Диплом: Польское восстание 1863 года и роль России

Движение русских дворянских революционеров, вы­росшее из объективных

потребностей внутреннего разви­тия России, входило в общий процесс

исторического раз­вития стран Европы как его составная часть. Его нельзя

рассматривать оторванно от борьбы прогрессивных сил в европейских странах.

Французская буржуазная рево­люция открыла целую полосу антифеодальной борьбы

и буржуазных революций в ряде других стран Европы. Победа над Наполеоном,

раздел ее плодов между тремя хищниками дали толчок развитию национально-

освобо­дительного движения в порабощенных и зависимых странах против

иноземного господства. Это движение и антифеодальная борьба переплетались

между собой, до­полняя друг друга. Происходят революции в Испании, в Неаполе,

Пьемонте, восстание в Греции, назревают революции во Франции и Бельгии,

разразившиеся в 1830 г. народным восстанием.

Русский народ, недавно сам переживший смертельную опасность порабощения и

изгнавший наполеоновских захватчиков, не мог не сочувствовать другим народам,

боровшимся за свою независимость. Вместе с тем нали­чие общеевропейской

революционной ситуации благо­приятствовало развитию революционной идеологии,

при­давало больше смелости и уверенности ее носителям — дворянским

революционерам. В такой обстановке воз­никли первые революционные тайные

общества, организа­торами которых явились наиболее прогрессивные предста­вители

русского народа — дворянские революционеры.

[12]

Таким образом, движение первых русских дворянских революционеров вытекало из

объективных условий внут­реннего развития России, из назревшей потребности

ломки старого, феодально-крепостнического строя и замены его новым, более

прогрессивным для того времени, буржу­азным.

Вопрос о Польше привлекал внимание русских борцов за свободу значительно

раньше, чем были установлены первые связи с польскими тайными обществами. К

сожалению, в распоряжении имеется мало докумен­тальных данных о взглядах на

польский вопрос в первых русских тайных организациях. Но и те немногие

высказы­вания и воспоминания, которые получили освещение в литературе,

позволяют делать вывод, что подавляющее большинство членов русских тайных

обществ не разделяло политики русского царизма по отношению к Польше,

протестовало против нее.

Против независимости Польши выступала лишь не­значительная часть членов

преддекабристских тайных обществ, представлявшая русскую высшую

аристокра­тию. Такой взгляд на польский вопрос нашел, например, отражение в

конституционном проекте тайного общества «Орден русских рыцарей», основанного

в 1816 г. Автором проекта был Дмитриев-Мамонов.

Основатели «Ордена русских рыцарей» М. Ф. Орлов, М. А. Дмитриев-Мамонов и Н.

И. Меньшиков принадле­жали к родовитым аристократическим фамилиям, играв­шим

видную роль при Екатерине II. Это выходцы из среды той высшей знати, которая

поддерживала и вдохновляла Екатерину II в осуществлении ее планов раздела

Польши. В проекте требовалось «конечное и всегдашнее истребление имени

«Польша» и Королевства Польского и обращение всей Польши, как Прусской, так и

Австрийской, в губернии российские» .

Надо иметь в виду, что упомянутые «пункты» еще не были приняты всеми членами

общества, а предста­вляли собой лишь проект, написанный одним лицом, и могли

не разделяться другими членами общества.

Это подтверждается высказыванием по польскому вопросу одного из видных членов

«Ордена» — Н. Турге­нева.

Касаясь намерения Александра I восстановить неза­висимое польское государство,

Н. И. Тургенев писал впоследствии, что «этот акт императора Александра

воз­буждал надежды и в поляках, и в русских, и во всем чело­вечестве. Мир,

может быть, впервые видел победителя, дарующего побежденным права, вместо того

чтобы надеть на них цепи». Тургенев неодобрительно отнесся к тому, что Орлов

писал на имя царя «нечто вроде протеста против учреждений, которые Александр

только что даровал Польше... Когда я узнал об этом, — писал он,—я не преминул

упрекнуть Орлова в узком патриотизме, патрио­тизме раба, продиктовавшем ему

этот протест». Весьма характерно, что Орлов не отстаивал свою точку зрения.

Соглашаясь с доводами своего оппонента, «он имел бла­городство, — пишет далее

Тургенев, — согласиться с тем, что я был отчасти прав» . Не мог

аристократический про­ект программы «Ордена» удовлетворить и М. Н. Новикова,

племянника известного русского просветителя конца XVIII в. Узнав об основании

новой тайной организации — «Союза спасения», Новиков присоединился к ней и

начал работу над собственным проектом республиканской кон­ституции.

Взгляд Дмитриева-Мамонова на польский вопрос и особенно великодержавная идея,

изложенная в проекте Дмитриева-Мамонова, явившаяся отражением идеологии

русской аристократии, не нашли последователей и в возникших вскоре других

преддекабристских тайных обществах. Не удивительно, что нет преемственности

между этим первым тайным обществом и последующими тайными обществами.

Встретившись с возникшим в том же 1816 г. «Союзом спасения», общество М.

Орлова и Дмитриева-Мамонова вынуждено было «уступить ему дорогу».

Проект Дмитриева-Мамонова не только не отра­жал взгляда на польский вопрос

всех членов «Ордена рус­ских рыцарей», само его появление из-под пера

предста­вителя русской аристократии подчеркивает, что идеоло­гия этой среды

ничего общего не имела с идеологией русских дворянских революционеров.

«Союз спасения» был организацией, состоявшей из эле­ментов более

прогрессивных. Он образовался из двух тайных офицерских организаций — артели

Семеновского полка и «Священной артели», куда входили офицеры Глав­ного

гвардейского штаба. Артель Семеновского полка, возникшая как объединение для

совместного питания и отдыха, включала передовых, прогрессивно мыслящих

офицеров, имевших общие взгляды. Александр 1, узнав о ее существовании,

приказал закрыть ее из тех сооб­ражений, что «такого рода сборища офицеров

ему не нра­вятся».

По такому же принципу была основана и «Священная артель» офицеров Генерального

штаба, возникшая во вто­рой половине 1814 г. и с небольшим перерывом

существо­вавшая до 1817 г. В числе ее основателей были Алек­сандр Муравьев,

Иван Бурцев, Вильгельм Кюхельбекер, Иван и Михаил Пущины, Петр и Павел Колошины

и др. С артелью были связаны Никита Муравьев, Павел Постель и другие офицеры,

организационно не входившие в ее состав. Предметами бесед и споров в артели, по

сви­детельству Пущина, было — «о зле существующего у нас порядка вещей» и о

«возможности изменения желаемого многими втайне», т. е. обсуждались

политические вопросы. Таким обра­зом, «Священная артель» и артель Семеновского

полка представляли собой зародыши будущих тайных декабри­стских обществ. Именно

в недрах этих организаций формировалась революционная антимонархическая,

анти­феодальная идеология.

В этих обществах ,в числе основателей, руко­водителей и членов тех, кто составил

основное ядро позд­нейших Южного и Северного обществ, находятся люди, активно

уча­ствовавшие в движении, вплоть до декабристского восста­ния 1825 г.

Основатели «Союза спасения» — Никита и Алек­сандр Муравьевы, И. Д. Якушкин, С.

П. Трубецкой, Сергей и Матвей Муравьевы-Апостолы, а также вступившие в это

общество вскоре после его основания M.G. Лунин, П. И.Пестель, И. И. Пущин, М.

А. Фонвизин, П. Г. Каховский и др.— все это выдающиеся деятели дворянского

революционного движения, их имена навечно вошли в летопись русской истории.

Яркой отличительной чертой этих дворянских революционеров является горячий

патриотизм. Почти все участники движения декабристов героически отстаивали

независимость своей родины в 1812 г. Свободу и незави­симость отечества они

тесно связывали с необходимостью демократизации всего общественного строя и

уничтоже­ния феодально-крепостнического гнета и ради этих идеа­лов не щадили

своей жизни. «Для отечества я всем готов жертвовать», — писал П. Каховский.

[13]Вопрос об отношении к Польше членов «Союза спасе­ния» и «Союза

благоденствия», в который преобразовался «Союз спасения», можно выяснить по

мемуарам и по материалам следствия, так как «Союз спасения» не оста­вил своего

программного документа, а в уставе «Союза благоденствия», так называемой

«Зеленой книге», вернее, в сохранившейся ее первой части, этот вопрос не

получил освещения.

Член «Союза спасения», а затем Северного общества М. А. Фонвизин в статье

«Последний раздел Польши» (1823 г.) писал: «В то время, когда на Западе

занимались противодействием французской революции, ... три север­ные державы

нашли удобный случай прекратить политиче­ское бытие Польши, государства,

знаменитого в истории народов своим характером и составлявшего важное звено в

политическом равновесии Европы. Будучи довольны разделом своей добычи, они

сблизились посредством похи­щения и соединились потом в тесный союз,

известный ныне под именем Священного союза. Какое богохульство! — вся Европа

ужаснулась; со времени Вестфальского мира не было подобного примера

нарушения, уничтожающего силою манифеста законный порядок и существование

це­лого государства, которое разделено на три части по произ­волению, точно

как делят добычу по жребию».

О сочувствии русских дворянских революционеров идее независимости Польши

свидетельствуют и их выска­зывания по поводу провозглашения Польского

Королев­ства. «Я радовался тому, что на свете стало одной консти­туцией

больше...»,—писал Н. И. Тургенев. Он резко осуждал поворот Александра 1 в

сторону ликвидации даже той призрачной независимости Польши, которую

предоставляла конституция, возмущался начавшимся вслед за «дарованием»

конституции ее урезыванием начи­ная от назначения императорским комиссаром в

Польше Новосильцева и фактическим наместником царя брата Александра 1

Константина Павловича.

Следовательно, декабристы считали, что конституция, даже монархическая, какой

была конституция королевства, все же ограничивала самодержавие и была шагом

вперед в сравнении с абсолютной монархией. Их возму­тило, однако, то, что

император, вводя конституцию в Польше, в то же время считал Россию еще не

созревшей для конституционного устройства, и Фонвизин с негодованием писал по

этому поводу в своих «Записках», что «присоеди­ненной Польше он [Александр]

даровал конституционные установления, которых Россию почитал недостойною».

Возмущение в связи с этим высказал также и декабрист В. Раевский, который

писал в конце 1821 г.: «Александр в речи своей к полякам обещал дать

конституцию народу русскому. Он медлит, и миллионы скрывают свое отчая­ние до

первой искры».

Другим моментом, вызвавшим острую реакцию в рус­ском тайном обществе, было

обещание Александра 1 поля­кам возвратить Польше те земли, которые отошли к

Рос­сии во время разделов Речи Посполитой. Слух об этом намерении оживленно

обсуждался членами «Союза спасения», оно было воспринято как новое проявление

со стороны Александра 1 неуважения к национальной чести России, к ее

государственным интересам. Дело в том, что если западные польские земли,

захваченные Австрией и Пруссией, были населены исключительно поляками и

представляли собой исконную польскую территорию, то совершенно иначе обстояло

с землями, отошедшими к России. Это были в большей части украинские,

белорус­ские и литовские земли, в свое время насильственно захва­ченные

правителями Речи Посполитой. Заселены они были соответственно украинцами,

белорусами и литовцами, кото­рые, несмотря на усиленное ополячивание их,

сохранили свой язык и культуру. Поляки составляли на этих землях лишь

ничтожный процент населения — это были главным образом польские помещики.

Присоединение этих земель к России, хотя и продик­тованное захватнической

политикой, объективно отвечало интересам белорусского и украин­ского народов,

воссоединение которых означало конец искусственному разделению их между двумя

государст­вами. Оно сближало западных белорусов и украинцев с близким по

языку и культуре русским народом и вовле­кало их в общероссийское

освободительное движение. Они получали более широкие возможности для своего

эко­номического и культурного развития. Литовский народ также имел много

общего с русским. Их связывало исто­рическое прошлое. Литва экономически

тяготела к России, и присоединение ее к России давало толчок развитию

литовской экономики и культуры.

Русские дворянские революционеры, в своем большин­стве побывавшие на этих

землях, особенно во время осво­бодительных походов против наполеоновских

войск в 1812—1814 гг., познакомились с национальным составом населения

западных украинских, белорусских и литовских губерний, видели огромное

тяготение его к русской культуре. Поэтому они решительно выступили против

намерения Александра 1 отдать эти земли Польше. Один из них, Якушкин, решился

даже на немедленное убий­ство царя, лишь бы не допустить осуществления этого

намерения.

Факт готовности принятия крайних мер, лишь бы не допустить отторжения от

России земель с украин­ским и белорусским населением, свидетельствует о

да­леко не безразличном отношении русских борцов ,за свободу к единокровным

украинскому и белорусскому народам.

Русские дворянские революционеры все более внима­тельно присматривались к

разгоравшемуся национально-освободительному и революционному движению в

Польше. Они вместе с тем видели, что успех борьбы поляков за свою

независимость и социальные преобразования зависел от победы революционных сил

в России. Близко стоявший тогда к декабристам по своим воззрениям П. А.

Вяземский, служивший в Варшаве в канцелярии Новосильцева и будучи

осведомленным в какой-то мере о росте освободи­тельного движения в Польше,

писал М. Ф. Орлову в марте 1820 г. о поляках: «Не быть им свободными, пока мы

будем в цепях; не царствовать у них законам, пока у нас божьей милостью будет

царствовать самовластье». Вяземский при­зывал подать «искреннюю руку братства

народу, с коим сродство наше уже непреложно; сродство благоденствия или

бедствий, — одну чашу пить нам...»

Революционная программа первых дворянских революционеров нашла свое выражение

в конституционных про­ектах, родившихся в тайных декабристских обществах —

Северном в Южном.

По конституционным проектам Никиты Муравьева крепостное состояние полностью

отменялось, крестьяне становились свободными и получали земельный надел в

размере двух десятин на двор. Таким образом, хотя у помещиков оставалась

основная масса земли, характер землевладения коренным образом менялся — оно

стано­вилось уже не крепостным, а капиталистическим, по­скольку для обработки

земли владелец был вынужден прибегать к найму рабочей силы. Крестьяне же,

получив нищенский земельный надел, вынуждены были наниматься в батраки к

помещику либо идти в город, продавая свою рабочую силу капиталисту.

Значительно дальше пошла в этом направлении «Рус­ская Правда»,

конституционный проект Южного общества, автором которого был основатель

общества П. И. Постель. «Русская Правда», категорически требовавшая

освобожде­ния крестьян с землей, объявляла землю общественным достоянием,

хотя признавала и частную собственность на землю. По «Русской Правде» земля

должна быть разделена на две равные части. Одна представляла собой

обществен­ный фонд, образуемый путем конфискации половины земли всех

дворянских имений во владении которых было 10 тыс. десятин земли и более.

Земля общественного фонда не могла ни продаваться, ни покупаться, а давалась

бесплатно тому, кто пожелает заниматься земледелием. Отчуждалась половина

земли и от тех имений, которые владели 5 тыс. десятин и более, но за денежное

вознаграждение помещику правительством. Вторая половина земли, составлявшая

государственные и оставшиеся после отчуждения частно­владельческие земли,

объявлялась частной собственностью, и ее можно было продавать и покупать.

Таким образом, - землевладение по «Русской Прав­де» получало более ярко

выраженные буржуазные черты.

Конституционные проекты декабристов, подрывая фео­дальный базис, наносили

сокрушительный удар по госу­дарственной надстройке. Правда, конституция

Никиты Муравьева сохраняла монархию, но существенно изме­няла ее содержание.

Верховная власть в стране передава­лась двухпалатному парламенту — Народному

вечу. В ру­ках императора оставалась лишь исполнительная власть; он не мог

отменять законы, принятые парламентом, а мог лишь только задержать исполнение

того или иного закона и вернуть его на вторичное обсуждение в парламенте.

Сословия уничтожались, устанавливалось равенство всех граждан перед законом.

Государственные должности ста­новились выборными. Военные поселения

уничтожались. Провозглашалась свобода вероисповеданий, свобода слова, печати,

собраний и т. д.

В отличие от конституционных проектов Н. Муравь­ева «Русская Правда» Пестеля

начисто уничтожала монар­хию и вводила республиканский строй с немедленной

передачей власти временному революционному правитель­ству, а впоследствии

однопалатному Народному вечу, избранному народом без ограничений имущественного

ценза. «Русская Правда» явилась первым проектом рес­публиканской конституции в

России.[14]

Итак, видно, что движение декабристов росло и развивалось под революционными

лозунгами свержения самодержавия и уничтожения крепостного права.

Большое внимание уделяли декабристы решению поль­ского вопроса. Понимание

общности задач, стоявших перед русским и польским освободительным движением,

явилось важной предпосылкой зарождения русско-поль­ского революционного

союза.

«Что же до Польши касается, — говорится в «Русской Правде», — то пользовалась

она в течение многих веков совершенною политическою независимостью и составляла

большое самостоятельное государство». «В отношении к Польше право народности

должно по чистой спра­ведливости брать верх над правом благоудобства» .

[15]

Пестель расценивал раздел Польши как несправедли­вый акт, совершенный прусской и

австрийской монар­хиями совместно с русским царизмом. Восстановление ее

независимости он связывал с ликвидацией царского само­державия, считал долгом

революционной России вернуть Польше самостоятельность. «Да и подлинно

великодушию славного Российского народа прилично и свойственно даро­вать

самостоятельность низверженному народу в то самое время, когда Россия и для

себя стяжает новую жизнь. Итак, по правилу народности должна Россия даровать

Польше независимое существование» [16].

Таким образом, вопрос о независимости Польши поста­влен Постелем ясно и

категорично, дан четкий и опреде­ленный ответ: Польша должна снова стать

независимым государством. Отчетливо видна и другая мысль Пестеля: свою

независимость Польша может получить только при помощи революционной России,

только в результате свер­жения царизма и установления демократической формы

правления в России. Это пестелевское положение звучало призывом к

революционным силам Польши, к польскому освободительному движению объединить

свои усилия для борьбы против царизма — общего врага русского и польского

народов.

Пестель не ограничивался возвращением польскому народу национальной и

государственной независимости. Он хотел, чтобы вынашиваемая декабристами идея

уста­новления республиканского строя была осуществлена не только в России, но

чтобы этим благом пользовался и братский польский народ. Пестель дает

глубокое принци­пиальное обоснование необходимости осуществления та­кого

преобразования, вытекающего как из интересов поль­ского народа, так и из

интересов будущей республикан­ской России, для которой важно было иметь в

лице Польши дружественного соседа.

В 1824 г. в Киеве прибыли два члена Варшавского центра польского Патриотического

общества, где состоялись переговоры представителей русского и польского тайных

обществ. Это событие сыграло важную роль в установлении и развитии

русско-польского революцион­ного союза. С польской стороны переговоры вел

Крыжа­новский как официально уполномоченный, все время держа в курсе их

Яблоновского и консультируясь с ним. Представители обеих сторон обладали

официальными полномочиями. .

С. Муравьев и М. Бестужев установили связь с поляками и вели с ними

переговоры на основании решения съезда руководителей Южного общества. Глава

южной Директории Пестель ин­структировал Бестужева и давал ему указание,

чтобы он, ведя переговоры с поляками, «не терял из виду выгодность нашего

положения в отношении к полякам и им давал чувствовать, что мы без них очень

можем обойтись, но они без нас никак».

Русские представители при первой же встрече ясно и недвусмысленно изложили

позицию Южного общества по польскому вопросу. На вопрос Крыжановского: «С

какими намерениями хотите вы союза с нами?» — С. Муравьев ответил, что «первый

их пункт есть независимость Поль­ши».[17]

Развивая это положение, С. Муравьев, по свиде­тельству Крыжановского, заявил:

«Чувства народной ненависти, родившиеся во времена варварства, должны исчезнуть

в просвещенном веке, когда известно, что пользы всех народов одни и те же; что

на сем основании русское общество предлагает Польше возвращение преж­ней ее

независимости и готово всеми средствами способ­ствовать искоренению взаимной

нелюбви двух наций» .[18]

Вопрос о неза­висимости Польши был первым, но не единственным. В тесной связи с

ним стоял вопрос о предпо­лагаемой форме правления в Польше. Русские

предста­вители, исходя из установок «Русской Правды» по поль­скому вопросу,

изложили ее положения полякам: в Польше должен быть установлен такой же

государственный строй, какой будет принят в России, т. е. республиканский. Это

не соответствовало намерениям большинства руководи­телей польского

Патриотического общества, хотя Крыжановский, придерживавшийся демократических

взглядов, мог бы без колебаний согласиться на установление в Польше республики.

Центральным на переговорах был вопрос о совместном революционном выступлении

против царизма. Муравьев в разговоре с Крыжановским подчеркивал, что «поляки

должны обязаться вместе с нами начать революцию».

[19].

Установление связи Южного общества декабристов с польским Патриотическим

обществом в 1824 году послужило началом контактов российских и польских

революционеров. Однако совместного вы­ступления против русского царизма не

поизошло.

В 1909 г. появилась в Польше статья В. Яблоновского «Декабристы и их

отношение к Польше». Яблоновский утверждает, что вопрос о Польше стал «одним

из клинов, раскалывавших их внутреннюю спаянность», что все члены первых

тайных организаций в России якобы были противниками независимости Польши. Он

пишет, что Пестель «хотел лишь использовать поляков для своих целей, не

будучи искренне убежденным в необходимости сделать им требуемые уступки».

Однако не все участники польского национально-освободительного движения

разделяли такую точку зрения. Член Патриотического общества М. Мохнацкий

писал впослед­ствии, что «счастливая возможность, которая снова не так скоро

появится, была нами упущена, почти отвергнута». Касаясь переговоров с

декабристами, он писал: «Русские заговорщики хорошо понимали интересы свои и

польские; они приступили к переговорам с откровенностью, с доброй верой, но,

к сожалению, не нашли в польском обществе чего искали: взаимной откровенности

и того самого, что их оживляло, — совместного действия...» ^Мохнацкий пишет,

что, когда произошло вооруженное выступление декабристов, полякам надо было

«взяться за оружие».

1.3. Ноябрьское восстание 1830—1831 гг.

В конце 20-х годов обстановка в Европе стала накаляться. Июльская

революция 1830 г. во Франции, победа бельгийского народа в борьбе против

владычества Нидерландов, подъем национально-освободительного дви­жения в Италии

— все эти события вдохновляли польских борцов за независимость. Тайное военное

общество в Польше в 1830 г. быстро увеличивалось. Назревало вооруженное

восстание. Распространившиеся слухи об осведомленности правитель­ства о

деятельности общества побудили его руководителей начать вооруженное восстание,

которое и вспыхнуло 29 ноября 1830 г.[20]

Население Варшавы почтило память пяти декабристов, казненных Николаем 1:

Пестеля, Муравьева-Апостола, Бестужева-Рюмина, Рылеева и Каховского,

принявших мученическую смерть за общее дело, за польскую и русскую свободу.

Массовое участие в панихиде ярко свидетельствует о том, насколько популярными

в польском народе были декаб­ристы; о понимании поляками того, что декабристы

боро­лись за общее дело русского и польского народов. Пани­хида вылилась в

могучую демонстрацию солидарности е идеями, за которые боролись декабристы.

Это произошло как раз в тот день, когда польский сейм провозгласил

детронизацию Николая 1. Чествование памяти декабристов было организовано по

инициативе восстановленного перед восстанием польского Патриотического

общества. Вот как описывает это событие очевидец его Мохнацкий.

«Настал день 25 января, день, во всех отношениях па­мятный, когда население

Варшавы чествовало память мерт­вых русских республиканцев Пестеля и Рылеева,

а сейм свергал с трона живого Николая. С утра рынки и площади заполнились

народом, а палаты—депутатами... Члены студенческой гвардии, те именно,

которые перед днем 29 ноября были заключены в тюрьме Кармелитов, несли гроб

на карабинах, сложенных накрест. Гроб был черный, лежал на нем лавровый

венок, переплетенный трехцвет­ными лентами. На пяти щитах начертаны великие

имена: Рылеева, Бестужева-Рюмина, Пестеля, Муравьева-Апос­тола и Каховского.

Процессия двинулась с площади Ка­зимира. На траурном изголовье вместо короны

или орде­нов лежала впереди трехцветная кокарда — девиз европей­ской свободы.

Нес ее молодой капитан гвардии. Далее шли три других капитана, недавние

студенты университета. То были мистры церемонии; вслед за ними со спущенным в

знак траура оружием шествовал отряд студентов...

Посреди них развевалось перевязанное крестом голубое знамя университета, за

гробом шло несколько отрядов гвардии... Неисчислимая масса народа разных

сословий и пола заполняла улицы и окна помещений, где проходила процессия. Ей

сопутствовало несколько десятков офицеров национальной гвардии, а также отряд

вольных стрелков... На пути к восточной каплице на Подвалье; где духовен­ство

греко-униатского обряда служило траурную обедню, процессия задержалась у

колонны Зигмунта...» "

Благодаря внезапному нападению на Бельве­дер — дворец великого князя

Константина, арсенал и казармы рус­ского уланского полка Варшава оказались в

руках восставших После бегства Константина и других царских чиновников власть

перешла в руки польского Административного совета, возглав­лявшегося

аристократами. Более радикальные участники восста­ния во главе с Иоахимом

Лелевелем создали Патриотический клуб, который выступал против попыток

аристократии договориться с царскими властями и сорвать восстание.

Административный совет назначил диктатором, т. е. команду­ющим войсками,

генерала Хлопицкого. Он начал свою деятель­ность с закрытия Патриотического

клуба, а затем отправил деле­гацию для переговоров с Николаем 1. Но

разъяренный император отказался принять «мятежных подданных», и делегация

вернулась из Петербурга ни с чем Это вызвало отставку Хлопицкого.

Возоб­новивший свою деятельность сейм под влиянием восстановленного

Патриотического клуба ответил на военные приготовления царя его низложением

(детронизацией) в январе 1831 г. Органом исполни­тельной власти стало

«Национальное правительство» («Жонд народовы»). Во главе его стояли князь

Адам Чарторыйский и другие аристократы.

Новое правительство объявило войну царской России. Главной целью войны

польские аристократы считали наряду с утверждением независимости также

восстановление «исторических» (1772 г.) гра­ниц Польши на востоке, т. е.

захват литовских, белорусских и украинских земель. Руководители восстания

рассчитывали при этом на военно-дипломатическую поддержку враждебных России

дер­жав — Англии и Франции. В восстании приняли участие значительные слои

населения крупных городов, но для привлечения кре­стьян к восстанию шляхта

ничего не сделала, не желая отменять помещичьи порядки.

Вел. кн. Константин не был сторонником силовых мер, т.к. он счи­тал Царство

Польское своей "вотчиной" и стремился сохранить с поляками хо­рошие отношения.

Поэтому вначале он не предпринял решительных дейст­вий и , отпустив оставшиеся

верными ему ряд воинских частей, отошел из-под Варшавы в пределы империи.

Николай 1 также вначале не стре­мился к кровавому подавлению восстания. Когда

уполномоченний диктаторра восстания ген. Ю.Хлопицкого Вылежинский приехал в

Петербург, Николай 1 заявил: " конституция в том виде, какою я нашел ее при

вступлении моем на престол и каковою она была завещана мне моим братом,

императором Александром 1, эта конституция мною неизменно и стро­го

сохранялась без всяких изменений. Я сам отправился в Варшаву и короновался там

королем польским; я сделал для Польши все то, что было в моих силах. Конечно,

может быть, в некоторых учреждени­ях царства польского и были некоторые

недостатки, но это не по моей вине, и следовало это понять, войдя в мое

положение и иметь ко мне больше доверия. Я всегда желал добра больше и,

несомненно, сделал все для ее блага"[21]

.

Но польские восставшие не стремились идти не на какие компро­миссы. Депутация

сейма потребовала, чтобы к Царству Польскому были при­соединены белорусско-

литовские и украинские земли, и польское го­сударство было восстановлено в

границах 1772 г. При этом поляки ссылались на "обещание" Александра 1 (т.е.

на оговорку в тексте Женского трактата о возможном расширении границ

Царства). Русское правительство, естественно, не намеревалось выполнять такой

ульти­матум. В итоге в январе 1831 года Сейм издал акт «детронизации» Николая

1, по которому не только он, но и весь дом Романовых ли­шался польского

престола. Русскому правительству осталось подавить восстание военной силой.

Против шляхетского войска Николай 1 направил армию в 120 тыс. человек. Силы

повстанцев (50—60 тыс.) сначала остановили цар­ское наступление, но были

разбиты 26 мая 1831 г. под Остроленкой (k северу от Варшавы). Угроза

подавления восстания привела к выступлению демократических низов польской

столи­цы против правящей консервативной верхушки. Эта запоздалая активность

народа, повесившего на фонарях нескольких генера­лов-изменников и шпионов,

испугала шляхту и еще более усили­ла разброд в ее рядах. Несмотря на то, что

к восстанию примкнула почти вся польская армия, русские войска под

командованием вен.-фельдмаршала И.И.Дибича-Забалканского, а затем ген.-

фельдмаршала И.Ф.Паскевича-Эриванскогов ряде сражений одержали победу и 25-26

августа 1831 г. штурмом взяли Варшаву. Восстание дорого стоило польскому

народу: погибло 326 тыс. чел. (при штурме Варшавы только - 25 тыс. чел.),

материальный ущерб составил 600 млн. злотых.

В советской историографии восстание 1830 г. оценивалось как "шляхетское" (см.,

напр. работу В.П.Друнина). Действительно, ари­стократическая партия во гл. с

кн. А.Чарторыйским возглавила восс­тание, но в нем приняли участие и военные, и

учащиеся и простые граждане-патриоты, причины восстания кроются не только в

экономи­ческих и политических притязаниях шляхты и не волько во влиянии

европейских революционных идей и революции 1830 г. Ноябрьское восстание было во

многом вызвано остатками имперского мышления польских националистов, мечтавших

о восстановлении власти над всеми территориями, когда входившими в Речь

Посполитую. Как отмечал проф. Ш.Аскенази, стремление к достижению прежних

границ Царства Польского, к присоединению прежде всего Литвы "стало одним из

главных факторов ноябрьской революции".[22]

После подавления восстания конституция 1815 г. и польская армия были

упразднены, а введенный взамен так называемый Органический статут 1832 г.,.

обещавший ограниченную автономии фактически не выполнялся. Вся полнота

управления сосредоточилась в руках наместника и командующего — палача

восстания генерала Паскевича. Множество участников движения было переселено в

глубь России, сослано на каторгу в Сибирь, сдано в действующую армию на

Кавказ.

Восстание потерпело поражение, в силу того что поль­ские аристократы и

богатая шляхта, ставшие у руковод­ства восстанием, склонялись к сделке с

царизмом. Основ­ная масса населения — крестьянство — осталась равно­душной к

восстанию, так как возглавлявшая движение шляхта отказалась пойти на

освобождение крестьян от феодальных повинностей. Консервативные руководители

восстания, в том числе большинство польского сейма, не помышляли ни о каких

социальных реформах, проник­лись лишь идеей восстановления Польши в границах

1772 г. Замечательно, что левое крыло восстания провозгла­сило те же идеалы,

за которые боролись декабристы, — ликвидацию феодально-крепостнического

строя. В декабре 1830 г. революционно настроенные участники восстания,

главным образом молодежь, открыли Патриотическое общество (Патриотический

клуб), председателем которого был избран Лелевель. Общество объединяло левые

эле­менты восстания, стремившиеся установить контакт с го­родскими низами и

крестьянством и вовлечь их в освобо­дительную борьбу. Наиболее

последовательным и ре­шительным сторонником этой идеи был Лелевель. Ис­ходя

из убеждения о необходимости сочетания нацио­нально-освободительной борьбы с

осуществлением со­циальных реформ, он выступил с предложением о наделе­нии

крестьян землей на собрании Патриотического обще­ства в печати и перед

сеймом.

Лелевель добивался принятия сеймом специального обращения к русским с призывом

объединить силы в борьбе с царизмом, напоминая о примере декабристов. В проекте

обращения говорилось, что восставшие поляки «охотно при­соединяются» к

принципам, изложенным в соглашении, за­ключенном князем Яблоновским от имени

польского тайного общества с русским тайным обществом. «Восстаньте за наше

депо, — призывал Лелевель, — и мы, отстаивая свое, поможем вам». «Мы...

заявляем перед лицом бога и людей, что ничего не имеем к русскому народу, что

никогда не думаем покушаться на его целостность и безопасность, жаждем

оставаться с ним в братском согласии и вступить в братский союз».

[23]

Эмигрировавшие после поражения восстания за гра­ницу польские революционеры

продолжали отстаивать свободу и независимость своей родины. При этом они

постоянна обращали свои взоры к русским борцам за свободу, не оставляя

надежды на совместное выступление против царизма.

Созданный во Франции польский эмигрантский На­циональный комитет во главе с

Лелевелем в своем об­ращении к русским в августе 1832 г. писал, что имена

декабристов, погибших за свободу русского и польского народов, «навсегда

останутся в памяти русских, ровно дороги сердцу поляка».

[24]

Вся дальнейшая борьба, которую вели представители революционно-

демократического крыла польской эми­грации, проводилась под лозунгом «За нашу

и вашу сво­боду!», родившимся в дни восстания. После поражения восстания

1830—1831 гг. польские эмигранты—сторонники революционно-демократического

крыла польского нацио­нально-освободительного движения — основали общину

(громаду) «Грудзенз» и новую группу общества «Люд польский», принявшую позже

название «Умань», в кото­рых объединились наряду с революционными

интелли­гентами также эмигрировавшие солдаты повстанческой армии, бывшие

польские крестьяне и рабочие. Эти орга­низации явились непосредственным

предшественником будущего революционного рабочего движения. Главной своей

задачей они ставили борьбу против феодально-крепостнического строя. Активными

деятелями громад были революционные деятели ноябрьского восстания Тадеуш

Кремповецкий, Станислав Ворцель и др. В 1835 г. громада выпустила манифест, в

котором провозглашались «свобода польского крестьянина, свобода всех

трудя­щихся» Польши. В манифесте говорилось: «Наше оте­чество — это польский

народ, оно всегда было отделено от отечества шляхты. И если были какие

взаимоотноше­ния между польской шляхтой и польским народом, они были

взаимоотношениями, какие бывают между убийцей и жертвой». В манифесте,

выпущенном позднее, прово­дилась идея единства и союза с революционным

движе­нием в России: «Россия, которая терпит то же самое, что и мы... — разве

не соединит сил своих с нами против общего зла? Россия, которая была с нами в

1825 г.; Россия, которая, как братьев старших, принимала нас в глубинах

Сибири в 1831 г.; Россия, которая в 1839 г. хотела вернуть к жизни Польшу и

оказать ей помощь против своих угнетателей, разве теперь будет против нас?

Разве она откажется от имени Пестеля, Муравьева, Бестужева, кото­рые вместе с

Завишей и Конарским среди тогдашнего эгоиз­ма сверкают, как звезды, своей

жертвой на Востоке».

Глава 2. Польский вопрос в начале 60-хгг. XIXвека. Польское восстание в 1863

2.1 Польша в начале правления Александра II.

ПОЛЬСКИЕ ЗЕМЛИ И ПОЛЬСКИЙ ВОПРОС В 50-х ГОДАХ.ПРЕДПОСЫЛКИ ВОССТАНИЯ

Нарастание революционной ситуации в России в конце 50-х — начале 60-х годов

как общая предпосылка оживления освободительного движения в Царстве Польском

Наступивший с начала 50-х годов экономический подъем укрепили позиции

господствующих классов. Во всех странах усилился политический гнет.

Революционное дви­жение ослабло.

В польских землях также наступила реакция. Тысячи польских патриотов были

осуждены за участие в револю­ционной борьбе. Национально-освободительное

движение было подорвано. Заговоры в польских землях почти пол­ностью

прекратились. Деятельность Демократического об­щества в эмиграции почти

замерла. Даже война Турции, Англии и Франции с Россией в 1853—1855 гг. не

могла поднять польское общество на активную борьбу за осво­бождение. В

демократических кругах чувствовались разочарование и упадок сил.

Правительства Англии и Франции, на ко­торые рассчитывала партия Чарторыского,

и в период Крымской войны ничего не сделали для того, чтобы воз­будить

польский вопрос. Не затрагивался он и на Париж­ской мирной конференции 1856

г. Англия и Франция не были заинтересованы в действительной борьбе за

восста­новление независимости Польши.

Затишье в освободительном движении в 50-х годах было как бы затишьем перед

бурей. Во всей России, в том числе и в Царстве Польском, зарождались и

развивались новые общественные силы, которые выдвигали и новые требования.

Старый, крепостнический строй разлагался и на его месте вырастали новые

отношения — буржуаз­ные. Всюду требовались радикальные преобразования.

Крымская война особенно ярко обнаружила всю отсталость и архаичность

крепостнической системы.

В России назревала буржуазная революция. Крестьян­ское движение, усилившееся

в годы Крымской войны, охва­тило всю Европейскую Россию. Особенно широкий

раз­мах приняло оно на рубеже 50—60-х годов. Могучее влия­ние на развитие

освободительного движения оказывали А. И. Герцен и Н. П. Огарев из Лондона;

их «Колокол» призывал всех угнетенных к решительной борьбе. Револю­ционные

демократы во главе с Н. Г. Чернышевским и Н. А. Добролюбовым видели путь к

обновлению России во всеобщем крестьянском восстании. Подымалась новая,

де­мократическая Россия, которая призывала народ «к то­пору» — к

революционной борьбе за уничтожение старого порядка. К 1859 г. в России

создалась революционная ситуация.

Такое развитие событий не могло не вызвать опасение среди господствующих

классов. Царское правительство чувствовало, как колеблется почва под его

ногами, даже в рядах помещиков идеи буржуазных свобод завое­вывают все

большее признание. Всем становилось ясно, что реформы необходимы в ближайшее

время. Новый царь Александр II еще в марте 1856 г. говорил, что гораздо

лучше, если реформы будут произведены сверху, чем если они будут завоеваны

снизу. В следующем году он торопил своих ближайших сотрудников с подготовкой

реформы: «Положение наше таково, что медлить нельзя».

В том же году приступили к подготовке крестьянской реформы, которая и была

осуществлена в феврале 1861 г. Крепостное право было отменено.

Назревание буржуазной революции в России не могло не захватить также и Царства

Польского. Здесь кризис имел еще более широкий и острый характер, так как

примешивалось чувство национальной угнетенности. Крымское поражение и оживление

осво­бодительного движения в России пробудили и Царство Польское.

Национально-освободительное движение снова усилилось. Но оживилось также и

крестьянское движение против помещиков. Оба эти движения в Царстве Поль­ском

являлись частью общедемократического движения во всей Российской империи.

Следует отметить, что немалое влияние на оживление освободительного движения

Страницы: 1, 2, 3, 4, 5