Реферат: Древнерусское государство

переяславского князя Всеволода Ярославича. С этого времени в течение более

полутора веков они непрерывно угрожали границам Руси. Эта небывалая по своим

масштабам, продолжи­тельности и ожесточению борьба заняла целый период

русской истории. Она развернулась вдоль всей границы леса и степи — от Рязани

и до предгорий Карпат.

Проведя зиму у морских побережий (в При­азовье), половцы весной начинали

кочевать к северу и в мае появлялись в лесостепных областях. Нападали они

чаще осенью, чтобы поживиться плодами урожая, но вожди половцев, стремясь

застать земледельцев врасплох, постоянно меняли тактику, и набега можно было

ожидать в любое время года, в любом княжестве степного пограничья. Очень

трудно было отразить нападения их летучих отрядов: они появлялись и исчезали

внезапно, раньше, чем на месте оказывались княжеские дружины или ополчения

ближайших городов. Обычно половцы не осаждали крепости и предпочитали

разорять сёла, но перед крупными ордами этих кочевников нередко оказывались

бессильными даже войска целого княжества.

До 90-х гг. XI в. летописи почти ничего не сообщают о половцах. Однако если

судить по воспоминаниям Владимира Мономаха о своей молодости, приведённым в

его «Поучении», то в течение всех 70-х и 80-х гг. XI в. на границе

продолжалась «малая война»: бесконечные набеги, погони и стычки, иногда — с

весьма крупными силами кочевников. В начале 90-х годов XI века половцы,

кочевавшие по обоим берегам Днепра объединились, объеди­нились для нового

натиска на Русь. В 1092 г. «рать велика бяше от половець и отовсюду».

Кочевники захватили три города — Песочен, Переволока и Прилук, разорили

множество сёл на обоих берегах Днепра. О том, был ли оказан какой-либо отпор

степнякам, летописец красноречиво умалчивает.

На следующий год новый киевский князь Святополк Изяславич опрометчиво

приказал арес­товать половецких послов, чем дал повод для но­вого нашествия.

Русское войско, выступившее на­встречу половцам, было разбито у Треполя. При

отступлении, переправляясь в спешке через раз­лившуюся от дождей реку Стугну,

утонуло мно­жество русских воинов, в том числе и переяслав­ский князь

Ростислав Всеволодович. Святополк бежал к Киеву, а огромные силы половцев

осадили город торков, осевших с 50-х гг. XI в. по реке Роси, — Торческ.

Киевский князь, собрав новое войско, попытался помочь торкам, но снова был

разбит, понеся ещё большие потери. Торческ оборонялся героически, но в конце

концов в городе кончились запасы воды, он был взят степняками и сожжён. Всё

его население угнали в рабство. По­ловцы вновь разорили окрестности Киева,

захва­тив тысячи пленных, но левобережье Днепра им, по всей видимости,

ограбить не удалось; его защи­тил княживший в Чернигове Владимир Мономах.

В 1094 г. Святополк, не имея сил бороться с врагом и надеясь получить хотя бы

временную передышку, попытался заключить с половцами мир, женившись на дочери

хана Тугоркана — того, чьё имя создатели былин за столетия переделали в «Змея

Тугарина» или «Тугарина Змеевича». В том же году Олег Святославич из рода

черниговских князей с помощью половцев выгнал Мономаха из Чернигова в

Переяславль, отдав на разграбление союзникам окрестности родного города.

Зимой 1095 г. под Переяславлем дружинники Владимира Мономаха уничтожили

отряды двух половецких ханов, а в феврале войска переяслав­ского и киевского

князей, ставших с тех пор по­стоянными союзниками, совершили первый поход в

степь. Черниговский князь Олег уклонился от совместных действий и предпочёл

заключить мир с врагами Руси.

Летом война возобновилась. Полов­цы долго осаждали городок Юрьев на реке Роси

и вынудили жителей бежать из него. Город был сожжён. Мономах на восточном

берегу успешно оборонялся, одержав несколько побед, но сил явно не хватало.

Половцы наносили удары в самых неожиданных местах, а чернигов­ский князь

установил с ними совершенно особые отношения, надеясь укрепить собственную

не­зависимость и обезопасить своих подданных за счёт разорения соседей.

В 1096 г. Святополк и Владимир, вконец разъярённые предательским поведением

Олега и его «величавыми» (т.е. гордыми) ответами, вы­гнали его из Чернигова и

осадили в Стародубе, но в это время крупные силы степняков начали наступление

по обоим берегам Днепра и сразу прорвались к столицам княжеств. Хан Боняк,

возглавлявший приазовских половцев, налетел на Киев, а Куря и Тугоркан

осадили Переяславль. Войска князей-союзников, заставив всё-таки Олега просить

пощады, ускоренным маршем направи­лись к Киеву, но, не застав там Боняка,

который ушёл, избегая столкновения, переправились через Днепр у Заруба и 19

июля неожиданно для половцев появились под Переяславлем. Не давая возможности

противнику построиться для боя, русские воины, перейдя вброд речку Трубеж,

ударили по половцам. Те, не дожидаясь схватки, побежали, погибая под мечами

преследователей. Разгром был полный. В числе убитых оказался и тесть

Святополка — Тугоркан.

Но в эти же дни половцы едва не захватили Киев: Боняк, убедившись, что войска

русских князей ушли на левый берег Днепра, вторично подошёл к Киеву и на

рассвете попытался внезапно ворваться в город. Долго потом вспоминали

половцы, как раздосадованный хан саблей сёк створки ворот, захлопнувшиеся

перед самым его носом. На этот раз половцы сожгли княжескую загородную

резиденцию и разорили Печорский монастырь — важнейший культурный центр

страны. Срочно возвратившиеся на правый берег Святополк и Владимир

преследовали Боняка за Рось, до самого Южного Буга.

Кочевники почувствовали силу русских. С этого времени к Мономаху начинают

приходить на службу из степи торки и другие племена, а также отдельные

половецкие роды. В такой обстановке необходимо было быстрее объединить в

борьбе со степными кочевниками усилия всех русских земель, как это было при

Владимире Святославиче и Ярославе Мудром, но наступали иные времена — эпоха

междукняжеских войн и политической раздробленности. Любечский съезд князей в

1097 г. не привёл к согласию; в начавшейся после него усобице приняли участие

и половцы.

Лишь в 1101 году князья южнорусских земель помирились между собой и уже на

следующий год «умыслиша дерзнути на половце и поити в земле их». Весной 1103

г. Владимир Мономах приехал к Святополку в Долобск и убедил его выступить в

поход до начала полевых работ, когда половецкие кони после зимовки ещё не

успели набраться сил и не способны уйти от погони.

Объединённое войско семи русских князей в лодьях и на конях по берегу Днепра

двигалось до порогов, откуда повернуло в глубь степи. Узнав о движении

противника, половцы выслали дозор — «сторожу», но русская разведка

«устерегла» и уничтожила её, что позволило русским полковод­цам в полной мере

использовать внезапность. Не готовые к бою половцы при виде русских

об­ратились в бегство, несмотря на своё огромное численное превосходство. При

преследовании под русскими мечами погибло двадцать ханов. В руки победителей

попала огромная добыча: пленники, стада, кибитки, оружие. Было освобождено

мно­жество русских пленных. Одной из двух основных половецких группировок был

нанесён тяжёлый удар.

Но в 1107 г. Боняк, сохранивший свои силы, осадил Лубен. Сюда же подошли и

войска других ханов. Русскому войску, в состав которого на этот раз входили и

черниговцы, вновь удалось застиг­нуть врага врасплох. 12 августа, внезапно

появившись перед половецким лагерем, русские с боевым кличем устремились в

атаку. Не пытаясь оказать сопротивление, половцы бежали.

После такого разгрома война переместилась на территорию противника – в степь,

но предвари­тельно в его ряды был внесён раскол. Зимой Владимир Мономах и

Олег Святославич съездили к хану Аепе и, заключив с ним мир, породнились,

женив своих сыновей Юрия и Святослава на его дочерях. В начале зимы 1109 г.

воевода Мономаха Дмитр Иворович дошёл до самого Дона и там захватил «тысячу

веж» — половецких кибиток, чем расстроил военные планы половцев на лето.

Второй большой поход на половцев, душой и организатором которого снова стал

Владимир Мономах, был предпринят весной 1111 г. Воины выступили ещё по снегу.

Пехота до реки Хорол ехала в санях. Далее шли на юго-восток, «минуя многие

реки». Спустя четыре недели русское войско вышло к Донцу, облачилось в

доспехи и отслужило молебен, после чего направилось к столице половцев —

Шаруканю. Жители города не решились сопротивляться и вышли с дарами.

Находившиеся здесь русские пленники были освобождены. Днём позже был сожжён

половец­кий город Сугров, после чего русское войско дви­нулось в обратный

путь, со всех сторон окружённое усиливавшимися половецкими отрядами. 24 марта

половцы заступили путь русским, но были отбро­шены. Решающая битва произошла

в марте на берегу небольшой реки Сальницы. В тяжёлом сра­жении полки Мономаха

прорвали половецкое окружение, дав возможность русскому войску бла­гополучно

уйти. Были захвачены пленные. Полов­цы не преследовали русских, признав свою

неуда­чу. К участию в этом походе, самом значительном из всех совершённых им,

Владимир Всеволодович привлёк множество духовенства, придав ему характер

крестового, и добился своего. Слава о победе Мономаха дошла «даже и до Рима».

Однако силы половцев ещё далеко не были сломлены. В 1113 г., узнав о смерти

Святополка, Аепа и Боняк сразу же попытались проверить на прочность русскую

границу, осадив крепость Вырь, но, получив сведения о подходе переяслав­ского

войска, сразу же бежали — сказывался психологический перелом в войне,

достигнутый во время похода 1111 г.

В 1113—1125 гг., когда в Киеве княжил Владимир Мономах, борьба с половцами

проходила исключительно на их территории. Последовавшие один за другим

победоносные походы окончательно сломили сопротивление кочевников. В 1116 г.

войско под командованием Ярополка Владимиро­вича — постоянного участника

отцовских походов и признанного военачальника — разгромило кочевья донских

половцев, взяв три их города и приведя множество пленников.

Рухнуло половецкое господство в степях. На­чалось восстание подвластных

кипчакам племён. Два дня и две ночи жестоко «секлись» с ними у Дона торки и

печенеги, после чего, отбившись, отошли. В 1120 г. Ярополк ходил с войском

далеко за Дон, но никого не встретил. Степи были пусты. Половцы перекочевали

на Северный Кавказ, в Абхазию, к Каспию.

Спокойно жилось в те годы русскому пахарю. Отодвинулась на юг русская

граница. Поэтому летописец одной из главных заслуг Владимира Мономаха считал

то, что он «наипаче же бе страшен поганым» — его более, чем кого-либо из

русских князей, боялись язычники-половцы.

Со смертью Мономаха половцы воспрянули духом и сразу же попытались пленить

торков и огра­бить пограничные рус­ские земли, но были разгромлены Ярополком.

Од­нако после смерти Ярополка Мономашичи (по­томки Владимира Мономаха) были

отстранены от власти Всеволодом Ольговичем — другом половцев, умевшим держать

их в руках. Был заключён мир, и со страниц летописей на некоторое время

исчезают известия о половецких набегах. Теперь половцы появлялись в качестве

союзников Все­волода. Разоряя всё на своём пути, они ходили с ним в походы

против галицкого князя и даже на поляков.

После Всеволода Киевский стол (княжение) достался Изяславу Мстиславичу, внуку

Мономаха, но теперь «половецкую карту» стал активно разыгрывать его дядя —

Юрий Долгорукий. Решив заполучить Киев любой ценой, этот князь, зять хана

Аепы, пять раз приводил к Киеву половцев, подвергая разграблению даже

окрестности своего родного Переяславля. В этом ему активно помо­гали его сын

Глеб и свояк Святослав Ольгович, второй зять Аепы. В конце концов Юрий

Влади­мирович утвердился в Киеве, но долго княжить ему не пришлось. Менее чем

через три года киевляне его отравили.

Заключение союза с некоторыми племенами половцев вовсе не означало

прекращения набегов их собратьев. Конечно, масштабы этих набегов не шли ни в

какое сравнение с нападениями второй половины XI в., но русские князья, всё

более и более занятые усобицами, не могли организовать надёжную единую

обо­рону своих степных границ. В такой обстановке оказались незаменимыми

поселённые по реке Роси торки и другие мелкие кочевые племена, находившиеся в

зависимости от Киева и носившие общее название «чёрные клобуки» (т.е. шапки).

С их помощью воинственные половцы были разбиты в 1159 и 1160 гг., а в 1162

г., когда «половци мнози», нагрянув к Юрьеву, захватили там множество

торкских кибиток, сами торки, не дожидаясь русских дружин, стали преследовать

налётчиков и, догнав, отбили пленников да ещё захватили в плен более 500

половцев.

Постоянные усобицы практически свели на нет результаты победоносных походов

Владимира Мономаха. Мощь кочевых орд слабела, но и русская военная сила

дробилась – это уравнивало обе стороны. Однако прекращение наступательных

действий против кипчаков позволило им вновь скопить силы для натиска на Русь.

К 70-м гг. XII в. в донской степи снова сложилось крупное го­сударственное

образование во главе с ханом Кончаком. Осмелевшие половцы начали грабить

купцов на степных шляхах (путях) и по Днепру. Активность половцев возросла и

на границах. Одно их войско разгромил новгород-северский князь Олег

Святославич, зато под Переяславлем они разбили отряд воеводы Шварна.

В 1166 г. киевский князь Ростислав послал отряд воеводы Володислава Ляха для

сопровож­дения купеческих караванов. Вскоре Ростислав для охраны торговых

путей мобилизовал силы десяти князей.

После смерти Ростислава киевским князем стал Мстислав Изяславич, и уже под

его руководством в 1168 г. был организован новый большой поход в степь.

Ранней весной на призыв Мстислава «поискати отець своих и своих пути, и своее

чести» откликнулось 12 влиятельных князей, в том числе и Ольговичи (потомки

князя Олега Святославича), временно рассорившиеся со степной родней. Половцев

предупредил раб-перебежчик по прозвищу Кощей, и они бежали, бросая «вежи» с

семьями. Узнав об этом русские князья устремились в погоню и захватили

кочевья в устье реки Орели и по реке Самаре, а самих половцев, догнав у

Черного леса, прижали к нему и перебили, почти не понеся потерь.

В 1169 году две орды половцев одновременно по обоим берегам Днепра подошли к

Корсуню на реке Роси и Песочену под Переяславлем, и каждая затребовала к себе

Киевского князя для заключения мирного договора. Недолго думая, князь Глеб

Юрьевич помчался в Переяславль, где тогда правил его 12-летний сын. Стоявшие

же под Корсунем приазовские половцы хана Тоглыя, едва узнав, что Глеб

переправился на левый берег Днепра, немедленно ринулись в набег. Обойдя

укрепленную линию на реке Роси, они разорили окрестности городков Полонного,

Семыча и Десятинного в верхнем течении Случи, где население чувствовало себя

в безопасности. Свалившиеся как снег на голову степняки разграбили села и

погнали пленников в степь.

Заключив мир у Песочена, Глеб по дороге к Корсуню узнал, что там никого нет.

Войско с ним было мало, да еще часть воинов пришлось послать на перехват

вероломных кочевников. Отбивать пленников Глеб послал младшего брата Михалко

и воеводу Володислава с полутора тысячами служивых кочевников-берендеев да

сотней переяславцев.

Найдя след половецкого набега, Михалко и Володислав, проявив поразительное

полководческое мастерство, в трех последовательных боях не только отбили

пленников, но и разгромили противника, превосходившего их как минимум в

десять раз. Успех был обеспечен также умелыми действиями разведки берендеев,

лихо уничтожившей половецкий дозор. В результате была разгромлена орда

численностью более 15 000 всадников. В плен попало 1,5 тысячи половцев.

Через два года Михалко и Володислав, действуя в сходных условиях по такой же

схеме, снова разбили половцев и спасли от неволи 400 пленников, но эти уроки

половцам впрок не шли: на смену погибшим искателям легкой поживы из степи

появлялись все новые. Редкий год проходил без крупного набега, отмеченного

летописью.

В 1174 году впервые отличился молодой ногород-северский князь Игорь

Святославич. Ему удалось перехватить у переправы через Ворсклу возвращавшихся

из набега ханов Кончака и Кобяка. Напав из засады, он разгромил их орду,

отбив пленников.

В 1179 году половцы, которых привел Кончак – «злу начальник», - разорили

окрестности Переяславля. Летопись отмечала, что при этом набеге погибло

особенно много детей. Однако враг смог уйти безнаказанно. А на следующий год

по приказу своего родственника, нового киевского князя Святослава

Всеволодовича, Игорь уже сам водил половцев Кончака и Кобяка в поход на

Полоцк. Ещё раньше Святослав использовал половцев в короткой войне с

суздальским князем Всеволодом. С их помощью он также рассчитывал выбить из

Киева Рюрика Ростиславича — своего соправителя и соперника, но потерпел

жестокое поражение, причём Игорь и Кончак бежали с поля боя по реке в одной

лодке.

В 1184 г. половцы напали на Киев в необычное время — в конце зимы. В погоню

за ними киевские соправители направили своих вассалов. Святослав послал

новгород-северского князя Игоря Святославича, а Рюрик — переяславского князя

Владимира Глебовича. Торков вели их вожди — Кунтувдый и Кулдюр. Оттепель

спутала планы половцев. Раз­лившаяся речка Хирия отрезала кочевников от

степи. Здесь и настиг их Игорь, который накануне отказался от помощи киевских

князей, чтобы не делиться добычей, и на правах старшего заставил Владимира

повернуть домой. Половцы были разгромлены, и множество их утонуло, пытаясь

переправиться через разбушевавшуюся реку.

Летом того же года киевские соправители организовали поход в степь, собрав

под свои знамёна десять князей, но из Ольговичей к ним не присоединился

никто. Лишь Игорь промышлял где-то самостоятельно с братом и племянником.

Старшие князья спускались с основным войском по Днепру в насадах (судах), а

по левому берегу двигался отряд из дружин шести молодых князей под командой

переяславского князя Владимира, уси­ленный двумя тысячами берендеев. Кобяк,

приняв этот авангард за всё русское войско, напал на него и очутился в

ловушке. 30 июля он был окружён, пленён и позже казнён в Киеве за свои

много­численные клятвопреступления. Казнь знатного пленника была делом

неслыханным. Это обострило отношения Руси с кочевниками. Ханы поклялись

отомстить.

В феврале следующего, 1185 г. к границам Руси подошёл Кончак. О серьёзности

намерений хана свидетельствовало наличие в его войске мощной метательной

машины для штурма больших горо­дов. Хан надеялся использовать раскол среди

русских князей и вступил в переговоры с черниговским князем Ярославом, но в

это время был обнаружен переяславской разведкой. Быстро собрав свои рати,

Святослав и Рюрик внезапно напали на лагерь Кончака и рассеяли его войско,

захватив имевшийся у половцев камнемёт, но Кончаку удалось бежать.

Святослав не был удовлетворён результатами победы. Главная цель не была

достигнута: Кончак уцелел и на свободе продолжал вынашивать планы мести.

Великий князь задумал летом идти на Дон и потому, как только подсохли дороги,

отправился собирать войска в Корачев, а в степь — для прикрытия или разведки

— направил отряд под командой воеводы Романа Нездиловича, который должен был

отвлечь на себя внимание половцев и тем самым помочь Святославу выиграть

время. После разгрома Кобяка чрезвычайно важно было закрепить прошлогодний

успех. Появилась воз­можность надолго, как при Мономахе, обезопасить южную

границу, нанеся поражение и второй, главной группировке половцев (первую

возглавлял Кобяк), но эти планы нарушил нетерпеливый родственник.

Игорь, узнав о весеннем походе, высказал горячее желание принять в нём

участие, но был не в состоянии этого сделать из-за сильной рас­путицы. В

прошлом году он, его брат, племянник и старший сын вышли в степь одновременно

с киевскими князьями и, пользуясь тем, что половецкие силы были отвлечены к

Днепру, захватили кое-какую добычу. Теперь же он не мог смириться с тем, что

главные события произойдут без него, и, зная о рейде киевского воеводы,

надеялся повторить прошлогодний опыт. Но вышло иначе.

Войско новгород-северских князей, вмешав­шихся в вопросы большой стратегии,

оказалось один на один со всеми силами Степи, где не хуже русских понимали

всю важность наступившего момента. Оно было расчётливо завлечено полов­цами в

ловушку, окружено и после героического сопротивления на третий день битвы

практически полностью уничтожено. Все князья уцелели, но попали в плен, и

половцы рассчитывали получить за них крупный выкуп.

Святослав Всеволодович, проезжая через вла­дения Игоря, узнал о его походе, а

через несколько дней уже расспрашивал спасшихся беглецов. Он сразу же осознал

степень опасности — гибель 6-тысячного (как считают современные историки)

войска оголила большой участок русской обороны и, по его словам, ^открыла

ворота на Русскую землю». Оставив бывших с ним сыновей прикры­вать границы,

Святослав поспешил в Киев, откуда призвал всех русских князей на помощь.

Половцы не замедлили использовать свой успех. Хан Гза (Гзак) напал на города,

рас­положенные по берегам Сейма; ему удалось прорвать внешние укрепления

Путивля. Кончак, желая отомстить за Кобяка, пошёл на запад и осадил

Переяславль, оказавшийся в очень тя­жёлом положении. Город спасла киевская

помощь. Кончак выпустил добычу, но, отступая, захватил городок Римов. Хан Гза

был разбит сыном Святослава Олегом.

К началу последнего десятилетия XII века война половцев с русскими стала

затихать. Лишь обиженный Свято­славом торческий хан Кунтувдый, переметнувшись

к половцам, смог вызвать несколько мелких набегов. В ответ на это правивший в

Торческе Ростислав Рюрикович дважды совершил хотя и удачные, но самовольные

походы на половцев, чем нарушил едва установившийся и ещё непрочный мир.

Исправлять положение и снова «закрывать ворота» пришлось престарелому

Святославу Всево­лодовичу. Благодаря этому половец­кая месть не удалась.

А после смерти киевского князя Святослава, последовавшей в 1194 г., половцы

втянулись в новую череду русских усобиц. Они участвовали в войне за

владимирское наследство после гибели Андрея Боголюбского и ограбили храм

Покрова на Нерли; неоднократно нападали на рязанские земли, хотя часто бывали

биты рязанским князем Глебом и его сыновьями. В 1199 г. в войне с половцами в

первый и последний раз принимал участие владимиро-суздальский князь Всеволод

Юрьевич Большое Гнездо, ходив­ший с войском в верховья Дона. Впрочем, его

поход был больше похож на демонстрацию владимирской силы строптивым рязанцам.

В начале XIII в. в действиях против половцев отличился волынский князь Роман

Мстиславич, внук Изяслава Мстиславича. В 1202 г. он сверг своего тестя Рюрика

Ростиславича и, едва став великим князем, организовал успешный зимний поход в

степь, освободив много русских пленников, захваченных ранее во время усобиц.

В апреле 1206 г. удачный рейд против половцев совершил рязанский князь Роман

«с братиею». Им были захвачены большие стада и освобождены сотни пленников.

Это был последний поход русских князей на половцев. В 1210 г. те снова

ограбили окрестности Переяславля, взяв «полону много», но тоже в последний

раз.

Самым же громким событием того времени на южной границе стало пленение

половцами пере­яславского князя Владимира Всеволодовича, до того княжившего в

Москве. Узнав о приближении к городу половецкого войска, Владимир выступил

ему навстречу и в упорном и тяжёлом бою потерпел поражение, но всё же

предотвратил набег. Более летописи не упоминают о каких-либо военных

действиях между русскими и половцами, если не считать продолжавшегося участия

последних в русских усобицах.

В результате полутора векового противостояния Руси и кипчаков русская оборона

перемолола военные ресурсы этого кочевого наро­да, бывшего в середине XI в.

не менее опасным, чем гунны, авары или венгры. Это лишило по­ловцев

возможности вторгнуться на Балканы, в Центральную Европу или в пределы

Византийской империи.

Огромное значение имело то, что на русскую службу привлекались мелкие племена

и отдельные роды кочевников. Они получили общее название «чёрные клобуки» и

обычно верно служили Руси, охраняя её границы от своих воинст­венных

сородичей. Как счи­тают некоторые историки, их служба также отразилась в

некоторых поздних былинах, а приёмы боя этих кочевников обогатили русское

военное ис­кусство.

Многих жертв стоила Руси борьба с половцами. От посто­янных набегов

обезлюдели ог­ромные пространства плодо­родных лесостепных окраин. Местами

даже в городах оста­вались лишь те же служилые кочевники — «псари да

половцы».

Борьба с этими кочевниками, длившаяся полто­ра столетия, оказала значительное

влияние на историю средневековой Руси. Массовый исход населения из

Придне­провья и всей Южной Руси на север во многом предопределил будущее

разделение древнерусской народности на русских и украинцев.

Борьба с кочевниками надолго сохраняла единство Киевской державы,

«реанимировав» её при Мономахе. Даже ход обособления русских земель во многом

зависел от того, насколько они были защищены от угрозы с юга.

Судьба половцев, которые с XIII в. начали вести оседлый образ жизни и

принимать христианство, похожа на судьбу других кочевников, вторгав­шихся в

причерноморские степи. Новая волна завоевателей — монголо-татар — поглотила

их. Они попытались противостоять общему врагу вместе с русскими, но были

разгромлены. Уцелев­шие половцы вошли в состав монголо-татарских орд, при

этом были истреблены все, кто оказывал сопротивление.

Велика и могущественна была Русь во времена Владимира Святого и Ярослава

Мудрого, но внутренний мир, утвердившийся при Вла­димире и не без труда

сбережённый его пре­емником, сохранялся, увы, недолго. Князь Яро­слав обрёл

отеческий престол в жестокой междуусобной борьбе. Помня это, он

предусмотрительно составил завещание, в котором чётко и ясно определил

наследственные права своих сыновей, дабы не повторились впредь смутные

времена первых лет его княжения. Всю Русскую землю великий князь передал пяти

сыновьям, разделив её на «уделы» и определив, кому из братьев в каком

княжить. Старший сын Изяслав получил Киев­скую и Новгородскую земли с обеими

столицами Руси. Следующий по старшинству, Святослав, вокняжился в землях

Черниговской и Муромской, которые тянулись от Днепра до Волги по течению

Десны и Оки; ему же отошла далёкая Тмутаракань, издавна связанная с

Черниговом. Всеволод Ярославич наследовал пограничную со степью

Пе­реяславскую землю — «золотое оплечье Киева», а также дальнюю Ростово-

Суздальскую землю. Вя­чеслав Ярославич довольствовался скромным пре­столом в

Смоленске. Игорь же стал править на Волыни и в Карпатской Руси. В Полоцкой

земле, как и при жизни Ярослава, остался княжить двоюродный племянник

Ярославичей Всеслав Брячиславич.

По замыслу Ярослава Мудрого этот раздел вовсе не означал распада Руси на

отдельные владения. Братья получали свои княжения скорее как наместничества,

на время, и должны были чтить старшего брата Изяслава, унаследовавшего

вели­кое княжение, «в отца место». Все же братья вкупе должны были блюсти

единство Русской земли, оберегать её от пришлых врагов и пресекать попытки

междуусобных распрей. Русь тогда мыс­лилась Рюриковичами как их общее родовое

владение, где старший в роде, являясь великим князем, выступал верховным

распорядителем.

К чести своей, братья Ярославичи почти два десятилетия жили, руководствуясь

отцовым заве­щанием, сохраняя единство Русской земли и защищая её рубежи. В

1072 г. Ярославичи продолжили законотворческую деятельность сво­его отца. Ряд

законов под общим названием «Правда Ярославичей» дополнял и развивал статьи

«Русской Правды» Ярослава Мудрого. Была запре­щена кровная месть; к смертной

казни приговари­вали только за особо тяжкие преступления. Русские законы того

времени не знали ни телесных наказаний, ни пыток, чем выгодно отличались от

порядков в других странах христианского мира. Однако совместное

законотворчество оказалось последним общим делом трёх Ярославичей. Год спустя

Святослав, тяготясь своим положением правителя удела, пусть и немалого, и

утратив почтение к старшему брату, силой отнял у Изяслава великое княжение.

Злосчастный Изя­слав оставил Русь и пустился в безрадостные странствования по

Европе в тщетных поисках поддержки. Он просил помощи и у германского

императора, и у Папы римского, лишился своей казны в землях польского короля

и только после смерти Святослава в 1076 г. смог вернуться на Русь.

Мягкосердечный Всеволод Ярославич ве­ликодушно возвратил старшему брату его

законное великое княжение, заглаживая прежнюю свою вину перед ним: ведь он не

помешал Святославу попрать отцово завещание. Но ненадолго обрёл Изяслав

Ярославич великое княжение. Не было прежнего спокойствия в Русской земле:

подняли меч на своего дядю и великого князя пле­мянники — князья Олег

Святославич и Борис Вячеславич. В 1078 г. в битве на Нежатиной Ниве близ

Чернигова Изяслав разгромил мятежников, но и сам пал в сражении. Великим

князем стал Всеволод, однако все 15 лет его княжения (1078—1093 гг.) прошли в

непрестанных между­усобных бранях, главным виновником которых был энергичный

и жестокий князь Олег Святосла­вич, получивший прозвище Гориславич.

Кровавые беды Русской земли, происходившие от междуусобиц, усугублялись

непрестанными набегами половцев, к выгоде своей умело исполь­зовавших распри

русских князей. Иные князья и сами, беря половцев в союзники, приводили их на

Русь.

Постепенно многие князья одумались и стали искать способ прекращения распрей.

Особенно заметная роль в этом принадлежала сыну Все­волода Ярославича

Владимиру Мономаху. По его предложению в 1097 г. князья съехались в Любеч на

первый княжеский съезд. Съезд этот рассмат­ривался Мономахом и другими

князьями как средство, которое позволит достигнуть общего согласия и отыскать

способ предотвращения дальнейших междуусобиц. На нём было принято важнейшее

решение, гласившее: «Каждый да держит отчину свою». Простые эти слова несли в

себе великий смысл. «Отчина» — это наслед­ственное владение, передаваемое от

отца к сыну. Таким образом, каждый князь превращался из наместника, всегда

готового оставить свой удел ради более почётного княжения, в постоянного и

наследственного его обладателя. Закрепление уде­лов как непосредственных

отчин было призвано удовлетворить все враждовавшие ветви обширного рода

Рюриковичей, внести надлежащий порядок в удельную систему. Будучи отныне

уверены в своих правах на наследственные владения, князья долж­ны были бы

прекратить прежнюю вражду. На это и рассчитывали устроители Любечского

княже­ского съезда.

Он действительно стал поворотным в русской истории, ибо знаменовал перелом в

распределении земельной собственности на Руси. Если ранее Русская земля была

общеродовым владением всех Рюриковичей, которым распоряжался великий князь,

то теперь Русь превращалась в совокупность наследственных княжеских владений.

С этого времени князья в своих княжествах — уже не наместники волею великого

князя, как повелось со времён Владимира Святого, но полновластные хозяева-

правители. Власть же киевского князя, утратившего таким образом своё прежнее

право распределять уделы-наместничества по всей Рус­ской земле, неизбежно

теряла своё общерусское значение. Так Русь вступала в исторический период,

важнейшей особенностью которого явля­лась политическая раздробленность. Через

этот период в той или иной мере прошли многие страны Европы и Азии.

Но в состоянии раздробленности Русь оказалась отнюдь не сразу после

Любечского съезда. Необхо­димость объединения всех сил против половецкой

опасности и могучая воля Владимира Мономаха на время отодвинули неизбежное. В

первые десяти­летия XII в. Русь переходит в наступление против половцев,

нанося им сокрушительные поражения. В период княжения в Киеве Владимира

Мономаха (1113—1125 гг.) и его сына Мстислава Великого (1125—1132 гг.),

казалось, вернулись времена Владимира Святого и Ярослава Мудрого. Вновь

единая и могучая Русь победоносно сокрушает врагов своих, а великий князь из

Киева зорко следит за порядком в Русской земле, нещадно карая мятежных

князей... Но не стало Мономаха, ушёл из жизни Мстислав, и с 1132 г., как

сказано в летописи, «раздрашася вся Русская земля». Прежние уделы, став

наследственными «отчинами», постепенно превращаются в самостоятель­ные

княжества, почти независимые государства, правители которых, дабы возвысить

себя вровень с князьями киевскими, начинают также имено­ваться «великими

князьями».

В середине XII в. междуусобицы достигли невиданной остроты, и число их

участников многократно возросло вследствие дробления кня­жеских владений. В

то время на Руси было 15 княжеств и отдельных земель; в следующем столетии,

накануне нашествия Батыя, — уже 50, а в годы правления Ивана Калиты

количество княжеств различного ранга перевалило за две с половиной сотни. Со

временем они мельчали, дробились между наследниками и слабели. Недаром

говорилось, что «в Ростовской земле у семи князей один воин, и в каждом селе

— по князю». Подраставшее мужское поколение требовало у отцов и дедов

отдельных владений. И чем меньше становились княжества, тем больше гонора и

притязаний появлялось у владельцев новых уделов: всякий •владетельный» князь

стремился захватить «кусок» пожирнее, предъявляя все мыслимые и немыслимые

права на земли своих соседей. Как правило, междуусобицы шли за большее по

территории или в крайнем случае более «престиж­ное» княжество. Жгучее желание

возвыситься и гордыня, происходящая от сознания собственной политической

самостоятельности, толкали князей на братоубийственную борьбу, в ходе которой

непрерывные военные действия разобщали и разоряли русские земли.

После кончины Мстислава Великого от Киева отпадает одно княжество за другим.

В 1135 г. началась многолетняя усобица в Южной Руси: то из далёкой Ростово-

Суздальской земли появится Юрий Владимирович Долгорукий и захватит

Переяславское княжество, то черниговский князь Всеволод Ольгович явится с

любезными ему половцами, «воюючи сёла и города... и люди секуще».

1136 год ознаменовался настоящим политиче­ским переворотом в Новгороде

Великом: князя Всеволода Мстиславича «мужи новгородские» обвинили в трусости,

нерадивом отношении к обороне города, а также в том, что годом раньше хотел

он сменить Новгород на более почётный Переяславль. Два месяца князь, его

дети, жена и тёща находились под стражей, после чего были изгнаны. С этого

времени новгородское боярство само стало приглашать к себе князей и

оконча­тельно освободилось от власти Киева.

Вся вторая треть XII в. — это череда ожесто­чённых, полных коварства и интриг

усобиц и борьба за киевский престол, а также за Новгород и земли Южной Руси.

Особой настойчивостью в борьбе за Киев, Переяславль, Новгород выделялся князь

Юрий Владимирович, прозванный Долгоруким. Основной тогдашний противник

ростово-суздальского князя, волынский князь Изяслав Мстиславич, в одном из

писем к венгерскому королю дал яркую политическую характеристику Долгорукому:

«Князь Юрий силён, а Давидовичи и Ольговичи (сильные княжеские ветви дома

Рюриковичей. — Прим. ред.) с ним суть, ещё и дикие половцы с ним, и тех он

золотом приводит». Начиная с 1149 г. Долгорукий трижды занимал киевский

престол. В свою очередь князь Изяслав. находившийся в союзе со смоленскими

князьями и зачастую прибегавший к помощи наёмников из Польши и Венгрии, с не

меньшим упорством стремился изгнать Юрия из Киева. Разорительная война шла с

переменным успехом, из рук в руки переходили Киев и Курск, Переяславль и

Туров, Дорогобуж, Пинск и другие города. Киевляне же, подобно новгородцам,

пытались играть на противо­речиях между князьями, стремясь сохранить права

самоуправления и независимость своего города. Однако это им не всегда

удавалось.

Развязка многолетней драмы наступила в 1154 г., когда один за другим ушли в

мир иной соправители Киева и Киевской земли Изяслав Мстиславич и его дядя

Вячеслав. В следующем году Юрий Долгорукий обратился к вокняжившемуся в Киеве

Изяславу Давыдовичу со словами: «Мне отчина Киев, а не тебе». По словам

летописи, Изяслав благоразумно ответствовал грозному со­пернику, «умоляя его

и кланяясь»: «Не причиняй мне зла, а вот тебе Киев». Долгорукий занял город.

Наконец-то он оказался на вожделенном «столе отцов своих и дедов, и приняла

его с радостию вся земля Русская», утверждал летописец. По тому, как

отреагировали киевляне на неожиданную кончину Юрия после пира у киевского

боярина Петрилы (горожане камня на камне не оставили от загородной и

городской усадеб князя), смело можно сделать вывод — летописец лукавил,

убеждая читателя в том, что Юрия встречали «с радостию великою и почётом».

Сын и преемник Юрия Андрей Боголюбский перенёс свою столицу во Владимир-на-

Клязьме и сменил политические ориентиры. Междуусобицы разгорелись с новой

силой, но главным для сильнейшего русского князя стало не обладание Киевом, а

укрепление собственного княжества; южнорусские интересы отходят для него на

второй план, что и оказалось гибельно для Киева в политическом отношении.

В 1167—1169 гг. в Киеве княжил волынский князь Мстислав Изяславич. Андрей

Боголюбский начал с ним войну и во главе одиннадцати князей подошёл к городу.

Мстислав Изяславич бежал на Волынь, во Владимир, а победители в течение двух

дней грабили Киев — «Подолие и Гору, и монастыри, и Софию, и Десятинную

Богородицу (т.е. районы и главные святыни города. — Прим. ред.). И не было

пощады никому и ниоткуда. Церкви горели, христиане были убиваемы, а другие

связываемы, женщины ведомы в плен, разлучаемые силою с мужьями своими,

младенцы рыдали, глядя на матерей своих. И захватили имущества множество, и в

церквях пограбили иконы, и книги, и одеяния, и колокола. И были в Киеве среди

всех людей стенания и туга, и скорбь неутешимая, и слезы непрестанные».

Древняя столица, «матерь градом (городам. — Прим. ред.) русским»,

окончательно потеряла былое величие и мощь. В ближайшие годы Киев разоряли

ещё дважды: сначала черниговцы, а затем волынские князья.

В 80-е гг. неспокойного XII века распри между русскими князьями несколько

поутихли. Не то чтобы правители Руси одумались, просто они были заняты

беспрерывной борьбой с половцами. Однако уже в самом начале нового, XIII

столетия на Руси вновь свершилось великое злодеяние. Князь Рюрик Ростиславич

вместе со своими союзниками-половцами захватил Киев и учинил там ужасающий

разгром.

Усобицы на Руси продолжались вплоть до Батыева нападения. Много князей и их

намест­ников сменилось в Киеве, много крови пролилось в междуусобных бранях.

Так, в братоубийст­венных войнах, занятая княжескими интригами и распрями, не

заметила Русь опасности страшной чужеземной силы, накатившей с Востока, когда

смерч Батыева нашествия едва не стёр с лица земли русскую государственность.

Один из наиболее выдающихся государст­венных деятелей и полководцев Древней

Руси Владимир Мономах родился в 1053 г., за год до смерти князя Ярослава

Мудрого, приходивше­гося ему дедом. Своим прозвищем Владимир обязан деду по

материнской линии — византий­скому императору Константину Мономаху. Дет­ские

годы княжича прошли в городе Переяславле Южном — столице его отца, князя

Всеволода Ярославича, где он получил хорошее образование.

Беззаботное детство окончилось в 1061 г., когда Владимир с крепостной стены

мог наблюдать огромную орду половцев, впервые тогда напавших на Русь и

разбивших войско его отца. Взрос­лея, Владимир всё боль­ше времени должен был

уделять воинским уп­ражнениям. Лучшим способом научиться вла­деть конём и

оружием в мирное время была охо­та. Наряду с чтением она стала главным

увлечением подрастающего князя.

В 13 лет Владимир Всеволодович начал взрослую жизнь, напра­вившись по

поручению отца в Ростов, в землю вятичей, ещё не вполне покорённых киевскими

князьями и в основном остававшихся язычниками. С этого времени жизнь

Владимира превратилась в сплошную череду походов и войн: сначала

междуусобных, а затем — и с внешним врагом.

Ярославичи, к которым принадлежал и отец молодого князя, втянулись в

кровопролитную усобицу с князем Всеславом Полоцким, прозван­ным Чародеем,

поскольку молва приписывала ему ведовство и чары — способность обращаться в

волка, стремительно перемещаться на большие расстояния и т.п. Но едва лишь

Полоцкое кня­жество ценой больших потерь было побеждено и Всеслав оказался в

плену, как с новой силой нагрянули половцы.

В несчастливой битве с половцами на Альте, завершившейся разгромом

Ярославичей, восстани­ем в Киеве и изгнанием оттуда великого князя Изяслава,

Владимир скорее всего не участвовал. Ему хватало забот. До своего 25-летия он

успел покняжить не менее чем в пяти городах, включая Смоленск и Владимир-

волынский, совершить до 20 «великих путей» (т.е. дальних дорог и военных

походов). Выполняя разнообразные пору­чения, он переходил с войсками по

приказам отца и дяди, Святослава Ярославича, с места на место на огромном

пространстве от Новгорода Великого до Глогова в Чехии. Приходилось во­евать

то с поляками, то с половцами, а более всего — с Полоцким княжеством и

двоюрод­ными братьями, сыно­вьями Изяслава и Святослава.

Походная жизнь, од­нако, не помешала Вла­димиру жениться. Его женой стала

Страницы: 1, 2, 3