софии Палеолог. Судя по описаниям, у 63-летнего Ивана III

произошло кровоизлияние в мозг. 27 октября 1505 г. он умирает.

ЛИЧНОСТЬ ИВАНА III

Настало время задуматься о душе. Иван III, нередко круто обходившийся с

духовенством, был тем не менее глубоко набожен. Перед скорой встречей с

грозным Судией нужно было ещё раз вспомнить всю жизнь, покаяться в

совершённых грехах. Больной государь отправился на богомолье по монастырям. О

чём рассказывал он умудрённым старцам-монахам, что тревожило его совесть

более всего? Смерть брата? Или судьба внука? Кто знает... Поездка была

недолгой — как по­зволило здоровье. Посетив Троицу, Ростов, Яро­славль,

великий князь вернулся в Москву. В 1505 г. Иван III, «божиею милостию

государь всея Руси и великий князь Володимирский, и Москов­ский, и

Новгородский, и Псковский, и Тверской, и Югорский, и Вятский, и Пермский, и

Болгар­ский, и иных» умер. В старину, да и не только в старину,

государственные деятели нередко по­лучали в добавление к своим именам емкие

прозвища. Некоторые так и вошли с ними в историю — Семён Гордый, Дмитрий

Донской, Василий Тёмный. Были прозвища и у Ивана III. Его называли то

Грозным, то Державным, то Правосудом, то Горбатым. Но точнее всего роль этого

государя в русской истории выразило ещё одно его прозвище — Иван Великий.

Личность Ивана Великого была противоречива, как и время, в которое он жил. В

нём уже не было пылкости и удали первых московских князей, но за его

расчётливым прагматизмом ясно угадыва­лась высокая цель жизни. Он бывал

грозен и часто внушал ужас окружающим, но никогда не прояв­лял бездумной

жестокости и, как свидетельствовал один его современник, был «до людей

ласков», не гневался на мудрое слово, сказанное ему в упрёк. Он никогда не

торопился, но, поняв, что время действовать настало, действовал быстро и

реши­тельно. Мудрый и осмотрительный, Иван III умел ставить перед собой ясные

цели и достигать их.

Ивана III можно уверенно назвать выдающимся русским государственным деятелем,

проявившим незаурядные военные и дипломатические способности. Именно при нем

русские земли обрели единство, сбросили татаро-монгольское иго.

Иван был умелым политиком, патриотом и Руси, и ее столицы — Москвы. При нем

русские архитекторы и умельцы вместе с пригна­нными из Италии мастерами

начали перестройку Кремля, были воздвигнуты доныне поражающие гармонией и

красотой Успенский и Благовещенский соборы, заложен Архангельский, многие

светские дворцовые здания.

Глава могучего государства, Иван III к титулу великого князя и государя

прибавляет слова «всея Ру­си» (такие попытки делались и ранее, при Иване

Калите например, но амбиции тогда не подкреплялись реальной властью; теперь

же она была). И дело тут не в тщеславии рус­ского государя, а в престиже

России в делах международных.

И вот уже папа римский спешит укрепить дружеские связи католического мира с

православной Россией, представшей могучей и великой перед лицом изумленной

Ев­ропы. Ивану III предлагается рука православной христианки Зои Палеолог,

воспитывавшейся после взятия турками Константинополя в 1453 г. при дворе

римского папы. И на брак этот Иван III соглашается во имя престижа России.

Жена рус­ского государя получила при венчании имя Софьи. Брак это поднял

международный авторитет Ивана III.

Где с помощью брачной церемонии, где — оружием дипломатии, в коей был весьма

искусен, а где и мечем добивается Иван III все новых успехов во имя России.

Столь же успешной была и внутриполитическая деятельность Ивана III. По

воспоминаниям со­временников, был он грозен с под­данными, но мудр в делах

госу­дарственных. Склонностью своею добиваться успехов, говоря языком

летописи, «многаго совета ради с мудрыми и мужественными» со­ратниками своими

и «ничего не начинати без глубочайшего и мно­гаго совета» Иван III напоминает

Петра I.

Формально Иван III оставался великим князем. Однако ему удалось закрепить за

своими наследниками титул царя и самодержца. При нем вошел в практику

торжественный придворный церемониал.

Но это все — как бы внешний антураж царской власти. Для по­следующей судьбы

России куда важнее были другие нововведения Ивана III. Это и рост влияния

Боярской думы (Иван III «встречи», т. е. выражения непокорности, не терпел,

но с мнением бояр счи­тался, с Думой — советовался). Это и совершенствование

управле­ния государственными делами, сформировавшее фундамент нового аппарата

власти — приказов XVI в. Это и принятие в 1497 г. Судебника, создавшего новое

судопроизводство. Надо сказать, что ни Англия, ни Франция, ни Германия

общегосударственных законов, по­добных Судебнику Ивана III, тогда еще не

имели.

Разумеется, Иван III создавал Российскую державу как феодаль­ное, классовое

государство. Конечно же, будучи сыном своего жестокого века, он бывал жесток

(и прозвище Грозного тоже заслужил, однако, в похвальном смысле: грозный для

врагов.), бывал и ко­варен в отстаивании своих инте­ресов. Но обладал

замечательным качеством, ставящим его в ряд выдающихся государей тогдашней

Европы: когда надо было решать государственные дела, умел подниматься выше

личных интересов и предрассудков вре­мени. Его биографы, современники,

дворянские и буржуазные историки последующих веков, соотечествен­ники и

иноземцы отдавали должное радению государя всея Руси за интересы Отечества.

Так, отмечают, что он охотно использовал передовой опыт западноевропейской

науки и техники, поощряя эти занятия и в своей отчизне. Он приглашал в Россию

видных архитекторов, вра­чей, деятелей культуры, мастеров. Обладая тонким

знанием человече­ских характеров, он выдвигал из окружающей среды талантливых

полководцев, умных дипломатов, де­ловых администраторов, порою воп­реки

дворцовой интриге.

Один из лучших портретов Ивана III принадлежит Н. М. Ка­рамзину, обратимся к

нему. Итак, московский князь Иван III пробыл на великокняжеском престоле 43

года. В далеком 1462 г. он унас­ледовал от отца, Василия Темного, большое

Московское княже­ство, территория которого состав­ляла 400 тысяч квадратных

кило­метров.

А сыну своему княжичу Ва­силию Иван III оставил огромную державу, ее площадь

выросла в пять раз и превышала 2 миллиона квадратных километра.

На двадцать втором году жизни сделался Иван III государем.

«Но в лета пылкого юноше­ства он изъявлял осторожность, свойственную умам

зрелым, опыт­ным, а ему природную: ни в начале, ни после не любил дер­зкой

отважности; ждал случая, из­бирал время; не быстро устрем­лялся к цели, но

двигался к ней размеренными шагами, опасаясь равно и легкомысленной

горячно­сти, и несправедливости, уважая общее мнение и правила века.

Назначенный судьбою восстановить единодержавие в России, он не вдруг

предпринял сие великое дело и не считал всех средств дозво­ленными»

Но не будем идеализировать Ивана III, был он достаточно противоречив. Что

ж... Был он сыном своего времени, нес в себе все его черты. Как верховный

правитель феодального государства он действительно немало сделал для того,

чтобы уже в обозримом будущем поднялось и окрепло, стало первым сословием

государства рус­ское дворянство. Как полководец, воевал с себе подобными

средне­вековыми правителями. Но воевал не ради грабежа, не за присоеди­нение

чужих владений, а за воз­вращение в российское лоно земель древней Киевской

державы. Под знаком этой борьбы и прошел почти полувековой срок его княжения.

Также он, по наблюдению историков, умел превращать военные про­блемы в

дипломатические, владея обоими этими искусствами — во­енным и дипломатическим

— в равной мере.

«Иоанн, рожденный и воспи­танный данником степной Орды... без учения, без

наставлений, ру­ководствуемый только природным умом, дал себе мудрые правила

в политике внешней и внутренней: силою и хитростию восстановляя свободу и

целость России, губя царство Батыево, тесня, обрывая Литву, сокрушая

вольность новго­родскую, захватывая уделы, рас­ширяя владения московские до

пу­стынь сибирских и норвежской Лапландии, изобрел благоразумней­шую, на

дальновидной умеренности основанную для нас систему войны и мира, которой его

преемники долженствовали единственно следо­вать постоянно, чтобы утвердить

величие государства. Бракосочета­нием с Софиею обратив на себя внимание

держав, раздрав завесу между Европою и нами, с любо­пытством обозревая

престолы и цар­ства, не хотел мешаться в дела чуждые: принимал союзы, но с

условием ясной пользы для России; искал орудий для собственных за­мыслов и не

служил никому орудием, действуя всегда, как свойст­венно великому, хитрому

монарху, не имеющему никаких страстей в политике, кроме добродетельной любви

к прочному благу своего народа. Следствием было то, что Россия, как держава

независимая, величественно возвысила главу свою на пределах Азии и Европы,

спо­койная внутри, и не боясь врагов внешних».

Чрезмерно благостная картина? Идеальный образ правителя?

Излишняя восторженность в создании образа Ивана III замеча­ется и самим

историком. И спустя несколько страниц он размышляет:

«История не есть похвальное слово и не представляет самых ве­ликих мужей

совершенными. Иоанн как человек не имел любезных свойств ни Мономаха, ни

Донского, но стоит как государь на высшей степени величия. Он казался иногда

боязливым, нерешительным, ибо хо­тел всегда действовать осторожно. Сия

осторожность есть вообще бла­горазумие: оно не пленяет нас по­добно

великодушной смелости; но успехами медленными, как бы не­полными, дает своим

творениям прочность. Что оставил миру Алек­сандр Македонский? — славу. Иоанн

оставил государство, удиви­тельное пространством, сильное на­родами, еще

сильнейшее духом правления, то, которое ныне с любовью и гордостью именуем

нашим любезным отечеством».

ЗАКЛЮЧЕНИЕ

ПЕРВЫЙ ГОСУДАРЬ ВСЕЯ РУСИ

Государства похожи на людей. Они рождаются, растут, крепнут, стареют и

умирают. В истории Русского государства, центром кото­рого стала Москва,

вторая половина XV столетия была временем юности — быстро расширялась

территория, одна за другой следовали военные победы, завязывались отношения с

далёкими странами. Старый обветшавший Кремль с неболь­шими соборами уже

казался тесным, и на месте разобранных древних укреплений выросли мощ­ные

стены и башни, сложенные из красного кирпича. Внутри стен поднялись

просторные соборы. Засияли белизной камня новые княжеские терема. Сам великий

князь, принявший гордый титул «государя всея Руси», облачился в златотка­ные

одеяния, а на своего наследника торжественно возложил богато расшитые оплечья

— «бармы» — и драгоценную «шапку», похожую на корону. Казалось, молодое

государство выросло из своих старых одежд и теперь примеряло роскошные,

блистающие наряды, подобающие его новому состоянию.

Но, для того чтобы каждый — будь он русский или иноземец, крестьянин или

государь соседней страны — осознал возросшее значение Москов­ского государства,

одного внешнего великолепия было недостаточно. Необходимо было найти и новые

понятия — идеи, в которых отразились бы и древность русской земли, и её

независимость, и сила её государей, и истинность её веры. Этим поиском занялись

русские дипломаты и лето­писцы, князья и монахи. Собранные воедино, их идеи

составили то, что на языке науки называется идеологией.

Начало формирования идеологии единого Мос­ковского государства относится к

периоду кня­жения великого князя Ивана III (1462—1505 гг.) и его сына Василия

(1505—1533 гг.). Именно в это время были сформулированы две основные идеи,

остававшиеся неизменными на протяжении не­скольких столетий, — идеи

богоизбранности и независимости Московского государства.

В 70—80-х гг. XV в. произошёл целый ряд важнейших для русской

государственности собы­тий. С присоединением Новгорода (1478 г.), Твери (1485

г.) и Вятки (1489 г.) Москва в основном завершила дело почти двухвекового

«собирания» северных и восточных русских земель. В 1480 г. пало монголо-

татарское иго. Русские послы от­правлялись в дальние страны, владыки которых

привыкли смотреть на московских князей лишь как на данников ордынских ханов.

Теперь же всем предстояло узнать, что на востоке Европы появи­лось новое и

сильное государство — Россия. Иван III и его окружение выдвинули новую

внешнеполитическую задачу — присоединить за­падные и юго-западные русские

земли, находив­шиеся под властью Великого княжества Ли­товского.

В политике далеко не всё решается одной военной силой. Стремительное

возвышение власти великого князя московского привело его к мысли о

необходимости искать достойные обоснования своим действиям. Следовало

объяснить вольно­любивым новгородцам и гордым тверичам, почему именно

московский князь, а не тверской или, к примеру, рязанский великий князь,

является законным «государем всея Руси» — единственным владыкой всех русских

земель. Нужно было Доказать чужеземным монархам, что их русский собрат ни в

чём не уступает им — ни в знатности, ни в могуществе. Надо было, наконец,

заставить Литву признать, что она владеет древними русски­ми землями «не по

правде», незаконно.

Тем золотым ключом, который подобрали создатели идеологии единого Русского

государства сразу к нескольким политическим «замкам», стало учение о древнем

происхождении власти великого князя. Об этом думали и раньше, но именно при

Иване III Москва со страниц летописей и устами послов громко заявила, что

власть свою великий князь получил от самого Бога и от своих киевских

прародителей, владевших в Х—XI вв. всей русской землей. Подобно тому, как

возглавлявшие русскую церковь митрополиты жили сначала в Киеве, затем во

Владимире, а позднее в Москве, так и киевские, владимирские и, наконец,

московские великие князья самим Богом были поставлены во главе всех русских

земель в качестве наследных и полновластных христианских государей.

Именно на это ссылался Иван III, обращаясь в 1472 г. к непокорным

новгородцам: «Вотчина моя это, люди новгородские, изначала: от дедов, от

прадедов наших, от великого князя Владимира, крестившего землю Русскую, от

правнука Рюрика, первого великого князя в вашей земле. И от того Рюрика и до

сегодняшнего дня знали вы един­ственный род тех великих князей, сначала

киевских, и до самого великого князя Дмитрия-Всеволода Юрьевича Владимирского

(Всеволод Большое Гнездо, владимирский князь в 1176— 1212 гг.), а от того

великого князя и до меня... владеем мы вами...». Тридцать лет спустя, во

время мирных переговоров с литовцами после удачной для России войны 1500—1503

гг., посольские дьяки Ивана III подчёркивали: «Рус­ская земля от наших

предков, из старины, наша отчина... хотим за свою отчину стояти, как нам Бог

поможет: у нас Бог помочник и наша правда!»

«Старину» дьяки вспомнили не случайно. В те времена это понятие было очень

важным. Ценным и законным считалось то, что имело свою «старину», которую

признавали ещё деды и прадеды и которая понималась как плод мудрости многих

поколений. Даже тогда, когда в жизни появлялось что-то новое, его часто

старались одеть в одежды «старинного». Так уж был устроен человек

средневековья! Именно поэтому великому князю было очень важно заявить о

древности своего рода, показать, что он — не выскочка, а правитель русской

земли по «старине» и «правде».

Не менее важна была и мысль о том, что источником великокняжеской власти

является воля самого Господа. Это ещё больше возвышало великого князя над его

подданными, которые, как писал один иностранный дипломат, побывавший в начале

XVI в. в Москве, постепенно начинали верить, что «воля государя есть воля

Божья». Провозглашаемая «близость» к Богу накладывала на монарха ряд

обязанностей. Ему надлежало быть благочестивым, милостивым, заботиться о

сохра­нении его народом истинной православной веры, творить справедливый суд

и, наконец, «боронить» (защищать) свою землю от врагов. Конечно, в жизни

далеко не всегда великие князья и цари соответствовали этому идеалу. Но

именно такими хотел их видеть русский народ.

Новые идеи происхождения власти великого князя московского, древности его

династии позво­лили ему уверенно заявить о себе среди европей­ских и азиатских

правителей. Русские послы давали понять иностранным владыкам, что «го­сударь

всея Руси» — независимый и великий правитель. Даже в отношениях с императором

Священной Римской империи, который в Европе признавался первым монархом, Иван

III не желал поступаться своими правами, считая себя равным ему по положению.

По примеру того же импера­тора он приказал вырезать на своей печати символ

власти — увенчанного коронами двуглавого орла. По европейским образцам был

составлен и новый великокняжеский титул: «Иоанн, Божиею милостию государь всея

Руси и великий князь Володимирский, и Московский, и Новгородский, и Псковский,

и Тверской, и Югорский, и Вятский, и Пермский, и Болгарский, и иных».

При дворе начали вводиться пышные цере­монии. Своего внука Дмитрия,

впоследствии попавшего в немилость, Иван Ш венчал на великое княжение по

новому торжественному обряду, напоминавшему обряды венчания византийских

императоров. О них Ивану могла рассказывать его вторая жена — византийская

принцесса Софья Палеолог...

Так во второй половине XV в. в Москве создавался новый образ великого князя —

силь­ного и полновластного «государя всея Руси», равного по своему

достоинству императорам.

Вероятно, в последние годы жизни Ивана 1П или вскоре после его смерти в

придворных кругах было написано сочинение, призванное ещё больше прославить

род московских князей, наложить на него отблеск величия древних римских и

визан­тийских императоров. Это сочинение получило название «Сказание о

князьях владимирских».

Автор «Сказания» старался доказать, что род русских князей связан с самим

царём «всеа вселенныа» Августом — императором, правившим в Риме с 27 г. до

н.э. по 14 г. н.э. У этого императора, говорилось в «Сказании», был некий

«сродник» (родственник) по имени Прус, которого он послал правителем «на

берега Вислы-реки в города Мальборк, и Торунь, и Хвоини, и преславный

Гданьск, и во многие другие города по реке, называемой Неманом и впадающей в

море. И жил Прус очень много лет, до четвёртого поколе­ния; и с тех пор до

нынешних времён зовётся это место Прусской землей». А у Пруса, говорилось

дальше, был потомок, которого звали Рюрик. Этого-то Рюрика и позвали

новгородцы к себе на княжение. От Рюрика произошли все русские князья — и

великий князь Владимир, крестивший Русь, и 'правнук его Владимир Мономах, и

все последующие — вплоть до великих князей москов­ских.

Связать свою родословную с древними рим­скими императорами стремились почти

все евро­пейские монархи того времени. Великий князь, как мы видим, не стал

исключением. Однако на этом «Сказание» не кончается. Далее оно повест­вует о

том, как в XII в. древние царские права русских князей были особо

подтверждены визан­тийским императором Константином Мономахом, приславшим

великому князю киевскому Влади­миру (1113—1125 гг.) знаки императорской

влас­ти — крест, драгоценный «венец» (корону), сердо­ликовую чашу императора

Августа и другие предметы. «И с тех пор, — гласит «Сказание», — великий князь

Владимир Всеволодыч стал имено­ваться Мономахом, царем великой Руси... С тех

пор и доныне тем венцом царским, который прислал греческий царь Константин

Мономах, венчаются великие князья владимирские, когда ставятся на великое

княжение русское».

У историков достоверность этого предания вызывает большие сомнения. Но

современники отнеслись к «Сказанию» иначе. Его идеи проникли в московское

летописание XVI столетия и сдела­лись важным звеном официальной идеологии.

Именно на «Сказание» ссылался Иван IV (1533— 1584 гг.), добиваясь признания

за собой царского титула. Не забывал он о нём и впоследствии, гордо напоминая

иностранным государям, что его род ведётся от самого Августа-кесаря.

Центром, где создавалась новая идеология, была Москва. Однако о новом

значении Москов­ского государства задумывались не только в Кремле.

Образованные люди размышляли об этом повсюду.

Долгими бессонными ночами при дрожащем свете лучины думал о судьбе России, о

её настоящем и будущем монах Псковского Елеазарова монастыря Филофей. Свои

мысли он изложил в посланиях великому князю Василию III и его дьяку Мисюрю

Мунехину.

Филофей был уверен, что Россия призвана сыграть в истории особую роль. Она —

последняя страна, где сохранилась истинная православная вера в своём

первоначальном, неиспорченном виде. Вначале чистоту веры сохранял Рим, но

по­степенно вероотступники замутили чистый источ­ник. На смену Риму пришёл

Константинополь, столица Византии, — «второй Рим». Но и там от истинной веры

отступили, согласившись на унию (объединение) с католической церковью.

Произо­шло это в 1439 г. А в 1453 г. в наказание за этот грех древний город

был предан в руки «агарян» (турок). «Третьим» и последним «Римом», центром

мирового православия, стала с тех пор Москва.

«Так знай, — писал Филофей Мунехину, — что все христианские царства пришли к

концу и сошлись в едином царстве... и это — российское царство: ибо два Рима

пали, а третий стоит, а четвёртому не бывать!»

Из этого Филофей сделал вывод, что русский государь «во всей поднебесной есть

христианам царь» и является «сохранителем... святой все­ленской апостольской

церкви, возникшей вместо римской и константинопольской и существующей в

богоспасаемом граде Москве». Однако Филофей отнюдь не предлагал великому

князю силою меча привести все христианские земли под свою власть. Его идея

была в другом. Чтобы Россия стала достойна этого высокого предназначения, он

призвал великого князя «хорошо урядить своё царство» — искоренить в нём

несправедливость, немилосердие и обиды.

Идеи Филофея в совокупности составили так называемую теорию «Москва — третий

Рим». И хотя эта теория не вошла в официальную идеологию, она подкрепила одно

из важнейших её положений — о богоизбранности России, став вехой в развитии

русской общественной мысли.

Идеология единого Московского государства, основа которой была заложена во

второй половине XV — начале XVI вв., продолжала развиваться в XVI—XVII

столетиях, приобретая более законченные и вместе с тем неподвижные,

окостеневшие формы. О первых же десятилетиях её создания напоминают

величественные соборы Московского Кремля и гордый двуглавый орёл, в начале

90-х гг. XX столетия вновь ставший государственным гербом России.

СПИСОК ИСПОЛЬЗОВАННОЙ ЛИТЕРАТУРЫ:

1. Энциклопедия «История России и ее ближайших соседей», М., «Аванта +»,

1995 г.,

2. Ю. Г. Алексеев «Государь Всея Руси»,

3. Энциклопедия «Всемирная история»,

4. В. Ф. Антонов «Книга для чтения по истории СССР с древнейших времен до

конца XVIII века», 1988 г.,

5. Карамзин Н. М. «История государства российского».

Страницы: 1, 2