Диплом: Польское восстание 1863 года и роль России

указанных земель и считали необходимым считаться с этим фактом. Немалое

влияние оказывала при этом демократическая позиция русских революционеров в

данном вопросе. Сера­ковский, Калиновский и некоторые другие революционеры

признавали право литовского, белорусского и украинского народов на

самостоятельность.

Кроме Киева и Петербурга, польские землячества и патриотические организации

возникли также в Москве, Дерите (в университетах) и в других городах. Между

всеми этими организациями существовали связи, в которых наиболее важную роль

играли Владислав Геншель, Зыгмунт Падлевский, Стефан Бобровский и др.

Как отмечалось выше, деятельность Польского демо­кратического общества в 50-х

годах чрезвычайно ослабла. Руководящая группа его была удалена из Франции и

пе­реехала в Лондон, после чего в Обществе наступил раскол. Левые элементы

поддерживали лондонскую группу, кото­рая, однако, и после революции 1848—1849

гг. не сумела вполне освободиться от влияния шляхетских взглядов;после смерти

своего наиболее выдающегося руководителя Станислава Ворцеля (1857) она

ослабила свою деятель­ность и утратила влияние. Правые элементы

группирова­лись вокруг оставшегося в Париже Мерославского, кото­рый продолжал

активную деятельность.

Людвик Мерослапский принадлежал к старшему поко­лению деятелей польского

национального движения (ро­дился в 1814 г.). Еще в 1846—1849 гг. он прославился

как мужественный патриот, демократ и искусный воена­чальник. Приговоренный

прусским судом к смерти в 1847 г., он был освобожден [революцией в марте 1848

г. и принял активное участие в революционных сражениях в Познанской области, а

затем в Сицилии и Баденс. [29]С тех пор

демо­кратическая и повстанческая молодежь считала его своим вождем и первым

кандидатом в руководители будущего восстания. Однако Мерославский не оправдал

возлагав­шихся на пего надежд. Он был слишком высокомерным человеком, далеким

от народа шляхетским революционе­ром и упорным доктринером в военном деле. Он

сам считал себя вождем польского народа и не терпел возражений и критики но

своему адресу. Его демократизм был демаго­гический, и угрозы по адресу шляхты

лишь прикрывали его главные расчеты па шляхту. Мыслящий категориями военных

операций лишь регулярных армий, он не понимал значения партизанской, народной

войны и полностью от­вергал последнюю. Ко всему этому он, воспитанный в культе

Наполеона 1 (его отец служил в наполеоновской армии), остался бонапартистом до

конца своих дней и в 50-х годах свои главные надежды возлагал на Наполеона III.

Таким образом, Мерославский надеялся освободить Польшу не силами народа, а при

помощи шляхты и западных держав.

После разрешения выездов за границу в Париж при­было из Царства Польского

немало поляков, стремившихся к учению или к политической деятельности. Они с

вооду­шевлением слушали речи Мерославского, в которых он нападал на

сторонников мирного экономиче­ского прогресса и призывал к восстанию,

утверждая, что восстание решит крестьянский вопрос. Он угрожал

кон­сервативной шляхте народным возмущением и в то же время обещал ей

сохранить ее имения в случае участия в восстании. Он говорил, что восстание

должны организо­вать заговорщики из «третьего сословия» без участия

кре­стьянства; народ и шляхта должны будут подчиняться руководителям

восстания. Последнее должно начаться лишь в случае военной интервенции

западных держав. Совершенно очевидно, что Мерославский указывал поль­скому

народу неправильный путь.

Деятельность Мфославского и его сторонников особен­но усилилась с

возникновением национально-освободитель­ной войны итальянского народа весной

1859 г. Оживились связи с Царством Польским, Галицией и другими поль­скими

землями. Мерославский стремился занять руководя­щую роль в движении в Царстве

Польском. Ближайшими соратниками его были генерал Юзеф Высоцкий, Северин

Эльжановский Ян Кужина; в числе его приверженцев были Адам Аснык, Влодимеж

Милёвич и др. Мерославский установил связи с вождями итальян­ского

демократического движения Гарибальди и Маццини, которые, опасаясь воскрешения

реакционного Священного Союза против итальянцев, призывали его к организации

народного восстания в Польше. Мерославский через Яна Кужину посылал директивы

о подготовке восстания в Царство Польское. В то же время племянник

французского императора принц Жером-Наполеон передавал ему, что Франция, хотя

она и заинтересована в польском движе­нии, не будет воевать с Россией за

Польшу. Мерослав­ский оказался на распутьи.

Демократическим кружкам в Царстве Польском проти­востояло возникшее в 1858 г.

Сельскохозяйственное обще­ство, состоявшее в подавляющем большинстве своем из

помещиков и шляхты. Во главе общества стоял граф Анджей Замойский. В течение

первых трех лет своей деятель­ности Сельскохозяйственное общество занималось

почти исключительно вопросами агрономии, выставок, конкурсов и т. д. Когда же

оно касалось крестьянского вопроса, то ограничивалось лишь пожеланием

очиншевания крестьян при условии добровольного согласия обеих сторон. Эти

по­желания были обречены на неудачу, так как менее состоя­тельные помещики

вообще не хотели переводить крестьян на чинш, а другие стремились при

очиншевании отобрать от крестьян сервитуты. Крестьяне же решительно защи­щали

свои сервитуты. Острота классовых противоречий в деревне и боязнь

крестьянских волнений побуждали поме­щиков сохранять хорошие отношения с

русским царизмом. Помещики видели, что в решении крестьянского вопроса им не

обойтись без поддержки правительства. Они мечтали о смягчении политического

режима в Царстве Польском и получении некоторой автономии, но лишь мирным,

ле­гальным путем. В условиях же оживления демократиче­ского движения они

опасались обращаться к правитель­ству даже с легальными требованиями. Граф

Анджей За­мойский вообще полагал, что для Польши выгоднее быть в одном

государстве с Россией, чем быть независимой, ибо в случае восстановления

независимой Польши Россия вновь стремилась бы покорить ее, что привело бы

Польшу к необходимости затрачивать огромные силы на оборону. «Наше

политическое существование под властью русских монархов,— говорил он,— при

одновременном закреплении законом нашей полной национальной обособленности и

нашего возрождения было бы для нас наиболее желатель­но, ибо оно устраняло

вышеуказанную опасность» .

Консервативная часть польской эмиграции, находивша­яся под руководством князя

Адама Чарторыского, а затем его сына Владислава и ожидавшая нового

возрождения польского вопроса на международной арене, старалась не допустить

открытого соглашения польских помещиков с царским правительством, рекомендуя

им проводить либе­ральные реформы (наделение крестьян землей и др.) и

на­деяться на французского императора Наполеона III; тем самым имелось в виду

удержать польское общество под влиянием помещиков.

Сельскохозяйственное общество было только частью либерально-консервативного

лагеря польского народа. На ле­вом крыле этого лагеря находился кружок

Эдварда Юрген­са, чиновника Комиссии внутренних дел, человека обра­зованного

и способного. Этот кружок состоял из предста­вителей средних и высших слоев

буржуазии и буржуазной интеллигенции. Польская буржуазия была заинтересована

в ликвидации феодальных порядков и в предоставлении Царству Польскому

автономии. Она выступала за либе­ральные реформы, за наделение крестьян

землей, за прос­вещение народа, за предоставление городам самоуправле­ния, за

уравнение в правах евреев; последнее требование имело особое значение,

поскольку среди польской буржу­азии было много евреев, продолжавших терпеть

ограниче­ния в правах на приобретение недвижимой собственности и на

выполнение некоторых общественных функций и др. Однако польская буржуазия,

начавшая уже срастаться экономически с помещиками и боявшаяся народных

вос­станий, оказалась неспособной на решительную борьбу за национальное

освобождение и прогрессивные преобразова­ния. Выражавший ее интересы кружок

Юргенса выступал в одном лагере с Сельскохозяйственным обществом и борь­бу за

национальное освобождение откладывал на далекое будущее или, как говорили в

народе, «на тысячу лет»; отсюда прозвище его сторонников — «милленеры» (от

ла­тинского слова mille — тысяча).

Между демократическими кружками, с одной стороны, и буржуазным кружком

Юргенса — с другой, существова­ли вначале близкие отношения, и некоторые лица

одновре­менно посещали оба кружка. Однако с самого начала меж­ду ними

существовало очевидное политическое различие, которое с течением времени

прекратилось в антагонизм.

На рубеже 50-х и 60-х годов положение в Царстве Польском значительно

обострилось. Польский народ ждал реформ и уступок, русский царизм их не

давал. В 1859 г. в России сложилась революционная ситуация; в польском

обществе полагали, что назревающие потрясения в России создают благоприятные

условия для польского выступле­ния. В Италии началась война за освобождение

страны от австрийского господства; итальянцам помогала Фран­ция,

заинтересованная в ослаблении Австрии. Французский император Наполеон III

провозгласил с демагогической целью «принцип национальности», т. е. принцип

нацио­нальной свободы. Популярность Гарибальди и Наполе­она III среди поляков

стала огромной. Полякам казалось, что события в Италии предвосхищают события

в Польше, что Франция окажет помощь также польскому народу. В соседних

польских землях — Галиции и Познанской об­ласти — также оживилось движение за

расширение нацио­нальных прав и свобод. Под влиянием внутренних и внеш­них

обстоятельств активные деятели движения в Царстве Польском решили перейти к

новым формам борьбы — к массовым выступлениям, к манифестациям.

Первой была манифестация в июне 1860 г., во время похорон вдовы генерала

Совинского, погибшего во время восстания 1831 г. По призыву кружков

Янковского на по­хороны пришли массы городского населения самых раз­личных

слоев. Когда пастор назвал умершую «вдовой пол­ковника» (Совинский получил

чин генерала от повстанче­ского правительства), толпа громко поправила:

«генерала». Группа активных участников манифестации оторвала от гроба шлейф,

разорвала его на мелкие части, которые и раздала на память сопровождавшей

массе. После похорон состоялось шествие в предместье Варшавы — Волю — к месту

гибели Совинского.

Следующая демонстрация произошла осенью того же года во время съезда в

Варшаве трех монархов, поделив­ших и угнетавших Польшу. Народные массы

расценили этот съезд как грубое оскорбление и угрозу польско­му народу. Члены

патриотического кружка Школы изящных искусств начали агитацию за бойкот

встречи, за всяческое проявление враждебности к «слетающимся воронам». При

въезде Александра II в Варшаву улицы совершенно пустовали. 20 октября перед

спектаклем в оперном театре царскую ложу облили серной кислотой, а с галерки

были спущены пузырьки со зловонной жидкостью, распространившей такой смрад,

что собравшаяся уже публика вынуждена была уйти из зрительного зала. Словом,

встреча Александра II с варшавянами в 1860 г. весьма и весьма отличалась от

его первой встречи с ними четыре го­да тому назад.

Утром 29 ноября того же года по случаю годовщины восстания 1830 г. в костеле

кармелитов на ул. Лешно был отслужен торжественный молебен. Вечером возле

того же костела вновь собрались массы народа; здесь по инициа­тиве студента

Новаковского впервые были исполнены пат­риотические гимны: «Боже, который

Польшу», «Еще Польша не погибла» и «С дымом пожаров». С улицы Лешно массовое

шествие с пением патриотических песен направи­лось к центру города. В

патриотических песнях, испол­ненных народом, содержались призывы к борьбе за

вос­становление независимой Польши и уверенность в конеч­ном освобождении.

Все указанные манифестации производили сильное впе­чатление на все население

столицы и находили живой отклик в других городах Царства Польского. Всюду

стре­мились проявить свои патриотические чувства и ненависть к захватчикам.

Устраивались патриотические концерты и лекции, отмечались национальные

годовщины, на улицы выходили в национальных костюмах, вступали в конфлик­ты с

полицией и т. п.

Первые манифестации были организованы демократи­ческими кружками. Позднее в

это движение включились и умеренные элементы. Демократические кружки

стреми­лись подготовить народ к восстанию, умеренные стара­лись завладеть

массовым движением и использовать его для давления как на консервативных

польских помещи­ков, так и на царские власти, чтобы таким путем добиться

реформ и предотвратить вооруженное восстание и со­циальную революцию. Летом

1860 г. умеренные круги соз­дали тайный руководящий центр в составе

Маевского, Юргенса и преподавателя гимназии Владислава Големберского. Этот

триумвират стремился подчинить своему влия­нию все слои населения как

демократические, так сред­ние и высшие .

2.2 Отношение русского общества к польскому вопросу.

Составной частью сложившейся в России в 1859— 1861 гг. революционной ситуации

явился мощный подъем национально-освободительного движения в Королев­стве

Польском. Поражение России в Крымской войне и складывавшаяся в стране

революционная ситуация со­здавали как никогда благоприятные условия для

социаль­ного и национального освобождения польского народа, потерявшего

независимость в конце XVIII в. в ре­зультате разделов между Австрией,

Пруссией и Рос­сией. Антифеодальная борьба крестьян в Королевстве Польском,

нарастание с конца 50-х годов национально-освободительного движения

способствовали углублению общероссийского революционного кризиса.

Польский вопрос был очень популярен в русском обществе. Еще с середины 50-х

годов А. Герценом была развернута пропаганда дела борьбы за независимость

польского народа и за союз русских и польских рево­люционных сил.

«Польша ... имеет неотъемлемое, полное право на государственное

существование, независимое от Рос­сии» ", провозглашал

«Колокол» и доказывал, что инте­ресы обеих стран требуют объединения их

революцион­ных усилий: «освобождение Польши, освобождение при­лежащих областей

и освобождение России — нераздель­ны» ". С общим врагом — самодержавием

— Россия и Польша должны бороться вместе.

[30]

Русская передовая печать, как и Герцен, считала национально-освободительное

движение угнетенных на­родов России частью вопроса борьбы за демократиза­цию

России, в равной мере отстаивая как право поль­ского, так и право украинского,

литовского и белорус­ского народов на независимость. «Никого не надобно

ни русифицировать, ни полонизировать... никому не надобно

мешать говорить и думать, учиться и писать как ему хочется...» .

Точку зрения на польский вопрос А. Герцен подроб­но излагал в цикле писем

«Россия и Польша» опубликованных в «Колоколе» в 1859—1860 гг. Особое

вни­мание он уделял вопросу о межнациональных отноше­ниях, о союзе и

федерации народов. Лишь в союзе с польскими революционными силами была

возможна борьба с самодержавием. Русские революционные силы могли стать

решающим фактором освобождения Поль­ши. В свою очередь Герцен признавал

огромное значе­ние польского освободительного движения, высоко ценя его опыт

и традиции, и не только для русского рево­люционного движения. Успех

польского движения в по­нимании русских революционных демократов, Герцена

зависел от исхода революционного крестьянского дви­жения в России. В этом

смысле Герцен, с одной сторо­ны, отводил решению крестьянского вопроса в

России первое место, с другой — Россия не могла быть свобод­ной, не освободив

Польши. Для Герцена идеалом бу­дущего была федерация народов (и прежде всего

сла­вянских). Победа общинного социализма в славянских странах, дополненная

созданием союза славянских стран в форме федерации—федерации свободных

народов после завоевания славянскими странами независимости и равноправия. Не

с гегемонией России, а союз рав­ных, свободных народов с демократической

Россией, союз, созданный в интересах самих славянских народов, предпосылка

которому — союз демократической России с демократической Польшей.

Но если революционеры-демократы приветствовали и поддерживали польское

национально-освободительное движение, считая необходимым последовательно-

револю­ционное решение польского вопроса, видели в этом движении союзника в

предстоящей борьбе и призывали к революционному союзу, то либеральные круги,

на словах сочувствуя освободительному движению поляков, в иных случаях даже

говоря о необходимости отделения Польши от России, по существу стремились

всего лишь к тому, чтобы реформы в Королевстве Польском повлекли за собой

проведение реформ и в России.

1861 год был годом роста патриотического движе­ния в Польше, периодом

варшавских манифестаций. В России революционная русская демократия создавала

первые подпольные кружки и организации. Об их существовании русская

общественность узнала из первых нелегальных прокламаций (группы «Великорусе»,

прокламации «К мо­лодому поколению» и «Молодая Россия» ).

Подпольные революционно-демократические кружки в России формировались под

влиянием революционной про­поведи герценовского «Колокола» и в особенности

под могучим влиянием революционно-демократических идей Чернышевского.

В этом году «Колокол», выдвигая на первый план крестьянский вопрос, в целом ряде

статей высказывает свое горячее сочувствие освободительной борьбе польско­го

народа. Статьи Герцена в защиту Польши встречают горячий отклик в сердцах всех

передовых русских людей. Поме­щая в «Колоколе» 15 июля 1861 г. письмо «Русских

жен­щин», адресованное женщинам польским, Герцен пишет: «.Мы получаем письмо за

письмом от русских офицеров и литераторов, от друзей и незнакомых, в которых

нам говорят о сочувствии нашему взгляду на польские дела. Наконец, на днях

пришло превосходное письмо от имени русских жен, матерей и сестер. Они

нас избирают «по­средниками между ними и польскими женщинами». «Ска­жите им,—

пишут они,— о наших чувствах и убеждени­ях, скажите им, что мы так же, как и

вы, желаем полной и безусловной свободы и независимости Польши. И пусть наш

слабый голос сольется с печальным звоном вашего «Колокола» и, коснувшись

сердца, совести и сочувствия всех русских жен, матерей и сестер, дойдет и до

Польши» ^

Все участники подпольных революционно-демократи­ческих групп и кружков в

России в своих прокламациях также высказываются за свободу Польши, протестуют

против царских насилий над польским народом.

Летом и осенью 1861 г. появляются одна за другой три прокламации группы

«Великорусе».

В своих прокламациях группа «Великорусе» критико­вала царскую реформу 19

февраля, требовала пере­дачи крестьянам по меньшей мере всей той земли,

кото­рой они пользовались до царского указа, причем выкуп­ные платежи должно

было выплачивать государство. «Великорусе» требовал созыва Учредительного

собрания, которое должно было разработать и ввести конституцию,

предоставляющую демократические права и свободы всем гражданам. «Великорусе»

выступал за республику. В качестве актуального политического лозунга эта

группа выдвинула предложение организовать сбор подписей под адресом царю с

требованием созыва свободно избранных народом представителей для выработки и

принятия кон­ституции.

Прокламации «Великорусса» широко расходились по всей России не только в 1861

г., но и в последующие го­ды, являясь одним из самых распространенных

изданий, которыми пользовались революционно-демократические кружки и группы

шестидесятых годов, а также группа Сливицкого, действовавшая среди офицеров и

солдат варшавского гарнизона. Члены группы «Великорусе», выступая против

царской политики национального гнета, решительно высказыва­лись за

независимость Польши, считая это требование одним из существеннейших в своей

программе. Авторы прокламации «Великорусса» № 2 так формулируют свою точку

зрения на этот вопрос:

«Водворение законного порядка — общее желание просвещенных людей. Большинство из

них сознает, что глав­нейшие условия для этого таковы: хорошее разрешение

крепостного дела, освобождение Польши и конституция....русские, приверженцы

законности, должны требовать безусловного освобождения Польши. Теперь стало

ясно для всех, что власть наша над нею поддерживается только вооруженною рукою.

А пока в одной части госу­дарства власть над цивилизованным народом держится

системой военного деспотизма, правительство не может отказаться от этой системы

и в остальных частях госу­дарства».[31]

Четвертый номер «Великорусса» (вышедший в февра­ле 1863 г.) был подготовлен

новой группой революцион­ных демократов, занимавших более решительные позиции

в борьбе за общественно-политический прогресс в Рос­сии. Они заявляли, что

«только революция в силах сверг­нуть деспотизм и вынудить его к существенным

рефор­мам». В том же номере «Великорусса», изданном уже после начала

польского восстания, читаем:

«Образованная Россия приветствует мир и полное освобождение Польши. Она предает

позору имена русских офицеров, бывших палачами невинного народа» ".

Позиция «Великорусса» в вопросе о Польше отража­ла настроения передовой части

русской интеллигенции, особенно университетской молодежи, выражавшей свои

симпатии польскому народу.

Либеральные буржуазно-помещичьи круги, по мере того как в Польше усиливалось

национально-освободительное движение, а в России нарастала аграрная

революция, перестали выражать сочувствия Польше.

В период, когда в России нарастало крестьянское движение, а в Польше ширились

патриотические манифестации, Герцен и Огарев направляли все свои усилия на

то, чтобы объединить и координирован освободительную борьбу прогрессивных,

патриотических сил польского на­рода с революционно-демократическим движением

в России, понимая, "те такое объединение сил является основным условием

победоносной борьбы против царского правительства.

Обстановка в Царстве Польском обострялась, контакты польских и русских

революционеров крепли. Герцен, который прилагал все силы, чтобы

содейство­вать расширению и укреплению «3емли и Воли» в Рос­сии и укреплению

ее влияния в русской армии, отмечая постепенный рост организации, однако,

от­давал себе отчет в тom, что она еще слаба, что низовые организации «Земли

и Воли», включая революционные группы в войсках в Царстве Польском, находятся

еще только в начальной стадии своего развития и что им трудно организовать и

возглавить массовое вооруженное выступление. Осенью 1862 года «в Лондоне было

за­ключено соглашение, по которому русские обязались поддержать всеми силами

польское восстание, причем с обеих сторон была достигнута договоренность, что

нача­ло восстания следует отодвинуть как можно дальше, чтобы выиграть

побольше времени для его под­готовки» '.

Был составлен акт о заключении соглашения. Падлевскнй получил в Лондо­не от

русских революционных демократов перечень пол­ков русской армии, в которых

существовали революцион­ные организации. Падлевский включил его в свой отчет,

предназначенный для Центрального Национального ко­митета.

Таким образом, можно сделать вывод, что была до­стигнута договоренность не

только по основным полити­ческим вопросам, но и обсуждались также

организационные подробности боевого сотрудни­чества обеих организаций.

2.3 Восстание 1863 г. и его значение.

ВОССТАНИЕ.ПЕРВЫЙ ПЕРИОД ЕГО РАЗВИТИЯ (январь-март 1863 г.).

Манифест и аграрные декреты повстанческого правительства.

В самый канун восстания, 22 января 1863 г., Централь­ный национальный комитет

как Временное национальное правительство опубликовал важнейшие программные

до­кументы: манифест и аграрные декреты.

В манифесте говорилось, что Польша «не хочет и не может» уступить без

сопротивления тому постыдному на­силию, которое совершает над ней русский

царизм,— не­законному рекрутскому набору; под страхом ответствен­ности перед

потомством Польша должна оказать энергич­ное сопротивление. Центральный

национальный комитет как единственное теперь законное польское правительст­во

призывает народ Польши, Литвы и Руси к борьбе за освобождение. Комитет обещал

держать руль управления сильной рукой и преодолеть все препятствия на пути к

оспобождению; всякую неприязнь и даже недостаток усер­дия обещал сурово

наказывать.

Далее в манифесте говорилось: «В первый же день открытого выступления, в

первую же минуту начавшейся священной борьбы Центральный национальный комитет

объявляет всех сынов Польши без различия вероиспове­дания, рода,

происхождения и сословия, свободными и рав­ными гражданами страны. Земля,

которой земледельче­ский люд владел на правах чинша или барщины, стано­вится

с этой минуты его безусловной собственностью, вечным владением; прежние

собственники земли будут вознаграждены из общих средств государства. Все

коморники и поденщики, вступающие в ряды защитников стра­ны. а в случае их

почетной смерти на поле славы их семьи получат из национальных достояний

участок освобожден­ной от врага земли».

В заключение в манифесте содержалось обращение к русскому народу. Во имя

свободы и братства народов Центральный комитет заявлял, что не возлагает вины

на русский народ за преступления в отношении к Польше, так как и он сам

страдает под гнетом царизма; комитет выражал надежду, что русский народ не

окажет поддерж­ки тирану, и предупреждал, что в противном случае будет

неизбежна война между двумя народами.

Как видим, Центральный национальный комитет про­возгласил непримиримую

вооруженную борьбу против рус­ского царизма за национальное освобождение

«Польши. Литвы и Руси». Вместе с тем он объявлял об установлении на всех

этих землях нового общественного строя, харак­теризуемого гражданским

равноправием и свободой т.е. буржуазного.

Аграрные декреты провозглашали общие принципы на­деления крестьян землей. В

первом декрете говорилось: «Всякое земельное владение, которым до сих пор

каждый хозяин владел на основе выполнения барщины или выпла­ты чинша,

становится отныне вместе с принадлежащими ему огородами, жилыми и

хозяйственными постройками, а также правами и привилегиями, полной и

наследст­венной собственностью этого хозяина, без возложения на него каких-либо

обязанностей, данин, барщины или чин­ша, с единственным условием выплаты

причитающихся с него податей и выполнения надлежащей службы роди­не». Далее в

декрете указывалось, что прежние владель­цы земли получат соответствующее

вознаграждение из фондов государства. Все указы и распоряжения царских властей

по крестьянскому вопросу отменялись. Настоящий декрет касался не только

помещичьих имений, но также казенных, пожалованных, церковных и всяких иных.

[32]

Второй декрет касался безземельных. В нем говори­лось: «Халупники,

загродники, комарники, батраки и вообще все граждане, содержащие себя

исключительно на заработке, которые будут воевать в рядах Национального

войска за отечество, получат в собственность после окончания войны участок

земли не менее трех моргов из нацио­нальных фондов».

Дело обнародования и осуществления аграрных дек­ретов возлагалось на военных

и воеводских начальников.

Повстанческая организация начала восстание в самых невыгодных для себя

условиях. Правда, она насчитывала в своих рядах свыше 20 тыс. человек, но она

не имела ни оружия, ни денег. До последней минуты перед восстанием не был

провезено из-за границы ни одного карабина, в стране же было собрано лишь

около 600 охотничьих ружей. В кассе насчитывалось около 7,5 тыс. руб.

Пов­станцы не были обучены военному делу. В отношении командиров положение

было также тяжелым: чувствовал­ся большой недостаток военных и гражданских

начальни­ков, а те, которые были, не всегда соответствовали своему

назначению. Крестьянство не было подготовлено к восста­нию. Союзники польских

повстанцев — русские револю­ционеры — планировали свое восстание против

царизма лишь на позднюю весну. Наконец, польские повстанцы поднялись на

борьбу в середине зимы, когда природные условия были для них наименее

подходящими.

С другой стороны, силы противника были во много раз большими. Царская армия,

расположенная в польских землях, насчитывала около 100 тыс. человек. Это были

регулярные войска, состоявшие из пехотных, кавалерий­ских, артиллерийских и

саперных частей. Артиллерийские части насчитывали 176 пушек. Для победы

над таким противником важнейшее значение имело активное участие в восстании

широких народных масс.

Все эти обстоятельства говорят о чрезвычайных труд­ностях, с которыми

столкнулась повстанческая организа­ция в момент восстания. Но она не имела

выбора. Срок восстания был навязан ей царскими властями в Велепольским.

Ход событий сделал невозможным осуществление пла­на Домбровского, присланного из

цитадели и содержав­шего в качестве своей важнейшей части нападение на крепость

Новогеоргиевск (Модлин).[33] Все

ненадежные офи­церы и солдаты крепостного гарнизона в последние дни были

перемещены в другие пункты, вследствие чего пов­станцы не могли рассчитывать на

поддержку изнутри. Центральный национальный комитет разослал по местам приказ

произвести нападение имеющимися силами на местные гарнизоны царской армии. Было

решено также приложить все силы к тому, чтобы освободить г. Плоцк и сделать

Плоцкое воеводство, в котором псостанческая организация была особенно

многочисленной, базой для дальнейшего развития восстания. Напротив, Варшава, в

которой находился большой гарнизон отборных, в том числе недавно присланных

гвардейских войск, должна была в первое время оставаться спокойной. Кроме того,

Центральный комитет решил, что для усиления влияния и авторитета повстанческого

правительства последнее должно выйти из подполья и стать явным, избрав для

своей резиденции освобожденную от захватчиков террито­рию; вначале таким местом

намечался г. Плоцк.

Решение о сохранении спокойствия в Варшаве имело как положительную, так и

отрицательную стороны. Оно предохраняло столицу от бомбардировки из цитадели

и от напрасного и большого кровопролития, но оно в то же время сохраняло ее в

качестве оперативной базы для про­тивника и выключало из активной

повстанческой жизни самые революционные патриотические силы — трудящие­ся

массы столицы. Решение о легализации повстанческого правительства было

ошибочным потому, что обрекало его на бездеятельность до того неопределенного

момента, ког­да оно сможет надежно обосноваться в освобожденном городе; кроме

того, обнародование имен, никому до того не известных, не могло существенно

возвысить авторитет правительства. Как показал последующий опыт, можно было

успешно руководить восстанием и из подполья.

17 января Падлевский выехал из Варшавы, чтобы воз­главить повстанческие

отряды, направлявшиеся в Плоцку. Через день после этого оставшиеся члены

Центрально­го комитета решили в интересах «гибкости управления» установить

пост военного диктатора, которому бы подчи­нялись все повстанческие власти и

весь польский народ.

В качестве такого диктатора был назначен Людвиг Мерославский, находившийся в

Париже.

Решение об установлении поста военного диктатора было новой серьезной ошибкой

комитета, так как оно уст­раняло демократическую форму власти — коллективное

по­литическое руководство — и вводило менее надежную еди­ноличную военную

диктатуру. Назначение же на пост военного диктатора Мерославского было уже

совершенно не оправданным. Руководство восстанием передавалось в руки

человека, который свои личные интересы ставил выше национальных; по самому

своему характеру он не мог сплотить вокруг себя дружное руководящее ядро и

немалое время вел подрывную работу против самой пов­станческой организации.

Достаточно сказать, что Мерославский с осени 1862 г. усиленно старался

вызвать вос­стание в ближайшее время именно потому, что рассчиты­вал на

передачу ему всей власти над польским народом. Как ярый националист,

ненавидевший всех русских, в том числе и русских революционеров, он мог лишь

изолиро­вать польское восстание от русской революции и тем са­мым ослабить

его и в этом отношении. Против установле­ния диктатуры и назначения

Мерославского решительно выступал Стефан Бобровский, когда же назначение

со­стоялось, он в знак протеста вышел из состава Централь­ного национального

комитета.

Самоотречение комитета от власти обусловливалось в действительности желанием

избавиться от непосильной ответственности. Яновский, Микошевский, Майковский

и Авейде не были способны возглавить революционную борьбу, неверие в ее

успешный исход побуждало их укло­няться от ответственности за судьбы

восстания. А один Бобровский, обладавший действительно выдающимися

способностями и преисполненный готовностыо к борьбе, не мог отравиться с

положением; следует помнить, что ему в это время было лишь 22 года и что он

находился в Варшаве всего лишь три недели.

После решения об установлении поста военного дикта­тора Центральный комитет

совершил новую ошибку. 22 января, в самый канун восстания, четыре члена

Коми­тета (Авейде, Яновский, Майковский и Микошевский) выехали из Варшавы по

направлению к Плоцку. Таким образом, в самый ответственный момент восстание

оста­лось без руководства. В Варшаве в качестве начальника столичной

организации остался Бобровский.

В ночь на 23 января выступило на борьбу около 6 тыс. повстан­цев, собранных в

33 отрядах, однако только в 18 местах были произведены нападения на царские

войска. Следова­тельно, в первую ночь восстания с оружием в руках выступила

лишь незначительная часть организации. Во мно­гих местах деятелям партии

белых удалось перехватить приказы повстанческих властей и не допустить до

выс­тупления отряды. В других местах сказалась слабость командиров или

нехватка оружия, вследствие чего некото­рые отряды разошлись еще до встречи с

противником. Почти все нападения первой ночи происходили в восточ­ной

половине страны, где было относительно больше загоновой (мелкой) шляхты и

обеспеченных крестьян. Большинство нападений окончилось неудачей.

Характерным для первой ночи было нападение на Плоцк, который предполагалось

сделать столицей повстан­ческого лагеря. В окрестностях этого города еще за

несколь­ко дней перед восстанием собралось несколько повстанче­ских отрядов,

состоявших в большинстве своем из варшав­ских беглецов; эти отряды должны

были одновременно напасть на город. Однако вместо нескольких тысяч, кото­рых

ожидало командование, собралась лишь тысяча чело­век. В городе находилось

около 400 русских солдат. Когда наступила полночь, темная и дождливая, был

дан сигнал к выступлению. Повстанцы напали на русские войска, но участвовали

при этом не все отряды, собранные в окрест­ностях города, а только некоторые.

Остальные же либо были разогнаны перед вступлением в город, либо не суме­ли

добраться к назначенному месту. Жители города, напу­ганные многочисленными

арестами, произведенными в са­мый канун выступления, не вышли на помощь

повстан­цам. В результате этого нападавшие были с легкостью отброшены лучше

вооруженным, к тому же информиро­ванным противником. Повстанцы потеряли

несколько че­ловек убитыми, около 150 были взяты в плен. Важнейшая операция

первой ночи окончилась неудачей ^

Примером удачного выступления может служить на­падение на г. Луков,

расположенный в Подляском воевод­стве, несколько южнее Седлец. Повстанцы в

количестве около 300 человек пехоты (в которой было много кресть­ян) и 50

человек конных неожиданно напали в два часа ночи на город, в котором

находились две роты солдат. Многие солдаты были убиты, остальные сбежались на

[ры­нок, откуда их вытеснили за город. Повстанцы захватили значительное

количество карабинов и амуниции, но не су­мели удержаться в городе, когда на

помощь гарнизону пришел новый отряд.

В общем восстание в первый день не дало тех резуль­татов, на которые

рассчитывают восстающие и которые имеют весьма важное, подчас решающее

значение для дальнейшего развития событий. Ни один губернский го­род не был

освобожден. Царские войска понесли совер­шенно ничтожный урон. Нападения

повстанцев были про­изведены в 18 пунктах, в то время как противник имел свои

части в 180 пунктах.

Тем не менее, повстанческие выступления вызвали большую тревогу среди

командования царских войск. На­рушение телеграфной и дорожной связи с

Петербургом, произведенное повстанцами, порождало впечатление о зна­чительных

успехах последних. По приказу командования в течение недели была произведена

концентрация войск, в результате которой число занятых ими пунктов

сокра­тилось в четыре раза. Не исключено, что кроме стремле­ния усилить

отдельные части своих войск, царское коман­дование умышленно оттягивало время

своего наступле­ния, чтобы дать возможность повстанцам полностью об­наружить

себя, а затем обрушиться на них со всей силой и уничтожить. Военное

командование и другие сторонни­ки твердого режима с известным удовлетворением

встре­тили взрыв восстания. Они рассчитывали на то, что воору­женная борьба

заставит изменить политику в Польше, парализует влияние Велепольского и его

сторонников, при­ведет к ликвидации сделанных уступок и восстановлению

прежнего национального гнета.

В то же время концентрация царских войск создавала благоприятные возможности

для повстанцев. Значительные территории страны, включая многие уездные

города, были очищены от противника. В течение нескольких не­дель повстанцы

могли собираться и действовать на этих территориях почти беспрепятственно.

Они могли также развернуть широкую агитацию среди крестьян и смелым

проведением аграрной реформы поднять их на борьбу за национальное

освобождение. Все зависело от того, сумеет ли руководство восстанием

использовать создавшиеся воз­можности.

Беда заключалась в том, что в это время руководства восстанием почти не

существовало. Четыре члена нацио­нального правительства путешествовали по

стране. Когда они, будучи в Кутно, узнали, что выступления в Плоцком воеводстве

окончились неудачей, а на юге успешно дей­ствует Лянгевич, они двинулись на юг.

Оказалось, что Лянгевич далеко не так силен, как предполагалось; кроме того, к

Лянгевичу, находившемуся в Свентокшишских го­рах, добрались только два члена

правительства, остальные два не успели и вернулись в Варшаву, откуда тотчас же

отправились навстречу Мерослаоскому. Когда и другая половина вернулась в

Варшаву, то и она отправилась на­встречу Мерославскому, так как стало известно,

что пер­вая делегация не может найти его. Мерославскому так и не удалось

проникнуть в глубь страны, а национальное правительство потратило на

путешествия почти месяц.[34]

Центральное руководство восстанием осуществлял в это время почти один

Бобровский, находившийся в Вар­шаве. Ему помогала Исполнительная комиссия.

Бобров­ский прилагал все силы к тому, чтобы расширить и укре­пить восстание.

Он восстановил связь Варшавы с провин­циальными организациями; создал службу

снабжения повстанческих отрядов продовольствием, одеждой и обу­вью, поставив

во главе этого дела энергичного и предан­ного революционера, мастера-механика

Лемпке; создал также санитарную службу, обеспечившую отряды меди­цинской

помощью. Особенно заботился Бобровский о том, чтобы вовлечь в восстание

народные массы, в том числе и крестьянство. Он рассылал аграрные декреты и

соответ­ствующие инструкции, в которых строго обязывал командиров

повстанческих отрядов зачитывать и осуществлять эти декреты повсеместно;

сопротивляющихся аграрной реформе надлежало наказывать самым суровым образом

вплоть до применения смертной казни; гминных войтов, не внушающих доверия,

надлежало смещать и заменять другими людьми, по возможности крестьянами.

Бобровский стре­мился придать восстанию народный характер. Однако далеко не

всюду его указания проводились в жизнь. В са­мой Исполнительной комиссии

также оказались правые, в том числе и Гиллер, навязавший свои услуги тогда,

ког­да увидел, что восстание расширяется; он вновь возглавил отдел печати и

пропаганды.

В первую неделю восстания, когда царское командо­вание было занято

концентрацией своих войск, повстан­цам удалось укрепить свои силы.

Увеличилось количество отрядов, некоторые отряды выросли до двух-тpex тысяч

человек. Однако руководители восстания и командиры отрядов не приняли всех

мер для того, чтобы поднять широкие неродные массы на борьбу с царизмом и

поэтому повстанцам не удалось добиться существенных успехов в борьбе с

противником. С первых дней февраля царские войска начали наступление крупными

частями и в тече­ние месяца положение повстанческих отрядов ухудши­лось. В

январе произошло 58 стычек, в феврале — 76. На­ряду с отдельными победами

имели место и серьезные поражения повстанческих сил, например, сражения в

Венгрове и Семятичах.

В Венгрове, расположенном в Седлецком уезде и остав­ленном русскими войсками

на основании приказа о кон­центрации, в начале февраля собралось около 2,5

Страницы: 1, 2, 3, 4, 5