Рефераты

Власть и народ: представления низов общества о государственном и общественном устройстве в России XVIII в. (на примере русского крестьянского населения Сибири) - (курсовая)

Власть и народ: представления низов общества о государственном и общественном устройстве в России XVIII в. (на примере русского крестьянского населения Сибири) - (курсовая)

Дата добавления: март 2006г.

    XXXXXXXXXXXXXXXXXXXXXXXXXXXXXXXXX
    XXXXXXXXXXXXXXXXXXXXXXXXXXXXX
    XXXXXXXXXXXXXXXXXXXXXXXXXX
    XXXXXXXXXXXXXXXXXXXXXXXXXXXXXXX
    Власть и народ: представления низов общества о

государственном и общественном устройстве в России XVIII в. (на примере русского крестьянского населения Сибири)

    Курсовая работа студента XXXX курса
    Научный руководитель:
    XXXXXXXXXXXXXXXXXXX
    XXXXXXXXXXXXXXXXX
    1998
    Содержание:
    Введение.
    1. Постановка вопроса
    2. Историография вопроса
    3. Обзор источников

Глава 1. Национальное самосознание, национальный характер и наивный крестьянский монархизм

    1 Национальное самосознание и
    национальный характер
    2 Наивный крестьянский монархизм.
    Глава 2. Некоторые аспекты формирования крестьянства
    в Сибири

Глава 3. Формы и характер развития крестьянских представлений о власти 1. Представления о власти монастырских,

    приписных и государственных крестьян.
    1. ) Монархические иллюзии.
    2. ) Активный антифеодальный протест
    2. Представления о власти в среде старообрядцев
    1. ) Взгляды старообрядцев и их
    влияние на формирование
    представлений крестьянства о власти.
    2. ) Старообрядчество и
    социально-утопические легенды
    3. ) Старообрядчество и
    активный антифеодальный и
    антигосударственный протест
    3. Побег как универсальная форма
    антифеодального протеста
    Заключение.
    Список использованных источников и литературы.
    3
    3
    5
    9
    12
    12
    17
    22
    22
    22
    22
    26
    29
    29
    30
    35
    39
    42
    45
    Введение.
    1. Постановка вопроса.

Общепризнанно, что в человеческом сознании в той или иной форме находят свое преломление самые разные проявления бытия, закрепляясь в системе образов, представлений и символов. Именно поэтому изучение образа мыслей людей, способов и форм организации мышления, конкретных и образных картин мира, запечатленных в сознании, может нами рассматриваться как“ключ”, помогающий понять логику исторического процесса как в целом, так и применительно к отдельным историческим феноменам.

Принимаясь за рассмотрение представлений социальных “низов”о государственном и общественном устройстве, необходимо понимать, что данная тема весьма обширна и неоднозначна. В частности, взгляды и формы протеста крестьянства в целом отличаются от аналогичных представлений и действий со стороны, например, городского населения. Между тем, внутри того же крестьянства легко выделить по крайней мере три слоя–государственных, частновладельческих и монастырских, а ведь можно еще вводить градацию по принадлежности к производству, вероисповеданию, месту жительства и так далее.

Как бы то ни было, но в данной работе мы сознательно сузили тему, обратив внимание на общие для всей России XVIII в. черты и характер представлений социальных“низов” о власти на примере крестьянского населения. Хотелось бы сразу отметить, что, опираясь на изученный материал, мы можем с полным основанием говорить о том, что в целом тенденции и характер формирования представлений крестьянства о власти были относительно схожи на всей территории страны. Однако, допуская некоторую общность мотивов, мы не имеем права утверждать, что социальный протест в Прибалтике был идентичен, например, выступлениям на Украине или в Сибири. Как бы то ни было, но именно на окраинных территориях, вошедших в состав России сравнительно недавно, социальный протест, зачастую, был более выражен и нередко принимал крайние формы. Не исключением в этом вопросе стала и Сибирь, в особенности западная ее часть, непосредственно контактировавшая с горнозаводским Уралом.

Понятно, что историю Сибири ни в коем случае не следует рассматривать в отрыве от истории российской. Контакты с Сибирью были достаточно активны задолго до официального ее вхождения в состав Московского государства, а, начиная с последней четверти XVI века, Сибирь уже полностью зависит от политических и социально-экономических явлений, оказывающих общероссийское влияние. К XVIII веку на территории Сибири присутствовали и, что немаловажно, были достаточно развиты, все необходимые атрибуты административного, фискального и судебного управления, а значит, в полной мере распространилась и общая для всей России система социально-экономических отношений. Подобные же выводы можно сделать, рассматривая историю большинства окраинных территорий России. Таким образом, учитывая характер нашей работы, было бы разумно на основе имеющихся разработок отечественных исследователей, а так же опираясь на доступные источники, рассматривая историю одного из подобных регионов, проследить общие для всего государства изменения представлений“низов”общества о власти, государственном и общественном устройстве в России на протяжении XVIII века. Само собой, что в качестве дополнительной цели исследования в таком случае станет выявление их местных особенностей, порождаемых природными и социально-бытовыми условиями, структурой населения, удаленностью от столицы и прочими факторами.

Опираясь на вышесказанное, Сибирь и горнозаводской Урал были определены в качестве территориальных границ темы настоящей работы. Как нам показалось, было бы разумным провести опытное исследование особенностей развития общественного мировоззрения русского населения Сибири на этапе формирования абсолютистской модели управления. Тем не менее, для наиболее полной иллюстрации того или иного утверждения, в работе могут привлекаться и сведения об аналогичных представлениях или формах протеста, происходивших на соседних территориях. Кроме того, характер заявленной темы вынуждает нас обращать внимание на общие аспекты формирования социально-политических взглядов народа и народного сознания как такового.

Особое внимание в работе уделено рассмотрению проблем антифеодальной борьбы, идеологии и вопросов развития самосознания русского крестьянства Сибири XVIII века. Часть работы посвящена анализу наиболее распространенных форм протеста: от подачи челобитья до открытых выступлений против власти, в том числе и носящих религиозную окраску.

В своей работе мы постараемся показать, что несмотря на имевшие место особенности, общественно-политические представления сибирских крестьян все же отражали общеполитический процесс, то есть лежали в русле общероссийских представлений социальных низов о государственном и общественном устройстве в стране.

Таким образом, обращаясь к изучению проблемы взаимоотношений власти и народа, рассматривая представления низов общества о государственном и общественном устройстве в России на примере русского крестьянского населения Сибири, представляется первостепенным рассмотреть следующие вопросы:

1. ) Что собой представляло крестьянское социально-политическое сознание в рассматриваемый период.

2. ) Как повлияли особенности крестьянского сознания на формы и характер формирования крестьянских представлений о власти и государственном устройстве. 3. ) Каким образом складывалось крестьянское население в Сибири, и как этот процесс отразился на формировании социально-политических представлений сибирского крестьянства.

4. ) Какие формы антифеодального протеста порождало крестьянское сознание. 5. ) Каково влияние религиозного раскола на формирование крестьянских представлений о власти и общественном устройстве.

Нам представляется, что на этой основе можно будет реально показать наиболее значимые аспекты представлений низов общества о государственном и общественном устройстве в Сибири XVIII в.

    2. Историография вопроса.

Общественное сознание сибирского крестьянства традиционно привлекает пристальное внимание исследователей, занимающихся проблемами дореволюционной сибирской деревни.

В первую очередь, хотелось бы выделить труды академика Н. Н. Покровского [1 Покровский Н. Н. Обзор сведений судебно-следственных источников о политических взглядах сибирских крестьян конца XVII-XIX в. // Источники по культуре и классовой борьбе феодального периода. Новосибирск, 1982; Он же. Жалоба уральских заводских крестьян 1790 г. // Сибирская археография и источниковедение. Новосибирск, 1979. ;Он же. Массовое антицерковное движение урало-сибирских крестьян и секретный указ от 9 марта 1783 г. // Вопросы истории Сибири досоветского периода. Новосибирск, 1973; Он же. Антифеодальный протест урало-сибирских крестьян-старообрядцев в XVIII веке. Новосибирск, 1974], чья научная школа целенаправленно изучает вопрос формирования отношений власти и народа. В частности, в опубликованной в 1991 г. монографии“Власть и общество: Сибирь в XVII веке” [2 Александров В. А, Покровский Н. Н. Власть и общество. Сибирь в XVIII в. Новосибирск, 1991. ]было детально рассмотрено общественное мировоззрение русского населения Сибири на заключительном этапе истории сословно-представительной монархии в России и в то же время на начальном этапе освоения зауральских земель русскими переселенцами. Учитывая особенности хозяйственной и социальной жизни русских переселенцев в Сибири, авторы этой работы придерживались общепризнанного в сибиреведении тезиса о“единстве судеб”европейской части России и Сибири и процессов, протекавших в них после присоединения сибирских земель к Российскому государству. Исследуя на примере Сибири XVII в. представления социальных низов о государственном и общественном устройстве в стране, авторы работы подтвердили этот тезис, показав общность констант народного политического сознания, лежавших в основе мирских представлений о государственных обязанностях разных сословий, о справедливых и несправедливых поборах, об“истинных” и “ложных” монархах, и т. д. [3 Там же. С. 353] Кроме того, труды Н. Н. Покровского явились для нас основными в оценке некоторых аспектов представления о государственном и административном устройстве сибирских старообрядцев. Так, основываясь на показаниях источников, в своей монографии“Антифеодальный протест урало-сибирских крестьян-старообрядцев в XVIII в. ”Н. Н. Покровский приходит к выводу о том, что идеологическая борьба крестьян с феодальной церковью и государством в XVIII веке была весьма интенсивной. При этом справедливо ставится под сомнение уровень осознанности крестьянами своих социально-политических интересов и целей. [4 Покровский Н. Н. Антифеодальный протест урало-сибирских крестьян-старообрядцев… С. 387] В своих работах Н. Н. Покровский последовательно проводит утверждение о том, что заложенные в XVII в. особенности крестьянского политического сознания продолжали свое развитие и в течение XVIII в. , причем светские и религиозные представления, причины и формы протеста зачастую были мало различались между собой.

Для понимания закономерностей развития крестьянских представлений общероссийского характера весомое значение имеет фундаментальный труд К. В. Чистова, посвященный исследованию социально-утопических легенд русского крестьянства [5 Чистов К. В. Русские народные социально-утопические легенды. М. , 1967]. В этой работе приводится множество цитат из исторических, этнографических, фольклорных и литературных источников, мастерски освещаются проблемы возникновения и развития крестьянских социально-утопических легенд, а так же их влияние на развитие антифеодального протеста и формирование общественно-политических представлений крестьянства.

Столь же ценны исследования А. И. Клибанова [6 Клибанов А. И. Народная социальная утопия в России. М. , 1977], одним из основных выводов которого стало утверждение о том, что особенно ценным источником наших знаний о социальных идеалах народных низов является их социальная практика. Это практика гражданского устройства, вводившегося восставшими крестьянами и горожанами, или формы социальной самодеятельности народа, составлявших вызов крепостнической действительности. [7 Там же. С. 324] Не менее интересны в исследовательском отношении и труды последователя К. В. Чистова и А. И. Клибанова, И. В. Побережникова [8 Побережников И. В. Влияние города на идеологию классового протеста крестьян западной Сибири в XVIII веке // Город и деревня Сибири в досоветский период (Бахрушинские чтения 1984 г. ) Межвуз. сб. науч. трудов Новосибирск, 1984; Он же. Слухи в социальной истории: типология и функции, Екатеринбург, 1995; Он же. Новые материалы по истории классовой борьбы в Западной Сибири XVIII в. (Дело о бердском“скопе”) // Исследования по истории общественного сознания эпохи феодализма в России. Новосибирск, 1984]. Его научные работы также насыщены многочисленными цитатами из архивных документов, что при отсутствии доступа к оным при подготовке данной работы оказалось весьма полезным. Большое внимание И. В. Побережников уделил рассмотрению такого значимого компонента народного сознания как слухи, которые, в свою очередь, являлись прямым порождением во многом социально-утопических представлений социальных низов о власти в целом.

В частности, в своей монографии “Слухи в социальной истории: типология и функции”, вышедшей в 1995 г. , И. В. Побережников подробно рассмотрел различные формы имевших хождение в Сибири слухов, их социальные функции, и пришел к выводу о том, что так или иначе, слухи являлись активным стимулятором социальных, политических и межэтнических конфликтов. [9 Побережников И. В... Слухи в социальной истории: типология и функции… С. 58] Поскольку тема предполагает необходимость знакомства с культурой и мировоззрением русского крестьянства Сибири XVIII века, при своей работе мы обращались к трудам Н. А. Миненко, как признанному специалисту в этом вопросе [10 Миненко Н. А. Общинный сход в Западной Сибири XVIII –первой половине XIX в. // Общественный быт и культура русского населения Сибири XVIII– начала XIX века. Новосибирск, 1983; Миненко Н. А. История культуры русского крестьянства Сибири в период феодализма (Учеб. пособие). Новосибирск, 1986; Миненко Н. А. Живая старина: будни и праздники сибирской деревни в XVIII – первой половине XIX в. Новосибирск, 1989]. В частности, из трудов Н. А. Миненко можно почерпнуть немало ценных сведений о формировании и развитии региональных черт народной культуры, определяющих этнографический и культурный облик сибирской деревни.

Нам показалось немаловажным обратить свое внимание на сам процесс формирований сибирского крестьянства. Помимо указанных выше работ, в этом отношении достаточно информативна монография А. И. Копанева“Крестьяне русского Севера в XVII в. ”. [11 Копанев А. И. Крестьяне русского Севера в XVII в. Л. , 1984]В этой работе рассмотрены особенности складывания общественно-политических представлений поморского крестьянства в XVII в.

Основываясь на выводах А. И. Копанева, можно судить о развитии некоторых аспектов социально-политических представлений крестьянства Сибири, привнесенных переселенцами из Поморья.

Кроме того, анализируя влияние Поморья на Сибирь, оказалось весьма полезным обратиться к работе А. А. Преображенского“Урал и Западная Сибирь в конце XVI-начале XVIII в” [12 Преображенский А. А. “Урал и Западная Сибирь в конце XVI-начале XVIII в”. М. , 1972], в частности, в плане выявления причин ухода крестьян из Поморья в Сибирь. Из коллективных трудов, таких, как “Крестьянство Сибири в эпоху феодализма” [13 Крестьянство Сибири в эпоху феодализма. Новосибирск, 1992. ] или “Русские старожилы Сибири” [14 Русские старожилы Сибири. М. , 1973]можно почерпнуть комплексное представление о рассматриваемом периоде и его особенностях.

Хотелось бы отметить, что развитие исторической науки в последнее десятилетие внесло определенные, подчас существенные коррективы в представления исследователей о роли народных движений в отечественной истории, однако это не дает оснований вычеркивать из истории Отечества страницы, связанные с социальным протестом народа против гнета, насилия властей и правящих классов. Эта тема очень тесно связана с исследованиями, лежащими в сфере изучения особенностей русского национального характера.

Общеизвестно, что исследованиями русского национального характера занимались многие представители русской интеллигенции, эмигранты“первой волны”: философы – Н. Бердяев, И. Ильин, Н. Лосский, С. Франк; историки –Г. Вернадский, А. Лобанов-Ростовский, В. Рязановский, Г. Федотов, М. Флоринский и др.

Основные трудности заключаются в том, что до сих пор четко не обозначен сам предмет исследования, и то, к какой отрасли исторической науки нужно отнести комплекс исследований, связанных с изучением русского национального характера. Нам представляется, что такой дисциплиной может стать историческая психология. Нельзя забывать и об опасности пристрастного подхода со стороны исследователя, могущего склониться как к западническому, так и сугубо славянофильскому (либо любому иному) подходу в освещении этого вопроса.

Например, освещая вопрос крестьянского самосознания в русле этнопсихологических его особенностей, П. Е. Астафьев [15 Астафьев П. Е. Национальность и общечеловеческие задачи (к русской народной психологии) // Этнопсихологические сюжеты (из отечественного наследия) М. , 1992]углубился в описание плюсов самодержавия, придя к выводу о его совершеннейшей необходимости и исконности. К сожалению, в трудах этого исследователя мало места было уделено анализу складывания подобных монархических представлений в крестьянской среде, что снижает научную значимость проделанной им работы. Таким образом, предполагая научное развитие этой темы, нам показалось более логичным обратиться к трудам современных исследователей проблемы национального самосознания и национального характера, например, И. С. Кузнецова, К. Касьяновой, А. Ахиезера и других.

В частности, А. Ахиезер [16 Ахиезер А. Россия: критика исторического опыта. Том I: от прошлого к будущему. Новосибирск, 1997], делая характеристику взаимоотношений между властью и обществом в России, активно использует историко-цивилизационный подход. В последние годы его исследования становятся объектом многочисленных научных дискуссий, в целом признающих ценность высказываемых этим исследователем положений [17 См. : Россия – расколотая цивилизация? …//. Отечественная История. 1994. №4-5 C. 3-45]. На взгляд А. Ахиезера, специфика развития взаимоотношений власти народа в России состоит в разрыве коммуникаций внутри общества, разрыве между обществом и государством, между духовной и властвующей элитой, между народом и властью, народом и интеллигенцией, внутри народа, то есть между теми, кто стремится предотвратить малейшие намеки на нарушение уравнительности, и теми, кто пытается выйти из архаичного сообщества, например, общины. Этот раскол возникает между сознанием и самосознанием общества. Он проникает в каждую личность, стимулируя двойственность, “дипластию мышления”и неустойчивость принимаемых решений. Подобные процессы превращают раскол в механизм постоянной дезорганизации, саморазрушения общества, который угрожает стать необратимым, становясь своеобразным“заколдованным кругом”. К. Касьянова подошла к этому же вопросу с другой стороны, проведя свое исследование в культурно-историческом контексте. [18 Касьянова К. О русском национальном самосознании. М. , 1994г. ] Одним из главных выводов проделанной ею работы стало утверждение о том, что Петр I, вводя западные модели управления, создал государство, обособленное от культуры, а это неизбежно породило массу домыслов как вокруг фигуры самого Петра, так и относительно верховной власти вообще, что прослеживалось на протяжении всего XVIII в. , а также отразилось на последующей российской истории [19 Там же. С. 311. ].

И. С. Кузнецов использует новое научное направление – историческую психологию – для описания некоторых особенностей истории местного управления Сибири XVII–XX вв. [20Кузнецов И. С. Центральная власть и местное управление в психоисторическом контексте. // Проблемы истории местного управления Сибири XVII–XX вв. Материалы научной конференции. Новосибирск, 1996]На его взгляд, в психоисторической реальности массовые политические ориентации россиян на протяжении столетий сочетали распространенное раболепие перед государством, бюрократией и в то же время неуважение к ним, недисциплинированность, анархические тенденции. Эта фундаментальная черта массовой политической психологии, на его взгляд, экстраполировалась и на отношение народа к центральной и местной власти [21 Там же. С. 103. ]. Некоторые современные исследователи [22Зубкова Е. Ю. , Куприянов А. И. Ментальное измерение истории: поиски метода // Вопросы Истории. 1995 № 7. ]

относят комплекс социально-политических представлений народа к области народной ментальности.

Как бы то ни было, в работах большинства исследователей с большой убедительностью показана напряженная борьба крестьянства против официальной идеологии и церкви, поиски нравственных идеалов, помогавших вырваться из обстановки нараставшего феодального гнета либо ослабить его влияние. Установлено непрерывное нарастание антифеодального крестьянского сопротивления на протяжении XVII–XVIII вв. , проявившееся в различных формах протеста, а также выяснен широкий круг причин, приводивших к социальным конфликтам в изучаемую эпоху.

    Обзор источников.

История русского населения Сибири XVIII века нашла свое отражение в письменных источниках различных видов. К сожалению, только небольшая их часть опубликована, основная же масса, содержащая непочатый край ценнейших сведений, по-прежнему хранится в фондах и архивохранилищах. Тем не менее, для оценки представлений тех или иных взглядов народа эти источники бесценны. При этом следует учитывать тот факт, что активная работа исследователей с источниками ведется лишь с начала XX века.

Из XVIII века до нас дошло немало источников личного происхождения, принадлежавших представителям некогда“молчаливых” слоев общества –купцам, мещанам, крестьянству. Письма, дневники, воспоминания, пометы на книгах, оставленные зачастую малограмотными людьми, с трудом выражавшими свои мысли и чувства или же, напротив, излагающими их легко и свободно, но без всякого соблюдения норм грамматики, очень существенны для изучения эмоций, чувств, настроений простых людей. Эти свидетельства значительно ценнее для историка, чем аналогичные источники, исходящие от представителей образованных слоев общества. Здесь невозможен словесный флер, изысканно камуфлирующий подлинные чувства автора, который иногда называют“ложью на уровне грамматики” [23 Там же. С. 157]. Говоря о сложностях изучения представлений социальных “низов”российского общества XVIII века о государственном и административном устройстве, академик Н. Н. Покровский отмечает, что историк лишь в крайне редких случаях держит в руках изложение крестьянских взглядов, сделанное в крестьянской же (или очень близкой к ней) среде. [24 Покровский Н. Н. Обзор сведений судебно-следственных источников о политических взглядах сибирских крестьян конца XVII-XIX вв. С. 48]

В большинстве случаев, например в судебно-следственных документах и следственных делах Тайной розыскной канцелярии, взгляды крестьян излагаются через призму представлений их начальников, следователей, а то и палачей. Таким образом, создается объективная опасность непонимания с их стороны внутренней логики крестьянских убеждений, которая, безусловно, отличалась от логики рассуждений чиновника. Тем не менее, при достаточно почтительном отношении к служебным обязанностям с их стороны, мы можем получить в меру достоверные изложения крестьянских убеждений и взглядов на государственное устройство. [25 Там же. ] В более достоверном виде социально-политические представления крестьянства нашли отражение в таких документах, как челобитные и наказы крестьян в Уложенную Комиссию, в устном народном творчестве. К великому сожалению, эти документы так же не представляют полного изложения социально-политических настроений [26 П. К. Алефиренко. Крестьянское движение и крестьянский вопрос в России в 30-50-х годах XVIII века. М, 1958. С. 293].

Как бы то ни было, но только комплексное изучение всех доступных сегодня источников позволяет проследить развитие социально-политических убеждений“низов” общества в наиболее полной мере. Многочисленные челобитные, прошения и жалобы, которые отправлялись как в местные, так и в центральные административные органы, обосновывают крестьянское“возмущение”главным образом социальными причинами. Таким образом, источники подобного рода могут служить материалом для выяснения особенностей взаимоотношений между крестьянами и стоящими над ними властями, а так же проследить характер развития социально-политических настроений крестьянства. Обычно составление челобитной было важнейшим начальным актом движения“низших” слоев общества. В квалификации челобитных как фактов протеста справедливо подчеркивается ценность документов подобного рода, порожденных крестьянской мыслью и выделяется четыре крупные группы:

    жалобы на злоупотребления администрации

прошения об упорядочении или отмене всякого рода податей и повинностей челобитные по поводу сельскохозяйственных угодий

просьбы об освобождении от крепостной зависимости. [27 Ильиных В. А. Крестьянские челобитные XVIII –первой половины XIX в. (на материалах Западной Сибири) // Сибирское источниковедение и историография. Новосибирск, 1980, С. 83. ]

Поскольку в подобных источниках речь в основном идет о частных нуждах отдельных крестьян либо отдельных крестьянских групп, их содержание позволяет судить об общем уровне крестьянского сознания. Несомненно, что составление и подача челобитных воспитывали крестьянское сознание, помогая сформировать собственное отношение положению крестьян в обществе и сформулировать собственные взгляды на органы власти и власть в целом. Справедливо предположить, что крестьянские жалобы и прошения имеют практический характер и вполне определенную прикладную цель. В силу этого они не касаются вопроса о власти как таковой, но исходят из общего понятия о системе органов власти, принятого в крестьянской среде и из конкретных представлений крестьянства о данном правителе. И то и другое соединяется в царе, который выступает и как высшее звено в системе органов власти, и как высшее воплощение ее в личностном плане.

В челобитных напрямую прослеживается отражение относительной политической неграмотности крестьян, их монархические иллюзии, а так же некоторые проявления враждебного отношения к власти как к орудию угнетения: именно это отношение ведет (или является явным признаком) к более активным формам крестьянского антифеодального протеста. При этом уже один факт приема прошения для рассмотрения удесятеряет силы и надежды охваченных протестом крестьян. [28 Побережников И. В. Влияние города на идеологию классового протеста крестьян западной Сибири в XVIII веке…1984. С. 59]

Глава 1. Национальное самосознание, национальный характер и наивный крестьянский монархизм.

    1 Национальное самосознание и национальный характер.

Последовательно исследуя народные воззрения о государственном и административном устройстве, становится понятно, что массовые воззрения на государственную власть, отношение различных групп общества к тем или иным управленческим структурам, а так же общий уровень политической культуры народа оказывают весьма существенное, подчас решающее воздействие на функционирование и развитие государственных и иных управленческих структур.

Современные исследователи, занимающиеся изучением взаимоотношений между государством и обществом, властью и народом, все чаще вынуждены обращать внимание на роль в истории национального характера, на“онтологию русской души”, которые в значительной мере определяют характер общественного развития. Мы уже говорили о том, что проблема национального самосознания и национального характера достаточно сложна и в ее изучении необходим комплексный и непредвзятый подход историков, политологов, философов, психологов, этнографов, социологов и искусствоведов. Как уже упоминалось, большинство исследований национального характера нечетко определяют само это понятие, игнорируя различия между индивидом и нацией в целом. Тем не менее, созданные в рамках этой теории оценки исторических закономерностей признаются во многом справедливыми, а значит, мы можем их использовать и в нашей работе.

По мнению исследователей, национальный характер представляет собой “целостную систему со свойственной ей иерархией качеств и черт, которые доминируют в побуждениях, образе мыслей и действий, в культуре, стереотипах поведения, свойств данной нации”. [29Н. А. Бердяев о роли национального характера в судьбах России // Социально-политический журнал №9-10, 1993 С. 101]Национальный характер весьма устойчив, что обеспечивает преемственность его качеств и черт, обеспечиваемых социальными средствами передачи общественно-исторического опыта из поколения в поколение. К тому же, его нельзя“корректировать”административными мерами. Вместе с тем, будучи детерминирован общественной и природной средой, национальный характер все же подвержен определенным изменениям. [30 Там же. ]

Другое понятие, активно используемое современными исследователями, – “национальное самосознание”, –раскрывается в отношении нации к самой себе и к другим нациям, в представлениях о ее достоинствах и недостатках. В свою очередь, оно может быть ограниченным, односторонним или“провинциальным”. [31 Там же. С. 102]

Одним из первых исследователей, активно вводивших понятия “национальный характер” и “национальное самосознание”в научный оборот был Н. А. Бердяев, который основной особенностью национального характера русского народа считал его антиномичность и противоречивость. В работах Бердяева встречаются и характерные, хотя и отвлеченные, описания этой антиномичности. Русский народ у Бердяева -“самый аполитический народ, никогда не умевший устраивать свою землю” тогда как сама по себе Россия – “самая государственная и самая бюрократическая страна в мире, все в России превращается в орудие политики”, “русская душа сгорает в пламенном искании правды, абсолютной, божественной правды…”, и в то же время “Россию почти невозможно сдвинуть с места, так она отяжелела, так инертна, так ленива… так покорно мирится с своей жизнью”. [32 Там же. С. 103] Среди современных исследователей, активно использующих понятие “национальный характер”в своей научной работе, пожалуй, следует выделить мнение профессора И. С. Кузнецова. В своих работах он, опираясь на мнение Бердяева о том, что“русский народ с одинаковым основанием можно характеризовать как народ государственно-деспотический и анархически-свободолюбивый”, так же отмечает, что для российского народа характерно неоднозначное, амбивалентное отношение к государственной власти. [33 Кузнецов И. С. Центральная власть и местное управление… С. 103] Эту особенность русского национального характера подчеркивает и А. Ахиезер, который исследовал развитие взаимоотношений между государством и обществом в России используя историко-цивилизационный подход. Ахиезер указывает, что власть постоянно“сталкивалась с манихейской враждебностью народа к правящему слою и одновременно с его стремлением слиться с царем”. [34 Ахиезер А. Россия: критика исторического опыта. Том I: от прошлого к будущему… С. 201]Как показывает история, в психоисторической реальности на протяжении многих веков массовые политические ориентации россиян сочетали распространенное раболепие перед государством, бюрократией и в то же время неуважение к ним, недисциплинированность, анархические тенденции. [35 Кузнецов И. С. Центральная власть и местное управление… С. 103] Эта фундаментальная черта массовой политической психологии экстраполировалась на отношение к центральной и местной власти. Пиетет перед центральной властью (включая упование на“доброго царя”) и пренебрежение к местным властям –такова была весьма распространенная черта массовой политической культуры российского населения. Все это находило свое проявление в крестьянском противопоставлении коварных бояр и хорошего царя.

    Наивный крестьянский монархизм.

В советской исторической науке эта черта русского национального характера в применении к социально-политическим взглядам народных“низов” получила наименование “наивного крестьянского монархизма” - веры в то, что царская власть противостоит социальной несправедливости, что “истинный” царь должен защищать крестьян от притеснений чиновников и дворян. Собственно говоря, на наш взгляд, “наивный крестьянский монархизм” –понятие относительное, поскольку оно базируется на действительно имевшей место независимости самодержавия от“бояр и чиновников”, а монарх в любом случае был обязан заботиться о благе для каждого своего подданного. Иногда в исследовательской литературе можно встретить мнение о неудачности общепринятого определения крестьянского монархизма как наивного. К сожалению, на сегодняшний день нет другого более точного определения, позволяющего различать монархизм крестьянства, его монархические иллюзии, и“официальный”, идеологизированный монархизм господствующего класса и самодержавной власти. Кроме того, коренное различие между крестьянским и дворянским монархизмом необходимо учитывать хотя бы потому, что лозунги наивного крестьянского монархизма включены в идеологические системы, провозглашающие и оправдывающие отмену либо резкое сокращение феодальной ренты, и ликвидацию крепостного права, и физическое истребление дворян, и даже вооруженную борьбу с царскими войсками. [36 Покровский Н. Н. Обзор сведений судебно-следственных источников… С. 79]Думается, что крестьянский монархизм имел острую антифеодальную окраску во многом потому, что крестьяне были не в силах понять реальную социальную суть абсолютистского государства. Кроме того, следует отметить, что наивный крестьянскиймонархизм носил явный патерналистический характер. Как нам кажется, в XVIII веке само российское государство в значительной степени держалось на личностном статусе монарха. При этом сам монарх не может знать, каков на самом деле его реальный статус в народном сознании и на что он может рассчитывать в критический момент. В то же время этот личностный статус монарха весьма четко обозначен в народных представлениях о власти. Как бы ни хотелось царю соответствовать “народному” идеалу “милостивого”царя, у него ничего не выйдет, хотя бы по той причине, что в любом случае он, даже проводя“милостивую”политику, будет исходить из своих личных, а не народных убеждений. Тем не менее, личностный статус царя изначально (по крайней мере, со времен Ивана III) предполагается очень высоким. Царь оказывается искусственно и по собственной воле отдален от народа ритуалами и прочей атрибутикой, то есть его роль“отца родного”народу к XVIII столетию становится весьма условной и держится только в силу традиционных консервативных представлений народа о власти. Впрочем, это традиционное рабство царю, олицетворявшему в народных представлениях носителя высшей Правды, не есть, собственно, рабство, но отдача себя под власть справедливого отца– могущественного царя. [37 Ахиезер А. Россия: критика исторического опыта… С. 202] В исследовательской литературе неоднократно подчеркивается стойкость и живучесть этих сторон крестьянского политического сознания. Наивный крестьянский монархизм отделял царя от сановников, бюрократии, помещиков и заводовладельцев, противопоставлял их друг другу и тем самым идеализировал образ монарха, полностью отождествляя интересы крестьянства с его интересами. В народном понимании“бояре и чиновники”блокировали благие царские намерения, разрушали прямые и обратные связи между государем и народом. К непосредственному начальству крестьяне относились с недоверием и в силу его недостаточной компетентности, своекорыстия, грубости и жестокости.

“Наивный крестьянский монархизм” прослеживается и в поисках “милостивых”царских указов, и в упорном стремлении добраться до верховной власти. Во многом это объясняется тем, что наивный крестьянский монархизм, вера в мнимые царские“милости”есть не что иное, чем оправдание и обоснование крестьянского сопротивления местным властям, феодалам, якобы искажающим истинную царскую волю. Народное сознание не способно расстаться с чисто феодальным средневековым представлением о справедливости и благости царя (т. е. признанием его надсоциальной и доброй силой). Поэтому оно ищет малейшую возможность приписать эти несчастья царскому окружению. [38 Чистов К. В. Русские народные социально-утопические легенды… С. 122] Атмосфера повсеместного административно-правового произвола порождала надежду на идеализированное вмешательство царя, которое и могло осуществляться в различных формах: “милостивого” указа за личной подписью государя, содействия личных (и самое главное –верных, справедливых) царских слуг, непосредственно участия монарха в разрешении конфликта. [39 Побережников И. В. Слухи в социальной истории: типология и функции… С. 22] Некоторые исследователи [40 Астафьев П. Е. Национальность и общечеловеческие задачи… С. 37], явно придерживающиеся монархических убеждений, видят в наивном крестьянском монархизме подтверждение того, что самодержавие является внутренне необходимой, а не случайно образовавшейся формой государственной жизни российского народа, то есть что самодержавие жизненно необходимо и дорого народу. По их мнению, история показывает привязанность народа к самодержавию и отчужденность от всяких политических прав и народовластия, причем этот инстинкт религиозно-нравственного самосохранения противоположен инстинктам самосохранения политического, социального, формально юридического или экономического, характерных для европейцев. [41 Там же. С. 37] Таким образом, становится понятно, что наивный крестьянский монархизм был характернейшей чертой крестьянского менталитета. Источник подобной ментальности коренится в положении крестьянства как общественного слоя, характере его производственной деятельности и сословной организации (сельской общины, клана и т. д. ), неизбежности включения этой организации в более широкую общественную связь. [42 Данилова Л. В. Крестьянство и государство в дореформенной России // Крестьяне и власть: материалы конференции. М. – Тамбов, 1996. С. 27]

Представления крестьянства о должном общественном порядке и царской власти раскрывает известное во многих традиционных обществах, но ярко проявившееся на Руси самозванство. Этот феномен четко фиксирует, с одной стороны, признание крестьянством законности царской власти и ее управленческих прерогатив, а с другой стороны– убежденность в своем праве менять “плохого”правителя, не справившегося со своими обязанностями, не защитившего народ от насилия и зла. [43 Там же. С. 34]

Наивный крестьянский монархизм и порождаемые им социально-утопические представления, несомненно, находились в круге традиционных социально-этических идей и совмещают религиозную и царистскую иллюзию, причем религиозный аспект явно тяготеет не к православно-ортодоксальной версии христианства, а к его народной версии, подхваченной и продолжаемой староверами. [44 Клибанов А. И. Народная социальная утопия в России… С. 150] Все эти аспекты крестьянского сознания находили свое отражение во всевозможных формах крестьянского антифеодального и антигосударственного протеста как в течение XVIII века, так и в последующем. Некоторые черты описанных воззрений на власть прослеживаются в представлениях социальных“низов”о государственном и административном устройстве современного российского государства и по сей день. [45 Кузнецов И. С. Центральная власть и местное управление.... С. 103. ] Прежде чем приступить к непосредственной характеристике крестьянских представлений о государственном и административном устройстве России XVIII века, выражавшихся во всевозможных формах антифеодального и антигосударственного протеста, хотелось бы отметить, что интенсивность идеологической борьбы сибирского крестьянства в XVIII веке была весьма значительной.

Расхождение действительности с идеалом порождало всевозможные легенды и слухи, что, в свою очередь, отражалось и в устном народном творчестве, и в лозунгах восстаний, и фиксировалось исследователями на основеисточников, включающих архивные документы (челобитные, прошения, наказы, судебно-следственные документы), записи этнографического характера, посвященные дореволюционным элементам крестьянского мировоззрения, связанным с трудовой деятельностью, правосознанием, моралью и религиозным сознанием и так или иначе объясняющих противоречие. Например, подобные взгляды приводят к активному функционированию в крестьянской среде фальшивых, но соответствующих крестьянскому идеалу“милостивых” указов, а так же распространению слухов о деятельности “милостивых”царей и царевичей, противостоящих официальной государственной идеологии. Эта наивная крестьянская вера в царей-“избавителей”приводит к поддержке крестьянами разных самозванцев, в выступлениях которых порой отчетливо звучат социальные мотивы. Наивный крестьянский монархизм сочетался с традиционным представлением о принадлежности всей земли государю: “земля божья и государева”

С наивным крестьянским монархизмом связана и особая, отличная от официальной, модель православия.

Несовпадение крестьянских взглядов на государственную власть с повседневной закрепостительной политикой государства нередко порождало социально-утопические легенды и слухи о“неистинности” царствующего монарха, пришествии Антихриста и тому подобные. Слухи о “милостивых” царских указах вызывали широкий социальный резонанс. Завершая этот раздел и переходя к описанию некоторых аспектов формирования сибирского крестьянства, а также непосредственному анализу бытовавших в XVIII веке форм крестьянского антифеодального и антигосударственного протеста, следует так же отметить мнение о том, что наивный крестьянский монархизм порождал еще и политическую бесформенность крестьянского мировоззрения. Сплетение в крестьянском сознании трудовых и собственнических начал, обусловливали неспособность массы крестьян подняться выше примитивных уравнительных представлений. [46 Чистов К. В. Русские народные социально-утопические легенды… С. 318]

    Глава 2. Некоторые аспекты формирования крестьянства
    в Сибири.

Как известно, заселение Сибири русскими проходило в два этапа. При этом именно вторая волна колонизации Сибири - земледельческая–оказала решающее воздействие на формирование сибирского крестьянства. Кроме того, следует учитывать и нараставшую с начала XVIII в. внутрисибирской миграции, когда переселенцы первой– торгово-промысловой –волны покидали оскудевшую к тому времени на пушные богатства тайгу, и поселялись в пригодных для земледелия районах Сибири.

Старинные связи Поморских уездов с Зауральем, проистекающие еще из промыслового предпринимательства первых русских землепроходцев в Сибири, продолжают влиять на процесс заселения Сибири и в XVII-XVIII веках.

Веками бытовавший взгляд поморских крестьян на землю как на собственность, “вотчину”, при попытках правительства в XVII в. ограничить их право распоряжения своими вотчинными землями порождал упорное сопротивление. [47 Копанев А. И. Крестьяне русского Севера в XVII в… С. 17] Следует отметить, что активность русского переселенческого движения в Сибирь напрямую зависела от внутриполитической ситуации.

Большую часть переселенцев в Сибирь на протяжении XVII-XVIII веков составляли северорусские черносошные крестьяне, искавшие в переселении освобождения от тяжелого феодального гнета. С 1660-х годов именно в Поморье произошло резкое усиление прямых налогов, в частности, удвоение так называемых стрелецких денег. [48 Русские старожилы Сибири. М. , 1993, С. 30]

Страницы: 1, 2


© 2010 Собрание рефератов